"День Астарты" - читать интересную книгу автора (Розов Александр Александрович)

30

Жанна, продолжая глядеть на экран, недоуменно пожала плечами.

— Это какой-то театр политического абсурда.

— Нормальный политический театр, — возразил Крис, — Разве у вас это делается иначе?

— Ты имеешь в виду, в Канаде? — переспросила она.

— Ну, вообще в демократиях западного образца, — уточнил экс-сержант.

— У нас, конечно, тоже театр, — признала она после некоторой паузы, — Но здесь как-то слишком грубо. И зачем было втыкать в стол этот боевой топор… Или это копье?

— Это «hoemere», — напомнила Бимини, — та, что у папы, это церемониальная, а бывают охотничьи, они легче и там другое лезвие. Ими удобно бить крупную донную рыбу.

— Да, разумеется hoemere. Но, все-таки, зачем…?

— А как еще объяснить этому бонзе из ООН, что книжка — дурацкая?

— ОК, допустим, это был полемический прием — согласилась Жанна, — но что за бред про аборигенов Сала-и-Гомес? Этот островок последние 300 лет уж точно необитаемый!

— Это не бред, — возразил Динго, — там же ясно сказали: так надо, чтобы можно было заниматься нормальной энергетикой поперек правил ООН и МАГАТЭ.

— То есть их выдумали, не так ли?

— Не совсем, — ответил он, — 20 фунтов против хвоста селедки: сейчас там уже есть аборигены. И чилийские форсы, как бы, ведут с ними переговоры.

— Кстати, — заметил Поэле Ваэохо, — эта идея витала в воздухе с начала нашего века.

— Идея завезти на Сала-и-Гомес фальшивых туземцев? — спросила Жанна.

Потомок Гогена улыбнулся и покачал головой.

— Нет. Идея использовать маленькие туземные этносы против анти-атомных запретов. Японская фирма «Toshiba» в 2003-м предложила мини-АЭС мощностью 10 МВт для деревни индейцев-аборигенов на Аляске. Электричество обходилось бы индейцам примерно втрое дешевле, чем из энергосети штата, но нефтяное лобби наняло толпу «зеленых» алармистов, и акции проекта затормозили прохождение проекта.

— На Моту-мо-тере-Хива чилийцы отсекли такую угрозу, — заметил Динго, — они так перепахали островок артиллерийскими снарядами, что даже самый наглый эколог не решится сказать, будто там еще есть что-то живое… В смысле, что-то живое, кроме туземцев, которых Жанна неполиткорректно назвала «фальшивыми».

— Кто бы говорил о политкорректности, — буркнула канадка, — И, кстати, я правильно поняла, что война за Сала-и-Гомес… Или за Моту-мо-тере-Хива… Устроена чтобы уничтожить местную экосистему, как объект экологической защиты ЮНЕП?

— Не только, — вмешался Крис, — Была вторая важная задача. Чилийскому штабу флота требовались аргументы в пользу модернизации техники и тактики, и для отправки в отставку нескольких влиятельных, но психически устаревших высших офицеров. И вообще, флоту надо иногда проводить серьезные тренинги в открытом океане.

Жанна задумалась, пытаясь найти брешь в этом логичном построении.

— Подождите! А кто же сражался против чилийского флота на Сала-и-Гомес? И кто захватил атомный авианосец «Сантандер»?

— Формально это были воинственные туземцы, — ответил Динго.

— А фактически? — спросила она.

— Фактически — стрелковые роботы. Чего ты удивляешься? Никогда не видела? Они похожи на роботов-мусорщиков, тележка почти такая же, только вместо патрубка пылесоса на турели или пулемет, или микро-ракетный комплекс типа «luftfaust». А «Сантандер»… Ну, не знаю, кто его захватил. Может, просто инсценировка.

— На «Сантандер», вероятно, забросили маркеробот, — сказал Крис, — Это маленькая штучка, вроде пластиковой стрекозы. Она летает и приклеивает в заданных точках маркеры размером с кружочек конфетти. Это может быть радиоактивная метка, и в случае, если она высокоактивная, и наклеена на судне около датчика радиационного контроля, то срабатывает тревога, как при критической утечке из реактора.

Динго энергично почесал пальцами макушку и кивнул.

— Ага. Реальная версия, дядя Крис. По ходу, у южноамериканских моряков такая же нуклеофобия, как и у североамериканских. Они, если что, не разбираются: как это получается такая странная утечка. Просто эвакуируют судно, и allez. Приходи, кто хочешь, бери, что хочешь…

— Как все банально, — Жанна вздохнула, — А какой тут профит для семьи Хаамеа?

Бимини жизнерадостно хихикнула.

— А кто, по твоему, будет восстанавливать хозяйственные объекты на Тангата-Ману, варварски разрушенные перуанским бандформированием в 1867 году?

— Гм… — произнесла Жанна, — …Ты сказала «восстанавливать»?

— Ну… — Бимини посмотрела на потолок, — …Скажем так: восстанавливать, с учетом тактико-технических требований постиндастриала.

— Все равно, я ума не приложу, как можно получить серьезную прибыль от каменной площадки площадью пять и три четверти гектара.

— Давай покажем Жанне 3D-концепт, — предложил Динго.

— Ага! — согласилась Бимини, — Жанна, тебе интересно?

— Очень, — сказала канадка, — А еще меня интересует загадочный паучий шелк.

— Никакой он не загадочный! Мы тебе потом покажем плантацию.

На самом Тангата-Ману, как оказалось, ничего строить не планируется. На островке, размещалась банановая роща и маленький дольмен — marae в центре. Все остальные сооружения монтировались на полукольцевой платформе, радиусом двести метров, которой предстояло быть установленной на опоры и охватить островок с юга, т. е., с противоположной стороны от Рапа-Нуи.

— Эта штука весит всего три тысячи тонн, — сообщила Бимини, — Она монтируется на атолле Дюси-Питкерн и перевозится двумя «небесными сардельками», уже готовая. Расстояние меньше тысячи миль. На раз — привезем, на два — поставим!

— Самое креативное — это две пирамиды на заднем плане, — добавил Динго, — вот какой получится вид с берега Рапа-Нуи, с обзорной площадки Оронго.

Он сменил кадр на экране, и Жанна даже присвистнула от удивления. Полукольцевая платформа с многогранными домиками по цвету практически сливалась с морем, но треугольные гладкие грани пирамид были почти зеркальными. Они отбрасывали два отражения Тангата-Ману к наблюдателю, и казалось, что островок существует в трех экземплярах: реальный — внизу, в центре, и два фантомных — повыше, по бокам.

— Круто, ага? — спросила Бимини.

— Не то слово… И когда это появится на месте?

— Если все пойдет, как надо, то в апреле. Крис грамотно прикупил на Дюси-Питкерн космические отходы. Отработанные оболочки от больших ракетных ускорителей, сброшенные коробчатые фермы от воздушных стартов, все такое. Там после серии стартов в первой декаде февраля, этого добряка накопилось во! — девушка провела ладонью на уровне ноздрей, — А тут как раз пригодится. И дешево, что характерно!

— Надо будет еще купить, — задумчиво произнес Динго, — Сейчас еще серия стартов. Отходов нам хватит на дополнительный грузовой пирс с аппарелью.

— ОК, — Бимини кивнула, — Так и сделаем. А то товарный грузооборот растет…

— За счет того самого паучьего шелка? — предположила канадка.

— Ага, — Бимини снова кивнула, — Пошли, сейчас мы тебе покажем плантацию.

Почему-то Жанна была уверена, что увидит нечто вроде сада тутовых деревьев, на которых обитают гусеницы шелкопряда, плетущие коконы. Но ничего подобного. Здешняя плантация представляла собой непрерывные ряды длинных полых стволов бамбука, играющих роль катушек. Кольцевые шнуры — приводы от электродвижков медленно крутили эти стволы-катушки. Тысячи зеленых пауков непрерывно ползли против вращения, накручивая на катушки толстую блестящую нить путины.

— Фототропный инстинкт, — пояснил Динго, — Вращение тащит их в тень, а они хотят оказаться на солнце. Они же не только пауки, но и растения. У них фотосинтез.

— Тоже продукт генного дизайна? — уточнила канадка.

— Ага. Они появились на ярмарке биотехнологий в начале прошлого года, и мы сразу сообразили, как их надо правильно юзать. Между прочим, это не так просто. У этих пауков солнечные биоритмы, плюс им все время нужна минеральная вода… Вот, она подается по этим трубочкам… Короче, тут много тонкостей. Зато, на выходе каждый вечер — готовый продукт. В смысле, на каждом стволе — полста обмоток, и в каждой — двести метров шерсти. После заката поменял стволы, и с утра они снова погнали.

Жанна окинула взглядом высокий крутой склон Еиао, тянущийся вдоль моря на две с лишним мили, и почти весь покрытый стойками, на которых равномерно вращались бамбуковые стволы, через равные интервалы обмотанные серебристой нитью…

— Выглядит, как чертовски прибыльный бизнес. Это действительно так?

— В общем, да, — подтвердила Бимини, — Но хочется выйти на рынок с какими-нибудь интересными штуками из этого шелка. Не только одежда и всякое такое, это, как бы, просто. А что-нибудь совсем оригинальное. Скажи, Динго?

— Ага, — подтвердил он, — Тут есть вот какая фишка. Паучий шелк в горячем крепком уксусе превращается в клей. А паучий шелк, пропитанный паучьим клеем, это такой пластик-композит. Пока мы придумали только делать калиги из этого пластика. Ну, легионерские сандалии. Типа, где одежда, там и обувь. Но если хорошо пошевелить мозгами, то… Короче, надо использовать главный фокус: из толстой паучьей нитки простой робот может вязать практически любые формы. Дальше — клей и — вперед.

— Мы еще такое устроим… — неопределенно и мечтательно пообещала Бимини.

— А давай покажем Жанне литоральную ферму на Мотуоне? — предложил Динго.

— Ага, — Бимини кивнула, — Легко!

— Ребята! — взмолилась Жанна, — Давайте завтра! Слишком много для одного дня.

— Ага, завтра тоже легко, — согласилась Бимини, — Пошли домой. Динго приготовит вкусный ужин… Ну, Динго, любимый, тебе же не лень, правда? Мы пощелкаем TV-каналами, чтобы тебе было не скучно!

Бимини удовлетворенно потерла руки.

— Ага! Жанна, тебе когда надо быть на рифе Скотта?

— В полдень 23-го.

— Так! Есть идея: в ночь с 21-е на 22-е летим на Тангата-Ману. Наша птичка не самая быстрая, но за 5 часов доберемся. Ты ведь не была на Рапа-Нуи?

— Нет, — подтвердила канадка.

— Ага! День покатаемся по Рапа-Нуи, переночуем где-нибудь, утром успеем еще что-нибудь посмотреть, а потом прыгнем на Риф Скотта. Ну, как?

— Заманчиво, — согласилась Жанна, и с трудом поборола зевок. После раннего ужина (оказавшегося очень вкусным) ее неудержимо клонило в сон.

— Кому-то пора в кроватку, — констатировал Динго, — Завтра утром едем на Мотуоне, смотреть литоральную ферму, ты помнишь?

Почему утром Зирка попросилась в компанию экскурсантов на литоральную ферму — никто особо не задумывался. Ехать всего дюжину миль, места в глиссере достаточно. Бимини, воспользовавшись случаем, надела на польку еще один креативный шедевр, разумеется — тоже из паучьего шелка. Это было что-то вроде полузакрытого ретро-купальника, жизнерадостного ярко-салатного цвета.

Дорога заняла чуть больше четверти часа. В самом начале мимо них промелькнули скалистые берега острова Хатуту, а потом — только океан, и чуть заметная полоска впереди. По мере приближения, эта полоска распалась на разные слои и фрагменты. Белый коралловый песок. Пушистая зелень растений, и еще что-то бурое, рядом. А немного в стороне — что-то длинное блестящее и какое-то движущееся яркое пятно.

Наконец, стала видна вся диспозиция. Слева: коралловая отмель метров 300 длиной и около сорока метров шириной. На ней — растительность, похожая на деревья. Правее — совсем недавно возведенная (судя по блеску) алюминиевая платформа-многоножка на мелководной полосе рифового барьера. Огромная бурая куча водорослей. Ярко-алый экскаватор-амфибия, выгружающий очередной ковш такой же бурой массы.

Из кабины экскаватора высунулся мощный загорелый мужской торс с круглой бритой головой. На короткой крепкой шее был надет тускло-серебристый обруч… Голубые прищуренные глаза скользнули по приезжим слегка насмешливым взглядом. Потом раздался хрипловатый низкий голос.

— Привет, черный бвана! Докладываю: хороший белый негр сильно-сильно работает!

— Хоб, ты уже задолбал этой шуткой! — обиженно произнес Динго.

— А мне весело, как ты каждый раз теряешься, — сообщил тот и заухал, как смеющийся тролль в детском мультике.

— Сейчас поймаю медузу, — пригрозила Бимини, — и швырну тебе в физиономию.

— Ладно, не дуйтесь, — Хоб добродушно махнул своей внушительной лапой, — Просто я скучаю в одиночестве. Клакс на мотоботе укатил тралить на южную стену барьера, а вертихвостка Фунди уже полчаса торчит на дне и ставит опоры под восьмой сегмент платформы. Только пузырьки: буль-буль-буль. Одиночество. Тоска.

Динго вздохнул и сообщил:

— Девчонки, это Хобарт Освальд, самый вредный янки в галактике, но зато классный драйвер и механик. Хоб, это Жанна Ронеро из Канады и Зирка Новак из Польши.

— Хобарт Освальд, — повторила Жанна, — Сержант Освальд, спецотряд по борьбе с терроризмом с субмарины «Норфолк».

— Бывший сержант бывшего спецотряда, мэм. — уточнил янки, — Сейчас я каторжник, прикованный ошейником к плантации вот этих ребят. Ничего личного. Это бизнес.

— Ты правда каторжник? — недоверчиво спросила Зирка.

— Чтоб мне лопнуть, если вру. Нас тут трое каторжников. Очень удобно для покера и преферанса, а для бриджа нужен четвертый. Хорошо, что наша Фунди всегда может склеить толкового парня, который умеет не только трахаться, но и шлепать картами.

Зирка еще более недоверчиво покачала головой.

— Или я чего-то не понимаю, или ты не боишься лопнуть.

— Не веришь — спроси у этой девчонки, — посоветовал Хоб, кивнув на Жанну.

— Он действительно каторжник, — подтвердила канадка, — его по-свински подставили в сентябре прошлого года.

— Не меня одного, — уточнил он, — Всю нашу команду вместе с командиром. Эй, босс, можно мне сделать перерыв и выпить по чашке чая со свежими людьми?

— Aita pe-a, — ответил Динго, — Включи конвертер, он пока как раз сожрет твой улов.

— Я к тому и веду, — сказал Хоб, легко спрыгивая из кабины, находящейся на высоте примерно второго этажа стандартной постройки.

Бимини хлопнула ладонью по своему бедру.

— Хоб! Пожалуйста, пользуйся трапом, ОК? Есть техника безопасности.

— Ты замечательная девчонка, но зануда, — сообщил он и, пройдя до края платформы-многоножки, ткнул клавишу на выносном пульте. На платформе сразу ожила некая машина, похожая на самоходную гусеничную цистерну, и поползла к бурой куче.

— А где тут пьют чай? — поинтересовалась Жанна.

— На островке, под бананами, — сообщил Динго, разворачивая глиссер.

— Под бананами? — переспросила она.

— Ну, да. Видишь, они там растут.

На узкой 300-метровой отмели действительно росли древовидные травяные стволы высотой в два человеческих роста. Огромные листья создавали отличную тень, а на толстой циновке рядом с пол-кубовой бочкой и цилиндрическим бойлером, были в некотором беспорядке разбросаны алюминиевые кружки и прочая мелочь.

— В перспективе, — объяснял Динго, — мы надстроим платформу над большей частью барьера атолла, загрузим переработанными водорослями, и получится нормальная плантация на пятьсот гектаров. Лагуна станет почти закрытая, и в ней можно будет разводить bull-kril. Ну, это такие трансгенные креветки размером с колбасу.

— Я знаю, — Жанна кивнула.

— …Или… — продолжал он, — …можно попробовать разводить эламидные водоросли. Эламид это типа каучука. Изобретен недавно, но уже становится ходовым товаром.

— Буржуй ты, Динго, — весело буркнул Хоб, разливая чай по кружкам.

— Вот как? — возмутилась Бимини, — У твоей vahine это называется: «хозяйственный талант», а мой faakane, значит, буржуй. Ни фига себе подход!

— Моя Лорин — потомственная колорадская фермерша, — возразил он, — Ей так на роду написано. А твой парень — потомственный австралийский абориген, верно?

— И что, мне теперь можно только охотиться на кенгуру? — ехидно спросил Динго.

— Ну… — Хоб пожал плечами, — …Я просто высказал свое мнение.

Бимини сладко потянулась и сообщила.

— Лорин, vahine Хоба, вообще-то классная. Она с детьми приезжала на христианские новогодние hauoli-roa…

— Рождественские каникулы, — поправил Хоб.

— Ага… Так вот, это она придумала варить пиво из бумбэрри. Мы ей тут присмотрели хорошую ферму на Нуку-Хива, всего 60 миль отсюда. Типа, в Колорадо она бы могла сдать в аренду свою ферму, а здесь взять эту. Какой смысл 10 лет кататься туда-сюда?

— Это если освободят досрочно, — уточнил Хоб, — Мне дали 20 лет, если вы помните.

— По-любому, какой смысл кататься, — сказала Бимини, — Я не врубаюсь.

— Такой смысл, что Лорин — американка. И я американец. И дети у нас американцы. А, допустим, пожили они 10 лет на Нуку-Хива, и дети точно вырастут меганезийцами. Парню 5 лет, а девчонке вообще 2 года. Тут и к гадалке не ходи, все и так понятно.

— А вы, все-таки, подумайте, — мягко произнесла она.

— Поживем-увидим, — проворчал янки, — Я только с ноября тут сижу. Еще толком не осмотрелся. А ты сразу давишь на психику. Сразу видно, что из королевской семьи.

Динго ласково похлопал свою vahine по попе.

— Прикинь, Би, он сегодня наезжает сильнее, чем обычно. Хэй, Хоб, что случилось?

— TV я посмотрел, вот что!

— Ну, посмотрел. И что?

— И то, — буркнул Хоб, — Большая война на носу. Может, даже, третья мировая.

— А обосновать? — спросила Бимини.

— Да запросто, — сказал янки и, растопырив ладонь, приготовился загибать пальцы, отсчитывая обосновывающие аргументы…

К концу дня, на политико-аналитический диспут за чаем под бананом наслоилось множество других, гораздо более ярких впечатлений. Тем не менее, когда Жанна собралась сладко поспать в уютной гостевой мансарде, в голову внезапно полезли аргументы бывшего сержанта спецназа, а ныне — каторжника, Хобарта Освальда. Слишком четко это выстраивалось в ряд, придавая внутреннюю логику текущим событиям. Слишком похоже на адекватное объяснение смысла событий последних месяцев… Покрутившись немного на лежбище, Жанна поняла, что сходу уснуть не получится. Ну, и ничего страшного. Можно взять несколько тонких легких сигар, спуститься из мансарды во двор, и посидеть у миниатюрного искусственного озера, пуская колечки дыма в звездное небо. Кстати — довольно увлекательное занятие…

…Жанна не заметила, в какой момент рядом возникла Зирка. Сейчас юная полька завернулась в «Caribbean spindrift»: (короткую крупноячеистую пляжную накидку, связанную из толстых нитей). Материал, разумеется, опять «паучий шелк».

— Привет. Ты ждешь кого-то?

— Нет, — ответила Жанна, — Просто не спится.

— Мне тоже, — сообщила Зирка, усаживаясь рядом, — Поболтаем немного?

— Почему бы и нет. Кстати, тебе идет эта тряпочка. Новый креатив Бимини, верно?

— Да. Она сказала, что раз у меня привычка во что-то заворачиваться, то нужна такая накидка, в которой я при этом буду выглядеть… Ну…

— Эротично? — предположила канадка.

Полька кивнула, а потом пожала плечами.

— Она так и сказала. А я не уверена, что мне надо так выглядеть. Мне не хотелось бы привлекать к себе внимание… Понимаешь?

— В Меганезии, — сказала Жанна, — Ты привлечешь к себе внимание, если оденешься подчеркнуто неэротично. Здесь это не принято.

— Здесь вообще странно, — со вздохом, произнесла Зирка, — Здесь люди не понимают простых вещей, а когда я пытаюсь объяснять, то слова как будто запутываются.

— Знакомая ситуация, — ответила канадка, — Просто в Меганезии другая культура.

Зирка снова кивнула и как-то очень неуверенно спросила:

— А если я попробую объяснить тебе? Может, тогда ты мне что-то посоветуешь?

— Ну, если это важно… По крайней мере, я постараюсь дать тебе толковый совет.

— Для меня это важно, — подтвердила полька, — Тебе рассказали мою историю? Нет? Я воспитывалась в католической школе-интернате в Кракове, в 15 лет сбежала с одним парнем, а он меня продал, как кобылу. И 2 года мной пользовались. Брали в аренду.

— О, черт, — произнесла Жанна, — Я думала, что в Меганезии такое невозможно.

— А это было не в Меганезии. Сюда я попала уже потом. И я не знаю, что мне делать дальше, когда закончатся мои дела с полицией…

— У меганезийской полиции к тебе есть претензии? — спросила канадка.

— Нет, я им нужна на несколько дней, как свидетель. А потом мне надо будет как-то устраиваться в жизни. Бимини и Динго предлагают остаться здесь. Говорят, что в их бизнесе еще одна пара рабочих рук пригодится.

— По-моему, это неплохой вариант, — осторожно заметила Жанна.

— Опять стать чьей-то кобылой? — грустно спросила полька.

Жанна от удивления чуть не выронила из пальцев сигару.

— Что ты выдумываешь, Зирка! Эти ребята ни за что на свете не будут с тобой так обращаться. Черт побери! Скорее Луна превратится в кусок сыра!

— Не как с кобылой, — уточнила девушка, — А как с подобранным на улице бездомным котенком. Они замечательные люди и, честное слово, я благодарна и им, и Крису, но пойми: я не хочу быть котенком, которого кто-то выбрасывает, а кто-то подбирает.

— Да… Понимаю… — пробормотала Жанна, — …Знаешь, что: попробуй поговорить с полисменами. Ты же все равно будешь с ними общаться. Если ты решила остаться в Меганезии, то я думаю, они подскажут, где тебе проще будет найти жилье и работу.

— А здешняя полиция этим занимается? — удивилась Зирка.

— Да, насколько мне известно. Меганезия, по сути, иммигрантская страна, а полиция выполняет здесь более широкие функции, чем в Канаде, США или Австралии.

Полька задумалась на минуту, а затем кивнула.

— Спасибо. Наверное, я так и сделаю. А ты можешь дать мне еще совет?… Я не знаю теперь, как вести себя с мужчинами. Я чувствую себя как… Как коврик, об который вытирали ноги. Мне кажется, здесь к этому совсем другое отношение, чем в Европе, поэтому здесь никто не понимает, что со мной. А ты понимаешь?

— Наверное, да, — сказала Жанна, стараясь тщательно подбирать слова, — Некоторые стороны жизни стали для тебя отталкивающими, и ты стараешься их избегать.

— Я просто боюсь этих сторон, — уточнила Зирка, — Когда на меня кто-то смотрит с интересом, я начинаю чувствовать себя кобылой на ярмарке. И знаешь, что самое противное? Я не верю, что этот интерес может значить что-то другое. С чего бы мужчинам смотреть на меня иначе, если я такая и есть?

Чтобы собраться с мыслями, Жанна прикурила потухшую за разговором сигару.

— Знаешь, Зирка, я уверена, что ты ошибаешься и на счет мужчин и на счет себя. Мне кажется, что тебе надо отключиться от этого куска воспоминаний. Просто задвинь их подальше и вспомни что-то хорошее. Какого-нибудь симпатичного одноклассника, с которым ты танцевала на школьных дискотеках. Наверняка же такое было.

— Не было. Я училась в католическом интернате для девочек.

— О, черт! — произнесла канадка, — Ну, тогда, что-нибудь из кино…

— Из кино, — повторила полька, — однажды, в 7-м классе мы с девчонками нашли способ обойти фильтр, который отсекал интернет-доступ к сайтам с «adult content» и скачали эротический фильм. Сестра-надзирательница поймала нас, когда мы его смотрели. Мы получили по десять ударов розгами по заднице и по три дня строгого поста.

— О, черт! Вас там били?!

Зирка кивнула и спокойно пояснила.

— Розги это еще ничего. Больно, но терпимо. Строгий пост — это хуже. Когда ты долго стоишь голыми коленями на досках и молишься. А на третий день начинает крутить кишки от голода. Главное — научиться тупеть. Тогда легче. Тогда все происходит не с тобой, а с каким-то телом, как в законе Архимеда. Его куда-то погружают, оно что-то вытесняет, про это есть формула в учебнике, но телу это безразлично. Мне потом это здорово помогло. Знаешь, когда какой-нибудь жирный вонючий ублюдок…

— Давай, ты не будешь настраивать себя на негатив, — перебила Жанна, — Вспомни что-нибудь хорошее. Что-то же точно было!

— Было, — согласилась Зирка, — В 8-м классе мы попробовали с одной девчонкой… Ну, сделать, как в том кино… Если бы сестра-надзирательница нас поймала, то нас бы затиранили. В общем, тогда я и решила, что сбегу. И подвернулся этот парень…

— Подвернулся? — переспросила канадка.

Возникла длинная пауза. Потом Зирка качнула головой.

— Наверное, он не просто так подвернулся. Ходили всякие слухи, что ректор нашего интерната кое с кем связан, и… Как я раньше не догадалась? Хотя, что это меняет? Получилось то, что получилось… Жанна, ты веришь в предопределенность?

— Отчасти. Иногда бывают удивительные совпадения, но редко. А, как правило, все зависит от самих людей.

— А бог? — спросила полька.

Жанна пожала плечами.

— Я агностик, и не вижу каких-либо серьезных оснований верить в бога.

— Не видишь… — повторила Зирка, — А я уверена, что бог, все-таки, есть. Но совсем не такой, про которого обычно говорят. Он другой. На него можно надеяться.

— Не буду спорить, — Жанна улыбнулась, — Когда есть надежда, это хорошо.

— На острове Санта-Фе, в Эквадоре… — Зирка тоже улыбнулась, — …Меня бросили после одной истории. Мне было не на кого больше надеяться. Я ложилась со всякими уродами просто за еду и за место на тюфяке под крышей. Прошел один месяц. Потом второй. А потом этот гнилой поселок на Санта-Фе в одну ночь прихлопнули морские рейнджеры: папуасы и меганезийцы. Мне показалось, что начался апокалипсис. Эти уроды, которые только час назад считали себя там хозяевами, метались, как крысы. А я смотрела, как снаряды разрывают их в клочья, и смеялась. Мне было легко и весело!

— Тебя могли случайно убить, — заметила канадка.

— Могли, ну и что? Мне было не страшно. А потом… Не помню. Кажется, я впала в ступор. Потом рейнджеры долго думали, что со мной делать, и вот, я здесь. Скажи, Жанна, а в апокалипсис ты тоже не веришь?

— Не верю.

— А в то, что утром говорил Хоб про третью мировую войну?

— Пожалуй, тоже не верю. Он излагал все очень логично и последовательно, но мне кажется, у людей хватит ума не доводить дело до такого идиотского финала. Третья мировая война легко могла начаться еще в прошлом веке из-за Кубы, потом — из-за Афганистана, потом — из-за космических противоракет. И уже в нашем веке — из-за «теракта миллениума» в Нью-Йорке, из-за Великой Колумбии, и из-за Меганезии. Каждый из этих кризисов как-то гасился. А ведь были логичные сценарии военной эскалации. Не менее логичные, чем сценарий «Великой войны за передел Южного Полушария», который так убедительно получился у Хоба.

Зирка недоверчиво вздохнула.

— Ты правда веришь в разум тех, кто всем этим управляет?

— Нет, пожалуй, не в разум, — ответила Жанна, — Пожалуй, я верю в их трусость. Даже желая начать большую атомную войну, они в последний момент, или даже раньше, струсят и все отменят. Те люди, которых в прессе называют крупными политиками, в действительности — просто мелкие, жадные, трусливые пакостники, дорвавшиеся до власти. Они корчат из себя Наполеонов, но думают только о собственной заднице.

— Почему-то сейчас я верю тебе больше, чем Хобу, — сказала полька.

Канадка пожала плечами и улыбнулась.

— Наверное, мой единственный аргумент надежнее суммы всех его аргументов.

— Наверное, так. Знаешь, Жанна, мне очень хочется получить какой-то такой совет, который я бы потом могла вспоминать каждый раз, когда мне станет трудно. Мне кажется, что у тебя он есть. Давай, ты его скажешь? Завтра утром я уже улетаю, и неизвестно, увидимся ли мы когда-нибудь.

— Совет? — переспросила Жанна.

— Да. Совет. Такой же простой и надежный, как тот твой аргумент.

— Тогда вот что… Ты говорила, что тебе было не страшно под артобстрелом. А твоя главная проблема сейчас в том, что ты боишься гораздо менее опасных вещей, чем попадание снаряда. Переступи через этот страх. Каждый раз переступай через него и смейся. Мне кажется, это тот способ решения проблем, который тебе подходит.

— Спасибо, — серьезно сказала Зирка, поднялась на ноги и плотнее закуталась в свою «карибскую» накидку.

— И еще одно, — сказала Жанна, — Если ты собираешься остаться в Меганезии…

— Собираюсь. Какой мне смысл еще куда-то ехать?

— …Тогда попробуй забыть этот жест, — канадка изобразила, что запахивает на себе несуществующий плащ, — Не прячься. Ты красивая девушка, и парни иногда будут отпускать тебе примитивные комплементы на улице. Здесь в этом не видят ничего неприличного или обидного. Наоборот, это форма общественного признания.

— За такими комплиментами часто следуют действия, — невесело заметила полька.

Жанна отрицательно покачала головой.

— Не в Меганезии. На тусовке в баре возможен еще легкий шлепок по попе, но это максимум допустимого по обычаям канаков. Приезжие из стран, где принято грубо обращаться с женщинами, не рискуют делать что-либо подобное в Меганезии.

— Потому, что полиция? — спросила Зирка.

— В лучшем случае — полиция, в худшем — линчуют на месте. Так что, чувствуй себя спокойно и уверенно. А лучше всего — прибейся на несколько дней к какой-нибудь компании студентов, и очень быстро освоишь местные обычаи на практике.

— Жанна…

— Да?

— Еще раз, спасибо. Я тебе напишу по E-mail, когда устроюсь, хорошо?

— Конечно, пиши!

…Зирка тряхнула головой, развернулась, и быстрыми шагами направилась к дому. Канадка проводила ее взглядом и подумала, что теперь, после этого странного и сумбурного разговора заснуть будет еще сложнее…