КНИГА ВТОРАЯ. "МАША"

I

…Дни становились короче. Дело шло к осени. Мария с удивлением поняла, что впервые за несколько лет это её не печалит, даже, наоборот, она будет рада прохладе осени, устав от палящего Светила, от которого попряталось всё живое в проносящемся внизу заповеднике. Она посмотрела на тень автолёта, пытающуюся догнать её, и подумала, что пора заканчивать облёт территории, чтобы успеть вернуться до вечера. Долетев до горушки, обычного ориентира при развороте, она опытным глазом успела ещё окинуть окрестности, прежде чем повернуть назад. Уже выполнив маневр, она поняла, что что-то видела над лесом. "Неужели пожар?" — испугалась она и снова развернула автолёт, который, повинуясь мысленному приказу, сразу снизил скорость и высоту. Да, она не ошиблась, это был действительно столб дыма, причём поднимавшейся из трубы невесть откуда взявшегося здесь домика, даже хижины. Мария аккуратно приземлилась перед крылечком, сняла обруч управления автолётом и осторожно выглянула из кабины. Всё здесь ей не нравилось, чувство опасности пульсировало под ложечкой. Только вчера в этом месте ничего подобного не было, да и запрещено самовольное поселение в заповеднике. Домик был, как будто с экспозиции музея о жизни россиян в прошлом веке, — бревенчатый сруб, двускатная крыша, весёленькие наличники и выкрашенное голубенькой краской крыльцо.

Генетикой заложенный в нас стиль,

Бывает, вкус совсем заменит.

И то, что для других совсем утиль,

Нас всех теплом родным заденет.

Мария оглянулась в поисках следов порубки, но ничего такого не увидела, никаких следов строительства. Казалось, домик просто появился на пустом месте, не задев при этом ни одной веточки. Было тихо, только в вершинах сосен играл ветерок.

Дверь открылась, и на пороге показался в сопровождении огромного ворона молодой человек странной наружности. Странность облику придавали пышные кудри и бородка, а одежда была точно музейным раритетом — джинсы и хлопчатобумажная рубашка классического стиля. Такого рода одежду не носят уже лет сто пятьдесят, — прикинула Мария. Но самым странным было выражение на лице незнакомца. Он смотрел так, как будто давным — давно знает её и неприкрытая радость лучилась из его глаз. Мария поёжилась от ощущения "дежавю" и даже растерялась. Она же, было, приготовилась, как исправный смотритель заповедника, призвать к ответу за самовольную постройку и потребовать объяснений. Но как тут начнёшь официальный разговор, если вид у человека блаженный, как будто на него свалилось неземное счастье. Всё это было очень подозрительным. Но тут произошло ещё одно из ряда вон выходящее событие: ворон, смирно до этого момента сидящий на плече у незнакомца, вдруг повернул носатую голову к его лицу и членораздельно спросил:

— Это она, что ли? У тебя хороший вкус…

Он не успел продолжить, потому что незнакомец быстро зажал ему клюв рукой и произнёс:

— Ну — ну, помолчи, Платон, ценитель женской красоты, понимаешь. Не пугай девушку, а то она сейчас сядет в самолёт и улетит.

— Не дождётесь, — оправилась, наконец, от изумления Мария, решив, что имеет дело с чревовещателем, она о таких в детстве читала, — разрешите представиться — смотритель Таёжного заповедника Мария Петрова. С кем имею честь?

— Я охотник, наверное, да, Платоша? За приключениями. А зовут меня Николай.

— С какой целью Вы сюда прибыли и есть ли разрешение на строительство?

— Цели мне пока самому не ясны до конца, а разрешение… Пройдёте в дом? Чаем угощу, — предложил Николай и приглашающим жестом раскрыл пошире дверь и посторонился.

Мария решила, что ничего ей не грозит, и любопытство толкнуло её к двери. Внутри было неожиданно просторно и старорусский стиль отделки помещений радовал глаз медовым цветом дерева и домоткаными пёстрыми весёлыми дорожками. Правда, вместо икон в красном углу был смонтирован большой экран, на котором в данный момент было изображение её автолёта. Рядом находилась дверь, открывая вид на застеленную красивым меховым одеялом кровать. Другой угол был занят кухней, — за деревянным фасадом скрывалась суперсовременная техника. Мария сразу отметила это, увидев знакомый экран синтезатора пищи и её утилизатора. Стоявшая рядом обыкновенная электропечь говорила о том, что здесь не чураются и приготовления натуральной пищи. Стоявшая на столе ваза была полна фруктов, таких сочных и свежих на вид, что Мария невольно сглотнула слюну, вспомнив, кстати, что с утра ещё ничего не ела. Николай, внимательно наблюдавший за её реакцией, сразу откликнулся:

— Присаживайтесь. Дом, разрешение на строительство вывести на экран.

На экране появился начальник Марии, Владимир Васильевич, который довольно вяло прокомментировал ситуацию, ссылаясь на особый статус охотника и полномочия и порекомендовал оказывать ему всяческое содействие и привлекать его для решения неординарных задач, как человека искушённого и опытного. Марию всё это несколько раздразнило, — на её памяти такого ещё не случалось. Правила были одинаково строги ко всем без исключения землянам. Ресурсы планеты не позволяли больше бесконтрольное поселение, сохранение для потомков природных ландшафтов стало приоритетом жизнедеятельности оставшихся здесь землян, после массового переселения остальных на Марс. Экологическая катастрофа, случившаяся более сотни лет назад, образумила оставшееся после катаклизмов человечество и вынудило покинуть свою колыбель Землю, дать природе залечить раны и создать службу поддержания установившегося равновесия экологических систем. Первых колонистов обнадёживала и, главное, придавала уверенность в будущем сама возможность вернуться домой на сохранённую Землю и начать всё сначала. Для последующих поколений эта возможность уже потеряла свою актуальность. Они уже освоили новый мир, и приспособили его к своим нуждам. Заражение бактериями дало возможность наполнить атмосферу воздухом, пригодным для жизни, а подземные моря дали достаточно воды. Марс был заражён, если можно так выразиться, жизнью. Колонисты учли ошибки предыдущих поколений, и экологическая служба стала самой главной и на Марсе. Только после экологической экспертизы запускались проекты…

Мария же была землянкой, потомком переживших Страшный Суд Земли. Здесь, на этом участке земли она должна была выносить решение о целесообразности постройки этого дома. Но в данном случае, видимо, решили обойтись без её мнения. Это напрягало и вызывало мысли, очень неприятные для неё. Самолюбие было задето, ведь её саму даже не сочли нужным известить, просто поставили перед фактом. И виновником всего этого был стоявший перед ней человек. Она с раздражением ещё раз оглядела его мужественную фигуру и, когда увидела в его взгляде весёлые искорки, — он явно понимал и отслеживал её реакцию, — взорвалась:

— Да кто Вы такой, чёрт бы вас побрал?

— Нет, чёрту, пожалуй, со мной не справиться. Просто я наделён особыми полномочиями и по информации Правительства, в ближайшее время Вам может понадобиться помощь. Можете на меня рассчитывать, Мария. Попрошу Вас при возникновении каких-то непонятных явлений, просто чего-то непривычного давать знать мне.

— До сих пор я прекрасно справлялась со своими обязанностями, — закусила удила Мария, — и, надеюсь, и в будущем обойтись без Вашей помощи. Никто ещё не усомнился в моей компетентности и я, поверьте, и впредь не дам никому такой возможности!

— Какие мы гордые, — очень вовремя прокомментировал Платон, распахивая антрацитовые крылья.

— И прекратите Ваши штучки с чревовещанием! Это неприлично, в конце концов! Разговаривайте от своего имени, — перешла ещё на более высокий тон Мария, уже не в силах себя сдерживать от обиды.

— Да я сам по себе, — сказал ворон и перелетел на стол, — я — продукт генной инженерии, единственный экземпляр. Разрешите представиться — Платон, который всегда дешевле истины, если Вы меня понимаете…

— Ну — ну, завёл опять песню про свою исключительность. Угомонись, дай девушке прийти в себя от новостей.

— Я ещё из себя не выходила и не дай Вам Бог это увидеть! — пригрозила Мария и повернулась было, с опаской сторонясь ворона (кто его знает, какие ещё способности у этого "продукта"), выйти, посчитав разговор исчерпанным, как была остановлена вопросом:

— А как же обещанный чай? Не сердитесь, милая девушка, я совершенно не хотел задеть Вашего самолюбия. Руководство Вами довольно, просто ожидаемые события потребуют и от Вас, и от меня напряжения всех наших сил.

— Да что случится — то? Хватит разговаривать загадками, будьте добры, объяснитесь и прекратите пугать меня.

— Я пока не вправе рассказать Вам всё, со временем Вы сами поймёте почему, если прогнозы оправдаются.

— Ну, всё, моё терпение лопнуло! Не желаю больше обсуждать то, что знать мне не положено, — Мария топнула ножкой и выбежала из дома. Автолёт мгновенно открыл ей дверь и через секунду, повинуясь мысленному приказу, уже поднялся в воздух, сразу набрал высоту, и определил маршрут на возвращение домой. "Домой…" При этой мысли Мария сразу успокоилась, устроилась поудобнее, оглядывая, по привычке, знакомые с детства места. Встреча с таинственным Николаем оставила мутный осадок на душе. Ей как будто выразили недоверие и прислали чужого дядю решать будущие проблемы.

Есть в юности прекрасная пора,

Когда по силам все желанья

И от земного шара до двора —

Всего касаются мечтанья.

Мечтаем мир перекроить,

Мы пыл для этого имеем,

Вершины в силах покорить,

И об ушедшем не жалеем.

Чем грандиознее задача,

Тем привлекательнее жить,

А будет толк или отдача,

Об этом уж не нам тужить!

Она опять задумалась, перебирая варианты, об этих возможных неприятностях, но ничего заслуживающего внимания как-то не приходило в голову. Закончив облёт вверенной территории, она аккуратненько приземлилась на крыше многоэтажного дома с обособленной экосистемой, по сути живого существа, уже генерирующего волны радости при её появлении и обволакивающего атмосферой расслабления и покоя. Вход в квартиру был здесь же, на крыше, что было очень удобно, учитывая характер её работы и способ передвижения. Говорят, на Марсе уже освоили телепортацию, но здесь, в целях наиболее разумного и щадящего режима, ещё сохранились архаичные средства передвижения, типа её автолёта. Марии нравилась её работа, которой, после гибели родителей, вот уже пять лет она занималась, почитая её самой гуманной и необходимой. Отслеживая миграции животных и птиц, динамику роста зелёных насаждений и популяции рыб в местных водоёмах, она с детским восторгом наблюдала жизнь в самом натуральном её проявлении. Регион был таёжным, богатым и перспективным.

Вернувшись домой, приняв освежающий душ, она с наслаждением поужинала фруктовым салатом. Мимолётное досадное воспоминание о фруктах и Николае не испортили её здорового аппетита. Уже засыпая, она вдруг поняла, что он сам и не вызывал раздражение, даже наоборот, симпатию. А ворон так вообще для неё, натуралистки, был настоящим шоком, этаким извращением, что ли…

Ночью её мучили кошмары, и главным действующим лицом был говорящий ворон, поучающий её жизни и постоянно сомневающийся в ней: то в её привлекательности, то в профессиональной пригодности, то, в конце концов, вообще в её существовании. Встав от этого в самом скверном расположении духа, она позавтракала, не ощущая вкуса и вскоре пожалела об этом, — какая-то тошнота стала одолевать её. Вообще, похоже, было, что она заболевала. Осознав это, она пошла в медицинский отсек дома и с неудовольствием обнаружила там своего соседа Гришу, которого не выносила только потому, что тот проявлял к ней нескрываемый интерес и был несколько назойлив в этом. А Мария была девушкой своенравной, с гипертрофированным чувством собственного достоинства — своего рода маской защиты от окружающих. Когда родители погибли в очередном путешествии, сплавляясь по горной реке, Маша осталась одна — одинёшенька на белом свете в четырнадцать-то лет. Горе не прошло, оно просто немного притупилось, выстреливая иногда чёрными приступами отчаяния. Даже дом, такой внимательный и заботливый, отступал перед этими приступами, перед их накалом. Лишь потом старательно залечивал депрессию травками и развлечениями, используя все доступные ему средства — от демонстрации любимых ею микрофильмов до гипносна. Друзья родителей, обеспокоенные её состоянием, походатайствовали, где надо, чтобы, в нарушение всех правил, ей, малолетней, позволили работать в заповеднике, надеясь, что это отвлечёт и займёт её. Расчёт оказался верным. Маша с удовольствием и старанием занималась работой, вкладывая в неё всю душу. Поэтому после вчерашнего удара по её самолюбию она даже заболела, не понимая, чем вызвано это явное недоверие к ней. Гриша что-то самозабвенно блеял о том, что такой зрелой девушке, как Маша, пора бы подумать о естественных потребностях организма, чтобы не разбалансировать гормональную сферу. Намекая, видимо, что самый лучшим объектом для регуляции баланса в обозримом окружении является, конечно, он. Такая забота о её гормональном балансе так взбесила Машу, что она, недолго думая, повернувшись к нему спиной, сказала:

— Про свой ничего не скажу, а вот твой гормональный баланс уже походит на дисбаланс, в женскую сторону, конечно. Ты стал жирным и голос приобрёл визгливость, обрати на это внимание. Проверь, всё ли у тебя самого в порядке, — она улыбнулась про себя, отметив его враз вытянувшуюся физиономию. Потянувшиеся к нему щупальца дома сразу опутали его, проводя диагностику. Судя по его паническому виду, ему предстояла полная диагностика, которая может занять, по крайней мере, полчаса.

Удовлетворённая, что хотя бы полчаса он помолчит, сосредоточившись на своём драгоценном здоровье, Маша с вздохом попросила Дом продиагностировать и её. Приятная полудрёма охватила её, не прошло и десяти минут, как на дисплее показался результат, но он был странным — она абсолютно здорова. И, правда, тошнота ушла, нервозность была снята, осталось только какое-то непонятное чувство, как будто её обманули. Вздохнув, мимо расслабленного Гриши, Маша, опустив голову, пошла к автолёту. Почему-то сегодня хотелось остаться дома, понежиться в приятном тепле и заботе, поесть чего-нибудь не столь полезного, но столь приятного, как, например, любимые эклеры. Но она сделала над собой усилие, укорив, что совсем "раскапустилась", подняла голову и, расправив плечи, подошла к автолёту.

Уже в полёте, раздумывая над вчерашним происшествием, она поняла, что, пожалуй, погорячилась. Николай, небось, не по собственной воле оказался здесь, и, если он выполняет правительственное задание, её долг, по крайней мере, не мешать ему своими капризами, а всячески помогать. Поэтому, как ни крути, а налаживать отношения нужно…

После обеда, вдоволь налюбовавшись на игру котят уссурийского тигра, от души посмеявшись над их ужимками, сидя в автолёте, Мария поймала себя на мысли, что она намеренно оттягивает время, лишь бы не извиняться перед Николаем. Ей стало стыдно, поэтому, насобирав лесной малины, она отправилась к домику. Николай как будто ждал её, посиживая на лавочке в широкополой шляпе и свободной навыпуск рубашке. Шорты и босые ноги придавали ему вид дачника. Мария даже немного поколебалась, вовремя ли она. Платон где-то отсутствовал, видимо.

— О, это Вы, да ещё с гостинцем! Ну, теперь-то точно не отвертитесь от чая, — с располагающей улыбкой сказал Николай и поспешно открыл дверь, пропуская Марию внутрь.

Мария, поставив туесок с малиной на стол, сказала:

— Извините мою горячность. Лично Вас это не касается, просто мне показалось обидно, что мне не доверяют и не считаются. Вы понимаете?

— Маша… Можно Вас так называть? — и, получив подтверждающий кивок головой, продолжил Николай, — Вы могли бы и не извиняться, я Вас прекрасно понимаю. Пожалуй, это даже моя ошибка, мне нужно было заранее предупредить Вас о своём появлении, тогда для вас это не было бы таким неприятным сюрпризом, верно?

— Ну, вот, закончим тогда со взаимными расшаркиваниями, будем считать, что виноваты оба. Так как насчёт уже дважды обещанного чаю? Я голодна, как тигрёнок, — вспомнив недавние наблюдения, сказала Мария.

— Вы присядьте, сейчас, две минуты — и всё будет готово. Накормим тигрёнка, дадим хоть телёнка, — пошутил Николай, загружая программу в синтезатор пищи, одновременно доставая из холодильника всякие вкусности, как-то: холодное варёное натуральное мясо, нарезанное аппетитными ломтиками, запечённая в сметане рыба, свежие огурцы и зелёный лучок. Маша даже прокомментировала:

— Ничего у Вас аппетит, у одного-то. Или ждёте кого?

— Так Вас и ждал.

— М-мм? — с набитым ртом удивилась Маша.

— А Вы как думали? Только Вас и ждал, — тон, с которым это было произнесено, заставил Машу напрячься. Бросив на него быстрый взгляд, она стушевалась ещё больше, — откровенное любование и неприкрытая нежность лучились от него и это было приятно, даже более чем. Впервые внимание мужчины не коробило её, не заставляло яростно защищаться. Наоборот, этот нежный взгляд не нёс никакой пошлой подоплёки и это было приятно вдвойне. Так смотрят на любимого шаловливого ребёнка, немного с грустинкой, понимая кратковременность прекрасного момента. Маша даже стала есть медленнее, занятая этими мыслями. Николай же её молчание истолковал по-другому, миг — и на столе появились две дымящиеся чашки с чаем, источавшим дивный аромат лесной малины. Самое интересное, что она совсем не заметила тот момент, когда Николай уже успел его приготовить. Обжигающе горячий чай с малиной вприглядку с мужской нежностью — это было что-то новенькое. Маша с сожалением отставила чашку, ей не хотелось уходить, но признаться в этом даже самой себе значило потерять лицо, изменить своей привычной манере поведения неприступной девчонки и это было выше её сил. Поблагодарив за "чай" и насупившись от важности, она опять сказала Николаю, что только в случае крайней необходимости обратится к нему, если вообще обратится. А пока, посоветовала она ему с задорной улыбкой, пусть он отдыхает, хорошо кушает и ни о чём не беспокоится, — у неё всё под контролем.

— Кстати, а где Платон — то? — спросила она, — что-то его не видно?

— Да он тут пытается эксперимент поставить — вывести самостоятельно потомство, надеясь, что его уникальные способности передадутся ему, то бишь, потомству. В общем, дурью мается.

— Привет ему передавайте. Я помню его лестную оценку своих достоинств и ценю его желание как истинного джентльмена, в отличие от некоторых, сделать даме приятно.

— Обязательно. "Некоторые" примут к сведению Ваши соображения по поводу комплиментов.

Уже направляясь к дому, она с улыбкой вспоминала его фразу о "некоторых" и думала, что, пожалуй, действительно было бы приятно получать комплименты от такого взрослого и привлекательного мужчины. Сердце сладко ёкало, когда она вспоминала этот его особенный взгляд, никто и никогда не смотрел на неё так, как будто готов всё отдать за эти мгновения рядом.

Но ночью ей опять приснился кошмар. В этот раз что-то тёмное и удушающее поднималось над лесом, стирая горизонт и само небо. Вороны летали стаями, их неумолчный ор преследовал её и оглушал, она даже сама себя не слышала, своего крика. Кого она кричала, кого звала, сама понять не могла. Проснулась вся в слезах, долго не могла прийти в себя, голова просто гудела от боли. Она удивилась. Второй день какое-то непонятное недомогание осложняет ей жизнь. "Опять, что ли, в медицинский отсек идти — подумала она с раздражением, — может, это Николай виноват в моих недомоганиях, ведь до сих пор проблем не было?"

Ответ Дома был однозначным — никакого заболевания — никакой чуждой микрофлоры, имеет место небольшая мигрень на фоне интоксикации от белковой пищи. Рекомендация: вернуться к вегетарианству. Маша даже подпрыгнула от негодования, — вчерашний ужин показался ей волшебно вкусным и то, что организм уже отвык от мяса, её не остановит в его потреблении, пусть организм теперь привыкает, как хочет, а она оставляет за собой право есть, что хочется. Удовлетворённая таким мудрым решением, на завтрак она попросила яичницу, ощутила недовольство Дома, но получила желаемое. Интересно, после завтрака голова перестала болеть, зато стало клонить в сон. Это было неправильно, ведь её ждала работа. "Ничего, я всё наверстаю, вот только посплю часочек…"

II

Проснулась она с ощущением, что прошло слишком много времени, что она проспала что-то важное. Быстро собравшись, подняла автолёт и в спешке забыла прихватить с собой свой обычный рюкзачок с запасом пищи и воды на случай аварии, вспомнила об этом только в воздухе, но возвращаться не было времени. Её гнало вперёд какое-то неприятное предчувствие, неведомый доселе страх сжимал сердце. Из-за этого в работе автолёта возникли трудности, — излишняя эмоциональность мешала аппарату правильно понимать приказы, поэтому он то ускорялся, то замедлял движение, иногда недоумённо зависая на месте. Заметив, наконец, такое его поведение, Маша огляделась хорошенько и, заметив на горизонте тёмную полосу, устремила автолёт в её сторону. Сначала она подумала, что это просто грозовой фронт надвигается, потом встревожилась, — уж слишком стремительно он приближался, закрывая уже полнеба. А, встретив целую лавину испуганных животных, несшихся в панике с огромной скоростью, жертвы с хищниками в одном ряду, вообще потеряла дар речи. Такого она ещё не видела. Поднимая тучи пыли и ревя от ужаса, затаптывая слабых и маленьких, эта обезумевшая лавина неслась, сметая всё на своём пути и ломая подлесок и ноги. Маша дала команду включить видеозапись и несколько вернулась назад, чтобы записать весь этот ужас. Снизившись, насколько это было возможно, пролетела над рядами бегущих животных, иногда заостряя своё внимание на упавших и затоптанных. Она не находила ответа на вопрос, что так напугало их и заставило спасаться бегством. Дав команду отснятый материал срочно передать начальнику, она решила посмотреть на то, что осталось после их бегства. Ужас, заставивший её судорожно двигаться, снимая катастрофу, немного отступил, уступая место жалости к жертвам. Слёзы застили глаза и она, чтобы не разбиться, опустилась на землю. Здесь был обрыв, поэтому не все животные смогли его преодолеть благополучно: рядом с котёнком уссурийского тигра, лежавшим без движения, лежала крупная рысь с разбитой головой, ещё дальше — беременная лосиха судорожно, в агонии, тряслась всем телом. Маша кинулась сначала к котёнку — дыхание отсутствовало, мягкое тельце говорило о множественных переломах. Рысь тоже была мертва, а лосихе с переломанными ногами тоже уже ничем нельзя было помочь, единственно, если только сократить эти мучения. Плохо видя сквозь слёзы, Маша достала нож, быстро взрезала ей горло. Тело последний раз дёрнулось и вытянулось. Маша навзрыд зарыдала и поэтому не сразу услышала сигналы вызова, идущие от обруча, который она сбросила, когда выскакивала из автолёта. Еле справившись с рыданиями, ответила на вызов. Начальник её Владимир Васильевич приказал ей вернуться в Дом. Но Маша возразила, что пострадавших животных нужно вывезти для оказания помощи. На что тот ей резко ответил, что положение серьёзное — на Землю совершено нападение, необходимо собрать силы для отпора, что вопрос стоит о выживании людей, поэтому ей необходимо срочно вернуться под защиту Дома и ждать дальнейших распоряжений.

Подумав, что, может быть, телёнка ещё можно спасти, Маша вскрыла брюшину лосихи и, всхлипывая от ужаса, достала лосёнка. Он был жив. Протерев ему мордашку, Маша сняла куртку, завернула его в неё и собралась домой, глянув напоследок на надвигающуюся средь бела дня темноту, занявшую уже больше полнеба. Вокруг стояла мёртвая тишина, тихий рокот доносился с неба, от наползающей темноты. Вдруг она вспомнила про Николая и повернула автолёт в сторону домика. Лосёнок слабо шевелился, пытаясь встать, но места под ногами было мало и это ему не удавалось. Маша успокаивающе похлопала его по спине, вынуждая лежать. Снизившись, насколько это возможно, чтобы не задевать за верхушки деревьев, Маша просматривала местность. Есть! Маленький медвежонок ревел, задрав к небу мордашку и тряся повреждённой лапкой. Увидев Машу, он потянулся к ней, как бы прося помощи. Ощупав лапку и получив за это несколько укусов, Маша поняла, что она сломана. Подхватив медвежонка, унесла его в автолёт, где, достав всё необходимое из аптечки, принялась накладывать шинку, предварительно прыснув в пасть ему обезболивающую аэрозоль. Когда закончила, устроила враз присмиревшего Топтыжку в клетку, где он, немного поворочавшись, быстро уснул. Поднявшись в воздух, она поняла, что безвозвратно теряет время, — чистого неба осталось всего ничего — тонкая полоска на западе. Она поняла, что если продолжит путь к домику, то никакой гарантии, что она потом благополучно доберётся до Дома, нет. Учитывая, что малыши нуждаются в тепле и питании, следовало подумать о них. Тем более, стало совсем темно, пришлось включить прожектор. Пропали из виду ориентиры, привычные для неё, поэтому пришлось лететь, доверившись приборам автолёта.

Уже дома, устроив в медицинский отсек животных, попросив Дом вызвать Николая, попыталась включить местное телевещание. Оно не работало. Николай на вызов не ответил. Быстро сбросив забрызганную кровью одежду, переоделась и, прихватив НЗ — рюкзачок и ещё два медицинских набора, постучалась к Грише. На её вопросы о происходящем тот, напуганный до предела, ничего не мог ответить толком, он успел увидеть только, что начальник их экослужбы призвал всех оставаться на своих местах во избежание жертв. Затем передача прервалась и не восстановилась. О том, кто напал на Землю, тоже не было сказано ничего вразумительного. Гриша в панике просил его не покидать, ему страшно не хотелось оставаться одному, но и лететь с Машей он тоже не решился. Маша с презрением посмотрела на него, поняв, что от него не дождёшься помощи, наоборот, он сам нуждается в поддержке, слабый и никчемный человек. Велев ему присматривать за малышами и пригрозив по возвращении его проконтролировать, Маша, наконец, поднялась в воздух. Связь так и не работала. Ни Николай, ни Владимир Васильевич на вызовы не отвечали. Решив всё-таки слетать за Николаем, она обратила внимание, что темнота, казалось, обрела жизнь, — воздух изменил свои свойства, стал вязким и сопротивлялся движению, причём, чем выше она поднималась, тем большее сопротивление испытывал автолёт. Поэтому, чтобы не перегружать его двигатель, она спустилась ниже и на бреющем полёте с трудом двигалась в сторону домика.

Прожектор выхватывал отдельные моменты пролетающей внизу местности, из-за его света окружающая темнота казалась ещё гуще. Маше вдруг стало тяжело владеть своим телом — свинцовая тяжесть навалилась на него, не давая двигать руками и ногами. Даже повернуть шею не представлялось возможным, глаза непроизвольно смыкались, в общем, мышцы отказывались подчиняться. Хорошо, хоть автолёт реагировал на её мысли и не требовал управления вручную. Поэтому, почувствовав, как он приземлился, Маша сделала над собой титаническое усилие и открыла глаза. Увиденное потрясло её: домик стоял освещённый, под большим прозрачным куполом, внутри которого находилось множество животных и птиц в больших вольерах, мирно соседствующих друг с другом. С порога спускался Николай с Платоном на плече. От Николая и ворона исходило какое-то свечение, которое стало ещё заметнее, когда они вышли за пределы купола и приблизились к ней. Наклонившись, Николай спросил:

— Как вы? Двигаться можете? — поняв, что ответа не дождётся, продолжил, — тогда Вы не против, если я донесу Вас до домика, дорогой Вы мой человечек?

— Хватит тут церемонии разводить, — прокаркал Платон, — ты что, не видишь, что она не в состоянии оценить твои филологические изыски. Хватай её!

Легко подхватив её на руки, Николай осторожно придержал безвольно откинувшуюся голову, и не удержался от поцелуя, угодившего куда-то в подбородок. Платон не заставил себя ждать с комментариями:

— Ну, вот, пользуешься, понимаешь, беспомощным положением девушки, бессовестный! Как не стыдно!

— Мне не стыдно, мне приятно, — спокойно ответил Николай и внёс её в сферу, усадил себе на колени, — и я готов продолжать, больше того, я уверен, что мои поцелуи только поспособствуют скорейшему выздоровлению Машеньки, — и он проложил дорожку поцелуев от шеи к щеке, крепко обняв и прижав её к себе.

Платон в это время с притворной стыдливостью прикрыл крылом свои глаза.

Странное дело, хоть Маша уже и ощущала власть над своими членами, но почему — то не хотелось ими двигать. Хотелось, чтобы сладкая пытка продолжалась. После недавнего ужаса контраст был слишком резким — от смерти к любви. Лишь когда его губы прильнули к её губам, как будто звоночек тревоги зазвучал в душе Маши. Что-то было неправильно, не сейчас, не в этот страшный момент можно принимать и дарить поцелуи. Она резко отпрянула от него, встала и сказала:

— Как вы можете? Здесь, сейчас, когда все мы в опасности… — она даже задохнулась от возмущения, не в состоянии продолжать.

— Жаль, что Вы так быстро пришли в себя, а то имели бы возможность убедиться, что я и не на такое способен. Однако усилия мои не пропали даром — вот Вы уже в состоянии не только двигаться, но и возмущаться. Запомните, дорогая, лечение любовью самое действенное, Вы сами только что имели возможность убедиться в этом.

— Не ёрничайте. Я думаю, всё дело в этом куполе, а не в Ваших поцелуях. Не целовали же Вы и всех находящихся здесь животных?

— О, да мы ещё и остроумны! Поздравляю, Николай! Выдающийся экземпляр эта девчонка! — Платон захохотал, переполошив птиц, которые стали с криками носиться у всех над головами. Платон быстро этот переполох прекратил, что-то каркнув во всё горло.

— Да, конечно, Вы правы, — блестя глазами, ответил Николай, — но разве я мог упустить такой подходящий случай и не воспользоваться им, чтобы показать Вам своё расположение и заинтересованность, дорогая.

Этот крайне интересный разговор прервал маленький любопытный лисёнок, который, играя, трепал своего брата или сестру, не удержался на лапках и упал, задев при этом ногу Маши. Она оглянулась, подхватила его на руки и, гладя этот пушистый комочек, сказала, стараясь скрыть своё впечатление от слов Николая:

— Вот о ком нужно позаботиться сейчас в первую очередь. Скажите, что же всё — таки случилось? Я ничего не знаю, дома тоже мне никто ничего не смог объяснить.

Николай рассказал, что напавшие инопланетяне заявили о своих правах на Землю, аргументируя тем, что их предки когда-то засеяли эту планету жизнью, проводя генетические эксперименты в целях улучшения собственной природы и получения разнообразия живых форм. Самих "сеятелей" не сохранилось, они исчезли с листа истории, оставив после себя генетически модифицированное потомство, которое вследствие мутаций и сбоев в генетике потеряло способность к размножению естественным путём. Клонирование не оправдало себя, копия всегда слабее оригинала и многократное повторение в геометрической прогрессии накапливало мутации, приведя, наконец, к стерильности. Они обречены на вымирание, несмотря на то, что стоят по техническому развитию на ступень выше и охвачены праведным гневом по поводу того, что люди, по их мнению, самый неудачный проект их предков, не только не вымерли, но процветают и не потеряли способности к воспроизведению. Людям поставлен ультиматум, — большую часть оставшихся на Земле людей отправить на Марс к соплеменникам, а меньшую, по выбору инопланетян, называющих себя Одинокими, оставить им для экспериментов. Они, видите ли, надеются, что природные условия Земли и генетический материал людей помогут им ещё раз обрести утраченное, сохранив достижения старой цивилизации. В случае сопротивления они грозят уничтожением всей флоры и фауны, превратить Землю в бесплодную пустыню, в конечном счёте, они готовы даже на полное уничтожение человечества как расы, в том числе и колонии на Марсе.

— Нет, вы представляете, — вмешался в рассказ Платон, — импотенты, получившие абсолютную власть — что может быть кошмарней?

— Да, но каким образом они воздействуют на нас? — спросила Маша, невольно улыбнувшись эскападе ворона.

— Их звездолёты оснащены генератором импульсов, близких по величине к мини-импульсам, подаваемым мозгом мышцам, поэтому мозг функционирует, а мышцы, получая хаотичные команды, просто перестают на них реагировать и подчиняться владельцу. На таком же принципе построен и другой генератор частот, действующий теперь и на электроприборы.

— А откуда стало известно, как нужно защищаться от подобного воздействия?

— Видите ли, есть люди, от природы одарённые несколько больше, чем остальные, способные получать информацию даже из самого вакуума. Они предупредили нас, правда, времени оставалось мало, поэтому мы успели соорудить всего лишь несколько таких куполов, экранирующих излучения их генератора. Есть и экранирующий гель, его ты видишь на мне и Платоне.

— Я тоже хочу быть свободной, дайте мне тоже!

— Жаль, я думал, что смогу ещё не раз воспользоваться моментом, чтобы просто поносить Вас на руках, ну, и всё такое… — притворно сокрушаясь, подал ей гель Николай.

— Николай, прибереги своё желание воспроизводства себе подобных для показательного урока этим выскочкам инопланетянам, — не остался в стороне Платон, на что Николай только пожал плечами, лукаво улыбаясь.

— Я слышала, что у вас тоже в разгаре были какие-то эксперименты в этой области, да, Платон? — съязвила Маша, задетая за живое.

— Что? Что? Ах, ты болтун, Николай! Ну, разве можно сравнивать мои невинные попытки, замечу причём, совершенно естественным путём, получить полноценное потомство с чудовищным захватом импотентов, не придумавших ничего лучше, как решать свои проблемы за счёт других. Да я…

— Ну-ну, успокойся. Никто тебя не осуждает. Некоторые, Одинокие например, видишь даже на что готовы ради твоих "невинных попыток", — попытался успокоить ворона Николай и, поддразнивающе глянув на Марию, сказал:

— Кстати, девушка, Вам не кажется, что мы уже достаточно сблизились, чтобы перейти хотя бы на "ты"? — и видя её недоумённое пожимание плечами, договорил:

— Предлагаю начать немедленно сближение, если Вы считаете его ещё недостаточным.

— Нет, нет, в этом нет сейчас необходимости, — сказал Маша, — я согласна, только начните Вы.

— Помочь? — предложил Николай, наблюдая, как она втирает гель в руки, — Пройдём в дом, придётся совсем раздеться, чтобы ни один миллиметр тела не остался без защитного геля, — продолжил он, — давай натру спинку.

Платон только выразительно закатил глаза и заломил крылья от этого замечания, но сказать ничего не посмел, опасаясь дальнейшего развития неприятной для него темы.

Покрыв тело гелем, и получив свободу, таким образом, от навязанного пришельцами паралича, Маша воспряла духом. "Всё не так уж плохо, — решила она и посмотрела на мужчину, сидевшего рядом, и призналась сама себе, — можно сказать, совсем даже не плохо". Почему-то находиться рядом с ним было волнительно приятно, да и благодарность за предоставленную свободу требовала выражения:

— Николай, спасибо тебе за то, что не оставил меня лежать в автолёте беспомощной чуркой и вообще, хорошо, что ты есть.

Николай, саркастически приподняв бровь, ответил:

— Не за что, дорогая. Я надеюсь и в дальнейшем быть тебе исключительно полезным. Но вернёмся к нашей невесёлой ситуации быть осаждёнными в собственном доме. План действий такой: ты остаёшься присматривать за животными, пока мы с Платоном наладим контакт с другими куполами защиты. Вся электроника не работает, просто вышла из строя. Удивительно, что ты на своём автолёте смогла добраться до нас, похоже, тебя двигало больше желание сюда попасть, чем сам автолёт. Сейчас мы немного поработаем над экранированием автолёта и полетим на нём, ты не против?

— Да, конечно. Делай всё, что считаешь нужным. Единственное, что меня беспокоит, а вдруг пришельцы наведаются сюда, я просто боюсь, что не справлюсь с ситуацией.

— Твоя задача — сохранить в первую очередь себя, поэтому соглашайся на всё, это не тот момент, чтобы показывать свой характер, Мария. В любом случае ты всегда можешь рассчитывать на то, что я тебя не оставлю, это не в моих интересах, если ты понимаешь, о чём я.

— Хорошо, я буду ждать тебя. Обещаю, что удивлю инопланетян своей любезностью.

— Ну — ну, не переусердствуй, а то будешь первой кандидатурой на эксперимент. Лучше всего работай "под дурочку", тогда, пожалуй, и выживешь. Ещё раз прошу, будь осторожна! — Николай даже голос повысил, казалось, он заклинает её. Он подошёл к ней вплотную и просто обнял её.

— Да всё я поняла, не повторяйся. Вперёд, автолёт в твоём распоряжении.

Помахав им на прощание ручкой, Маша занялась осмотром животных, оказывая по мере необходимости медицинскую помощь. Незаметно прошло три часа. Проголодавшись, она отправилась на кухню в поисках съестного. Синтезатор, к счастью, работал, поэтому Маша сначала синтезировала пищу для себя, быстренько перекусила, потом занялась синтезом корма для животных и его раздачей. И то чудо, что хищники ещё не начали охоту на потенциальную пищу. За этими хлопотами прошло ещё два часа. Не оставлявшее её чувство тревоги стало нарастать, превратившись, в конце концов, в предчувствие беды. Дело в том, что на автолёте за это время можно было бы сделать целый оборот вокруг Земли. Ожидание томило её. День так и не наступил, темнота наводила тоску. Деревья вокруг, казалось, застыли в безмолвном отчаянии. Маша недоумевала, неужели инопланетяне не понимают, что, погубив растительность и животный мир, получат бесплодную пустыню, на которой и не захочется потом остаться. Маша не заметила, как уснула.

Проснулась она с тем же ощущением беды, что и накануне. Предрассветный туман скрывал окрестности. Это радовало, что дню позволили начаться и в то же время пугало, — значит, появилась какая-то определённость. Оставалось надеяться, что эта определённость не несёт в себе безысходности для мира Земли. Николая всё не было и это было главным. Маша даже всплакнула, ощущая себя настолько одинокой и всеми забытой, что даже заболело сердечко. Немного успокоившись, рассудив, что отчаянию можно предаваться и позже, покормив животных, Маша принялась за кормёжку, немного отвлеклась, радуясь, что хоть эти живые души, глядевшие ей в глаза преданно и любяще, нуждаются в ней и находятся рядом. Потом ей пришла в голову мысль, что стоит попробовать воздействие на живое за куполом, вдруг оно уже прекратилось. Взяв уже знакомого лисёнка, она выпустила его за периметр. Ничего не произошло, лисёнок спокойно обнюхивался и потрусил к ближайшей сосне. Догнав его, решила пока не рисковать и не выпускать животных. Здесь, в куполе они были в безопасности. Вот если только ей придётся уйти, тогда придётся выпустить, предоставить их судьбе. При мысли об этом у неё опять навернулись слёзы на глаза. То, что Николай до сих пор не вернулся, могло означать всё, что угодно, вплоть до самого страшного. Маша поняла, что ей самой придётся как-то выходить отсюда к людям ли, к инопланетянам ли, лишь бы не оставаться больше в безызвестности. Её деятельная натура требовала действий, тем более, когда она представляла себе, что Николай нуждается в помощи, лёжа где-нибудь беспомощным бревном.

Закончился и этот день, не принеся облегчения, наоборот, тень обречённости будто покрыла всё вокруг, лишая красок и запахов. Впервые в жизни Маша не смогла поужинать, аппетит начисто отсутствовал. Посидев в задумчивости над тарелкой с любимыми варениками с вишней, она отправила её в утилизатор, и пошла спать. Сон не принёс отдыха, потому что спала она не спокойно, и во сне переживая пропажу Николая.

III

Утром, покормив и отпустив животных, с грустью наблюдая, как они неохотно расходятся, Маша собрала свой рюкзачок с запасами и, последний раз проверив работу коммуникатора, найдя его всё таким же бездействующим, тяжело вздохнув, вышла из дома. Средств передвижения, кроме своих ног, не имелось. До Дома было двадцать семь километров тайги. Маша похлопала по карманам, — гель экранирования был здесь, ещё необходимо было найти какое-то средство защиты, об оружии в двадцать втором веке и думать забыли. Пришлось вернуться в домик и поискать газомёт, выпускающий клубы вонючего синего дыма, одновременно скрывавшего и отпугивающего. Единственный недостаток этого прибора заключается в том, что человеку тоже приходится терпеть этот неприятный запах, достоинством же является то, что ни одно уважающее себя животное ещё не связывалось с жертвой, пахнущей столь отвратительно. Газомёт нашёлся в самом неподходящем для этого месте — в спальне, где Маша ещё не была. Прилаживая его к поясу, она огляделась и заметила рисунок в рамке на стене в изголовье кровати. Подойдя ближе, она с изумлением поняла, что видит себя в этом карандашном наброске. Верно переданная гримаска вызывающей полуулыбки делала живой женщину, поразительно похожую на Машу. Только волосы Маша не носила так никогда, — длинные роскошные локоны были перевиты жемчугом. А Маша предпочитала короткую стрижку с перламутровыми прядками. Она ошиблась, на портрете была другая женщина, только очень похожая на неё. С тяжёлым чувством ушедшей вместе с Николаем тайны Маша отправилась в путь, приперев дверь веткой, чтобы не открыло ветром.

Идти нужно было на восток. Маша прикинула по солнцу, что до вечера в неторопливом темпе она сможет пройти километров пятнадцать, сборы хоть и были недолгими, но всё же заняли время. Значит, домой она попадёт не раньше завтрашнего вечера. Она оглянулась напоследок на дом и не увидела его. Он как будто растворился в предрассветном тумане. Так, теперь даже возможности вернуться она была лишена. Всё же это было убежище, дом, куда обещал вернуться Николай. Слеза побежала по щеке и нырнула за воротник. Маша встряхнулась и пошла на алеющий восток.

Хорошего всегда немного,

На радость не щедра дорога.

И тем ценнее крохи эти,

Чем хуже жизнь на белом свете.

Для бедняка и грош — находка,

Вдовцу — покорная молодка,

Калеке же протезы в радость,

Голодному — хлеб с солью в сладость.

К полудню, устав с непривычки, Маша села отдохнуть и перекусить. Разомлев от еды, немного полежала, пытаясь вздремнуть, но в голову лезли воспоминания о попадавшейся на пути падали, оставшейся после панического бегства животных. Приводила в отчаяние мысль, что эти жертвы бессмысленны и бесполезны и что положение её самой тоже далеко от нормального. Помаявшись, она всё же решила продолжить путь. Ходьба заставляла быть внимательной, чтобы не повредить ноги, иначе никто потом ей не поможет. И будет она лежать беспомощно в ожидании смерти, как та падаль. Она замотала головой, отгоняя эту картину. В глазах почему-то потемнело. Она испугалась и остановилась, посмотрела на небо. Оказывается, незаметно подкрался вечер и солнышко уже почти село за кромку леса. Пора было поискать укрытие на ночь. Скоро попалась вывороченная ураганом сосна, места под её торчащими корнями было достаточно для Маши. Там она и устроилась, решив не привлекать к себе внимания костром. Вяло что-то пожевав на ночь, уснула с куском в руке.

…Николай пришёл к ней во сне, о чём-то тепло и успокоительно говорил, трепля её за руку, поэтому Маша не сразу поняла, что за руку её и вправду кто-то дёргает, не во сне. С трудом стряхнув остатки сна, она с испугом увидела голову волка, покусывающего, но так как-то ласково, её руку, как бы призывая её последовать за ним. Увидев, что Маша проснулась, волк кашлянул и сказал:

— За мной! Быстро!

Маша после Платона как-то уже и не удивилась говорящему волку, рассудив, что его появление может быть весточкой только от Николая. Радость толкнулась в сердце, — значит, он жив и прислал за ней. Выбравшись из своего убежища, огляделась. Волк смотрел умными блестящими глазами и беспокойно перебирал лапами, показывая, что пора идти.

У Маши болели разбитые от непривычно долгой ходьбы ноги, от неудобного положения во время сна сковало спину, поэтому она, кряхтя, с трудом поднялась на ноги. Надежда на скорую встречу с Николаем прибавила сил, и она торопливо зашагала за Волком. Тот специально выбирал дорогу, чтобы ей было удобно пройти, и ждал, если она отставала. Вдруг он прижал уши и оскалился, глядя вверх. Маше не было видно из-за дерева, что так его насторожило, и на всякий случай она спряталась за ствол, наблюдая за происходящим. Вдруг Волк посмотрел на неё и утробно завыл:

— У-у-у-у-бегай! — и тут же бессильно ткнулся мордой в траву, накрытый цилиндром тёмного газа.

Маша секунду поколебалась и решила остаться, рассудив, что, если она сейчас двинется с места, пришельцы засекут её быстрей, просто услышат в этой мёртвой тишине. Да и хотелось посмотреть на них, увидеть, что же они из себя представляют. Вдруг она поняла, что Волка уже и нет на месте и что она сама с большой скоростью втягивается в какую — то большую трубу. Она попыталась задержаться хоть как-то, но гладкие стены лишили её этой возможности. Она поняла, что нужно оставаться для конспирации обездвиженной, чтобы потом иметь преимущество для побега. Она расслабилась и мгновенно оказалась рядом с Волком и другими животными в небольшом помещении, затемнённом пресловутым газом. Разглядывая сквозь ресницы окружающее, Маша почувствовала ужас: пятеро пришельцев были на одно лицо, а двое других напоминали две большие картофелины своей бесформенностью и разбросанными по всей поверхности глазками.

Увидев появившуюся Машу, картофелина захлопала в зелёные ладоши. Пол под Машей растворился, и ей больших усилий стоило не начать дёргаться, потеряв опору. Что-то мягко подхватило её и опустило на возвышение в лаборатории, наполненной всяческими причудливого вида аппаратами. Другая картофелина, отличающаяся от предыдущей более интенсивной окраской, приблизилась к Маше, фамильярно провела своей зелёной холодной ладошкой по её лицу, убирая волосы, и Маша с трудом сдержала зарождающийся в груди крик протеста. Отвернув штанину на ноге Маши, лаборант взял пробу кожи и крови на анализ, и отошёл с ними к приборам. Увидев опускающееся на неё облачко уже знакомого газа, Маша затаилась, незаметно напрягши мышцы, убедилась, что гель ещё действует. "Жаль, что и гель, и газомёт остались внизу. Надо терпеть и ждать подходящего случая для побега. Пока ничего страшного не происходит" — подумала она. Самым сложным оказалось именно вот это вынужденное бездействие. Инстинкт самосохранения, выбросив в кровь адреналин, требовал действий, кричал о спасении. Собрав всё своё мужество, она постаралась успокоиться, чтобы предательская дрожь не выдала её. Наконец, это ей удалось. Буквально в эту же минуту, видимо, закончив анализ, лаборантка повернулась и внимательно на неё посмотрела, нажала на какую-то кнопку и в помещении возникла сфера, глядя в которую она что-то быстро сказала, выслушала ответ и отключила сферу. Машу опять что-то мягко подхватило- обволокло, мгновение — и она очутилась в большом светлом помещении в прозрачной капсуле, совершенно обнажённая и беспомощная. Вокруг в таких же капсулах были люди, молодые и красивые. Маша тут же горько пожалела о своём безрассудстве, забилась, пытаясь освободиться, но тщетно. Ближайший к ней сосед сочувственно закивал головой и сказал:

— Да, отсюда не выбраться живыми. Только мёртвых отправляют на землю. Не дёргайся, а то успокоительное выключит тебя на пару часов. Хотя это тебя, может, и устроит, как вон ту женщину, — указав подбородком в сторону, продолжил — она так билась, что они отключили её сознание навсегда. Теперь она, впрочем, как и мы все, — просто рабочий материал для экспериментов. Я здесь с самого начала, правда, не знаю, сколько времени прошло.

Дальше он рассказал, отвечая на вопросы Маши, что в их городке во время нашествия большая часть населения погибла сразу, в основном те, у кого были имплантанты или стимуляторы деятельности органов и систем. Остальных людей пришельцы сортировали, отбраковывая старых, стерильных, с генетическими, врождёнными и приобретёнными заболеваниями, даже просто некрасивых. Забракованных людей не отпускали, а помещали в заполненные газом сферы, оставляя, по всей вероятности, на медленную мучительную смерть.

Фашизм слегка сменил критерий

Отбора особей арийцев,

А остальных — списать в потери,

Бракуя личности и лица.

Как платье, тело выбирает:

Фасон, рисунок, цвет, фактуру,

На ту же душу не взирает, -

Подай отличную фигуру!

— Меня зовут Иван, а тебя?

— Я Маша.

— Как так получилось, что тебя нашли только сейчас? Насколько я знаю от других, на Земле уже не осталось свободных людей, пришельцы всех отсортировали и приготовили к экспериментам.

— А в чём заключается эксперимент? — попыталась уйти от рассказа Маша.

— Они берут наш генетический материал и пытаются создать гибрид. Похоже, пока мало что получается, судя по тому, как часто забирают людей в лабораторию. Способность к оплодотворению женской яйцеклетки по времени ограничена, поэтому женщин они взяли больше, чем мужчин. Посмотри сама.

Действительно, оглянувшись, насколько позволяла оболочка, Маша увидела, что мужчин гораздо меньше. Некоторые люди находились в прострации, не реагируя ни на что, некоторые просто спали, смирившись со своей участью.

Маша спросила у Ивана:

— Слушай, а сколько пришельцев всего на борту? Не знаешь? Я видела восьмерых — пять клонов и трёх картофелин. Кто из них главней?

— Зачем это тебе? Что это тебе даст? Пойми, возможность побега нулевая. Они обездвиживают нас с помощью газа, и ничего с этим не сделаешь.

— У меня свои соображения по этому вопросу. Скажи, скольких ты видел?

— На этом корабле их действительно восемь. Но таких кораблей на наш городок, например, опустилось пятнадцать. Вот и суди сама. Нет, нам их не победить. Даже пытаться нечего.

— А как работает система транспортировки, я не совсем поняла.

— А, это телепортация. Мысленный импульс. Не пытайся, у тебя не получится. А вот телепатия у них работает только между собой. Наши мысли они не слышат, как и мы их. И то ладно. На наши крики они не реагируют, считают нас чем-то вроде животных с зачатками разума, ну, как мы к собакам относимся, или к кошкам, понимаешь? Они, видишь ли, взяли на себя миссию по улучшению нашей породы. Селекционеры, твою мать. А картофелины, как ты их назвала — это их бывшие женщины, трансформировавшиеся вот в такие чудовища. Природа мстит за пренебрежение её законами. Может, она отомстит и за нас.

— Ну, рано ещё сдаваться, — сказала Маша, и напрямик спросила:

— Я могу на тебя рассчитывать, если что?

— Ну, если только на мысленный импульс, но это будет мощный импульс, я обещаю.

Маша невольно улыбнулась такому заявлению. Вдруг она почувствовала, что снова куда-то перемещается. Очутившись в другом помещении, она увидела картофелину, первую встретившую её на этом корабле. Та в нетерпении потирала зелёные ручки и, как только Маша оказалась сидящей в углублении в стене, немедленно водрузила ей на голову мерцающую сферу. Находящийся здесь же молодой человек уже был в сфере. "Соединяйтесь!" — раздалось в голове. Видимо, сфера была усилителем мысленных импульсов. Маша увидела, что паралич у соседа прекратился, он стал выбираться из углубления в стене, пытаясь приблизиться к картофелине, которая, в свою очередь, окуталась дымкой газа. Сосед со злостью плюнул, поняв, что ему не добраться до неё и повернулся к Маше.

— Ну, что глаза вытаращила? Эта сволочь ждёт, когда мы с тобой займёмся любовью, она явно на это рассчитывает, что хотя бы мысленно будет с нами в этот момент. Понимаешь, потеряв способность к размножению, они потеряли и ощущение экстаза. Наши ощущения должны ей дать почувствовать потерянное. Смотри, как пляшет от нетерпения. Сука! — и он с ненавистью сорвал с себя мерцающую сферу. Помещение мгновенно наполнилось газом и мужчина свалился мешком на пол. Картофелина задумчиво обошла его и Маша отчётливо слышала, как она думает, попытаться ли вновь заставить его совокупляться или призвать другого. Секунда — и вместо буяна на полу оказался Иван. Надев на голову ему сферу, инопланетянка вновь повторила команду, спрятавшись за газом. Иван приподнялся с пола и вопросительно посмотрел на Машу:

— Ну, что, подруга, покажем напоследок класс? Заставим их прочувствовать свою ущербность?

— Однако быстро ты приспособился и стал таким послушным, что даже противно. Займёмся пока имитацией… — Маша спокойно приблизилась к нему, делая вид, что прижимается к нему, давая ему возможность целовать шею. Картофелина в нетерпении приблизилась к ним и ещё раз подала мысленную команду: "Соединяйтесь!". Взбешённая Маша тигрицей метнулась к ней, толкнула и уронила на пол и удерживала до тех пор, пока всё помещение не заполнилось газом, обездвижив Ивана. Маша с ненавистью глядя в мутные глазки, тоже, в свою очередь, дала мысленную команду убрать газ, иначе картофелина лишится половины своих глазков. Та затряслась от испуга и выполнила команду. Очевидно, она смогла подать сигнал тревоги, потому что в дверях появились остальные члены команды. Маша резко сказала Ивану, чтобы он прекращал изображать из себя "дохлого" героя — любовника и, наконец, начал помогать ей. Тот, ошарашенный, не меньше инопланетян, пробормотал что-то про сумасшедших диких дамочек, но, тем не менее, послушно приблизился к ней. Маша ещё раз мысленно повторила угрозу и приказала дать себя связать, если пришельцы не хотят жертв. Иван шустро нашёл, чем связать руки и принялся за дело. Картофелина уже хрипела под Машиным коленом, поэтому пришлось немного ослабить нажим. Сам факт, что землянка смогла противостоять обездвиживающему газу, поверг инопланетян в подобие шока, именно поэтому им с Иваном удалось захватить их в заложники. Когда все были повязаны в одну цепочку, Маша помогла подняться синей уже картофелине, и приказала показать дорогу в рубку управления, подкрепив свою команду чувствительным тычком в спину. Картофелина охнула и что-то сказала своим соплеменникам. Один из них резко ответил, видно, отказываясь. Маша сказала Ивану:

— Ты что, не видишь? Он сопротивляется, врежь ему между глаз. Развёл, понимаешь, дискуссию.

Ивана не пришлось долго упрашивать, — накопившаяся ярость, наконец, получила выход, — он с размаху ударил в глаз спорщику. Реакция была более чем внушительной, — связанные между собой пришельцы повалились, кто куда, отвратительно вопя. А Иван вошёл в раж — как только кто — нибудь из них оказывался в поле его досягаемости, так сразу получал оплеуху. В результате, когда общими усилиями всё- таки инопланетян удалось выстроить, картина была очень приятная для Маши — всякая спесь была сбита, а разного размера синяки и ссадины украшали лица практически всех. Пропустив их вперёд, Маша предупредила Ивана, чтобы он при первых же признаках газа возвращался в свободное от него пространство. Она боялась подвоха со стороны пришельцев. Но, видимо, многовековое оранжерейное воспитание и существование лишили их способности к физическому сопротивлению и единственное, что их интересовало — спасение своей драгоценной жизни. Картофелина, подталкиваемая Машей, между вскриками от тычков, пыталась что-то мысленно донести до Маши, но это не получалось, потому что только знакомые образы и явления могли быть восприняты и узнаны. Отчаявшись понять её, Маша приказала освободить всех земных существ на корабле. Они как раз достигли того помещения, куда Маша попала сразу при появлении на корабле. Она быстро осмотрела его и, обнаружив Волка, очень обрадовалась. Действие газа только что закончилось, и животные стали приходить в себя. Заставив картофелину транспортировать их на землю и проследив, чтобы это прошло нормально, Маша попросила Волка присмотреть за связанными, а Ивана отправила проверить, освободились ли люди и привести сюда ходячих. При воспоминании, что не все заключённые в капсулы люди будут в порядке, Машу захлестнула такая злость, что она была готова растерзать пришельцев. Почувствовав её настроение, картофелина жалобно захныкала и опять к чему-то непонятному настойчиво призывала. Маше надоела эта бестолковщина, поэтому, еле дождавшись, когда в рубку управления после всех пленников зайдёт Иван, она рассказала ему о проблеме и спросила, пойдёт ли он вместе с ними, чтобы узнать, в чем дело.

— Да, с тобой теперь хоть на край света, моя дорогая, — согласился Иван, — только как же быть с остающимися здесь? Если пришельцы опять применят газ, то ты одна не сможешь исправить ситуацию. Может, ещё малость помять их, для профилактики?

Слышавшие их разговор освобождённые люди с энтузиазмом подхватили эту идею, и некоторые даже стали приближаться к пришельцам с совершенно очевидной целью. Пришельцы, поняв, о чём идёт речь, испуганно затрясли головами, давая понять, что их хрупкие организмы не выдержат больше насилия. Пришлось поверить. Наказав Волку найти дорогу к ближайшему, известному ему месту обитания мятежников и проложить туда курс, и разрешив, в случае чего, грызть глотки, сколько успеет, Маша с Иваном в сопровождении картофелины отправились в путь. За лабораторией находилось ещё одно помещение, в середине которого, в окружении нескольких лежанок, возвышался непонятный аппарат. Картофелина мысленно предложила Маше прилечь, устроилась и сама. У Маши закралось смутное подозрение, томило какое-то неприятное предчувствие. Но необходимо было узнать, в чём дело, вдруг это поможет в борьбе с пришельцами. Попросив Ивана наблюдать за процессом и остановить его в случае необходимости, она позволила подключить свою сферу к аппарату. Ощущение беды обрушилось сразу, душа её протестовала, а тело забилось в конвульсиях. Иван подскочил, отбросил сферу в сторону, но ощущение непоправимости происшедшего не проходило. Посмотрев на картофелину, Маша со страхом обнаружила, что та мертва. Более того, в душе её что-то заплакало — загоревало по этому мёртвому телу. Оно уже не вызывало неприязни, наоборот, казалось совершенным, знакомым и таким бесконечно одиноким…

Попытавшись с помощью Ивана приподняться, Маша вдруг поняла, что с удивлением разглядывает собственное обнажённое тело, как будто не своё, прислушиваясь к его реакциям и опробывая движения конечностями. "Аппарат, ах, да, это проектор, — поняла Маша, — закончил свою работу. Хорошо, что я раньше запись сделала, поэтому много времени и не потребовалось для проекции личности". Что-то было не так. Это была не её, Машина мысль. Вздрогнув, Маша сжалась, как от удара. Постепенно приходило понимание, что в её сознании возникло что-то чужое, которое тоже имеет свои мысли и воспоминания.

— Кто это?! — закричала Маша так, что Иван, присевший до того рядом с ней, подскочил и испуганно затараторил:

— Ты что? Ты что? Это же я, Иван. Ты меня уже забыла, Маша? Как же так? Я-то вот, когда тебя увидел, понял, что уже никогда не забуду…

— Тихо, Иван! Кто это? — ещё надрывнее закричала Маша.

— Да никого здесь больше нет. Успокойся, дорогая, пойдём к людям, подальше от этого отвратительного трупа, — бормотал Иван, пытаясь поднять Машу, которая напряжённо во что-то вслушивалась.

"Я — Пилайя. Я твоя госпожа отныне и навсегда" — прозвучало в голове у Маши, наполнив животным ужасом душу. Маша вскочила и с размаху ударила руками о стену, повергнув в шок Ивана, который пытался остановить её. Вид крови на стене вывел его из ступора, он схватил Машу и прижал к себе.

"Не сметь повреждать такое прекрасное тело, дрянь! Если ты не будешь слушаться, я буду за каждый проступок лишать тебя части воспоминаний. Если ты будешь очень строптива, то я скоро стану полновластной хозяйкой здесь, а ты просто исчезнешь как личность". Маша сжала руками голову и тихо заплакала. Иван бестолково суетился рядом, пытаясь её утешить:

— Машенька, ну, что ты плачешь, милая ты моя девочка? Всё же хорошо, правда? Сейчас мы вернёмся в рубку и долетим до наших, там нам помогут, понимаешь? И всё будет хорошо, не из-за чего так сильно расстраиваться. Ну, вот, такая смелая была, всех пришельцев к ногтю прижала, а теперь непонятно почему рыдаешь, как маленькая. Ну, что случилось? Расскажи мне.

Маша поняла, что если сейчас она попытается что-то объяснить Ивану, то он вряд ли её поймёт, а потом и перестанет ей доверять. Только, похоже, ей уже и самой себе доверять не приходится… "Да, да, похоже. Кстати, что-то прохладно. Надо одеться. Пошли". Безапелляционный тон приказа взбесил Машу, но, вспомнив угрозу, она быстро взяла себя в руки и, удивив Ивана своей осведомлённостью, нашла кладовую, где в полном порядке висела одежда, снятая с пленённых людей. Одевшись и прихватив ещё и с собой, они вернулись в рубку. По пути смутные воспоминания мучили Машу. Мучительным было то, что понятия были ей не знакомы, лишь Пилайя оперировала ими. Увидев в рубке пришельцев, Пилайя с радостью воскликнула, причём Маша даже не успела среагировать, чтобы не допустить этого:

— Мне удалось! Я здесь! Я Пилайя!

Маша зажала себе рот рукой, давя звуки. Со стороны казалось, что она просто закашлялась. Но пришельцы поняли, переглянулись между собой и счастливо заулыбались, а один из них нетерпеливо спросил:

— А когда же наша очередь? Я хочу многократно повториться, чтобы можно было многократно любить себя в разных обличьях.

Из людей никто не понял его, но Маша-то поняла и торопливо ответила, боясь быть прерванной:

— Никогда, паразит!

Растерянно оглянувшись вокруг, она продолжила:

— Ой, что это я? Где я?

Иван недоумённо посмотрел на неё, переглянулся с Волком и сказал:

— Машунь, тебе нужно отдохнуть, что-то ты заговариваешься. Скоро мы прибудем на место, и нам понадобится твоя помощь. Поэтому давай-ка ложись отдохни, а я пригляжу, чтобы никто тебя не беспокоил, договорились?

— Да, я очень устала, добрый человек. Как приятно, что вокруг есть такие неравнодушные люди. Как Вас зовут?

— А неважно, как меня зовут. Меня даже не зовут, а я прихожу. Пойдём, красавица. Я отвечу на все твои вопросы.

Найдя для неё укромное местечко, где можно было отдохнуть, Иван попытался было приобнять её, но Маша освободилась и потребовала рассказа, что здесь происходит, почему он, незнакомый ей человек ведёт себя так фамильярно и за странные существа были в рубке.

— Маша, что с тобой случилось? Это из-за этого аппарата, да? Он подействовал на твою память? Вот сволочь эта картофелина, всё-таки успела напакостить в последний момент, жаль, с мёртвой не посчитаешься.

— Что Вы себе позволяете, молодой человек? Какая такая сволочь? Как не стыдно, ведь мы же братья по разуму!

— Ой, Маша, она, что, успела промыть тебе мозги? А как эти братья по разуму обошлись с нами, с людьми? Устроили космической глупости и варварства эксперимент, сделав из нас подопытных кроликов…

— А вы кролики и есть. Способны только на питание, выделение и размножение. Тупиковая ветвь развития. Хорошо, что мы вспомнили про вас и решили прекратить эту гнусность, которую вы называете человеческой цивилизацией. Никакой духовности…

— Маша, ты где? Есть дома кто-нибудь? — говоря это, Иван постучал согнутым пальцем по лбу Маши, — ответь мне, солнышко!

Маша всполошилась:

— Что, что такое? Ты что стучишь мне по лбу, когда я сплю? Сам же сказал, чтобы я поспала!

— Ой, слава Богу! — облегчённо сказал Иван, — очнулась. А то я тут даже напугался твоих странных речей. Подумал, было даже, что ты тайный агент пришельцев. Потом, думаю, зачем тайному агенту действовать против своих? Нелогично как-то получается, слишком сложно.

— Иван, понимаешь, во время сеанса на аппарате, они его проектором называют, в моё сознание вселилась какая-то сущность, предположительно, это личность той картофелины, её зовут Пилайя. Она способна управлять мной и, видимо, даже отключать совсем мою часть сознания. В общем, паразит. Что теперь делать, ума не приложу. Она пригрозила, что в её силах постепенно совсем стереть мою личность, представляешь? В случае неповиновения! Кажется, я теперь понимаю весь план их операции. Этот вариант с подселением сущностей был, видно, запасным, если не пройдёт первый с созданием гибрида. Они всё же мечтают сохранить некоторые свои генетические особенности. На первый вариант уходит много времени, не всё подвластно экспериментаторам, сама природа ставит им препоны. Страшно другое. А вдруг у них есть такой мощности проектор, чтобы, минуя непосредственный контакт через сферу, воздействовать на нас? Хорошо, если бы это было не так. Потому что технике можно помочь не выполнить задачу. А как ты остановишь мысленный приказ? Кстати, ты заметил, что всё на корабле управляется именно мысленно, а средств коммуникации, я имею в виду преобразование мысленного приказа в электрический импульс, я не заметила.

— Маша, мне очень жаль, что я вовремя не остановил тебя от этого подключения. Глупец! Ясно же было, что им нельзя доверять! Так ты говоришь, что у тебя один выход — терпеть и не сопротивляться, стараясь сохранить себя. А я скажу ещё вот что: старайся узнать их секреты, по возможности. Может, это нам поможет избежать этой напасти с подселением сущностей. А с физическими телами мы как-нибудь разберёмся, я думаю. А теперь всё, спи, восстанавливайся. Я разбужу тебя, когда мы прибудем на место.

Маша закрыла глаза, и через минуту послышалось её сонное, равномерное дыхание. Вдруг она опять открыла глаза и сказала:

— И всё-таки, молодой человек, как Вас зовут? У нас не принято иметь отношения с особью противоположного рода, не зная его родового имени. Хотя, впрочем, в новом мире можно установить новые порядки. К чему эти церемонии? Вы не желаете заняться чем-то более приятным, чем пустое времяпровождение? Я Вам нравлюсь? Посмотрите, я даже красива, по Вашим понятиям, здорова и готова к соитию. Хотя, думаю, будут небольшие сложности, потому что эта особь, что очень странно, на мой взгляд, ещё не состояла в интимных отношениях ни с кем. Представляете, какая глупость! Иметь такое роскошное тело и не использовать в полной мере его возможности. Это глупо, если не преступно! Исправим это недоразумение, молодой человек! Куда Вы? Почему Вы уходите? Ведь я вижу Вашу симпатию к телу! Не уходите! Вы не будете разочарованы! Или Вы тоже импотент?

Иван уже скрылся за перегородкой, прислушиваясь. Маша, похлопав ещё ресницами и, бубня про импотентов, которые не дают и тут жизни, всё же закрыла глаза, и теперь по настоящему заснула. Иван понял, что Пилайя берёт верх над Машиным сознанием, когда наступает пограничное состояние, уже не бодрствование, но ещё не сон. Это давало определённую надежду, что процесс может быть обратимым. Уж больно эта вторая личность — нимфоманка отталкивала его. Он поспешил к Волку узнать, как скоро они найдут помощь. От этого теперь зависело и Машино психическое здоровье.

IY

В рубке уже не ощущалось движения, а люди столпились перед большим экраном, на котором Иван с радостью увидел накрытое куполом небольшое селение. Встречающие инопланетный корабль люди выглядели странно. Все, как один, они мерцали в вечерних сумерках мрачно и решительно. Вдруг какая-то большая птица с криком устремилась на экран, и на нём отчетливо появилось пятно. Волк хрипло рассмеялся:

— Браво, Платон! Так их!

Иван приказал пришельцам транспортировать на землю Волка, что было исполнено в мгновение ока. Увидев знакомую образину, Николай, стоящий впереди всех, облегчённо вздохнул, и, когда Волк поставил на его грудь свои могучие лапы, стал оживлённо рассказывать о произошедшем захвате и о роли в нём Маши, невольно радостно улыбнулся, трепля Волка за загривок. Он остановил товарищей, приготовившихся к штурму корабля и, повернувшись, призывно замахал рукой. Иван взял на руки Машу и заставил всех, включая инопланетян, транспортироваться на землю, под защитный купол. Николай с тревогой смотрел на незнакомца с Машей на руках и терялся в догадках, что же с ней приключилось. Лишь приглядевшись и поняв, что она всего лишь спит, немного расслабился, немедленно отобрал её у Ивана и понёс в медицинский отсек, оставив остальным разбираться с прибывшими и людьми, и инопланетянами. Иван догнал его и, пока Николай устраивал Машу на ночлег и лечил разбитые в кровь руки, подробно рассказал ему о том, что происходило на корабле. Дойдя до места подключения Маши к проектору, он замялся, понимая, что нанесёт сейчас сокрушительный удар по чувствам этого явно любящего Машу человека. Николай заметил это и попросил продолжать, не упуская ни малейшей детали, слушал и не верил своим ушам. Бывший здесь же Волк горестно взвыл при вести о том, что инопланетянка так по — подлому закралась в Машину личность. Его вой обеспокоил Машу, она открыла глаза и сказала:

— Что такое? Никакого покоя от этого животного, выгоните его вон! Сплошная антисанитария! Внимание! Дезинфекция! Почему люди и животные свободно передвигаются? Непорядок! Я имею право на нормальные условия существования, без этой излишней экзотики! А вы кто такие? Назовите своё родовое имя! Чтобы я могла именем наших святых предков призвать вас к порядку. Вы что же себе думаете, надели на себя эти уродские тела, и никто не сможет заставить вас соблюдать правила?

Поток высокопарной ерунды прервал Волк, завыв теперь ещё на тон выше. На этот вой прилетел Платон и увидел странную картину: Маша, живая и невредимая, лежит на кровати и несёт несусветную чушь, на чём свет стоит ругая проклятое животное и тупых придурков, спрятавшихся за людьми, воющий заунывно Волк, Иван, закрывший руками уши и Николай, бледный и печальный.

— Да, на это стоило посмотреть, — иронично заключил ворон и заскрёб лапой клюв, — а ну, прекращай вой, этим делу не поможешь.

Волка как будто выключили, он замолчал, положив голову на лапы.

Маша же продолжала:

— Ну, вот, теперь ещё это пернатое создание. Мало мне, что ли, было этого блохастого животного в непосредственной близости от меня? Зачем я только согласилась на этот десант, сама не пойму. Была бы сейчас в нирване и грезила о прекрасном будущем, как раньше. Вот теперь и приходится расплачиваться за эту романтику собственным душевным спокойствием. Нет, мне всё здесь не нравится. Особенно вот этот, бородатый. Кого-то он мне напоминает, нет, не вспомню. А этот, рядом с ним, совсем придурок, ещё не спроецированный. Нет, отказать мне, прекрасной Пилайе в такой малости, как мужское внимание, это действительно надо быть дебилом. Впрочем, все люди такие ограниченные. Вот только вот эта девчонка проявила несвойственную этой породе сообразительность и смогла перехитрить меня. Но в результате я всё равно одержала верх: она у меня в кармане, или я у неё? Что-то я запуталась в логических построениях, видимо, это следствие пребывания в этом теле…

— Заткнись! — каркнул ворон и прикрыл крылом ей глаза. Маша ещё что-то прошептала про неблагодарных людишек, которые ещё пожалеют о том, что не ценят по достоинству принесённой ей жертвы ради прогресса, только ради него…

Мы двойственны, наверно, от рожденья,

Когда ещё не в силах разделить

То боль от подвига, то грех от наслажденья,

Где проиграть — почти что победить!

Внутри у каждого есть ощущенье

Баланса зла и добрых дел.

Когда известны меры допущенья,

Мы балансируем, таков земной удел!

— Да, тяжёлый случай. Клиника. Раздвоение личности. Шизофрения по научному, — отрывисто прокомментировал ворон.

— Нет, это сущность, одержимость. Маша сказала, что паразит. Вы понимаете, она проявляется пока только в состоянии полудрёмы, сознание самой Маши сейчас спит. Когда она бодрствует, то Пилайя молчит. Правда, Маша говорила, что та ей угрожала, что в случае неповиновения совсем сотрёт личность Маши. Я надеюсь, она себе льстит. Мания величия у этой сущности налицо и прескверный характер.

— Николай, ты почему молчишь? Твоя девушка подверглась нападению за то, что освободила столько людей из плена. Это нельзя так оставить, ты должен действовать! Давай попытаем горе- экспериментаторов на предмет устройства и принципа действия этого самого проектора, мы заставим их отработать назад и удалить этого паразита из Машиной головки. Если не получится, есть веками уже отработанный ритуал экзорцизма, в конце концов.

— Нет, я боюсь навредить. Никаких больше экспериментов над бедной девочкой. Понаблюдаем, а потом будем уже что-то решать, — увидев, что ворон пытается что-то возразить, добавил — всё, хватит дебатов. Утро вечера мудренее. Всем спать. Вы, Иван, в соседнем домике будете ночевать. Платон, проводи. Волк, я пообщаюсь с тобой утром. Спасибо тебе, что ты нашёл её. Спокойной ночи всем.

Оставшись наедине с Машей, Николай прилёг рядом, стараясь не потревожить, чтобы опять не вызвать к жизни Пилайю.

— Совсем не так я представлял себе встречу с тобой, любимая. Не уберёг, опять оставил одну и не важно, ради чего. Никогда больше мы не расстанемся, я обещаю. Ты будешь всегда рядом со мной, моя воительница…

— Да что же это такое творится? — от этого звонкого выкрика Николай разом проснулся, продолжение не заставило себя ждать, — не успеешь расслабиться, как всякие озабоченные типы норовят воспользоваться беспомощным положением девушки и увалиться к ней в кровать! Вы кто такой и по какому праву здесь разлеглись? Я Вас звала, приглашала? И вообще, как я здесь оказалась, отвечайте?! Это тоже Ваша заслуга? Нет, сначала слезьте с моей кровати и потрудитесь всё объяснить, пока Дом не вызвал службу порицания.

Николай, улыбаясь, сполз с кровати, утянув заодно и одеяло на пол, оставив злючку в одной пижамке. Маша невольно подтянула ноги к животу и обняла их руками, стесняясь своего вида. Смущение заставило её закричать ещё задорнее:

— Ну, что Вы нашли смешного? Прекратите издеваться и отвечайте на поставленные мной вопросы!

— Да, что Вы, милая, никто и не собирался над Вами издеваться. Кто ж посмеет над великой победительницей инопланетян посмеиваться? Это же просто опасно!

— Так, Вы не оставляете своего занятия! Хорошо же! Я заставлю Вас пожалеть о своих насмешках, наглец Вы этакий! Он ещё улыбается! Как не стыдно, такой взрослый, можно даже сказать, пожилой мужчина и развлекается, издеваясь над сиротой!

Николай насторожился, похоже, Маша действительно не помнила ни недавних событий, ни его самого. Это больно резануло по сердцу.

— Ну, вот опять двадцать пять! Опять знакомиться придётся, девушка! Я Николай, помните? Вы всё забыли, дорогая!

— Никакая я Вам не милая и не дорогая.

— Очень жаль. Ну что ж, если Вам больше нравится быть противной и дешёвой, дело Ваше, я хотел как лучше, понимаешь.

— Опять! Теперь Вы ещё и обзываетесь! Ну, погодите! — она схватила подушку и запустила её ему в голову. Он ловко поймал подушку и спокойно положил её себе под голову, располагаясь поудобнее.

— Спасибо. Как раз подушки мне и не хватало.

Маша даже всплакнула от такой наглости и ощущения бессилия. Пока она боролась со слезами, в комнату влетела большая птица и, усевшись прямо перед ней, внимательно посмотрела ей в глаза и сказала:

— Нуте-с, как у нас дела? Демон или ангел? Судя по твоему смешному положению, Николай, всё-таки ангел.

У Маши открылся рот от удивления. То есть она слышала об экспериментах над некоторыми видами животных по увеличению интеллекта, но сама видела такой экземпляр впервые.

— Платон, она нас не помнит, безнадёжно.

— Что это Вы тут дурочку из меня делаете?! Отвечайте немедленно, как я здесь оказалась и кто Вы такие, чёрт бы вас побрал с вашими загадками!

Переглянувшись, ворон и Николай, то вместе, то по очереди, перебивая и дополняя друг друга, рассказали всю историю.

Маша только переводила блестящие от слёз глаза с одного на другого и не верила своим ушам. Она абсолютно ничего не помнила. Единственное, Николай вызывал какие-то смутные воспоминания, но они больше отдавали горечью утраты, чем радостью узнавания. Услышав же о своей роли освободительницы пленных людей, она поняла, что всегда мечтала совершить такой подвиг. Жаль только, что она ничего не помнит, а поэтому не может это принять на свой счёт. Обеспокоенная обстоятельством потери памяти, она спросила, не знают ли они и причины этого непонятного для неё явления. И Николай, и Платон разом отвели глаза и смущённо молчали. Маша испугалась и умоляюще посмотрела на них, ожидая ответа. Николай, после томительных нескольких минут, поведал ей о приключившейся с ней беде и поспешил её успокоить, что всё обратимо. А сам подумал, что процесс идёт, раз появился провал в памяти. Видно, и Маше пришла та же самая мысль в голову, потому что она опустила глаза, и слёзы медленно поползли по щёкам. Николай, не в силах это вынести, перебрался к ней на кровать, обнял её и стал гладить по голове, приговаривая:

— Машенька, милая, всё утрясётся, уладится. Пока не знаю, как, но мы решим эту проблему, обещаю Вам. Да, Платон?

— Я уже высказывался вчера по этому поводу. Предлагаю по горячим следам разобраться с этим проектором. Пошли.

Выходя из домика, они встретили Волка, который совершенно по-собачьи обрадовался встрече, замахал хвостом и сказал:

— Как хорошо, что ты пришла в себя, Маша. Я всю ночь переживал за тебя.

Маша, стараясь уже ничему не удивляться, обняла Волка, погладила и сказала:

— Жаль, что я не помню, когда это я уже успела приобрести столько друзей. Но мне приятно, честное слово.

По пути к звездолёту к ним присоединился Иван и ещё несколько любопытствующих. Привели инопланетян. Возникла проблема — никто из присутствующих после происшествия с Машей не хотел одевать на голову сферу, чтобы иметь возможность общаться с пришельцами. Маша вышла вперёд и сказала, что её-то уж точно терять больше нечего, а необходимость получить информацию актуальна больше всего для неё. Николай возразил, что она и так уже пострадала, как бы не усугубить положение. Но Маша не стала больше его слушать, одела сферу и новые ощущения полностью овладели ей. Теперь она знала название и назначение многих предметов в помещении, инопланетяне показались ей близкими и жалкими и, ощутив желание помочь им, она подошла к ним. Один из них, друг Ранк знакомо посмотрел ей в глаза и передал мысленно: "Пилайя, ты с нами? Ты поможешь нам освободиться от дикарей? В штабе уже знают о нашем пленении, скоро они будут здесь и тебе не придётся тогда выбирать, с кем ты. Помоги сейчас, мы должны вернуть всё в исходное положение, иначе нам не простят провала. Понимаешь? Включи проектор в режиме автоматической проекции. Тогда у тебя появятся ещё сторонники и мы сможем справиться…" Сигнал телепатии был прерван Платоном, который усевшись на сферу, клювом мощно долбанул по ней. Раздался треск и сфера развалилась на части, упав на пол. Маша в состоянии ступора стояла около инопланетян, широко раскрыв глаза и молчала. Николай повернул её к себе и спросил:

— Маша, что? Что он тебе передал? Говори!

Она не среагировала на вопрос, всё так же бессмысленно таращила глаза и молчала. Николай встряхнул её, пытаясь вернуть к реальности. Это помогло. Вяло оттолкнув его, Маша рассказала об услышанном. Закончила она рассказ просьбой умертвить её, чтобы она не могла навредить людям, на что Николай резко ответил, что она переоценивает собственную значимость и реальной угрозы предательства нет. Он тут же повернулся и отдал команду на взрыв звездолёта вместе с его экипажем. Необходимо было приготовиться к обороне ввиду скорого прибытия инопланетного подкрепления. Всё в Маше взбунтовалось против взрыва, казалось, что найдётся другой, более гуманный способ ограничить пребывание инопланетян здесь. Когда она попыталась высказать свою точку зрения, Николай с искажённым лицом прервал её:

— Маша, это война. Не время рассуждать о гуманности, когда мы все находимся под угрозой если не моментальной смерти, то участи ещё более худшей. Тебе ли это объяснять, девочка? Пришельцы не вспомнили о гуманизме, когда пришли сюда и действием своего газа в первые же минуты отправили на тот свет миллионы. А потом этот преступный эксперимент? Маша, если мы не дадим отпор и не уничтожим их, они уничтожат нас, — он отвернулся от неё и, скорбно опущенные плечи показали, насколько тяжело ему было это говорить.

После взрыва, который Маша не захотела видеть, все были заняты своим делом. Кто-то проверял целостность купола, кто-то покрывал тело гелем, Николай с товарищами настраивал электронную пушку. Одна Маша проводила время в праздном безделье и тяготилась этим. Ей показалось, что ей уже недостаточно доверяют. Это, конечно, было её собственным вымыслом. Просто все были заняты и не имели возможности следить за перепадами её настроения. Один Волк скрасил её существование в последние часы перед нападением. Пытаясь её развлечь, он рассказывал ей всякие истории из своей жизни за обедом. Тут было что послушать: о том, что в прошлом воплощении Волк был привидением, был зол на весь белый свет и ещё на одного человека, что жажда мести иссушила его душу, и лишь встреча с привидением молодой ведьмочки смогла вернуть ему счастье любить и быть любимым. И в этом воплощении уже будучи волками, они неразлучны. Лишь нашествие инопланетян заставило его оставить в надёжном логове, под куполом, который соорудил Николай, свою любимую Голду и троих волчат. Волк выразил надежду, что скоро вся эта война закончится, и он с победой вернётся в семью.

Эта идиллия закончилась, когда над куполом зависла целая эскадра звездолётов, закрыв полнеба. Это было страшно. В полном молчании звездолёты выпускали клубами газ в течение довольно продолжительного времени. Поняв, наконец, что газ не причиняет никакого вреда населению посёлка, инопланетяне выпустили на купол роботов, которые с усердием, достойным лучшего применения, принялись разрушать купол. Это оказалось, видимо, не таким уж простым делом, потому что роботам понадобилось целых полчаса, чтобы разрушение стало заметным. Вдруг всё в одну секунду изменилось — роботы замерли и скатились по куполу вниз. Звездолёты инопланетян приземлились, некоторые даже просто тяжко упали, а два из них, помяв купол, упали на посёлок. Маша поняла, что люди пустили в ход электронную пушку, по аналогии с обездвиживающим газом она вносила сумятицу в электрические импульсы оборудования, его отказ и стал причиной падения. Люди бросились к поверженным звездолётам, с помощью инструментов вскрывали транспортные люки и исчезали в них. Маша поняла, почему Николай решил применить именно электронную пушку, а не сразу взорвали звездолёты — важно было освободить находящихся в плену людей. Маша с трудом удерживала Волка, стремящегося разорвать, по его же выражению, инопланетян. Сотни освобождённых, с непривычки еле передвигающихся людей разместили по уцелевшим домам. А сами защитники устроились возле костров на улицах.

Когда Маша решила, что пора всё же отыскать Николая, и отправилась, было, в сопровождении Волка на его поиски, внимание её привлекло происходящее на поляне, скрытой от посёлка деревьями. Услышав негромкий разговор, в котором ей почудилось что-то знакомое, она осторожно, готовая в каждую секунду ретироваться, выглянула из-за веток. Здесь под небольшим куполом, охраняемые отрядом людей, лишённые привычного усиления фона передачи мысли на расстоянии, переговаривались пленные инопланетяне. Что было самое странное и неприятное, что Маша понимала разговор ближайших к ней врагов. Один рассказывал другому, что на их звездолёте в пяти случаях эксперимент развился успешно. В ДНК людей удалось вставить фрагменты ДНК инопланетян, именно те участки, которые содержали информацию об особенностях головного мозга, о телепатии и телепортации предметов. Правда, зародышам, внедрённым в человеческих женщин, всего лишь несколько десятков часов, но надежда есть, что развитие пойдёт успешно. В любом случае, их миссия будет считаться выполненной, жаль только, что ценой такой невосполнимой утраты, как смерть самых просветлённых миссионеров, видимо, имелись в виду они сами. Другой возразил, что ему не жаль теперь расставаться со своей бесцветной жизнью, ведь по сравнению с тем, что ему удалось прочувствовать при соитии любящих людей, вся прежняя его жизнь показалась пустой. Никакие размышления и медитации о совершенной любви не могут заменить её саму. Поэтому он умрёт счастливым, по крайней мере, он теперь знает, за что боролся, что жертва его, ради нормальной жизни будущих поколений, не напрасна. Ещё один собеседник укорил говорившего в его упаднических настроениях и сказал, что именно теперь и есть смысл жить дальше, собирая цветы блаженства вместе с людьми. Первый вернул их к реальности, напомнив, что потеря стольких звездолётов нанесла большой урон армаде инопланетян, не говоря уж о потере генофонда, что если Одиночнейший в ближайшие сутки не примет решения о запуске проекции, то люди уничтожат их окончательно, как вид разумного существа. Поэтому крайне необходимо начать переговоры и отступить, тайком захватив всё же несколько сотен людей для продолжения эксперимента и как доноров так необходимых им чувств. Самая большая их ошибка в том, заключил он, что они самонадеянно напали на людей, не проверив их способность к сопротивлению и почему-то решив, что столь высокая для Одиноких задача, как возврат к воспроизводству, найдёт у них понимание. Потом они переключились на обсуждение технической стороны вопроса фрагментации ДНК. Маша не стала дальше слушать. Необходимо было срочно донести услышанное до Николая. Самое страшное, что может случиться — это массовая проекция, поэтому срочно нужно было найти Николая и предупредить о надвигающейся опасности. Волк, не упустивший возможности напугать инопланетян, как только Маша повернулась спиной, прыгнул на купол и зарычал. Одинокие так и повалились в страхе друг на друга, пронзительно что-то вереща. Маша уже не слышала этого переполоха, она уже неслась со всех ног к посёлку, но запнулась за корягу и со всего маху грянулась оземь. На неё опустилась темнота небытия. Когда подоспевший Волк попытался облизать Маше лицо, чтобы привести её в чувство, на сцену вернулась Пилайя:

— Да оставь меня в покое, животное! Ну, что за участь у меня такая в этом мире — противоположный пол мною пренебрегает, а животные проходу не дают! Надо будет проанализировать, может в этом теле есть какой-то скрытый дефект, который отпугивает самцов. В чём же здесь дело? Тело здорово, хорошо сложено, лицо привлекательное… Я ведь вижу, как мужчины смотрят на неё, то есть на меня, особенно этот Николай, забота и нежность звучит в его голосе при разговоре с ней, тьфу, со мной. Или этот, как его, Иван. Он же был готов с ней к соитию, я видела это сама, пока не начался этот мятеж. Да, кстати, что-то я забыла про это. Надо как-то помочь, гм, соплеменникам. Хотя, если разобраться, какое мне теперь до них дело. Я-то добилась, чего хотела, обманув эту девчонку… Правда, что-то не так, — я не полностью хозяйка этого тела, получается, что только тогда, когда она теряет контроль над собой, могу властвовать я. Меня это категорически не устраивает. Значит, надо искусственно продлевать это состояние, но как? Попробую для начала сейчас встать.

Волк, уже давно оставивший попытки привести Машу в чувство, при первых же фразах Пилайи замотал удручённо головой, потом и вообще сбежал, решив привести помощь. У Пилайи встать не получалось, тело ей упорно не подчинялось. После нескольких безуспешных попыток, Пилайя утомилась и опять принялась рассуждать:

— Вот, не повезло мне с эти телом. Такое же упрямое, как и она сама. А что, если даже когда я сотру память мозгу, проблемы с передвижением не уйдут? Вот это будет тогда настоящая беда. Всё-таки, похоже, я поспешила с этим проецированием. Надо было бы сначала лабораторные опыты провести, подселяя людям уже ушедшие в мир теней сущности. Но мне показалось в тот момент, что нет выбора, что ещё несколько минут и моя драгоценная сущность просто уйдёт в астрал, бесполезно уйдёт. И внешность этой девчонки как нельзя лучше мне подходила… — она продолжала охать и сокрушаться, не обращая внимания, вернее, просто не ощущая, что висок кровоточит и опухоль затягивает лицо.

Когда Волк нашёл Николая, тот не на шутку обеспокоился и огромными прыжками понёсся след за ним. Пилайя как раз дошла в своих рассуждениях до печальной участи Ранка и товарищей, поэтому встретила Николая гневными выкриками и угрозами, на что он не стал обращать никакого внимания, подхватил на руки лёгкое тело, перекинул через плечо и понёс в лагерь. Пилайя от злости и бессилия перешла уже на язык Одиноких, костеря на чём свет стоит всех самцов, независимо от расы. Поток ругани прекратился только тогда, когда Николай поместил Машу в медицинский отсек Дома. Находящиеся вокруг люди со страхом и недоумением смотрели на Машу, разговаривающую на незнакомом языке. Разбитое лицо медленно приходило в норму. Маша всхлипнула и пришла в себя, прервав буквально на полуслове злобную Пилайю. Она обвела глазами обступивших её людей и остановила взгляд на Николае, сидевшем к ней ближе всех. Этот человек показался ей знакомым и внушающим доверие. На его лице застыла гримаса отчаяния, которая сменилась выражением облегчения при виде пришедшей в себя Маши. Маша мучительно пыталась вспомнить, где раньше она могла его видеть, и почему при взгляде на него в груди шевельнулось тепло. Незнакомое место и незнакомые люди, а тут ещё пёс, очень похожий на волка, радостно подвизгивая, сказал:

— Какое облегчение! Маша, как ты всех нас напугала!

Маша даже, несмотря на закружившуюся вдруг голову, приподнялась на кровати и попыталась сесть. Говорящее животное! Николай видел, и сердце его стыло при мысли о том, что она опять его не помнит, что всё опять надо начинать сначала. У них опять украли светлые воспоминания о том, как они познакомились, о туеске малины, о нашествии, о сладости поцелуев, о пережитом вместе. Он опять виноват, он опять оставил её одну, не проживал каждый миг рядом с ней. Ну, что ж, вернёмся к началу. Он наклонился к ней:

— Машенька, ты меня не помнишь? Я Николай, твой давний знакомый. Сейчас ты немного не здорова, но пройдёт совсем немного времени, и от сотрясения мозга и ушиба не останется и следа. Лежи, отдыхай, а утром мы с тобой поговорим, и я отвечу на все твои вопросы. Ты не возражаешь, если Волк присмотрит за тобой? Ты его не бойся. На самом деле он очень добрый и любит тебя, почти так же, как я. Волк, я на тебя надеюсь, тем более, что Платон выполняет наше задание и его сейчас нет в лагере.

С этими словами Николай поднялся и вышел, оставив Машу в полном недоумении по поводу его последних слов. Но она была очень слаба, и в сознании что-то маячило, капризно ноя и приказывая спать. Этот надоедливый голос о чём-то напоминал, что-то важное таилось за ним. Но что, Маша никак не могла вспомнить. Сон наваливался на неё, делая её безвольной и пустой. Нет, не пустой! Опять эта зануда в мозгах что-то пытается внушить, навязать. Что же она хочет? Ах, чтобы Маша забыла об услышанном разговоре навсегда? О каком разговоре? Инопланетян? Каких ещё инопланетян? Ах, да! В мозгу как будто включили свет. Маша вспомнила сразу всё: и знакомство с Николаем, её первой настоящей любовью, о нашествии этих самых инопланетян, о её вынужденном героизме на звездолёте и главное сейчас, о подслушанном разговоре у купола. Вот оно что! Ей нельзя расслабляться, ни в коем случае! Иначе Пилайя за ночь опять сделает своё чёрное дело и лишит её воспоминаний, бесценного жизненного опыта и, конечно, любви к Николаю. Любви? Она задумалась, прежде чем всё — таки ответить себе утвердительно. Да, она любит его! Она хочет быть с ним рядом всегда! Слышать его голос, вдыхать его запах, ощущать его кожей, видеть эту зыбкую нежность в глазах, слиться с ним в одно целое! Он сказал, что любит её! В лихорадочном возбуждении она поотрывала от себя присоски Дома, который так старательно её лечил, поблагодарила его и, несмотря на возражения Волка, направилась к выходу.

— Скажи мне хоть, куда ты пошла, на ночь глядя? — Волк был вне себя от беспокойства, ему показалось, что вернулась опять Пилайя.

— Помоги мне найти Николая, мне необходимо сообщить ему что-то очень важное, которое не терпит отлагательства. От этого много зависит, Волк, и если ты мне не поможешь, потом об этом сильно пожалеешь, я тебе обещаю. Веди.

И тому ничего больше не оставалось, как подчиниться. Николая они нашли у костра, задумчиво и печально глядящим в огонь. Оглянувшись на оклик, он посмотрел на Машу, как на привидение и сказал:

— Не мучай меня, Маняша. Уходи.

— Нет. Ты меня выслушаешь, прежде, чем я уйду.

Николай даже подскочил от неожиданности:

— Это ты, Маша?

— Можно и Маняша. Так меня называл отец. Я должна тебе рассказать, пока не поздно. Слушай.

— Подожди. Закрой глаза. Открой.

Маша с удивлением, граничащим с ужасом, увидела взявшийся ниоткуда, в одно мгновение появившийся домик, тот домик, Николая, где они первый раз встретились.

— Все вопросы потом, — увидев её реакцию, сказал Николай, — а сейчас прошу в наш домик. Там и продолжим разговор.

Y

Солнце успело высветлить только небольшой край неба на востоке, когда Маша и Николай с Платоном на плече, появившемся только под утро, покинули домик. Маша всю ночь не спала и решила крепиться до последнего — не спать, чтобы не потерять ощущение счастья, заполонившее душу. После ночного разговора, взаимных признаний и жарких объятий Маша почувствовала себя совсем другим человеком. Как будто крылья выросли за спиной, в голове роились планы на будущее, будущее с Николаем, вытеснив, кажется, навсегда голос Пилайи. В таком возбуждённо- мечтательном состоянии она увидела Ивана, который не упустил случая съязвить, задетый за живое её счастливым видом:

— Ты — то, говорят, опять отличилась? Видишь, как хорошо, что ты теперь понимаешь язык захватчиков, как удобно? И, главное, вовремя так.

Хочу тебя предостеречь

От слов ненужных в пору встреч,

Не обвиняй и не злословь,

Недолго так убить любовь!

Ведь, как ты скажешь, обернётся

И зло твоё к тебе вернётся,

Тогда ты вспомнишь обвиненья

И не поможет сожаленье!

Услышав такие его речи, Николай, который, казалось бы, был весь в разговоре с другими по поводу попытки поднятия в воздух хотя бы одного звездолёта, резко повернулся в их сторону и сказал:

— Так ты что, Иван, следующий кандидат на проецирование? Приятно, когда человек добровольно хочет принести в жертву своё психическое здоровье, ради идеи, так сказать? Нам нужны такие стойкие и верные люди, как вы с Машей. Я буду иметь тебя в виду, когда мы отправимся к вождю пришельцев — Одиночнейшему. Вот только поднимем этот звездолёт и отправимся, да, Иван?

Иван побледнел и, заикаясь, ответил:

— Да я что? Я, конечно, если что… В крайнем случае… Что ж делать…

— Ну, вот и славненько. А сейчас помоги другим в установке электронной пушки на звездолёт. Свободен!

Иван, опустив голову, исподлобья сверкнул глазами и не спеша поднялся в звездолёт.

— Зря ты так с ним, Николай. Он же ничего дурного не хотел сказать, так, обычный трёп.

— Нет, я так не думаю. Но не будем спорить. Смотри, кто это к нам появился! — Николай указал рукой в сторону леса. Оттуда шёл к ним в сопровождении Волка приятного вида старичок с большой окладистой бородой и распятием на груди. На плече его ехал Платон, издалека уже что-то говоря. Только, когда они подошли ближе, стало слышно, о чём он вещает:

— Так я и знал, что нельзя вас оставить ни на минуту. Прямо детский сад какой-то! Маша, ты уже простила этого большого ребёнка, что опять в момент опасности ты была одна? Правильно! Николай увлекающийся человек, а эта электронная пушка требует столько сил и энергии, сама понимаешь. Просто иногда у Николаши нужно отбирать игрушку из рук, чтобы он начал смотреть по сторонам.

— Что ты говоришь? — Николай не скрывал улыбки при виде своего старого друга — ворчуна, — Я смотрю, ты привёл нам священника, как я просил?

— Нет, люди добрые, посмотрите на него — он просил. Да что бы ты без меня делал? Да тебе ж разве хоть одна дельная мысль пришла в голову, с тех пор, как ты встретил Машу? Глупеешь прямо на глазах! Вы, Маша, не подумайте, это временно, весь мозговой ресурс уходит на переживания, ничего, дорогая моя, вот Сан Саныч поработает с тобой и…

Николай перебил его:

— Доброе утро, Сан Саныч! Он вас ещё не заговорил? Иногда я даже жалею, что он не просто разумно немой.

И, увидев открытый от возмущения клюв Платона, продолжил:

— Всё- всё! Словесная пикировка закончилась! Приступим к делу. Пока мы будем налаживать работу звездолёта, ты вместе с Машей проводишь Сан Саныча к нам в домик, устроишь их отдохнуть, а когда я приду, начнём сеанс. Да кстати, покорми всех, включая и Волка!

Маша, в предвкушении чего-то необычного, невольно задумалась, что за сеанс такой, но сразу спросить не решилась, так как подозревала, что касается он напрямую её. После такого позднего завтрака глаза её стали слипаться, и она будто провалилась в сон. Снилось же что-то непонятное — Сан Саныч с большим распятием в руках навис над ней, и в чём-то очень страстно убеждал громким голосом. Самое интересное было в том, что она отчётливо слышала свой собственный голос, но никак не могла понять, о чём говорит. Маша начала, не приходя в себя, вяло отмахиваться и отталкивать Сан Саныча, но ей что-то мешало поднять руки. Тут рядом с ним появился Николай, такой расстроенный и печальный, что Маша невольно захотела проснуться, чтобы утешить его. В голове что-то как будто щёлкнуло и ей, наконец, стала понятна речь священника, который заклинал именем Иисуса выйти из её тела Пилайю. Всё тело её болело, как будто после тяжёлой физической нагрузки, по подбородку из распухших губ текло что-то солёное, вообще всё лицо было залито слезами. Осмотревшись, она поняла, почему не чувствует ног и рук, они были просто привязаны к кровати и потеряли чувствительность.

— Отпустите меня. Мне больно. Я уже я.

— Слава Богу! — с облегчением и радостью выдохнули оба.

Маша заметила, как охрип Сан Саныч, как предательски дрожит его голос и как он сразу, будто потеряв опору, тяжело опустился в кресло. У Николая же в глазах стояли слёзы, готовые пролиться, поэтому Маша поспешила сказать:

— Николай, не переживай так, а то я и сама испугаюсь. Что, так было плохо дело? Мне показалось, что по времени это было недолго, я просто спала, да?

— Одиннадцать часов мы бились над тобой, выгоняя мерзость по имени Пилайя. Чего только мы не наслушались, каких только "лестных" характеристик не получили! О некоторых выражениях я никогда даже не слышал. Этот сленг Одиноких очень занимателен, — уже шутил Николай, попутно освобождая руки — ноги Маши от пут, — некоторые перлы можно даже взять на вооружение.

После того, как все понемножку пришли в себя и успокоились, напившись вкусного запашистого чаю, Сан Саныч спросил Николая, есть ли ещё подобные случаи подселения сущностей людям в лагере, на что тот ответил, что не заметно, если и есть, то это пока никак не проявилось и предложил священнику участвовать в рейде к Одиночнейшему:

— Необходимо положить конец этой интервенции. Электронная пушка нам поможет обездвижить звездолёты, а вот как обезопасить людей в случае включения проектора, это вопрос.

— Я знаю, что нужно сделать, — вмешался в разговор Платон, сидевший до этого тихо, — Я в какой-то жизни читал, что раньше бесов, то бишь по- современному, сущностей, в течение многих веков отгоняли от людей колокольным звоном. Тут только одна проблема видится мне, — звонницы с колоколами стационарны, их не перенесёшь к месту событий или пришельцев не приманишь именно к месту их нахождения. Так что придётся тебе, Николай, опять поднапрячься и создать такое устройство, типа генератора звуковых волн с необходимыми частотами. Справился же ты с электронной пушкой. Ведь в твоём случае надо лишь иметь достаточно живое воображение и чётко представлять результат.

— Да, времени у нас почти не осталось, придётся приступить немедля.

— Как так? Разве у вас есть всё необходимое в лагере? Вы предполагали подобное? — спросила уже Маша, страшно заинтересованная темой разговора.

— Нет, конечно, просто Николай обладает сверх-способностями, одной из которых и является материализация желаемого.

— Ага, я теперь знаю, как появлялся твой домик! — восторженно заявила Маша, — ты знаешь, я хочу, чтобы ты выполнил и моё желание. Я потом его тебе скажу на ушко, угу?

— Это невозможно! — воскликнул Сан Саныч, — Это под силу только Богу! Надеюсь, Вы не претендуете на эту роль, — ехидно прищурив глазки, поинтересовался Сан Саныч.

— Нет, Божье созидание — это эксклюзив, авторская работа, ему пришлось придумывать всё самому. Моя же задача — просто воспроизвести то, что уже известно, это гораздо проще. Давно уже существует техника визуализации, когда человек что-то задумывает, задаёт необходимые параметры, представляет себе зримо, что задуманное уже осуществилось и потом приступает к осуществлению задуманного или просто ожидает, когда обстоятельства сложатся в ожидаемом раскладе. Я просто всего лишь умею последнюю часть свести до минимума, буквально до секунд.

— Какая страшная простота! Каким же нужно обладать характером и моральным стержнем, чтобы не обратить такое умение только себе на службу? Я восхищаюсь Вами, мой друг, позволено ли мне называть Вас так?

— О чём разговор, Сан Саныч? Мы с Вами как две стороны одного вопроса — только Вы теоретик, а я практик, но движемся мы с Вами в одном направлении.

— А я? Как же я? Я не могу считаться твоим другом? — заволновалась Маша.

— Нет, не можешь.

— А?

— Ты моя любимая, а это несколько другая, понимаешь, ипостась человеческих отношений. И к этому нечего прибавить, Машенька.

— Так, кажется мы тут лишние, — каркнул ворон и выразительно показал на дверь Сан Санычу, — видимо, Николаю сейчас будет не до генератора колокольного звона, у него намечается более приятный проект, понимаешь?

— Нет, нет, приступим сейчас же. Мне необходим образец. Маша, извини, я скоро вернусь, милая. Ты пока отдохни. Скоро у нас будет много дел, общих дел, обещаю.

Кого угодно обвиняем,

Бывает, Бога, Душу, Мать…

Годами пыль столбом гоняем,

Не в силах Истину принять,

Что главное — себя настроить

На нужную волну скорей,

Обжечь горшки, дворцы построить,

Богам не в масть, не век царей!

Маша спросонок предположила, что ночь близится к рассвету, когда вернулся Николай. Он тихонько, чтобы её не потревожить, устроился рядом, немножко повозился и уснул. А Маша, разбуженная его появлением, уже уснуть так и не смогла, просто лежала рядом и смотрела на его профиль, смутно видный в темноте. Она размышляла о том, как Николай вошёл в её жизнь, как-то так внезапно и так же неожиданно стал для неё самым близким человеком. Помимо весьма привлекательной мужественности, было в нём что-то такое, что не поддавалось определению, вот, например, внезапно ставшие сегодня известными его навыки в материализации. Маша никогда о таком не слышала и даже предположить не могла, что такое возможно. Ага, или вот это ощущение узнавания, которое она испытывала с первой же минуты встречи с ним. Оно возникло именно потому, что он, казалось, давно её знал, великолепно просчитывал её реакции и ни разу не ошибся, оставаясь сам всегда непредсказуемым. Единственное, что было в нём всегда предсказуемым, это его любовь, которую Маша ощущала буквально физически, его непреходящая нежность и забота. Маша счастливо вздохнула — она о таком и мечтать не смела, да и вообще ещё о ни о чём таком не задумывалась. Заигрывания сверстников её только раздражали, а вот бережное отношение Николая даже несколько озадачивало. Иногда ей даже казалось, что он вообще прохладно относится к физической стороне интимных отношений. Но так как Маша сама-то была больше теоретик, чем практик в этом вопросе тоже, то пока её всё устраивало. Она решила, что пусть всё идёт свои чередом, Николаю можно довериться, она это чувствовала… С такими мыслями она всё же задремала и проснулась оттого, что Николай уже поднялся и начал одеваться. Заметив, что она открыла глаза, Николай наклонился к ней и одарил нежнейшим поцелуем:

— Привет, любимая! Ты со мной? Сегодня — великий день. Мы отправимся к его несовершенству Одиночнейшему и померяемся с ним силами. Я думаю, ты не захочешь остаться в стороне и примешь участие, только с одним условием — будешь соблюдать максимальную безопасность, хорошо?

— Да я уже готова! — Маша заметалась по комнате, быстро собираясь и на ходу пытаясь что-то сообразить на завтрак. Синтезатор, ввиду полного сумбура в её голове, выдал что-то совершенно экзотическое, напоминающее омлет, что, правда, не помешало влюблённым съесть это за милую душу, весело предполагая, что же всё-таки задумывалось на самом деле. Выяснения закончились длинным поцелуем, прервал который Платон, бывший хмурым и тревожным. Его настроение как-то сразу передалось Маше, а Николай же просто стал серьёзным и сосредоточенным. Платон выразил общую мысль, тревожно витавшую в воздухе о том, что будет, если их затея провалится. Потом спросил:

— Николай, а ты помнишь мой рассказ о Потале в Тибете? О гигантах, ждущих своего часа? А вдруг этот час грозной опасности уже настал? Вдруг они смогут придти нам на помощь? Ведь это они, "Сеятели", создали и нас, и Одиноких! Вот им и карты в руки, так сказать!

— Не обольщайся, Платон, если они не проснулись ещё сами, то как мы сможем их разбудить, ты подумал? Как вызвать их души из мира иного, чем ты до них докричишься?

— Я не знаю, но попытку нужно сделать, ты согласен?

— Давай договоримся так. Как только станет понятно, что мы сами не справляемся, нам ничего не останется другого, как обратиться к ним, хотя Будда его знает, будет ли от этого толк, — с этими словами, не дожидаясь ответной реакции со стороны Платона, Николай вышел из дома, ведя за руку Машу.

Путь до звездолёта они почти пробежали наперегонки с Волком и обнаружили у входа довольно много народу во главе с Сан Санычем, который что-то толковал о спасении душ. Маша с удивлением заметила среди грузившихся и Ивана. Тот, заметив её реакцию, торопливо отвёл глаза и стал преувеличенно активно заниматься погрузкой электронной пушки. Маша подумала, что, наверное, всё же в нём больше хорошего, чем плохого и надо его поддержать в его стремлении быть со всеми в день решающей битвы. Поэтому она подошла, поприветствовала его и спросила, может ли она чем-нибудь помочь? На что Иван, опять же не глядя ей в глаза, спокойно ответил, что людей достаточно и единственное, что она может сделать, так это быть полезной в рубке, где не всё ещё ясно с управлением с помощью мысленных приказов:

— Ведь ты ещё сохранила способность понимать язык Одиноких?

Маша даже задумалась. Она как-то не придавала этому значения, но теперь, похоже, нужно в этом разобраться, поэтому, не тратя больше ни минуты на разговоры, она прошла в рубку. Николай с Платоном, с Сан Санычем и ещё несколькими людьми, незнакомыми Маше, как раз разбирались с пультом управления. Оказывается, они уже летали ночью на этом звездолёте в ближайший православный собор, давно известный своим "малиновым" звоном колоколов. В роли звонаря выступил Сан Саныч. Это его выступление записали и Николай на его основе придумал и воплотил звуковой генератор, который там же и опробовали, сравнив с оригиналом. Во время этого ночного полёта, выяснилось, что звездолёт слушается мысленных приказов только Николая, причём иногда интерпретируя его команды в совершенно обратном смысле. Поэтому сейчас возникла необходимость доразбираться в этом вопросе во избежание неприятных сюрпризов во время полёта или, что ещё опаснее, во время стычки с другими звездолётами. Маша подошла ближе и стала разглядывать значки на пульте, которые использовались, видимо, только в аварийных случаев, когда возникала необходимость в ручном управлении. К своему восторгу она смогла уяснить, объяснить их почти все, спасибо так вовремя ушедшей Пилайе. Она потихоньку сказала об этом Николаю. Он этому известию обрадовался и сказал, что она будет подстраховывать его ручным управлением, поэтому ей нужно запомнить визуально расположение основных узлов. Маша с жаром сейчас же занялась этим делом.

Наконец стартовали. Солнышко уже взошло и расстилавшаяся вокруг земля была необыкновенна хороша в своём праздничном осеннем уборе. Наступил такой прозрачный сентябрьский денёк, когда хочется бродить и бродить, смотреть и любоваться необыкновенно яркими красками осенней листвы, дышать — не надышаться свежим прохладным воздухом. Николай поклялся про себя, что как только они разберутся с этим нашествием паразитов, то обязательно отдохнут с Машей вот в таком лесу в своём милом, уже обжитом домике.

YI

Впереди показался большой город, страшный в своём безлюдье. На центральной площади, как паук в центре паутины, расположился главный звездолёт захватчиков, размерами превосходивший приближающийся звездолёт с людьми раз в десять. Вход был открыт в знак того, что бояться флагману флота Одиноких нечего. Николай сначала даже заскрипел от ярости зубами, но Платон его остановил:

— Николай, ну что ты так нервничаешь? Вход открыт, а значит, туда легче попасть.

— Справедливо. Мне кажется, что идти надо нам с Машей, сойдём за своих. Ровно через пятнадцать минут вы включите пушку, Сан Саныч. Платон, ты тоже собирайся, мы тебя замаскируем. Будешь нашим вестником, потому что после начала работы электронной пушки на средства связи надеяться не приходится. Как только увидите Платона, включайте генератор. Хорошо, Сан Саныч? Будем надеяться, что Платона ни одной сущности не догнать, вернее, что ни одна сущность не польстится на такое маленькое чёрное тельце с таким приметным выдающимся клювом.

— Зато на ваши тела будет очередь, и я изрядно повеселюсь, наблюдая, как они будут вас делить.

— Что ты, Платон. До этого же не дойдёт? Да, Николай? Я не выдержу больше никакой Пилайи или ей подобных! — заявила Маша.

— Вот — вот. Давайте лучше пойду я, — предложил Иван, — пусть Маша остаётся на корабле.

Маша благодарно взглянула на него, но возразила:

— Нет, я всё-таки пойду. Сан Саныч не допустит, чтобы наши тела были захвачены, да же?

— Маша, не беспокойся. В любом случае ты останешься сама собой. Николай тоже очень сильная личность. Ваше сопротивление нелегко сломать. Ведь Пилайя не смогла этого сделать, где-то они просчитались, эти Одинокие.

Волк, который до этого от нетерпения буквально пританцовывал, всё-таки не выдержал:

— А я? Как же я? Вам может понадобиться моя помощь. Я тоже хочу с вами!

Николай погладил его, присел и тихонько сказал ему что-то. Волк радостно взмахнул хвостом, явно соглашаясь.

— Ну, что ж, тогда приступаем. Маша, ты идёшь за мной, Иван замыкающий. Вот вам на всякий случай по небольшой дубинке, — Николай протянул руку и на ладони мгновенно в закручивающемся небольшом вихре появились две дубинки. Присутствующие шумно перевели дух: всё-таки для многих Николай был настоящим чародеем. Другой рукой, взмахнув, материализовал платок, который накинул на недовольного ворона. Маша осторожно взяла в руки закутанного ворона и последовала за Николаем, предварительно засунув за шиворот дубинку. А Иван спрятал её в рукав, стараясь, чтобы была незаметна, и последовал за ними.

Тишина царила в отсеках громадного звездолёта. Нигде не было видно никакого движения и это настораживало, ведь наши герои приготовились, что их встретят хотя бы с любопытством. Маша, ориентируясь по уже знакомым надписям, уверенно показывала дорогу. За очередным поворотом коридора открылся вход в большое помещение, по-видимому, в рубку, потому, что одна из стен была полностью занята огромным экраном, на котором… Маша подпрыгнула от страха, поняв, что видит саму себя, Николая и Ивана. Поняв, что эффекта неожиданности уже ждать не приходится, наши герои, уже не таясь, прошли в рубку. В большом кресле спиной к ним кто-то сидел, равномерно раскачивая ногой. Громоподобный голос, усиленный многократно, упал на пришедших, заставив присесть:

— Что вы хотите, земляне? — прозвучало на чистом русском языке.

Николай понял, что они раскрыты, видимо, есть какие-то, неизвестные им приметы, позволяющие узнавать друг друга проецированным пришельцам. Смело подойдя к креслу, Николай повернул его к себе и ответил:

— Мы пришли показать вам дорогу назад или уничтожить, если вы не согласитесь оставить Землю в покое.

Маша с удивлением, граничащим с шоком, вдруг узнала в сидевшем в кресле человеке своего соседа по Дому Гришу. Он лениво потянулся, зевнул и снисходительно спросил, убавив громкость звука:

— Втроём на одного? Какое благородство! Интересно узнать, каким же это образом вы можете заставить нас улететь после такой сокрушительной победы, — присмотревшись к Маше, Гриша надменно заломил бровь и продолжил, — а ты, Маша, теперь видишь, кем пренебрегла? Ты могла бы быть теперь моей подругой, иметь неограниченную власть. Ещё не поздно передумать. Мне ещё нравятся твои формы, из тебя получится превосходная мать для моего многочисленного потомства. Я намерен повторять и повторять, а потенциал моего носителя очень высок, эти восхитительные опыты. На тебя всего лишь надо проецировать личность моей матери, это не больно, не бойся. Моя мать была образцом воспитателя нового поколения. Это она внушила мне идеи возвращения Земли нам, настоящим её хозяевам.

Платон, сильно ёрзавший от возмущения, при последних словах Гриши сбросил с себя платок и, взмыв вверх, бешено спикировал на него, оглушительно каркая. Гриша неторопливо махнул рукой и Платон застыл в воздухе с открытым клювом.

— Справился, да? Дешёвый трюкач! Так вот знай, паразит, носителя ты выбрал не самого лучшего! Я уже не раз его отвергала по причине сомнения в его мужественности, у него гормональный фон по женскому типу, поэтому потомства тебе придётся ждать очень долго и никакой гарантии, что дождёшься, — закричала Маша, пытаясь отвлечь внимание пришельца от приготовлений Николая, от его рук.

Гриша гневно протянул руку по направлению к Маше, но стоявший рядом Иван шагнул, заслонил её и тут же превратился в бездвижную статую.

— Ну, что же, тогда я подберу другого носителя, выбор у меня большой, вот хотя бы вот этот герой, который столь безрассудно попытался тебя защитить, маленькая мерзавка! Может, тогда ты более благосклонно примешь моё предложение. Хотя, самок у меня теперь — на любой взыскательный вкус! Самок покорных и любящих, носящих в себе личности многих моих подруг, и почитающих за честь разделить ложе со мной, — Гриша так увлёкся темой своей популярности, что совсем выпустил из виду Николая, и посмотрел в его сторону, лишь когда услышал слова старой, как мир, инопланетянки, тянущей к нему сморщенную зелёную веточку-руку. За её спиной стоял Николай и держал её за другую руку.

От неожиданности Гриша упал опять в кресло, закрыл глаза руками, приходя в себя.

Инопланетянка снова позвала его и тихо заплакала.

Гриша не смог остаться равнодушным, упал к её ногам и, обнимая и плача, стал причитать:

— Мама, прости своего глупого сына, что я сразу не узнал тебя! Сотни лет назад ты оставила меня, ушла в мир теней. Как же свершилось это чудо, что я разговариваю с тобой? Моё прежнее тело совсем износилось, пришло в негодность, пришлось воспользоваться этим, чтобы не уйти вслед за тобой.

Инопланетянка положила руку ему на голову и что-то стала говорить. Маша с трудом понимала, что она говорит о своей ошибке, когда внушала своему сыну эту идею захвата Земли, что она очень жалеет, что сын с таким упорством и жестокостью воплотил её. Старая мать объяснила сыну, что жизнь любой ценой, ценой жизни других, — преступление, которому нет прощения. Раз самой природой установлено, что их расе пришла пора уйти, преступно свою агонию продлять бесконечно, цепляясь за призрачную надежду её перехитрить. Их раса — тупиковая, погрязшая в эгоизме и плотских утехах, заменившая духовное совершенствование вульгарным развратом, потому и лишившаяся самой радости любви, а затем и ставшая бесплодной. Природа не терпит пустоты — нет любви, значит, и нет рождений. Рождённые без любви поколения — пустоцветы и пусть они уйдут в мир теней, и не тревожат предков своим преступным упорством. А личности, заключённые в проекторе, должны быть отпущены в мир теней, там их ждут уже очень давно их близкие.

В этот момент Платон с возобновившимся криком опять пошёл в атаку на Гришу и его вялый недоумённый жест теперь не смог его остановить, видимо, силовое поле было блокировано включением электронной пушки славным Сан Санычем. Николай на ходу поймал разбушевавшегося ворона и что-то тихо ему приказал. Тот, недовольно каркнув, полетел по направлению к выходу. И Иван, ожив, удивлённо и непонимающе хлопал глазами, что, правда, не помешало ему достать спрятанную дубинку. Николай предостерегающе поднял руку, ожидая окончания разговора, ещё надеясь, что аргументация старой матери покажется сыну убедительной. Яркое воспоминание о ней в мозгу Гриши дало ему возможность визуализировать её и материализовать. Никакого лукавства со стороны Николая здесь не было, было просто ощущение, что она найдёт верные слова для своего сына.

Ивану же показалось, что Николай неоправданно затягивает нападение, сейчас, по его мнению, был самый подходящий момент- Гриша расслабленно прижимался к инопланетянке и внимал её увещеваниям. Силовое поле не действовало, поэтому можно было без опаски захватить Гришу и заставить его подчиняться. Иван, вдохновлённый присутствием Маши и тем, что сейчас она сможет оценить его по достоинству, размахнулся дубинкой и ударил Гришу по голове, но промахнулся, удар пришёлся больше по руке старой инопланетянки, которая застонала от неожиданной боли. Гриша подскочил, сильно толкнул Ивана, от чего тот упал и затих, ударившись головой, и заслонил мать, подняв голову вверх, он вперился взглядом в какое-то устройство и стал громко произносить команды на языке пришельцев. Мать пыталась остановить его, но он её не слушал, продолжая запуск проектора, поздно поняла Маша. Вокруг проектора заклубился туман, из которого стали вырываться отдельные фрагменты, видом напоминающие карикатурные лица пришельцев с крылышками. Они запорхали вокруг неподвижного Ивана, некоторые даже начали визгливо спорить за право обладания, но здесь раздался колокольный звон, заставивший сущности метаться в поисках убежища, многие из них пытались вернуться в проектор. Видя это, Гриша в отчаянии заломил руки, колокольный звон тоже на него подействовал, постепенно возвращая человеческий облик, настоящий Гриша с недоумением озирался и, обнаружив рядом с собой старую инопланетянку, в страхе отпрянул и попытался спрятаться за кресло. Николай и Маша, устремившиеся к друг другу в момент начала работы проектора, вдруг оказавшиеся в колпаке зеркального стекла стараниями Николая, увидели, как проектор разваливается на части. За мгновение до того, как один из обломков должен был неминуемо их накрыть, зеркальное стекло превратилось в бронь. А когда опасность миновала, исчезло совсем. Зато вылетевшие сущности были заключены Николаем в подобие паутины, в том месте, где застала их команда Николая, они громко просили о помощи, перекрикивая друг друга. Старая инопланетянка заплакала, увидев сущность сына в таком же беспомощном положении, поняв, что потеряла его, теперь уже навсегда. Маша, не в силах остаться равнодушной к горю матери, приблизилась к ней и попыталась утешить несколькими словами, которые она с трудом подобрала в своей памяти. Та, услышав её речь, потянулась к ней, и Маша обняла эту старую женщину, пытаясь хотя бы так облегчить ей страдания.

Николай же в это время стал приводить в чувство Ивана, это ему удалось не скоро, поэтому он пропустил тот момент, когда инопланетянка перестала плакать. Они с Машей уже что-то оживлённо обсуждали и размахивали руками. Как оказалось, инопланетянка предложила созвать от имени сына все звездолёты как бы на экстренное совещание и провести ритуал колокольного звона. Пора прекратить этот фарс и вернуть Землю землянам. А Маша настаивала, чтобы корабли вызывать не все сразу, иначе у землян не хватит просто людей на их захват, а хотя бы частями. Николай, услышав от Маши краткий пересказ, задумался. Его раздумье прервал Волк, вбежавший в рубку:

— Николай! Маша! Наши прилетели!

— Какие наши? — не понял Николай.

— "Сеятели"! На подмогу! — он оскалился было на инопланетянку, но был быстро остановлен Машей, приказавшей ему следовать за ними. Выбежав из корабля, Николай увидел на площади три огромных вертикально парящих саркофага. "Лица" Сеятелей поражали взгляд своей необычностью, даже полуоткрытые глаза были только похожи на человеческие. Взгляд их был отрешённым и грозным в своей безучастности. Казалось, само время замедлило свой бег, давая возможность запечатлеть в малейших деталях облик своих древних героев. Николай пришёл в себя только оттого, что Платон, сидевший на плече, пребольно клюнул его в голову, оказывается, он давно уже пытается что-то сказать Николаю, а тот был не в состоянии слушать. Находящаяся рядом Маша тоже была в прострации, её поддерживал Иван, одновременно своим телом загораживая её от Сеятелей.

— Они готовы вступить в переговоры… — прорвалось, наконец, последнее предложение Платона, — ты слышишь меня? Они уведут Одиноких в их мир для коррекции, как они выражаются, и заберут все души из разрушенного проектора, для этого нужно, чтобы ты снял с них эту силовую паутину, вызвал все остальные корабли пришельцев сюда и доставил живых пленных Одиноких из лагеря.

Николай, обретя возможность говорить, ответил:

— Да, конечно, лучше будет так. Мы не хотим уподобляться захватчикам и умертвлять их. Пусть уходят с миром, — и, потянув за собой Машу, вернулся на звездолёт, где, соорудив что-то вроде силовой сетки, переместил в неё захваченные души. А Маша в это время с помощью старой инопланетянки вызывала другие корабли на сбор, не скрывая причину. Весть о том, что Сеятели здесь, заставила всех Одиноких подчиниться приказу.

Положив у крайнего саркофага пленённые души, Николай невольно присел, когда вдруг они весёлым роем устремились вверх, буквально захлёбываясь от счастья. Платон на удивлённый взгляд Николая сказал:

— Свободны. Вот и счастливы. Теперь их рассортируют и лишь некоторым дадут возможность воплотиться в одном из миров. Остальные вернутся на начальную стадию развития. Отдай команду теперь слетать за пленными, не будем тянуть с этим, чем быстрее это всё закончится, тем лучше.

— Иван! Слетайте за пленными. Проследи, чтобы ни один волосок не упал с их одинокой головы! Ты меня понял? Можешь взять с собой Машу и Сан Саныча. Маша, помоги Ивану, пожалуйста, без тебя он может не справиться с управлением. А Вы, Сан Саныч, поможете подавить сопротивление, с Божьего благословения, в случае чего, и людей, и Одиноких.

Проводив взглядом улетавший звездолёт, Николай заметил, что день вдруг сильно померк, хотя время ещё было утреннее. Лучше приглядевшись, он понял, что всё небо закрыли десятки кораблей колонистов Марса, поспешивших на выручку матушке Земле. Задержка объяснялась лишь расстоянием и временем, за которое это расстояние они смогли преодолеть. Боясь, что подоспевшие на выручку "марсиане", не разобравшись, откроют огонь по саркофагам, Николай быстро материализовал силовой заборчик вокруг и сверху поместил огромную надпись "Переговоры". Вскоре флагманский катер "марсиан" приземлился рядом. Глядя на вытянутые лица парламентёров, с ужасом разглядывавших саркофаги и их обитателей, Николай криво усмехнулся, вспомнив собственную реакцию на Сеятелей, и поторопился объяснить ситуацию. Пригласив прибывших на флагманский корабль Одиноких, где рубка представляла жалкое зрелище после битвы с "Гришей", Николай предложил собравшимся обсудить создавшееся положение и выработать общую стратегию. Старая инопланетянка, призванная им к жизни, тоже участвовала в обсуждении. Услышав о том, что Сеятели собрались забрать с собой Одиноких для коррекции, она даже всплакнула от радости. Её эмоции были не только не поняты прибывшими "марсианами", но и подвергнуты осуждению. Им была невыносима мысль, что захватчики и убийцы смогут уйти от справедливого возмездия. Многим командирам была непонятна такая неслыханная мягкость к пришельцам, уничтожившим большую часть итак небольшого населения Земли. Тогда Николай предложил выслушать старую инопланетянку, которая донесла до собравшихся такую мысль:

— Пусть у оставшихся в живых Одиноких будет время до ухода в мир теней поразмыслить о содеянном и, может, и раскаяться, уменьшив тем самым хоть на йоту свою вину перед землянами. Тогда они уйдут достойно, а не закостеневшими в грехе преступниками.

Такое заявление было встречено неодобрительным молчанием. Николай не выдержал, встал и произнес короткую, но пламенную речь:

— Мы не должны уподобляться им и убивать их ради убийства. Всегда люди старались не добивать поверженного врага, проявляли великодушие. Так останемся же самими собой!

— Пусть идут с миром, — нехотя, скрепя сердце, согласились "марсиане". Решили так, что только в случае явного неповиновения земляне вмешаются в процесс отступления Одиноких. Совещание было прервано Платоном, который сообщил о подходе нескольких десятков кораблей Одиноких. Все торопливо выбежали на площадь, чтобы не упустить решающего момента. Низкий рёв, нёсшийся от саркофагов, потряс всё окружающее. Безотчётный ужас был написан на всех человеческих лицах. Люди остолбенели от неожиданно раздавшегося гласа богов Сеятелей. Из автоматически опустившихся звездолётов стали выползать Одинокие, воя от ужаса на разные голоса. Скоро вокруг саркофагов образовалась целая гора шевелящихся и воющих тел. Николай, сбросив с себя оцепенение, постарался донести до прибывших "марсиан" и оставшихся от его отряда людей мысль о том, что необходимо освободить пленных людей на кораблях Одиноких. Рёв прекратился, замолчали и поверженные Одинокие. Оказалось, что это молчаливое шевеление в установившейся тишине страшнее, чем раздававшийся недавно рёв. Освобождённых людей отправляли на катерах на корабли "марсиан", где их встречал тёплый приём и забота. Вскоре прибыли и Иван с Машей, доставившие пленных инопланетян. Те, увидев страшную картину на площади, сразу упали духом и присоединились к своим соплеменникам, осознав при виде неба, закрытого земными кораблями, всю тщетность попытки освободиться или взять реванш. Вышедшая к ним старая инопланетянка, напоминавшая уже привидение своей прозрачностью, объяснила им, что Сеятели забирают их с собой, поэтому им нужно приготовить корабли к старту, погрузить на них морально раздавленных соплеменников. Она сказала:

— Радуйтесь, Одинокие! Теперь вы не одиноки, с вами ваши боги! Они позаботятся о вас и ваших душах, а может, и телах! Теперь и я могу упокоиться. Прощайте! — с этими словами она исчезла, издав на прощание торжествующий вопль.

Прошло двое суток. Колонисты Марса отправились в разные стороны в поисках уцелевших кораблей пришельцев, не прибывших на зов флагманского звездолёта. За это время большая часть их была захвачена, люди освобождены от сущностей, а женщины, беременные в результате опытов, помещены в отдельный лагерь до родов. Шла полным ходом реконструкция брошенных городов, люди, как будто проснувшись от дурного сна, потихоньку налаживали нормальную жизнь. К немалому удивлению марсиан, натуральных пришельцев осталось очень мало, многие, в погоне за сомнительными удовольствиями, побросали свои старые тела и спроецировали свои личности, в результате уйдя в мир теней добровольно — принудительно. Стало понятно, что не все люди полностью подпадали под влияние второй личности. И дело здесь было не только в редкой устойчивости к внушению, но и в наличии обыкновенной влюблённости, которая надёжным щитом укрывала сознание от воздействия. То есть влюблённость настолько наполняла духовный мир человека, что ничему иному там уже просто не было места.

Наконец, настал момент отправки Сеятелей и Одиноких за пределы Солнечной системы. Николая и Машу одновременно и радовал, и печалил этот факт. Радовал потому, что история с захватом Земли имеет относительно благополучную развязку, — нельзя забывать о жертвах этого варварского набега; а печалил потому, что только узнав Сеятелей и проникшись к ним как к союзникам чувством, местами похожим на симпатию, вынуждены были прервать этот контакт, так ничего толком и не узнав ни о них самих, ни о истории их появления на Земле. Произошло так, что Платон, бывший на связи с ними, исчез на это время, как специально, и появился лишь после их отлёта. Когда Николай приступил к нему с расспросами, как Сеятели узнали о необходимости вмешательства в дела землян, Платон сообщил лишь, что видел собственными глазами. Когда Николай велел ему приготовить всё необходимое для отлёта на Тибет, Платон полетел по направлению к звездолёту, надеясь, что Сан Саныч и команда помогут ему, по пути призывая в помощь все известные ему имена богов буддизма. Каково же было его изумление, когда после того, как только растаял последний звук известной мантры "ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ" на него сверху опустились саркофаги. Сеятели сразу вступили с ним в мысленный контакт, сообщив о своих планах. Они же приказали известить о них людей. Никого больше, кроме Волка, поблизости не было, поэтому послать с этим известием пришлось его. Николай с нескрываемым раздражением спросил тогда, где же его друга носило после того, именно тогда, когда в его услугах особенная была нужда? Платон смутился, было, но потом сообщил, что ему необходимо было проведать свою семью. Николай выразил недоверие, но упрямец настаивал, что отсутствовал, помогая своим ближним. И лишь когда Николай уже потерял терпение и пообещал вырвать ему перья из хвоста, шёпотом сообщил, что Сеятели приказали ему уйти, чтобы не было возможности у людей задавать им вопросы. Люди не готовы к получению такой информации, она может им повредить ещё худшим образом, чем вторжение Одиноких. Николай невольно задумался, какая же такая великая тайна рода человеческого могла бы так повредить его самосознанию? Никаких путных мыслей на этот счёт как-то не пришло, и он решил, что Сеятелям, похоже, правда, виднее, на этом и успокоился. Тем более работы было невпроворот. Слава Богу, что его способности к материализации теперь не требовали немедленного применения, люди использовали более привычные способы восстановления разрушенного хозяйства. Время мобилизации всех душевных сил Николая с отлётом инопланетян закончилось, о чём он думал с большим удовлетворением. Как-то он устал и хотел одного — тихой семейной жизни с любимой в окружении друзей. Волк был очень приятен в общении и полезен при прогулках по лесу. Охота как-то не шла в этой реальности. Животный мир с трудом зализывал свои раны и охота была бы кощунством по отношению к нему. Поэтому при прогулках зверя только поднимали, с азартом гнали, но не загоняли, а тем более не убивали ради пищи. Платон временами таинственно исчезал и люди как-то даже успевали соскучиться по его выходкам и повадкам. Сан Саныч частенько грелся у их домашнего очага, ведя вечерами философские и теологические беседы с Николаем. Причём, что очень удивляло последнего, — старый священник, несмотря на всё пережитое, виденное воочию воплощение Сеятелей — торжество столпов буддийской религии, не потерял своей веры в Христа. Только Иван был нечастым гостем в домике влюблённых, их последняя встреча Ивана с Машей произошла накануне его отлёта на Марс, куда он изъявил желание отправиться, чтобы быть полезным. Его до сих пор мучила недавняя неудачная попытка заявить о себе как о лидере и тем самым привлечь внимание Маши. Теперь он понял, он видел, что Маша для него недоступна и, как он теперь понимал, никогда не давала ему надежды на взаимность. Неразделённая любовь гнала его подальше от счастливых влюблённых, его бы воля, так он сменил бы не только планету, но и галактику. Когда он попытался это сформулировать в разговоре с ней, Маша сказала, что от себя не убежишь, а испытания даются человеку для того, чтобы он лучше узнал себя, находил всё новые возможности для самосовершенствования. Иван зло блеснул глазами и, ничего не ответив, повернулся и пошёл к звездолёту, оставив Маше щемящее чувство утраты.

YII

А вот и знакомый домик в лесу. Прошло четыре месяца. Маша с любовью смотрит на спящего Николая и чувствует, как внутри неё малыш нежно толкается, тоже уже проснувшись. Их жизнь после победы над инопланетянами обрела черты такого патриархального быта — полностью натуральная вегетарианская еда, выращиваемая, кстати, Николаем на распаханном неподалёку огороде. Он ни в какую больше не соглашается что бы то ни было материализовать, и, желая, чтобы Маша и вынашиваемое ей дитя получали всё только самое естественное, работает на земле. С радостным изумлением он наблюдает, как из малого семени вырастает что-то полезное и вкусное. Возвращаясь после проведённого в трудах дня, домой, он каждый раз с замиранием сердца видит одну и ту же картину — Машенька у окна, подперев ручкой подбородок, сидит и ждёт его. И в эту минуту он страстно желал, чтобы это длилось вечно.

Иногда к ним заглядывают Волк с рыжей волчицей, приводя уже повзрослевший выводок. Вспоминая пережитое, делятся новостями. Машу очень впечатлила, даже расстроила новость о том, что женщины, ставшие жертвами опытов инопланетян, все, как одна, родили нежизнеспособных гибридов, младенцев, у которых отсутствовал головной мозг. У каждой второй наблюдалось психическое заболевание, называемое одержимостью. К счастью, наученные горьким опытом люди теперь вспомнили и стали применять метод колокольного звона, усовершенствованный Николаем. После того, как все несчастные младенцы погибли, сама тема вторжения закрылась сама собой, ушла в историю. Каждый раз Волк с закономерной гордостью демонстрировал что-нибудь новенькое в выучке своих щенков. Маше иногда это претило, она не любила жестоких забав, но она терпела и даже взглядом не давала понять, как ей неприятно. Лишь однажды, после особенно злой, как ей показалось, выходки, старших щенков по отношению к младшему, она завела разговор с Николаем по этому поводу. Тот посоветовал ей не придавать этому значения, напомнив, что в мире животных выживает только сильнейший, и это не жестокость, это правда жизни. И не ему рассказывать ей, недавнему экологу, об этом.

— Это просто беременность накладывает на меня свой отпечаток. Мне всех жалко. Скажи, а как вы познакомились с Волком?

Николай, немного помявшись, рассказал Маше о своих давних отношениях с Витюшей, ставшим призраком, невольным виновником чего стал Николай, о их приключениях в те времена. Николай не хотел волновать Машу рассказом о Мане, он старался опускать эту подробность. Но Маша почувствовала недосказанность и напрямую спросила Николая, что он от неё скрывает?

Николай сходил за знакомым уже рисунком с изображением очень похожей на Машу незнакомки с жемчугом в волосах. Трудно было ему начать рассказ, слишком свежа была боль от утраты.

Маша с замиранием духа слушала сдержанный рассказ Николая, угадывая между строк эмоциональную насыщенность событий, значимость их для любимого. Его способность создавать собственную реальность на фоне недавней демонстрации материализации уже не очень впечатлил Машу. Только один вопрос стал её мучить во время его повествования: а она, она сама — тоже продукт его воображения? Это было непонятно. Она невольно стала копаться в памяти, пытаясь найти какое-нибудь несоответствие или провал в воспоминаниях, и не могла найти ничего подобного. Очень неприятно было думать, что она — человек из плоти и крови, со своей личностью, может быть, существует всего лишь в воображении этого человека. Она уже недостаточно внимательно слушала Николая о перипетиях борьбы то с теневиками, то с морскими людьми, а когда поняла, что Маняша осталась там, в необозримой толще веков одна, без любимого, ей вообще стало плохо. Просто представив, что бедная девушка пережила, проснувшись в той реальности, Маша пришла в ужас. Когда она попыталась сказать об этом Николаю, горло её перехватило и рыдания сотрясли грудь. Николай, напуганный такой реакцией, попытался успокоить её, прижал к себе и, поглаживая, стал говорить ей, что с этим ничего не поделаешь и не надо принимать это близко к сердцу, а то так и да нервного срыва недалеко, он сам тому живой пример. Вдруг от открытого окна донеслось:

— Что же ты не скажешь ей, что в твоём первом сне ты перенёсся в прошлое, которое по определению нельзя изменить? Поэтому с твоим исчезновением и этот мир прекратил существование, и Маняша уже никогда не проснулась, а всё ещё спит и видит счастливые сны про вашу совместную жизнь? — Платон перепорхнул к ним поближе и, расхаживая по столу, продолжил:

— Понимаешь, Маша, прошлое неизменяемо в нашей реальности, дважды войти в одну реку здесь никому ещё не удавалось, даже во сне. Больше того, скажу ещё одну очень важную вещь: то, что произошло здесь с вами обоими, произойдёт один к одному в положенное ему время в будущем, века через полтора по времени Николая. Нет случайности в этом мире, всё закономерно, всё проистекает одно из другого. Просто Николай смог приблизить для вас это будущее, чтобы в отведённый ему биологический срок успеть воссоединиться с тобой. Дать начало новому. Ведь я так понимаю, вы ждёте наследника? — и, увидев, как Маша зарумянилась, блестя после недавних слёз глазами, поздравил:

— Очень рад. Внимание! Предсказываю: ждите от своего наследника больших приятных сюрпризов, значимых для всего человечества.

— Каким образом? — не утерпела Маша, слёзы высохли совсем и глаза блестели уже от другого сильного чувства — гордости за ещё не рождённого, но уже столь желанного и любимого человечка.

— Всё узнаете, когда придёт время. Одно скажу, лишь от большой, всепоглощающей любви рождаются гении, так и в этом случае. Берегите друг друга. А я с вами прощаюсь. Моя миссия закончена в этой реальности.

— А как же твои опыты с выведением уже генетически разумного потомства твоего вида? — не утерпела Маша.

— Я же уже сказал, что только от большой любви… Но как можно полюбить ворону, у которой на уме только блестящее и поиски пропитания. Никакой поэзии, сплошная проза жизни! Николай, если ты захочешь меня видеть, то встречаемся там же, у меня, в 2045 году 5 мая в 16.00 часов. Ты запомнил?

— Что значит- встретимся? — обеспокоилась Маша, — возможно твоё возвращение в своё время? И каким образом ты, Платон, можешь тоже передвигаться по реальностям, и почему я лишена этой возможности? Как несправедливо!

— Николай, ты ещё не дошёл что ли в своём рассказе до меня, своего скромного учителя?

— Прости, Платон, фу, Рамияр. Я подумал, что слишком много информации за один раз, потом нечего будет рассказывать. Ты не волнуйся, я донесу до Маши самую достоверную информацию о тебе, мой друг. Спасибо тебе за помощь. Желаю тебе воссоединиться со всеми своими воплощениями и достичь нирваны. Прощай.

— Всего тебе доброго, Платон, — присоединилась и Маша, — правда, после твоих ответов появилось больше вопросов, но ты в этом не виноват, наверное.

Ворон каркнул и улетел.

Бывает, души тянутся к друг другу,

Не в силах притяженье превозмочь,

И дружбой не назвать судьбы потугу

Вести их вместе день и ночь!

Долги ли старых воплощений

Или намеренно родная связь

Им дарят бездну ощущений,

Рождая кармы вычурную вязь.

Прошло положенное время, и Маша собралась рожать. Воспоминания о произошедшем с его матерью несчастье лишало мужества Николая, наполняло страхом последние недели. Он судорожно хотел, чтобы всё оставалось как прежде, смакуя каждую минуту невыразимого счастья взаимной любви. Ночью Маша проснулась от боли в пояснице. Николай, вне себя от волнения, вызвал акушера и с нетерпением выглядывал в окно, прибыл ли. На фоне его суеты Машино спокойствие было особенно контрастным. Боли она не чувствовала, лишь всё возрастающее давление в низу живота. Поэтому, когда показалась головка младенца, Николай остолбенел от неожиданности, только тихий прерывающийся шёпот Маши привёл его в чувство:

— Помоги же ему.

Николай, бросив последний, отчаянный взгляд в окно, со страхом приблизился к Маше, но был вовремя остановлен, вызвав у него вздох облегчения, акушером, появившимся, как ему показалось, буквально из ниоткуда. Скрыться, чтобы вволю предаться своим переживаниям по этому поводу, ему не удалось. Сразу поручив ему приготовить тёплую воду, акушер всё своё внимание обратил на роженицу и младенца. Всё шло нормально и, когда Николай, чтобы не бегать, закончил с материализацией купели с тёплой водой и посмотрел в их сторону, обнаружил, что всё практически закончилось. Малыш, а это был действительно мальчик, кряхтел, когда поворачивали его ловкие руки акушера, был темноволосым и смуглым. Николай больше с недоумением, чем с умилением смотрел на его сморщенное личико и удивлялся, что красивого нашла в нём Маша и акушер, наперебой его нахваливая. Лишь увидев его непосредственную реакцию на тёплую воду, в которой он замер и судорожно повёл ручками, как бы ища опору, Николай невольно посочувствовал этому маленькому несмышлёнышу, для которого всё окружающее, исключая мамино тепло, было враждебно. Помогая акушеру его обмывать, Николай рассматривал маленькие пальчики и затейливые ушные раковинки, до смешного похожие на его собственные. Мальчик и не пытался плакать, он мужественно терпел все манипуляции, иногда высовывая свернутый в трубочку крохотный язычок. Глаза были неопределённо фиолетового оттенка, причём видна была пока только радужка, и взгляд не фиксировался на чём-то определённом. Крутой лобик покрылся испариной, малыш активно задвигал ручками — ножками, и, видимо, боясь, что он сейчас и уплывёт у них, мужчины поторопились его вынуть из купели и закутать в тёплую ткань. Маша приложила его к груди и он не заставил себя долго упрашивать и смело взялся за дело. Николай, видя совершенно счастливую и умиротворённую жену, тоже почувствовал облегчение и радость, что всё закончилось благополучно. Акушер поздравил родителей с новорожденным и, понимая, что им хочется поскорее остаться наедине, чтобы полнее ощутить свою радость, откланялся.

Вечером пожаловали старые приятели — Волк и его компания. Рыжая тоже могла говорить, но не так разборчиво, как это получалось у Волка, поэтому она ограничилась общим пожеланием счастья всему семейству. Волчата тоже нестройно поддержали мать, тут же отвлеклись и устроили весёлую кучу малу на полу. Зато Волк развил тему, заявив, что без семьи и потомства жизнь неполноценна, что лишь семейная жизнь делает индивидуума значимой общественной единицей. А заурядный героизм, с помощью которого данный индивидуум обеспечивает нормальную жизнь семьи, достоин уважения и всяческого поощрения. Николай на эту высокопарную тираду со смешком заметил:

— Насколько я помню, при нашей встрече в твоём прошлом существовании в виде призрака, ты не заказывал героя, ты просто хотел существовать, жить. Разве не так? Тогда о каком таком героизме речь?

— Ну, я имею в виду, прежде всего, элементарную добычу пропитания, а потом и просто умение сосуществовать друг с другом, не перегрызая глотки. Это вам, людям, проще в этом отношении, особенно вегетарианцам, — пощипали травку и вперёд. А что делать нам, плотоядным? Как известно, волка ноги кормят, сколько километров намотаешь и не факт, что не зря.

— Волк, ты что, жалуешься?

— Ну вот, нельзя и рассказать про отдельные недостатки, сразу начинают принимать за нытика, ну, что за жизнь! Нет, я всем доволен, а пробежки помогают сохранять высокий жизненный тонус.

— Волк, прекрати разговаривать штампами, будь оригинальней, — посоветовала Маша, которую раздражали эти неуклюжие наукообразные обороты в его речи.

— Машенька, дорогая, что поделаешь, если педагог при моём воспитании пользовался исключительно учебником, выполняя все предписания до запятой, но просто общаться со мной не считал нужным. Вот казёнщина и прёт.

Вечер закончился весёлым ужином, за которым волки вежливо делали вид, что очень довольны поданной на стол вегетарианской пищей, а хозяева еле сдерживали ухмылки по поводу этой вежливости…

После их ухода, затолкав грязную посуду в утилизатор, Николай зашёл в спальню. Садящееся летнее солнце вызолотило прядь волос спящей Маши и коротенькие торчащие волосёнки сына. Они спали так блаженно, на их лицах застыло одинаковое выражение полного довольства оттого, что они опять были вместе, неделимым целым. Николай невольно позавидовал Маше, её спокойному ощущению правильности происходящего. Сам он о себе того же сказать не мог. Его мучили сомнения и тревожные предчувствия. Он ненавидел лютой ненавистью саму мысль о том, что опять может лишиться всего самого дорогого на свете, если эта реальность, вне зависимости от его желания, не удержит его в себе, посчитав его миссию выполненной. Ведь не зря же ворон накаркал про сына, знал что-то, но не хотел, а, может, и не смог, помочь. Для чего-то же он назвал дату встречи, значит, знал, что понадобится Николаю. От этих мыслей у Николая впервые за всё время пребывания здесь заболела голова, он наклонился, поцеловал любимых, и пошёл во двор посмотреть на закат. Переступив через порог, он внезапно обнаружил себя в тумане, оглянулся и не увидел только что закрывшейся за ним двери, да и самого дома, леса, Земли. Что-то неумолимо выталкивало его из недавнего счастья, будущего, возвращая в постылое настоящее, вновь обрекая на муку и одиночество. Он взвыл от отчаяния, и голос его на все лады повторило влажное эхо. Прислушавшись, он услышал два отклика, два женских голоса, зовущих его по имени. Он закричал:

— Мария! — в надежде опять услышать ответ, но тишина и безмолвие укутали его плотным покрывалом, от которого даже было трудно дышать. Так, задыхаясь, с бешено бьющимся сердцем, с мокрой от слёз бородой, Николай подскочил, открыл глаза и увидел опять знакомую ростовскую квартиру, отвратительную в своей неизбежности…

"Прости, прощай", и нет тебя уж рядом,

А я стою и вслед тебе гляжу,

Но не вернуть тебя мне этим взглядом,

А слов окликнуть я не нахожу…