"Заговор Холокоста: Международная политика геноцида" - читать интересную книгу автора (Перл Уильям Р.)

Глава 7 Другие Америки. Латинская Америка и Канада.

Перед началом Эвианской конференции было широко распространено мнение, что страны Латинской Америки с их огромными и малозаселенными территориями сыграют ключевую роль в решении проблемы беженцев. Одна лишь Бразилия, третья страна мира по размеру (после СССР и Канады), с площадью почти 10 миллионов квадратных километров и населением всего 40 миллионов жителей, представляла почти неограниченные возможности для расселения. В течение 50 лет до прихода к власти Гитлера Бразилия приняла 4 миллиона иммигрантов, или в среднем 80 тысяч в год. Или взять Аргентину: площадь 2 778 129 кв. км, что в два раза больше площади Франции, Италии, Великобритании и Северной Ирландии вместе взятых, а население всего 13 миллионов. Большинство более мелких стран также, мягко говоря, не страдали избытком населения и с радостью принимали иммигрантов.

С 1921 года Бразилия приняла 840 тысяч новоприбывших. Аргентина превзошла своего соседа: с 1920 года она приняла 1 406 000 иммигрантов, или свыше 100 тысяч ежегодно.

Эти довольно серьезные цифры были основанием надеяться, что Латинская Америка сможет вместить практически любое число беженцев. В 1930 году из-за падения во всем мире цен на кофе в Бразилии резко подскочил уровень безработицы, но со временем он начал понижаться. Великая депрессия 1929 в США оказала некоторое влияние на южноамериканские страны, но к середине 1930-х годов этот кризис был уже историей. Таким образом, ничто не предвещало серьезных препятствий на пути массовой иммиграции в Латинскую Америку.

Однако эти соображения не учитывали одно важное обстоятельство – антисемитизм. Многие люди, особенно необразованные представители низших классов, никогда в жизни не видели евреев. Их представления о евреях были сформированы в основном средневековыми католическими предрассудками и суевериями. Таким людям было психологически сложно смириться с мыслью, что нужно принять так много евреев. Эта тенденция нашла отражение и в высшем классе (среднего класса в Латинской Америке в те годы не было). В общем и целом, антисемитизм в Латинской Америке играл заметную роль, хотя и не такую большую, как в Европе.

Когда в 1933 году к власти в Германии пришли нацисты, поток бразильских иммигрантов увеличился, и бразильское правительство решило его снизить, поскольку в нем было «слишком много евреев». 16 апреля 1936 года бразильские власти ограничили число иммигрантов, могущих въехать в страну ежегодно. Впрочем, ограничение было установлено на уровне средних показателей прошлых лет, а именно 84 186 человек. Бразилия также заимствовала американскую систему национальных квот: для каждой нации этот показатель был привязан к среднему значению за предыдущие пятьдесят лет. Так, Италия получила квоту в 27 475 человек, Испания – 11 562, Португалия – 22 991, Германия – 3 118, Австрия – 1 679. Интересно, что хотя Япония была в состоянии войны с Бразилией, для нее была выделена бoльшая квота, чем для немецких евреев. Все эти, казалось бы, разумные меры на самом деле были скопированы с американских и направлены на одну-единственную цель – сдерживание еврейской иммиграции. Прибыв в Эвиан, делегации латиноамериканских стран думали, что американцы начнут оказывать на них давление. Они заранее решили если и помогать беженцам, то только по минимуму. Однако когда в первой же своей речи американский делегат четко дал понять, что вопрос Палестины обсуждаться не будет, латиноамериканские страны выразили протест: США и Великобритания, дескать, хотят взвалить на нас все бремя ответственности, а сами не пошевелить и пальцем! Нас провести не удастся! В итоге Бразилия отказалась от роли заместителя председателя специального комитета, сформированного на конференции, а позже и вовсе перестала участвовать в его работе. Таким образом, если перспективы еврейский иммиграции в Латинскую Америку были безрадостны и до Эвиана, то после конференции этот регион превратился для жертв нацистов в неприступную цитадель. Интриги по блокированию Латинской Америки от еврейских беженцев начались сразу же, причем на всех уровнях, вплоть до межправительственного.

Приведем типичный пример подобного международного заговора. В феврале 1939 года, всего лишь через несколько дней после объявления Гитлером плана «истребления еврейской нации в Европе», Аргентина, Уругвай и Парагвай заключили соглашение по недопущению на свои территории «нежелательных лиц». Кто такие эти нежелательные лица, мы все хорошо знаем.

Чтобы запереть евреев в Европе, использовались самые разные способы вплоть до самых изощренных. Так, Уругвай требовал от просителя визы справку от властей своей страны, подтверждающую, что он не является коммунистом. Еврею получить такой документ было практически невозможно, зато члену нацистской партии это не составляло никакого труда. В качестве дополнительной меры Уругвай, а также Боливия запретили своим иностранным дипломатическим представительствам выдавать визы. Чтобы иммигрировать в эти страны, нужно было подавать заявление непосредственно правительству страны, соответственно, в Монтевидео и Ла-Пазе.

Чили и Гватемала стали первыми странами, которые в 1935 году ввели хитроумную процедуру выдачи трудовой визы. Без специальной трудовой визы ни один иммигрант не имел права устроиться на работу. Соответственно, раз проситель не может получить работу, ему можно и не выдавать въездную визу. Обратим внимание, все это произошло в странах, которые раньше сами субсидировали иммигрантов, частично оплачивая их проезд!

Перу потребовала, помимо прочего, выплачивать ей по 2 000 солей (360 долл. США) за каждого иммигранта в случае, если он не начинал самостоятельно зарабатывать на жизнь в течение 90 дней пребывания в стране. Перу была особенно эффективна в блокировании еврейской эмиграции: за весь период правления Гитлера, с 1935 по 1945 гг., всего в эту страну въехало 600 евреев, или около 50 в год.

Антиеврейская истерия настолько прочно укоренилась в головах латиноамериканских чиновников, что даже гражданам США с еврейской (по мнению чиновников) фамилией приходилось проходить специальное собеседование. Об этом сообщало издание Интерамерикан Куотерли. Часто визу не выдавали на том основании, что проситель не владеет сельскохозяйственными специальностями. Но даже если он ими владел, ему все равно могли отказать, если он еврей.

Ни одна латиноамериканская страна не отказывала еврейским иммигрантам открытым текстом, однако административные барьеры были настолько высокими, что преодолеть их было крайне сложно. Страны разработали целые комплексы мер, чтобы пропускать как можно меньше евреев, но при этом не объявлять открыто об антисемитском характере этих мер. В действительности места было более чем достаточно для всех, не только для работников сельскохозяйственного труда, но и для других профессий. Одна из старейших еврейских организаций, – ОРТ, занимавшаяся обучением евреев сельскому хозяйству и ремеслам, – предложила свои услуги по переквалификации иммигрантов.

Дальнейшие события показали полную несостоятельность идеи о предпочтении сельскохозяйственных работников. В конце 1940-х годов издание Интерамерикан Куотерли опубликовало подробное исследование положения дел в иммиграционной сфере и политике латиноамериканских стран. Издание пришло к выводу, что власти допустили серьезную экономическую ошибку, когда не стали впускать в страну предприимчивых, трудолюбивых, опытных иммигрантов, которых в то время так не хватало Латинской Америке. В исследовании особо подчеркивалось, что странам были нужны люди самых разных профессий, не только сельскохозяйственных. В отчете говорилось: «Для тысяч отчаявшихся беженцев, которые раньше были полезными, трудолюбивыми гражданами, тяжести поселения в Латинской Америке были бы ничто в сравнении с тем кошмаром, в который превратилась их жизнь при Гитлере»[133]. В исследовании делался вывод, что ключевую роль в решении проблемы беженцев сыграл антисемитизм, заставивший власти действовать вопреки экономическим интересам своих стран.

Международная организация труда (МОТ) опубликовала три собственных исследования, в которых также отмечался ущерб, нанесенный антисемитизмом экономике латиноамериканских стран. В своем издании Интернешнл Лэйбор Ревью МОТ подчеркнула, что Бразилии нужно не столько увеличивать общую площадь пахотных земель, сколько диверсифицировать свою экономику, которая на тот момент была сосредоточена исключительно на экспорте кофе и какао. Сельское хозяйство срочно нуждались в повышении ликвидности и уровня механизации, улучшения организации продаж, чтобы повысить конкурентоспособность своей продукции на мировом рынке[134]. Следовательно, не было никаких оснований отказывать иммигрантам в визе на основании того, что они не владеют сельскохозяйственными специальностями.

Об этом же писало другое независимое международное издание, Интернешнл Лэйбор Балитин: «Создание в Бразилии (новых колоний традиционными методами) в таких примитивных условиях никак не способствует экономическому процветанию страны; напротив, это тормозит социальный прогресс, который должно развивать любое организованное сообщество… Должна быть возможность частичной продажи сельскохозяйственной продукции». По мнению этого авторитетного издания, Бразилии нужны не новые примитивные поселения, в которых поселенцы едва сводят концы с концами, а серьезные проекты в транспорте и маркетинге. Бразилия лишь недавно начала осваивать конкурентные преимущества, связанные с противоположностью времен года относительно Европы. На европейском рынке впервые стала появляться сельхозпродукция из Южной Америки, серьезно потеснив импорт из Испании и Палестины. В основном это были апельсины и другие фрукты. Если в 1933 году страны Южной Америки экспортировали в Европу 5000 ящиков грейпфрутов, то в 1934 году эта цифра возросла до 35 700. То же произошло с мандаринами: в 1933 году было ввезено 364 000 ящика, в 1934 г. – уже 834 000. Подобный экономический рост нуждался в опытных, предприимчивых специалистах, способных умело распорядиться большим экономическим потенциалом Бразилии и других латиноамериканских стран. Идеальными были предпосылки для создания обувной промышленности, а из-за экономически абсурдного заговора в нацистских застенках томилось несколько ведущих европейских экспертов по обуви. В латиноамериканских странах практически не было собственной текстильной и швейной промышленности. Вот почему заговор против еврейских беженцев был не просто бесчеловечным актом. Оно еще и надолго затормозил экономический рост Латинской Америки. В 1944 году Общество помощи еврейским иммигрантам[135] издало отчет о первых десяти годах жизни еврейских беженцев в Колумбии (1933–1943). Из него видно, что беженцы не просто не стали бременем на шее правительства, но создали новые рабочие места. В рассматриваемый период, преимущественно в конце 1930-х годов, в Колумбию переселился 3971 еврей. К 1943 году они работали в следующих отраслях промышленности: швейная, химическая, косметическая, молочная, производство женской обуви, занавесок и штор, игрушек, ремонт автомобилей. Если раньше бoльшую часть этих товаров в Колумбию приходилось импортировать, то теперь некоторые из них стали предметом экспорта.

После общенационального погрома в Германии в ноябре 1938 года, вошедшего в историю как Хрустальная ночь, иммиграция в латиноамериканские страны отнюдь не упростилась. К концу 1939-го года большинство латиноамериканских стран ввели очень жесткие иммиграционные ограничения. То, что это были согласованные усилия на межправительственном уровне, стало очевидно после трагедии лайнера «Сент-Льюис». Этот случай получил широчайшую огласку, особенно после выхода в свет книги Артура Морса «Пока шесть миллионов умирали» (Arthur Morse, While Six Million Died).

27 мая 1939 года роскошный германский лайнер под флагом со свастикой пришвартовался в порту Гаваны (Куба). На борту находились 936 евреев, большинство из которых продали все свое имущество, чтобы оплатить трансатлантический вояж плюс кубинский земельный сертификат (150 долл. США). Этот документ выдавал лично генеральный директор иммиграционной службы полковник Мануэль Бените. 936 беженцев спаслись из ада и теперь находились в предвкушении новой жизни на свободе, в полной безопасности. 734 из них уже приобрели номер американской иммиграционной квоты, но теперь им нужно было прождать от трех месяцев до трех лет, прежде чем до них дойдет очередь на иммиграцию. Этот переходный период они решили провести на Кубе, на что получили официальное разрешение.

Еще на подходе к кубинскому берегу пассажиры узнали, что их въездные визы были аннулированы, но соответствующие организации предпринимают все необходимые усилия для отмены этого решения.

На берег разрешили сойти только 22 пассажирам корабля. Это были наиболее состоятельные беженцы, у которых оставались средства после после покупки билета и визы, и они предусмотрительно наняли кубинского юриста, еще находясь в Германии. Этот юрист приобрел для них визы нового типа стоимостью 500 долларов: такие визы выпускало новое визовое госучреждение в Гаване. Остальных пассажиров охватила паника. Свобода была так близка, они видели ее своими собственными глазами, но ничего не могли поделать. Президент Кубы был твердо настроен не впускать их в свою страну.

Во все страны западного полушария устремились телеграммы с призывом проявить сострадание к еще вчерашним жертвам палачей и не дать им вернуться обратно на верную смерть. Все страны как один ответили отказом, включая даже те, у которых была неиспользованная иммиграционная квота.

Из Нью-Йорка прибыли представители одной из крупнейших еврейских организаций, ведающих иммиграционными проблемами, – Американский еврейский объединенный распределительный комитет, известный также как «Джойнт»^{9}. Они сразу же поняли, что в деле замешаны взятки и шантаж. Переговоры в Гаване должен был возглавить председатель Американо-кубинской торговой палаты, юрист по специальности. Сначала казалось, что у него было одно дополнительное преимущество: он был близким другом начальника штаба кубинской армии Фульхенсио Батисты. Однако американцы не подозревали, что Батиста сам метил в президенты страны. Он хотел дискредитировать президента Федерико Бру, и не в его интересах было позволять президенту получить большую сумму денег, якобы для избирательного фонда. «Джойнт» перевел в один из гаванских банков 500 тысяч долларов, но это не помогло. Все новые и новые чиновники просили все новые взятки. Вдобавок к этому в прессе и на радио велась ожесточенная антисемитская кампания. Представители американского Конгресса потребовали немедленно выслать «Сент-Льюис». «Джойнт» согласился в дополнение к уже выплаченным деньгам взять на себя расходы по содержанию беженцев, чтобы они не стали обузой для кубинских властей. Но и это не помогло. 6 июня 1939 года, после одиннадцати дней бесполезных переговоров, 914 евреев вернулись обратно в Европу, в большинстве своем – на верную смерть.

Ни одна латиноамериканская страна не согласилась принять ни одного из этих беженцев. Некоторым на прошения ответили отказом, некоторых вовсе проигнорировали. Попытки воздействовать на правительства Колумбии, Парагвая и Аргентины не увенчались успехом. Американский Госдепартамент, который просили вмешаться в ситуацию, ответил, что шансов на позитивный исход нет. Впрочем, он все же согласился переговорить с кубинскими властями – естественно, безрезультатно. Да и могло ли быть иначе, если США сами не согласились принять ни одного беженца даже по положенной квоте, не говоря уже переносе квоты с будущего года? Жертвы человеческой жадности и жестокости, отчаявшиеся беженцы были вытеснены обратно в Европу, и кто больше виноват в их смерти, Германия или Запад?

Вообще, получить визу в латиноамериканскую страну без взятки часто было невозможно. В 1944 году Парагвай отозвал своего консула в Швейцарии за то, что он выдавал визы евреям, которым грозила депортация. Серьезные проблемы возникли с паспортами различных латиноамериканских стран, выданными в основном швейцарскими консулами и оплаченными родственниками беженцев в США. Когда немцы пригрозили депортацией владельцам таких сомнительных паспортов, Госдепартамент и Ватикан сумели переломить ситуацию, и 13 латиноамериканских стран объявили такие паспорта действительными. Тогда удалось спасти несколько тысяч евреев, в основном венгерских, которых еще не успели депортировать. Точное число достоверно не установлено.

Подводя итог, еще раз приведем несколько цифр о еврейской иммиграции в Латинскую Америку до Холокоста. За 50 лет до нацистского господства в Германии только Аргентина приняла 5 миллионов иммигрантов, а за последние десять лет средний ежегодный показатель составлял 100 тысяч. За этот же период Бразилия приняла около 4 миллионов иммигрантов, а в одном 1936 году планировалось принять 84 тысячи человек. Но когда на Европу обрушились ужасы нацизма, за все 12 лет правления нацистов в страны Латинской Америки въехало всего 103 тысячи евреев, или в среднем 5150 ежегодно. Это при том, что несколько латиноамериканских стран по размеру превышают Германию. И это в самой страшной гуманитарной катастрофе за всю историю человечества. Сколько жизней удалось бы спасти, сколько выдающихся экономистов, ученых, деятелей культуры получили бы латиноамериканские страны, если бы не захлопнули двери перед беженцами и не бросили их обратно в лапы нацистского монстра.

Канада является второй по величине страной в мире после Советского Союза^{10}. В конце 1930-х годов население Канады составляло около 15 миллионов человек. Даже без учета непригодных для проживания северных районов она все равно остается одной из самых слабо заселенных стран мира. При подготовке Эвианской конференции Канада рассматривалась как страна с безграничным потенциалом для приема беженцев, тем более учитывая ее огромный потенциал для экономического роста. Этот потенциал таили в себе огромные запасы полезных ископаемых, возможности для интенсивного сельского хозяйства, химической и деревообрабатывающей промышленности. Несмотря на красоту этой страны, по-прежнему была недостаточно развита туристическая сфера. Таким образом, страна отчаянно нуждалась в способных, трудолюбивых людях, готовых работать на благо себе и своей страны.

Однако, как ни странно, Канада приняла меньше всех еврейских беженцев из Германии. Канаде удалось в высшей мере надежно перекрыть все лазейки, по которым в ее страну могли попасть потенциальные жертвы Окончательного решения.

Люди, стоявшие за иммиграционной политикой Канады, часто действовали абсолютно открыто, ничуть не стесняясь своей бесчеловечности. Канада была так решительно настроена не впустить ни одного беженца, что не боялась действовать в ущерб собственным же интересам. Неудивительно, что Уильям Биркс из канадской Торговой палаты написал Томасу Крирару, министру рудников и природных ресурсов, ведавшему иммиграционной политикой, что как канадцу ему хочется «сгореть от стыда», когда он видит, как Канада поступает с беженцами. Он пишет: «Канада должна послать торговых представителей, чтобы умолять таких людей приехать к нам, а не ждать, пока они сами начнут умолять нас»[136]. В отличие от Соединенных Штатов, которые действовали под различными предлогами и уловками, Канада не стеснялась своего антисемитизма.

Кстати, Канада опровергает аргумент антисемитов, гласящий, что антисемитизм возник из-за «засилья евреев». Канада, явившая миру образец самой ярой антисемитской политики, почти не имеет еврейского населения, которое в этой стране составляет около 1,5 процента. Более того, канадский антисемитизм наиболее развит в сельской местности, где евреев нет вообще. Евреям хорошо знакомы явления подобного рода. В Австрии, где почти все евреи жили в Вене, самый сильный антисемитизм всегда был в селах, а в Вене его почти не было. В Польше, Румынии и Венгрии антисемитизм также преобладал в провинции, где евреев было меньше всего. В Канаде самый сильный антисемитизм всегда был в сельских районах Квебека, где найти еврея практически невозможно.

Когда в начале 1945 года высокопоставленного канадского чиновника спросили, сколько евреев Канада примет после войны (во время войны она их не принимала), он ответил: «Даже ноль – слишком много»[137]. Эта фраза стала заглавием книги Абеллы и Тропера, в мельчайших подробностях описавших действия Канады в период Холокоста. Этот принцип, столь красноречиво сформулированный этим чиновником, определил всю политику канадских властей в отношении любых спасательных операций, направленных на помощь беженцам, причем как во время правления нацистов, так и некоторое время после него.

Кажется удивительным, но эта вторая по величине страна мира за двенадцать лет правления Гитлера, с 1933 по 1945 годы, приняла всего 5000 еврейских беженцев, или менее 385 человек ежегодно. Для неевреев же условия были совершенно другими. Когда осенью 1938 года немцы оккупировали чешские Судетские горы, помимо сотен тысяч евреев, вынужденных спасаться бегством, были и немецкие христиане, которых по разным причинам не устраивало новое положение дел. В Канаду эмигрировало 3000 человек, среди которых было всего шесть еврейских семей[138].

Канадским антисемитам у власти не приходилось обманывать свое правительство, чтобы проводить в жизнь свою антиеврейскую политику. В период Холокоста премьер министром Канады был Макензи Кинг, лидер либерального движения. Он был настолько влиятельной фигурой, что его называли «мистер Канада». Он правил страной с 1923 по 1930 годы (с небольшой паузой в 1926 г.) и затем с 1935 по 1948. Макензи Кинг был отдельным институтом канадской государственности. И этот человек обожал Гитлера.

С точки зрения Кинга, Гитлер был «очень искренним» и «обаятельным»[139]. В своем дневнике он пишет: «Гитлер и Муссолини, будучи диктаторами, действительно стремились дать народным массам возможность для радости, возможность приобщиться к прекрасному и тому подобным вещам». Он оправдывает деяния Гитлера, в частности в отношении к евреям, той же самой риторикой, которую приводил сам Гитлер: «Иногда необходимо вырвать эту возможность из рук привилегированных групп влияния, которые раньше монопольно владели ей»[140]. Следующая фраза Макензи словно списана у Гитлера: «Мы должны очистить эту часть континента от… слишком большого количества примесей иностранной крови»[141]. Общее впечатление от Гитлера Макензи формулирует так: «Он может оказаться одним из спасителей мира»[142].

Вот какие взгляды на Гитлера и Холокост исповедовал человек номер один в канадской иерархии. Рутинной работой по фильтрации евреев занимался другой чиновник, Фредерик Чарльз Блэр, своего рода канадский аналог американца Брекинриджа Лонга. Будучи главой Иммиграционной службы, именно он контролировал иммиграцию в эту огромную страну, и именно он стал главным пособником нацистов. Блэр тоже был ярым антисемитом. В стремлении как-то рационализировать свои антисемитские взгляды он говорил о «непопулярности» евреев, не понимая, что, по сути, оправдывает антисемитизм антисемитизмом. 13 сентября 1938 года он написал такие издевательские слова: «Никогда еще со стороны еврейского народа не было такого давления с целью проникнуть в Канаду, как сейчас, и я рад добавить, что за 35 лет моей работы эта ситуация никогда не контролировалась так хорошо»[143]. Своему шефу, министру рудников и природных ресурсов Томасу Крирару, он пишет, что стране угрожает «наплыв еврейского народа», но он (Блэр) прекрасно понимает, что обязан не допустить этого[144].

В евреях ему не нравились «некоторые обычаи», например, что «они невероятно эгоистичны в стремлении всеми силами получить визу для родственников или друзей»[145]. Мистер Блэр не удосуживается объяснить, что такого эгоистичного в желании спасти жизнь родственника или друга. Не нравится ему в евреях и другое: они «умеют организовать свои дела лучше, чем другие люди»[146]. Конечно же, с точки зрения сотрудника министерства по делам полезных ископаемых, это более чем веская причина, чтобы не впускать в страну таких опасных людей.

Когда его просили впустить в страну беженцев, Блэр обычно не старался придавать своим объяснениям дипломатический флер, как это делал Лонг. Как правило, он всегда приводил один и тот же мотив: Канада не испытывает необходимости в этом человеке. О том, что Канада могла бы помочь этому человеку в «необходимости» жить, Блэр предпочитал не думать. Для подкрепления аргументации обычно добавлялось, что беженец не владеет сельскохозяйственными специальностями (по мнению Блэра, ни один еврей в принципе не способен ими владеть). Но как быть с теми беженцами, которые действительно занимались фермерством или скотоводством? Их тоже не впускали, под другими предлогами.

Газета Виндзор Таймс в выпуске от 27 января 1939 года обратила внимание, что правительство крайне предубеждено к еврейским фермерам. В газете писалось: «Стоит посмотреть на ситуацию в Палестине, чтобы понять, что еврейские фермеры успешно ведут дела начиная с тех времен, когда еврейские колонисты превратили Палестину в сад. Продукция еврейских ферм пользуется спросом по всему миру». Чуть ранее ведущий финансовый журнал Канады Файнэншиал пост неодобрительно высказался о том, что правительство не желает воспользоваться богатым опытом беженцев. «Если Канада действительно хочет получить столь желательных иммигрантов из Европы, сейчас самое время это сделать, – говорилось в журнале. – Больше такой возможности не будет».

«Желательные иммигранты» просили визы тысячами – и все получали отказ. В прибалтийских странах жили очень опытные еврейские фермеры. Это подтверждает Марк Соренсен, канадский христианин датского происхождения, представитель Канадской тихоокеанской железной дороги в скандинавских и прибалтийских странах. Соренсен хорошо знал ситуацию в балтийском регионе; помимо прочего, он вел записи обо всех просителях канадской визы. В частности, он подтверждает, что об иммиграции в Канаду просили сотни опытных еврейских фермеров, многие из которых были довольно состоятельны. К его немалому удивлению, все они получали отказ исключительно на основании своей национальности, хотя канадские власти неоднократно повторяли, что нуждаются именно в таких людях. Некоторые беженцы владели состояниями суммой свыше ста тысяч долларов, но приговор был неумолим: никакой визы. Когда немцы захватили прибалтийские страны, бoльшая часть этих евреев были убиты[147]. Соренсен замечает, что иммиграционная служба «совершенно не понимала требований времени и потребностей канадского народа».

Не менее жестко охарактеризовал работу канадской иммиграционной службы и европейский менеджер по колонизации Канадской тихоокеанской железной дороги Х. К. П. Кресвелл. Он пишет об одном случае, когда чехословацкий еврей разместил на счету в лондонском банке 100 тысяч американских долларов – огромная по тем временам сумма – и сообщил, что хотел бы инвестировать эти средства в Канаде. В визе ему было отказано. Обоснование: проситель может «использовать эти деньги для ведения дел в Великобритании»[148].

Хотя канадский рынок одежды полностью контролировался Нью-Йорком, в Канаду не пустили успешных производителей одежды из Европы, готовых инвестировать в создание производства 170 тысяч долларов. Причина: они были евреями. В этом случае объяснение было следующим: заявители будут вынуждены конкурировать с другими участниками рынка[149].

Еще один пример того, как иммиграционная служба Канады саботировала экономическое развитие собственной страны. Из Франции поступило прошение о визе от трех польских евреев, владевших успешным кожевенным заводом. В Канаде они планировали также построить кожевенный завод, для чего собирались инвестировать 120 тысяч долларов сразу и чуть позже еще 100 тысяч. Визы им не дали. Причина: Канаде не нужен еще один кожевенный завод[150].

Кем бы ни был беженец – фермером, промышленником, кем угодно, – он никогда не получал канадскую визу, за редкими исключениями при наличии связей в Оттаве. Иммиграционная служба отвергла опытных ремесленников, ученых, инженеров, даже одного специалиста по ремонту самолетов – крайне редкой на то время профессии, – только потому, что всем им не повезло родиться евреями[151].

Когда визу не смог получить опытный специалист по ремонту самолетов (который также имел опыт в разработке дизельных двигателей), Соренсен пришел в ярость. Он пишет: «В то время, когда мы платим бешеные деньги ремонтникам самолетов, когда по всей империи пытаются найти как можно больше самолетов, потому что это вопрос жизни и смерти, как Оттава может отказывать таким просителям?»[152] Этому канадскому патриоту было невдомек, что дело не в профессии, а в национальности. Он не читал дневник премьер-министра, где были такие слова: «Мы должны очистить эту часть континента от волнений и от слишком большого количества примесей иностранной крови»[153].

В Канаде заявления на визы проходили через Общество содействия еврейской иммиграции, и ответ этой организации тоже всегда был одинаков: извините, ничем не можем помочь, в настоящее время евреи в Канаду не допускаются.

Мистер Блэр не стеснялся своего антисемитизма, тем более, что у него были влиятельные сообщники: премьер-министр и лидер оппозиции Морис Дюплесси, представлявший Квебек, самую антисемитскую провинцию Канады. Они внимательно следили за соблюдением иммиграционной политики. С евреями Блэр общался высокомерно и резко, что видно из одной его встречи с еврейской делегацией. Он не сообщает, о чем шла речь; возможно, евреи пришли просить спасти жизнь своих соплеменников. Он упоминает, однако, что лично знаком с тремя из них. Вот как он описывает эту встречу: «Я предположил, что им стоило бы созвать конференцию и объявить день смирения и молитвы, – а может и не день, а неделю или больше, – и попытаться честно ответить на вопрос, почему же они столь непопулярны…»[154]

Конечно, когда так себя ведут высшие руководители страны, что остается говорить о более нижестоящих чиновниках. Вот какой случай произошел в канадском консульстве в Голландии. Одна женщина обратилась за визой для себя и своей семьи. Она указала, что располагает суммой в иностранной валюте, эквивалентной 50 тысячам долларов – более чем необходимо. Ее имя было нееврейским, и сотрудник консульства сказал: «Замечательно». Но когда она заполнила форму и указала свою фамилию – Рапапорт, – чиновник прямо перед ней порвал заявление и сказал: «Это еврейская фамилия, извините, визы не будет». Невероятно? Нет, учитывая, что антисемитизм в канадской бюрократической системе исходил из самых верхов[155].

Премьер-министр Кинг дошел даже до того, что объявил непатриотичным просить о въезде в страну для еврейских беженцев. Когда мир узнал об ужасах Хрустальной ночи, Кинг встретился с группой канадских евреев и сказал им, что эта ночь стала благословением, потому что вызвала в мире такую реакцию. При этом сам премьер-министр сделать ничего не может, потому что должен «придерживаться взглядов тех людей, которые поддерживают правительство»[156]. Люди, привыкшие выслушивать антисемитские замечания, поняли намек: если ты просишь о спасении беженцев, ты выступаешь против правительства.

Многие податели заявлений на визу не просили о постоянном проживании в Канаде, потому что хотели иммигрировать в США. Их родственники или друзья в Америке предоставили им аффидавит, и их регистрировали как кандидатов на иммиграцию. При этом они получали так называемый номер квоты – по сути, место в очереди. Когда их очередь подходила, их иммиграционное заявление рассматривалось иммиграционными властями. Американская система квот была достаточно жесткой, так что своей очереди можно было ждать очень долго, от нескольких месяцев до нескольких лет. Для еврейских беженцев главная проблема заключалась в том, как пережить этот период времени. К транзитным иммигрантам, желавшим провести это время в Канаде, власти относились не лучше, чем к желающим остаться в ней навсегда. Канада фактически действовала по принципу «никаких виз для транзитных иммигрантов в США». Даже если иммигранту нужно было прождать всего пару недель, у него часто не было иного пути, кроме как в газовую камеру. Каждый день, каждый час был роковым, потому что если еврей проживал на территории, оккупированной нацистами, его могли схватить и депортировать в любой момент.

Один пример хорошо демонстрирует различие между американской системой квот и канадской системой фильтрации. В американском дипломатическим представительстве Канады работал талантливый молодой сотрудник по имени Эскот Рид. Ему предстояло пережить жестокое разочарование в канадской системе власти. Одно время он был генеральным секретарем Канадского института международных отношений, но затем поступил на службу в Департамент внешних сношений. Он сохранил в своих записях две истории. В первой судья Верховного суда Феликс Франкфуртер безуспешно пытается ввезти в Канаду двух своих пожилых тетушек, о которых пообещал заботиться всю свою жизнь. В визе для них ему было отказано. Вторую историю мистер Рид рассказывает своей жене в письме – эта история не давала ему спокойно спать по ночам:

Ключевая роль в блокировании еврейской иммиграции в Канаду принадлежит высшему дипломатическому представителю Канады в Европе Винсенту Масси. Этот человек принадлежал к кругу близких единомышленников лорда и леди Астор – обожателей Гитлера, германофилов и ярых антисемитов. Масси предложил Кингу одну из возможных тактик, как не допустить потока еврейских беженцев в Канаду. Тогда Германия как раз оккупировала Судетские горы. Он пишет Кингу: «Разве это не замечательная тактика: ввезти как можно больше арийских судетских немцев… Если нам удастся взять значительное их число, это очень укрепит наши позиции, когда позже начнут поступать прошения от неарийцев»[158]. Он добавил: «Эти беженцы относятся к более совершенному типу, чем некоторые другие категории беженцев, пытающиеся привлечь наше внимание»[159].

Когда в апреле 1944 года катастрофа постигла венгерских евреев и вопрос о помощи беженцам встал как никогда остро, Масси отверг эту идею, посчитав ее дешевой политической махинацией Рузвельта. По его словам, демократы «просто хотят заполучить голоса евреев, при этом не впуская их в страну, поскольку если они их впустят, они потеряют голоса римских католиков»[160]. Любопытно, что именно Масси был назначен представителем Канады в Межправительственном комитете помощи беженцам. Да, вот пример человека, способного позаботиться о беженцах!

В случае Канады четко видно организованное, хорошо спланированное сотрудничество различных чиновников и властных структур по блокированию иммиграции еврейских беженцев. Иммиграционный отдел возглавляет открытый антисемит, его поддерживает премьер-министр – обожатель Гитлера, считающий его «очень искренним человеком» и «спасителем человечества». Отдельные оправдания, которые иногда можно привести в адрес Кинга, не отменяют тот факт, что он полностью поддерживал широко распространенную в канадском истеблишменте политику евреененавистничества.

Блэру активно помогал Винсент Масси, придумавший не одно ухищрение для бойкота еврейских иммигрантов. Связка Блэр – Масси действовала безотказно, как надежный и эффективный механизм. Активно участвовали лидеры канадской французской оппозиции Эрнест Лапойнт и Морис Дюплесси. Они не только полностью поддерживали антиеврейскую политику, но и внимательно следили за всеми телодвижениями правительства, чтобы никто не отклонился от заданной линии.

Худшее в этой ситуации то, что этих людей поддерживала и пресса, и население, хотя на последних, конечно, не лежит непосредственная вина в содеянном. Когда мы узнаем все факты, трудно не согласиться с чиновником железнодорожного ведомства Канады Марком Соренсеном, который, видя, как его правительство обрекает на смерть сотни людей, в негодовании написал: «Однажды те, кто отвечает за эту бесчеловечную политику, предстанут перед справедливым судом»[161].

Что ж, этого не произошло. Но им в любом случае придется ответить перед судом истории, которая никогда не забудет, как они хладнокровно бросили десятки тысяч человеческих существ в жернова нацистского молоха.