Глава 10

Рядом со зданием речного порта располагались многочисленные кафе. В одном из них и обосновался Картазаев. Вместе с ним были Тамара и Андрей. Женщина сначала отказалась идти наотрез, мотивируя это тем, что ее любая собака в порту знает, но Картазаев был неумолим. Тома могла ему пригодится, ведь не только ее все знали, но и она знала каждого человечка Ржавого. Нехитрыми усилиями, при помощи очков в толстой оправе и строгого костюма, Картазаев, среди прочих достоинств которого было владение приемами визажиста, Тамара была превращена в нечто вроде учительницы младших классов. Грудь была безжалостно ужата корсетом. Теперь Тому не узнал бы даже тот, кто пользовал ею многократно. Как ни странно, в таком виде Картазаев хотел ее даже больше, чем обычно. В этом была своя перчинка. Нечто вроде любовной игры, когда партнерша переодевается то в старшеклассницу в белом фартуке, то в военный китель. Картазаев доводилось играть и в такие игры. Происходило это в такие моменты в его биографии, когда обстоятельства загоняли его в угол, и надо было расслабиться по-настоящему. Похоже, наступал именно такой момент.

Если с женщиной все было более менее понятно, то с мальчиком все обстояло с точностью наоборот. Глаза молодого волчонка светились взрывоопасной смесью восхищения и подозрительности. В его участии не было необходимости, но Андрей сам настоял. Картазаев подробностей не знал, но, похоже, в группировке городских не было былого согласия. Молодого Лешего особо не признавали, но и в конфронтацию никто открыто не лез. Исключая разве что Кита. Этот смотрел на Лешего с нескрываемым пренебрежением. Но Андрей накричал на него своим еще совсем детским фальцетом, и был бы возможно поколочен своим же собственным водителем, если бы не вмешательство дяди Бори.

— Пусть едет, — сказал он, и по согласному молчанию, с которым присутствовавшие при скандале восприняли его слова, Картазаеву сразу стало ясно, кто здесь настоящий хозяин.

Единственное, он не понимал, зачем этому прожженному старому лису этот не нюхавший пороху пацан. С другой стороны, ведь самого Картазаева должен же был кто-то пасти. Хотя особо бежать ему было и некуда. Операцию "перехват" еще никто не отменял, и при попытке выезда из города его схватили бы непременно. На крайний случай продали бы Ржавому. Когда еще такой случай подвернется подзаработать по-легкому.

— А если Рыбачок это кличка? — нарушает молчание Андрей.

— Вряд ли, — возразил Картазаев. — За просто так Костыль не стал бы даже прозвище называть из-за угрозы, что мы сами на него потом выйдет без его помощи, и он без башлей останется. Скорее всего, речь шла о настоящем рыбачке.

— И где его в таком случае искать?

Картазаев развел руками.

— Тут все рыбаки, — констатировал он.

Мы похожи на семейство инженеришки, отдыхающего в свой редкий выходной, подумал Картазаев. Андрей пошел в туалет, Тома положила ему руку на колено и спросила:

— Мы здесь совсем одни. Этот сопляк нам не помеха. Решайся. Больше такой возможности у нас не будет. Давай сбежим. Очнись! О чем ты все время думаешь?

Картазаев думал о Черепе. Его сразу поразило то, что Ржавый с Диего периодически ходили к Черепу советоваться. Какие советы и главное, каким образом могла давать стеклянная штуковина, пропылившаяся на полках музеев пару тысяч лет. И женщин ведь Череп убивал и никто иной. А этот урод Диего, который баб добывал для этого урода, до сих пор топчет землю своими обезьяньими ногами.

— Убери ты руку! — прикрикнул он на женщину так, что вернувшийся Андрей вздрогнул.

Неужели из него шакала сделают, подумал Картазаев. Сколько он в городе? Неделю. За это время получено две пули и не сделано ни одного шага к разгадке. Хотя нельзя сказать, что ситуация нестабильная. Вместо предсказанной катастрофы Череп в люди выбился, советы бандитам дает.

— Костыль на чем ездил? — спросил Картазаев.

— На "Рено", — ответила Тамара. — Там еще заднее стекло такое смешное, как самодельное.

Картазаев понял, что за эту деталь можно зацепиться. Недалеко от порта находилось несколько артелей рыбаков. Они стали объезжать их по очереди и спрашивать, не приезжал ли кто в последнее время на иномарке. Расчет оказался верным. За рыбой редко кто приезжал на дорогих машинах. Поначалу с ними никто не хотел откровенничать. Но подаренные купюры сделали свое дело. Как оказалось, машину частенько видели в поселке под названием Шлюзовой. Дальнейший опрос местных жителей выявил, что иномарка частенько приезжала к дому некоего Лупарева. Картазаев почувствовал охотничий зуд. Одновременно в глубине души он был уверен, что Череп так просто им в руки не дастся. Едва они переступили порог вагончика со снятыми колесами, где проживал искомый рыбак, как Картазаев понял, что предчувствия его не обманули. На зеркале в прихожке висел черный драп. На стук вышла женщина в платке со скорбно поджатыми губами.

— Вы верно насчет лодки? — спросила она.

Картазаев подтвердил. Женщина проводила их к воде. Дощатый помост вел далеко в море и заканчивался клетушками, внутри которых были заперты рыбацкие шаланды. Картазаев с видом знатока обошел шлюпку, похлопал, даже попинал борта. Он ничего не смыслил в лодках. Для приличия поинтересовавшись ценой, он спросил, когда произошло несчастье.

— Три дня как схоронили, — сказала она глуховатым проплаканным голосом. — Вышел в море и не вернулся. Прилив вынес потом. Врач сказал, пьяный был, а он перед путиной капли в рот не брал.

Нас опередили, подумал Картазаев. Сделали как пацанов. Оборвалась единственная ниточка, ведущая к Черепу. Единственная ли? Они уже возвращались в город, когда Картазаев затормозил.

— Что случилось? — забеспокоилась Тамара.

— А лодка ведь большая была, — заметил Картазаев.

— Ну и что? — возразил Андрей. — В море же выходили. В этом нет ничего необычного. Там все большие.

— Вот именно, — сказал Картазаев. — Лодка большая, одному с ней трудно управиться. Кто-то ведь ему помогал.

И повернул обратно.

Им повезло и не повезло одновременно. Вдова призналась, что утопленник действительно рыбалил вместе с одним мальцом, но не успели они обрадоваться этому известию, как она тут же охладила их пыл, сообщив, что "Андрейка" уже дня три как в бегах.

— Странный он был, — продолжала вдова. — Оно и понятно, отец алкоголик, от запоя помер. Мальчонка психованный получился, а после несчастного случая вообще спятил. И убег.

— Куда? — спросил Картазаев, теряя терпение.

— Никому неведомо. Даже мать не знает.

Узнав у вдовы, где можно найти мать мальчика, поехали туда. Она жила точно в таком же вагончике, но сразу было видно, что за этим убогим жилищем ухаживают со всей тщательностью. Стенки были отдраены с мылом, вычищенные оконца блестели на солнце. На стук открыла маленькая женщина в очках. Картазаев сразу оценил очки, скромно убранные волосы и сказал:

— Андрей не вернулся? Он у меня книжку взял почитать.

— Он не вернется, — ответила она с подозрительной уверенностью. — Он как-то сказал мне, что хочет уехать отсюда навсегда.

— Почему?

— Вы не поймете. Он другой. Он всегда был далек от нашего проклятого богом мирка. Играть со сверстниками никогда не мог. У нас все злые, как волчата. Только и могут, что драться и слабых обижать. А он всегда их защищал. Даже дружил с одним убогим. Над ним смеялись. Он и в море из-за этого выходил, потому что оно свободно от этих подонков.

Картазаев уже хотел уйти, но напоследок решил осмотреть комнату этого парня.

— Мне бы книжку, — напомнил он. — Разрешите, я сам гляну.

— Что ж, смотрите. Я там ничего не трогала. Если он брал у вас что, то будьте уверены, ничего никуда не делось.

С этими словами женщина, промокнув глаза платочком, что теребила в руках, ушла. Картазаев со спутниками прошли через сверкающую чистотой прихожку в комнаты. Вернее комната имелась только одна, но она была перегорожена фанерой пополам. Комната Андрейки оказалась совсем крохотной. Из мебели в ней находился короткий детский диванчик и этажерка с совсем недетскими книжками. Литература была сплошь познавательная и научная. Причем, издания еще имперских времен: серьезные, без современного сюсюканья и заигрыванья с поколением-пепси. Из художественной литературы стоял лишь Вениаминов. На этот раз присутствовал его поздний период, когда он завязал со своими сказками о светлом будущем, а вспомнил самое страшное, что было в его жизни: войну, трупы в белых саванах внутри домов, мертвые, вмерзшие в лед, эшелоны, усиливая впечатление до неимоверного трагизма с помощью своей выдающейся фантазии. Картазаев покопался в памяти, вспоминая, когда же он читал Вениаминова в последний раз. Оказалось, в детстве. И то только космические оперы. Космонавтом хотел стать вроде. Картазаев покопался еще, но после детства обнаружил лишь гигантский провал, которого по идее быть было не должно. Однако командировки в горячие точки, поиски и ликвидация разнокалиберных ублюдков оставили после себя лишь отрывочные, ни к чему не обязывающие воспоминания. Откровенно говоря, лучше вообще было забыть весь этот кошмар в лунную ночь. Книги почитать светлые, того же самого Вениаминова, естественно, раннего, на фига ему эти поздние кошмарики. А Андрейка читал. Странный малый, права мать. Матери вообще всегда правы. В который уже раз Картазаев подумал, что будь у него мать жива, не мотало его бы по всей стране, и семья, наверное, была бы.

— Что это такое? — отвлек его от несвоевременных мыслей Урманов.

Он вертел в руках небольшую шкатулку. Картазаев отобрал находку и осмотрел. Шкатулка была обшита бархатом темно-зеленого цвета. Видно, что дорогая. Она резко контрастировала с общей скудостью обстановки. Сразу понятно, что чужая и сюда попала по чистой случайности. Ручная работа. Пустая. Внутри выемка цилиндрической формы длиной сантиметров десять, с двумя утолщениями. Шкатулка в целом, скорее всего, была футляром от некоей драгоценности. С внутренней стороны крышки микроскопический, но отчетливый оттиск: "Columbus". И звезда выдавлена. Странная звездочка — семиконечная. Почему не шести лучевая, например. И изобразить звезду с парными лучами гораздо легче. Интересно, что за кольцо здесь лежало? И откуда оно взялось у мальчика? Может, сундук из моря выкинуло? Поспрошать бы его постоянного напарника.

В своих рассуждениях Картазаев опять вышел на Лупарева. Не вовремя утонул рыбак. Или наоборот очень вовремя? Все концы с собой в воду унес. В таком случае получается, что футляр и кольцо, что хранилось в нем, так или иначе связаны с Черепом! Картазаев повертел шкатулку и так и этак. Прямой привет от Черепа. Однако он помолодел. Судя по состоянию бархата, вещице не больше двух-трех лет. У Картазаева закралось подозрение, что имеет место быть чудовищная ошибка. Черепа сына божьего в городе нет и в помине, и вся эта суета с экстренным разворачиванием резидентуры "Смерча" есть ничем неоправданный риск неподготовленными в полной мере людьми. Видно, кто-то услышал знакомое имя и очень сильно испугался. Картазаев постарался опровергнуть себя. Этот кто-то сам профессор Закатов. С академиком ему работать не приходилось, но судя по иногда проходившим через него документам, мужик аховый. Типа хирурга в своем деле. Крови не боится, а если и сталкивается с серьезной проблемой, то никогда не сдается, вплоть до подрыва ее атомной бомбой. И кличка у него была. Как ее? Что-то вроде Разрубатель.

— О чем ты думаешь, дорогой? — поинтересовалась Тома. — Поехали. Ты уже целый час стоишь с этим чехлом.

— Интересный парень твой тезка, — сказал Картазаев Урманову. — Он меня заинтриговал. Надо бы про него узнать у его дружка.

— Так он же сумасшедший, — возразил Урманов.

— То-то и оно. Обычный человек и утаил бы, а этот все расскажет. Они же как дети, им неведомы тайны и секреты.

Картазаев сунул футляр в карман. Пустой он матери ни к чему.

Как выяснилось, дауна звали Сева, и жил он на отшибе, как им сказали, в "Норе". Норой называли сооружение из деревянных коробок и картонных ящиков, которое располагалось где-то посредине между поселком рыбаков и морем. Практически здесь начинался пляж, и домик, чем-то неуловимо напоминающий индейский вигвам, в одном из которых Картазаеву как-то довелось кантоваться месяц, скрываясь от придурков из мексиканской полиции, стоял у подножия изрядно осевшего песчаного бархана. На вершине холма в живописной позе застыл мальчонка лет двенадцати, сосредоточенно писающий куда-то вниз. Временами он прерывал свое занятие, но лишь затем чтобы переместиться на пару шагов в сторону и продолжить извержение. На лице у пацаненка застыло глумливое выражение. Они вышли из машины и увидели, как внизу под брызгами, тщетно прикрываясь ладошками, мечется очень толстый, практически шарообразный, и совершенно лысый парень.

— Ты что делаешь? — прикрикнула Тома. — Вот он сейчас вылезет и наддаст тебе жару как следует!

— Кто? Сева? Не, он не наддаст, он у нас добрый, — самоуверенно заметил мальчик, не прерывая своего занятия. — Добрый и смешной.

Картазаев не успел вмешаться, как Андрей выкрутил пацану ухо, а потом дал пинка.

— Ты чего? Он же ребенок! — возмутилась Тома.

— А ребенок что не человек? — пробасил Андрей.

Картазаев внимательно посмотрел на него, но тот сделал вид, что взгляда не заметил.

Сева оказался даже здоровее, чем могло показаться на первый взгляд. Несмотря на лицо ребенка, он весил килограмм девяносто. В лице испуг.

— Дяденьки, вы меня бить не будете? — спросил он с тревогой и успокоился только после того, как они дали слово, что нет. — Я вам песню поставлю.

Он включил старый замызганный плеер, и тот сквозь невыносимый треск выдал "феличиту". Даун с одушевлением затянул:

— Водки сто граммов, бутылка "Агдама" — феличита! — потом оглядел гостей и спросил. — Почему вы не смеетесь? Я старался. Смешная песня? — они опять согласились. Даун оглядел их и бесхитростно сказал. — Я знаю, зачем вы пришли.

— За чем? — некстати перебил его Андрей, и Картазаев ненавязчиво наступил ему на ногу.

— Сюда всегда за этим пацаны приходят, — продолжал даун и без тени смущения стал расстегивать на Андрее ширинку. Тот шарахнулся от него как от прокаженного. — Ты что? Сева хорошо это делает.

— Скоты! — выругался Андрей. — Мочить этих козлов!

— Полегче, мочило! — одернул его Картазаев, которому поведение Андрея не нравилось все больше.

— Они смешные, — не согласился даун.

Картазаев решил, что пора приступать к делу и спросил:

— Где твой друг-Андрей?

— Андрейка? — уточнил даун, на лице которого возникло немного встревоженное выражение. — Андрейка не смешной.

— Конечно, не смешной. Где он?

— Дома.

— Дома его нет, — Картазаев протянул реквизированный футляр и спросил. — Видел это? — даун кивнул. — Что внутри было?

Даун без затей уложил в гнездо указательный палец.

— Палец? — уточнил Картазаев. — Точно палец?

Слабоумный усиленно закивал. Судя по тому, что палец толстяка оказался на пару сантиметров короче паза, хранившийся в нем палец был больше нормальных размеров.

— Какой он был?

В ответ даун дотронулся до сережки Тамары с крупным прозрачным камнем.

— Похоже на стекло? — предположил Картазаев. — Драгоценность?

Даун довольно осклабился.

— Андрей рассказывал, где он взял эту штуку?

— Андрейка там! — махнул Сева в сторону моря.

— Нашел в море? — уточнил Картазаев.

— Нет, там! — Сева повторил жест.

— Ну, где там? — не выдержала на этот раз Тома. — Там же море!

— Погоди! — остановил женщину Картазаев, он и не догадывался, что даунов так тяжело допрашивать. — Нарисовать можешь?

— А как это? — невинно поинтересовался Сева.

— Тяжелый случай, — язвительно констатировал Урманов.

На глазах происходила смена настроения. Вместо сострадания мальчик, судя по всему, питал открытую ненависть к дауну. Быстро же он меняется. Однако надо было что-то придумать.

— Показать можешь? — спросил вдруг Картазаев.

— Как это? — повторил Сева.

Картазаев подвел к нему Урманова и сказал:

— Это тоже Андрей кстати. Представь, что это Андрейка. Что он делает?

Поначалу ему казалось, что его затея ничего не даст, но неожиданно это сработало. Сева опустил Андрею на плечи свои слоновьи руки и заставил присесть.

— Андрейка плывет, — сообщил он с гордостью.

— В лодке, — уточнил Картазаев.

Сева опустился рядом с Андреем.

— Это он рыбака показывает, — уточнил Картазаев. — Они ведь вдвоем рыбачили.

Сева неожиданно вскочил и потащил всех под крышу.

— Это еще зачем? — сопротивлялся Андрей.

— Ночь. Темно, — пояснил Сева. — Андрейка сказал: "Плыть, когда ночь". Иначе плохо.

— Почему плохо?

— Никто не придет.

— Это ты про рыбу? Рыба не придет.

Сева внимательно посмотрел на него и сказал:

— Никто не придет назад.

— Хорошо. Что дальше?

— Плыть долго. Дед сказал, — и тут случилось неожиданное, Сева зашептал измененным голосом, видно кому-то подражая. — Андрейка, сгинем. Небо чистое, а звезд нету! — он набрал воздуху и выпалил. — Берега нет! Заплутали! Если сейчас не найдемся, то конец нам. В море унесет, — и он забормотал. — Место плохое. Братья Гундосы тут в прошлом годе пропали! — и он захихикал. — Мертвая вода!

— У меня мурашки по коже! — прошептала Тома. — Про что это он?

— Вам виднее должно быть, где у вас тут мертвая вода, — так же шепотом ответил Картазаев. — А сейчас помолчи, пожалуйста.

Сева сильно толкнул Андрея на стену, после чего указал на нее и провозгласил:

— Железо!

— Он корабль имеет в виду, — сказал тот, потирая ушибленное плечо.

Сева продолжал причитать:

— Не ходи Андрейка! Летучий призрак это, — поднял кверху толстый палец, будто грозил присутствующим. — Корабль мертвых. В аду тоже есть море. Кровь вместо воды. Вместо рыб мертвые люди. Они хватают живых за ноги, и под водой пьют из них воздух вместе с кровью.

Тома несмело взяла Картазаева за руку. Он даже вздрогнул от неожиданности. Представление, которое им устроил юродивый, завораживало. От него нельзя было отвести глаз.

— Они поднялись на корабль? — спросил он.

— Лодка сломалась, — спокойным тоном произнес Сева, но тут же запричитал, заставив всех вздрогнуть и уже не в первый раз. — Молись, Андрейка! Крест в руке держи, — он прислушался к чему-то внутри себя и, улыбнувшись, добавил. — На штурвале кровь.

— Люди там были? — спросил Картазаев, которому позарез нужны были свидетели, кроме этого слабоумного парня.

— Люди? — неуверенно переспросил Сева, было полное ощущение, что он позабыл, что это такое.

— Хорошо, не было людей. Но что там было? Чего-нибудь нашли? — спросил Картазаев, теряя терпение.

Сева осклабился и потянулся к футляру.

— Череп, — сказал он.

От этого ответа сердце Картазаева едва не выскочило из груди.

— Что это? Уточни! — потребовал он.

— Череп, — довольно отчетливо повторил Сева.

Похоже, из него больше ничего нельзя было вытрясти. Он иссяк.

— Корабль хоть как назывался? — спросил Картазаев впрочем, без всякой надежды на успех.

Однако был приятно удивлен. Сева вывернул найденный футляр клеймом наружу.

— Колумбия? — понял Картазаев.

Это уже было что-то.

— По всей видимости, они нашли брошенное судно, предположительно "Колумбию". Что-то позаимствовали на ней. И за это их приговорили. Лупарев погиб.

При упоминании Лупарева Сева оживился. Он несколько раз повторил имя, потом добавил:

— Лупарев-ты мясо!

— Пошли знакомые словечки, — проговорил Картазаев. — Не Диего ли тут побывал? — так как упоминание имени не произвело на дауна видимого впечатления, он оттянул одно веко книзу.

Сева шарахнулся от него. Тома с укоризной оглянулась на Картазаева и стала успокаивать дауна. На прощание Андрей хотел дать ему денег, но Картазаев отсоветовал.

— Пацаны отберут, — пояснил он. — Ты ему лучше сигарет оставь. Кстати, ты почему куришь тайком от меня. Думаешь, буду нотации читать? Пора заканчивать играть в детские игры.

— Не буду, — серьезно ответил Андрей.

Листунова привезли к многоквартирному дому за Лесным проспектом. Район в сосновом бору считался заповедным, и за большую мзду чиновники разрешили построить здесь всего один дом. Основной контингент элитного пятиэтажного домика составляли бандиты и их любовницы. У Диего в нем была прикуплена перевалочная квартира. Прихватив с собой Гектора с Аркашей, он поднялся на третий этаж. В квартире никто регулярно не жил, и их встретили грязные полы и застарелый запах курева.

— Неси Большой Палец, — велел Диего.

— Он чужаков не любит, — Гектор нехотя подчинился и принес бархатный футляр.

Диего приказал положить его на стол.

— Открой футляр и достань Палец, — велел он Листунову.

Теряясь от догадок, чего же от него ждут, Аркаша отстегнул блестящую пряжку и откинул верхнюю крышку. Внутри под диаграммой "Columbus" в глубокой выемке лежал еще один палец, еще более мерзкий, чем уже виденный им. Во-первых: он был гораздо массивнее. Во-вторых: палец был покрыт жестким длинным волосом и увенчан кривым и острым, словно серп когтем. Было непонятно, какому животному принадлежал палец раньше, но ясно, что не человеку. Подчиняясь жесту Диего, Аркаша взял его в руку. Поначалу ничего не происходило, но бандиты были полны ожидания. И оно оправдалось.

Если кромки когтя были остры словно бритва, то на острие вообще было страшно смотреть. Аркаша инстинктивно отодвинул палец на ладони, и тотчас с утробным стоном вся комната провернулась вокруг него. Лица бандитов вытянулись и размазались в воздухе, словно картины, выполненные неряшливой кистью. Аркаша ошарашено уставился на колышущуюся, вздувшуюся пузырем, стену. Зрение сделалось резко ограниченным, словно он смотрел внутри узкого луча, прорезанного в туче беспорядочно дергающихся, и казавшихся от этого живыми золотых змеек. Постепенно зрение вернулось, но в неполном, усеченном виде. Любое движение глазами вызывало боль, глазные яблоки словно склеили внутри глазниц. Хоть комната была та же, но обстановка непостижимым образом изменилась. Ощущение было подобно тому, как если бы пейзаж оставался тот же самый, но он перенесся бы из лета сразу в зиму. Бандиты исчезли, но комната была наполнена людьми. В гнетущем молчании они сидели на диване, стояли вдоль стен, разношерстно одетые, кто в летней одежде, кто в пальто. И покрои были странные. На некоторых вообще цветастые накидки навроде пончо. Единственное, что всех их объединяло, так это то, что все они, не двигаясь, смотрели только на него. От всей этой картины веяло непередаваемой жутью, словно кто-то понаставил покойников. Один из них, огромный мужик с тускло отсвечивающей косой в руках, резко двинулся с места. Лишь сковавший члены ужас не позволил Аркаше в голос заорать. Неизвестный прошел к двери и, обернувшись, прижал палец к губам.

И так же внезапно, как и появилось, все исчезло.

— Ну, будя с тебя! — Гектор принял палец обратно в футляр и положил в гнездо.

— Ну, что видел? — спросил Диего.

— А где человек, что был здесь только что? — поинтересовался Аркаша.

— Не дуркуй! Какой человек? — грубо сказал Гектор.

— Он был здесь! — Аркаша указал на проем двери. — Сделал так! — он прижал палец к губам.

— Какой он был из себя? — жадно поинтересовался Диего.

— С косой!

— Боно! — вырвалось у Гектора.

— Заткнись! Откуда ему здесь взяться? — оборвал его Диего.

— Я еще не все сказал, — добавил Аркаша. — В это комнате было полно покойников.

— Что ты болтаешь? — выкрикнул Гектор. — Еще один психованный!

— Они были здесь!

Гектор даже не ударил его, просто пихнул, но для Аркаши, учитывая его комплекцию, толчок оказался равносилен удару. Он полетел на пол. Когда оглянулся, волосы сами зашевелились у него на голове. Давешний мужик стоял за спиной Гектора.

— Вы видите его? — закричал Аркаша в ужасе.

Гектор с Диего обернулись, но Аркаше было понятно, что они не видят того, что видит он. Мужчина тем временем вытянул косу параллельно полу на всю ширину плеча. Размахнулся. Лезвие отсвечивало уже не тускло, а зловеще, словно на нем уже была кровь.

— Неужели вы его не видите? — опять закричал Аркаша.

Его неподдельный испуг подействовал, и Гектор вытащил пистолет.

— Куда ты собираешься стрелять, идиот? — остановил его Диего.

Неизвестный резко махнул косой. Вжик! Ужас Аркаши оказался настолько велик, что он даже не смог закрыть глаз. Однако Гектор не свалился замертво, как можно было ожидать. Лезвие легко пронзило бандита насквозь, как если бы он был бесплотной голографией. Лезвие беспрепятственно пролетело сквозь ноги и беззвучно вынырнуло. И единственное, что еще Аркаша успел заметить перед тем, как призрак исчез, это всепоглощающая злоба в его глазах.

Серегин позвонил ночью. К этому времени Картазаев с Томой и Андреем вернулись на место своего временного проживания в Южном поселке.

— Ты где? — спросил Серегин.

— В Алге, — Картазаев не стал уточнять.

— Ко мне сегодня министр внутренних дел приходил, требовал, чтобы я раскрыл ему код твоего мобильного телефона. Злые они на тебя. Двух офицеров, говорят, застрелил. Я сказал, что не против, — Серегин сделал паузу и продолжил. — Но после личного звонка Верховного. Мы ждали звонка, но Он не позвонил.

— Спасибо.

— Ты должен понимать, что если Верховный решится, то я не смогу ему отказать.

— Понимаю.

— Тебе надо действовать в темпе. У тебя есть что-нибудь?

— Мажаева проверяли?

— Этих дел не касайся. Что по Черепу?

Картазаев доложил про находку футляра с клеймом "Колумбии". Серегин отключился, как ему показалось, не дослушав. Картазаев еще некоторое время прождал с трубкой у уха, потом сходил в туалет и лег спать. Через час новый звонок взорвал тишину.

— Я только что разговаривал с Энтони Шалхаубом, — сообщил Серегин, и Картазаев зауважал начальство еще больше, не каждый президент может запросто позвонить, а самое главное, дозвониться до директора Си-Ай. — Он признался, что был у них такой секретный проект под названием "Колумбия". Дело в том, что "Колумбия" пропала семь лет назад вместе со всеми сотрудниками. Тони очень обеспокоился твоим сообщением о шкатулке. Он спросил буквально следующее: "Вы нашли глаза?"

— Что это может значить?

— Больше он не стал разговаривать. Предупредил только, что в наших же интересах уничтожить "Колумбию" со всем содержимым. Иначе, как он выразился, произойдет непоправимое. Откровенно говоря, я знаю Тони еще с тех лет, когда он был рядовым резидентом ЦРУ в Сайгоне, но еще никогда не видел его в большей панике.

— Но кто решил, что все это как-то связано с Черепом Кукулькана?

— Сейчас никто и не говорит о Черепе, — генерал сделал эффектную паузу и добавил. — Скорее, мы можем говорить о скелете сына божьего целиком.

— Но речь шла только о черепе? — опешил Картазаев, но его вопль остался без внимания.

— Надо найти "Колумбию"! — отрезал генерал. — Я отдал приказ изменить орбиту "Зоркому соколу". Я думаю, американская разведка тоже не будет сидеть, сложа руки и попытается внедрить своих людей. Сейчас буду звонить Верховному, город будем закрывать для всех иностранцев.

— Пал Саныч, побойся Бога, три часа ночи, — Картазаеву показалось, что он опять остался один и добавил. — Вся наша хваленая цивилизация временами напоминает мне мальчика Дауна, слушающего "феличиту".

— Это откуда? — неожиданно снова возник Серегин, скорее всего, и не уходил никуда, сидел с трубкой в ожидании…чего?

— Японский танк, — ответил Картазаев.

И на этот раз остался один. Серегин отключился, но это не был последний звонок за эту ночь. В полпятого опять позвонили.

— Владимир Петрович?

Почему-то Картазаев сразу узнал этот приятно вибрирующий голосок, похожий чистотой на голосок ангела. Хотя, услышав голос настоящего ангела, он был бы менее удивлен.

— Ты как узнал этот номер, Артур? — вырвалось у него.

— Владимир Петрович, немедленно уходите! — затараторил тот. — Ржавый знает, где вы. Его люди уже едут!

Картазаев постучал кулаком в стену, за которой спали его подельники, и спросил:

— Значит, теперь ты знаешь, кто я, и все-таки решил мне помочь? Может быть, поможешь мне с Черепом?

Ответом был хватающий за душу вой в трубке. Тут Картазаев заметил высунувшегося Андрея и велел:

— Буди Тому, мы уходим. Вещи не собирайте, похоже, их сегодня соберут без нас.

В доме никого кроме их троих не было. Они сели в машину и поехали. Выехать из поселка с ходу не удалось: у прикрытого шлагбаума замер джип с погашенными фарами, в кабине которого, судя по алеющим сигаретам, сидело несколько человек. Тогда Картазаев вернулся обратно и включил зип. Он вызвал дежурного, но тот, узнав, в чем дело, сразу переключил на Эйнштейна.

— Ты спишь когда-нибудь? — пошутил Картазаев, хотя шутить ему хотелось меньше всего.

— В перерывах между твоими звонками, — парировал эксперт. — Можешь не рассказывать про свои проблемы, я уже в курсе. "Сокол" еще не успел занять заданную орбиту, но над городом висит коммерческий спутник, будем использовать его как ретранслятор. Качества не обещаю, могут быть накладки. Тебе надо вернуться по улице, на которой ты сейчас находишься, метров на сто назад и свернуть направо.

— Направо от тебя или от меня? Кстати, я буду двигаться задним ходом: на узкой улочке мне не развернуться.

— Можешь хоть боком, но ответвление будет только одно.

Картазаев отъехал назад, но в указанном месте поворотов было два.

— Зоркий сокол называется! — ругнулся Картазаев, сворачивая. — Эйнштейн, мы правильно едем?

— Правильно, — успокоил эксперт. — Только, похоже, бестолку. Появилась еще одна машина. Эту дорогу для вас тоже можно считать закрытой. На следующей развилке опять сворачивай направо, там небольшой обрыв, будь осторожнее, когда будешь двигаться вдоль него.

Однако искомый обрыв за поворотом не обнаружился. Это была уже окраина поселка, и коттеджи стояли редко. Несмотря на то, что некоторые еще только начинали строиться, они были огорожены заборами, подступающими вплотную к дороге, от чего та стала походить на узкий коридор. Картазаев почувствовал смутное беспокойство.

— Эйнштейн, тут нет никакого обрыва! — возопил он.

— Этого не может быть, — встревожился эксперт в свою очередь. — Ты едешь вдоль него. До него не более пары метров.

— В таком случае, это очень маленький обрыв.

— Езжай прямо, не останавливайся!

— Как я поеду прямо, когда тут поворот? — возмутился Картазаев.

Он выкрутил руль, и их сразу залил свет мощных фар. Судя по размаху их расположения, впереди перегораживал путь грузовой фургон. Картазаев нажал тормоз и дал задний ход, так на узкой улочке не мог развернуться.

— Продолжай ехать прямо, путь свободен, — безмятежно продолжал Эйнштейн.

У Картазаева не было времени даже на то, чтобы выругаться. Преследуемый по пятам, он кое-как вырулил за поворот, здесь улочка была чуть шире, но не намного, но Картазаев был рад и этому. Выкрутив руль, он заставил машину пойти юзом. Проскользив некоторое время, она уткнулась кормой и бампером в противоположные стороны улицы. Картазаев еще сильнее вывернул руль и дал полный газ. Машина протаранила забор и, опрокинув его, встала, наконец, по ходу движения. Но маневр занял слишком много времени, и фургон догнал их, моргая фарами и предлагая остановиться.

Картазаев не замедлил надавить на тормоз, в результате чего фургон едва не въехал им в зад и тоже был вынужден истерично затормозить. Преследователи явно не брали его в расчет и предпочитали не калечить технику.

— Теперь прямо и в город, — сказал вдруг Эйнштейн.

— Ты какую машину ведешь, нобелевский придурок? — прорвало Картазаева.

— Как какую? Вольво, — удивился Эйнштейн.

— Идиот шведский! Я на джипе, а на хвосте у меня фургон типа "мазды"!

— Этого не может быть!

В это время "мазда" нагнала их и слегка дотронулась до кормы. Джип тряхнуло, словно "Титаник" в момент наезда на айсберг.

— Сделай же что-нибудь! — крикнул Картазаев.

— Я вас вижу! — раздалось в ответ, было видно, что Эйнштейн сам изрядно встревожен. — Первый раз со мной такое. Постарайся уйти с той улицы, по которой движешься. Спереди тоже засада. Сейчас будет пара ответвлений. Уходи по первой, на второй не пройдешь. Там обрыв.

— Скорее я по первой не пройду, у меня на хвосте фура висит. Попробую за обрывом оторваться.

— На такой скорости обрыв не пройти. Там дорога очень узкая.

— Самое то. "Мазде" там вообще не развернуться.

Энтузиазм Картазаев поубавился, когда он разглядел сам обрыв, больше напоминавший пропасть. Отвесные стены уходили вниз метров на десять. Местами он подступал к дороге вплотную. Грунтовая дорога петляла по самому краю. В некоторых местах правая колея была полуобрушена. Дна в этом месте не просматривалось, точно дорогу стерли стеркой. Картазаев заставил себя нажать на газ и одновременно не закрывать глаз. В свете фар прыгала извилистая дорожка, больше похожая на козью тропу.

Джип по стрекозлиному скакал по краю обрыва, оседая поочередно то на правую колею, то на левую, и каждый раз Тома с Андреем, сидящие на заднем сиденье валились в объятия друг друга. Картазаев понимал, что долго в таком темпе ему не продержаться, однако грузовик и не думал отставать. Наоборот, он сократил дистанцию и был всего в паре метров от них. Теперь он не миндальничал, видно изменились установки, и явно намеревался спихнуть их вниз. Грузовик стремительно нагнал их и ударил, но за секунду до удара Картазаев выкрутил руль в противоположную сторону от обрыва и въехал в чугунную решетку забора. После грохота наступила тишина. Картазаев не сразу понял, кто из них сверзился вниз. Лишь потом, оглянувшись, увидел рассеянный свет фар, бьющий со дна оврага.

Им повезло еще раз, когда удалось запустить заглохший мотор. Несмотря на сильно деформированный бампер, двигатель не пострадал. Уже без приключений они доехали до выезда из поселка.

— Там еще одна машина, — почему-то шепотом сообщил Эйнштейн. — Судя по выделению тепла в ней двое.

Не подъезжая до указанного места, Картазаев заглушил мотор. Он нашарил в бардачке ручную гранату без запала и без особого энтузиазма констатировал:

— Лучше, чем ничего.

— Я пойду с тобой! — вызвался Андрей.

— Сиди уж! — одернула его Тома даже без подсказки Картазаева. — Там такие зубры сидят. Они тебя без масла сожрут. Будь осторожен, Вова. Мне без тебя не жить, так и знай.

Картазаев лишь скрипнул зубами и, прижимаясь к заборам, прокрался к невидимому пока сопернику. Машина стояла сразу за ручным шлагбаумом, объехать который не было никакой возможности. Водила курил. Алеющий окурок то взмывал вверх, то опускался.

Картазаев коротко вздохнул и слился с землей. Для всех посторонних свидетелей, если бы таковые оказались, он просто исчез на короткое время, чтобы вновь возникнуть рядом с машиной. Сверху бессильно упала рука с горящей сигаретой. И осталась висеть, словно у мертвого. Картазаев пощупал запястье. Пульс практически не ощущался.

— Владимир Петрович, это вы? — раздался вдруг голос.

Мелодичный. Только от него мороз по коже.

Уже не таясь, Картазаев поднялся. Водитель с выпученными глазами напоминал статую. Рядом с ним Артур.

— Как тебе это удалось?

— Взял грех на душу. Меня за него накажут.

— И что же ты намерен делать?

— Я дам вам шанс.

— Я не один.

— Остальные для меня не имеют значения. Поднимайте шлагбаум и уезжайте.

Картазаев не заставил себя упрашивать, метнулся к машине и, уже выезжая, притормозил возле Артура и спросил:

— Зачем ты это делаешь?

— Я хочу, чтобы ты остался мне должен. Мне понадобится помощь.

— Пошли с нами.

Артур покачал головой.

— Что тебя пугает? Мы тебя спрячем так, что тебе ничего не будет угрожать.

— Меня пугают не они, а ты.

Картазаев без предупреждения для пассажиров дал полный газ, и они с проклятиями посыпались друг на друга, но, откровенно говоря, смущенный словами Артура, он сам был в большей растерянности, чем они.