"Любовник ее высочества" - читать интересную книгу автора (Смит Хейвуд)

9

Энни, прихрамывая, вошла в спальню.

– Мари! Где ты? – Она плюхнулась на стул. – Эти проклятые туфли вцепились в меня, как демоны.

– Я здесь, мадемуазель. – Мари поспешно выскочила из гардеробной. – Что-нибудь случилось? Я не ожидала, что вы так рано вернетесь.

Энни сбросила туфли и блаженно пошевелила затекшими пальцами.

– Вечер мог бы продолжаться бесконечно, но ноги измучили меня настолько, что я уже ничего не соображала. – Она вдруг замолкла и укоризненно взглянула на служанку. – Почему ты не сказала мне, что герцог де Корбей так хорош собой?

– О, простите, мадемуазель, – рассыпалась в извинениях Мари, но ее лукавая усмешка говорила, что она не слишком раскаивается. – Откуда мне было знать, что мадемуазель тоже сочтет их милость красавчиком? Он ведь совсем не похож на всех остальных.

– Да, он действительно не похож на всех.

Вспомнились его глаза – синие и ослепительно сияющие, как драгоценные бриллианты, едкие замечания, столь же острые, как кинжал в золотых, изысканно украшенных ножнах.

Он был прекрасен… и опасен.

– Его милость отличается от всех, и я этому рада. Я тоже другая – не похожая на всех этих разряженных дам. – Она насмешливо улыбнулась Мари. – Я чувствовала себя там такой бестолковой и неуклюжей.

Энни радовалась, что вечер закончился. Ей никогда не приходилось ходить в таком затянутом платье, и теперь она была счастлива, что может сбросить его и отдышаться. Да и борьба с собственными ногами измучила ее.

– Ой! Этот лиф так сжимает грудь, что я едва дышу. Помоги мне скорей, пока я не упала в обморок.

Она встала, выпрямившись, чтобы Мари смогла быстро расстегнуть бесконечные крючки и развязать все шнурки. Но мысли Энни все время возвращались к Филиппу.

– Хорошо, что у герцога нет бороды. Он мне кажется таким, каким я представляла себе Марка Антония.

– Марка Антония?

Энни сообразила, что Мари этого не понять.

– Клянусь, больше никогда не надену это ужасное хитроумное изобретение. Носить такую одежду – безумие! Мода и разум несовместимы.

Энни мужественно сражалась с пуговицами верхней блузки.

– После обеда виконтессы принялись осыпать меня комплиментами по поводу моего туалета, но было совершенно ясно, что на самом деле все на мне не то. Потом герцогиня Харкурт сказала, что завтра приедет ее портниха, и она пришлет ее, чтобы подобрать для меня приличный гардероб.

Энни едва успела заметить, как промчались следующие две с половиной недели. Все семнадцать дней с утра начиналась суматоха – уроки хороших манер, чтения, танцев. Вторая половина дня проходила в бесконечных разговорах с Элен или Патрицией. И каждый вечер – допоздна, почти до рассвета, – посещение приемов, балов и ужинов.

Неудивительно, что Энни чувствовала себя измученной. Она еле находила время, чтобы заниматься примеркой туалетов для свадебной церемонии. И вот до венчания осталось всего два дня.

Вечерний бал должен быть последним, завтра заключительный праздник в Мезон д'Харкурт перед церемонией бракосочетания, и потом, после благословенного дня отдыха, – сама церемония.

Энни, держась за руку Филиппа, вслед за Элен осторожно спускалась вниз по лестнице к огромному залу «Отель де Булонь». Она смущенно бормотала:

– Мне очень жаль, Филипп. Я не ожидала, что так крепко усну после разговора с Элен, и я приношу свои извинения. Это моя вина, что мы опоздали. – Она вздохнула. – С тех пор, как я приехала сюда, я только и делаю, что говорю не к месту и не вовремя и совершаю бесконечные ошибки. Теперь я понимаю, почему меня не привезли в Париж раньше.

Как всегда, у Филиппа был готов формально вежливый ответ:

– Не осуждайте себя так строго, Анна-Мария. С тех пор как мы встретились, я, напротив, нахожу ваше общество все более интересным и привлекательным.

С уст ее будущего мужа так легко сходили эти, казалось бы, правильные слова, но Энни не сомневалась, что он не всегда говорит то, что думает. Ей хотелось бы знать, какие чувства в действительности скрываются за спокойной, вежливой манерой поведения Филиппа. Все семнадцать дней он был терпелив, внимателен, надежно охранял ее и старался всячески развлекать. Разве этого не достаточно? Почему ее так беспокоит, что он для нее по-прежнему загадочный незнакомец?

Наверное, глупо ждать большего. После свадьбы они будут жить вместе и лучше узнают друг друга. Сквозь шум вихря бала с трудом пробился голос Элен:

– Поторопитесь, дети. Слава богу, что королева и его величество король все еще в Сен-Жермене. И без того неприлично, что вы – почетные гости, а приехали так поздно.

Наконец-то они добрались до бального зала. Герольд стукнул жезлом об пол и провозгласил:

– Герцогиня Харкурт, герцог Корбей, мадемуазель Бурбон-Корбей.

Предложив руку с одной стороны Элен, а с другой Энни, Филипп повел женщин навстречу хозяевам. Огромная комната была заполнена каскадами музыки, смеха и разговоров.

Энни крепче сжала его руку, ее охватила волна возбуждения. Она забыла об усталости и испуге, вид огромного зала и многолюдного собрания ошеломил ее.

Под потолком на фоне золотистой штукатурки выделялись яркие фрески, тысячи хрустальных граней на люстрах отражали трепетный свет сотен свечей. На узорчатом паркете скользили пары, раскачиваясь, подобно необычным цветам, мягко ласкаемым весенним легким ветерком. Воздух был пропитан ароматом экзотических растений. Но за всем этим великолепием чувствовалось напряжение, борьба сил, сплетение хитрых замыслов.

Все было удивительно красиво, но только внешне.

Притворная непринужденность тщательно маскировала непомерные амбиции, блестящая видимость веселья прятала беспокойное биение сердец, мучительно ожидающих перемен. При всей своей пышности и торжественности двор на самом деле был огромной территорией, занятой постоянно грызущейся из-за денег, земель, сфер влияния сворой. Ставки – как личные, так и политические – были высокими, и действие разыгрывалось на глазах тех, кто был менее завистлив и мог спокойно наблюдать за игрой.

Когда Филипп подвел ее к хозяевам, Энни вежливо улыбнулась и поклонилась, продолжая прислушиваться к жужжанию доносящихся со всех сторон разговоров. Кто-то с кем-то спорил. Кто-то кого-то уязвлял. Слова, взгляды, казалось, безобидные, внешний лоск – Энни старалась ничего не упустить.

Улыбка Энни померкла, как только они оказались перед герцогиней де Булонь. Судя по холодному выражению лица, хозяйка дома была крайне недовольна их опозданием, но, соблюдая светский этикет, ничего об этом не сказала. Ее приветствие было ни теплым, ни холодным.

– А, Элен, вы благополучно прибыли. – Герцогиня протянула руку и чуть сжала ее пальцы. – Милый Филипп! Вы сегодня великолепно выглядите. – Она повернулась и одарила Энни легким и слегка снисходительным кивком головы. – А ваша невеста разрумянилась, как роза. Очень мила. – Она подтолкнула Филиппа поближе к Энни. – Я вижу, здесь многие хотят поскорее вас поприветствовать. Почему бы вам не пойти им навстречу, а мы с Элен пока поболтаем.

С пылающими от стыда ушами, получив вежливый выговор за опоздание, Энни взяла Филиппа под руку и была счастлива сбежать. После показавшегося бесконечным обмена приветствиями и короткими разговорами с разряженными дамами и кавалерами Филипп обернулся к ней с явным выражением облегчения на лице.

– Уф! Мы поздоровались со всеми, начиная с могущественного принца и кончая самыми незначительными виконтессами и маркизами. Наконец-то мы можем спокойно потанцевать. – Он протянул ей руку. – Вы позволите?

– Буду счастлива. – Она вышла вслед за ним на сверкающий паркет. За прошедшие три недели она научилась получать удовольствие от сложных па и переплетений фигур в танцах. Ловкие, хотя еще неумелые ноги не занимали теперь все ее внимание.

– Вы многому научились с тех пор, как мы встретились. Я подозреваю, что вы далеко не та «мадемуазель Анна-Мария», которую вы представляете перед всеми.

Музыка смолкла.

Филипп направился вместе с Энни в дальнюю часть зала.

– Пойдемте на свежий воздух. Там есть прохладная открытая терраса. – Он остановился у порога, наслаждаясь освежающим дуновением апрельского воздуха.

Энни с удовольствием опустилась на мягкий диванчик. Она рассматривала толпу придворных.

– Среди них есть недовольные правительством – мятежники?

– Не знаю. – Филипп нахмурился, сощурив глаза. – Почему вы об этом спрашиваете?

Вопрос явно возбудил его любопытство. Она отметила для себя: непредсказуемость вызывает любопытство ее будущего мужа. Если она будет вести игру с ним правильно, то отдельные искры интереса могут перерасти в дружбу.

Она замолчала, ее взгляд скользил по оживленным лицам в зале.

– Сегодня вечером в этом веселье чувствуется какая-то напряженность – почти хрупкость, кажется, вот-вот все разлетится вдребезги.

Филипп нахмурился и, прежде чем ответить, долго и пристально глядел на нее.

– Да, у меня тоже такое чувство.

И тут же раздался стук жезла об пол, и герольд объявил:

– Их королевское высочество Великая Мадемуазель.

Блестящее общество затаило дыхание, и воцарилась мертвая тишина.

Энни, как и остальные, оцепенела от неожиданности. Героиня Фронды здесь? Принцесса после вылазки в Орлеан не появлялась в свете. Ее присутствие придавало обычному светскому рауту перед свадьбой Энни особенное значение.

Дамы и кавалеры отхлынули назад, освобождая широкий проход. Энни встала со скамейки. Ее глаза, как и две сотни других глаз, были прикованы к двери.

И вот появилась принцесса. Ее лицо обрамляла копна пышных золотистых волос. Плавные движения сопровождались всплесками света от драгоценных камней, украшающих тонкие пальцы, талию, стройную гордую шею и диадему. Золотое шитье сверкало на красной ткани мантии, на белоснежном лифе в окаймлении бриллиантов сияли каскады рубинов, темных и блестящих, как поздняя спелая вишня.

Великая Мадемуазель. Принцесса королевской крови. Самая богатая и высокородная женщина в королевстве. Женщина, о которой слагались легенды. Все в ней было полно жизни, ярко и красочно. Ее пышная грудь поднималась из низкого выреза платья, резкий профиль, бесспорно, повторял фамильные черты Бурбонов, уже не один век занимающих трон Франции.

Одно ее присутствие превратило ассамблею в толпу покорных рабов. Расправив плечи, выставив вперед гордый подбородок, она стояла, как богиня, полная сознания своей силы. Дождавшись, когда тишина стала нестерпимой, она медленно пошла навстречу ожидающей, затаившей дыхание толпе.

Разговоры возобновились, их неясный гул напоминал жужжание роя пчел во фруктовом саду.

В самом пылком воображении Энни не могла представить себе подобную встречу с дамой королевского рода. Она схватила Филиппа за руку, в ее шепоте звучало восторженное возбуждение.

– Она идет сюда, Филипп.

– М-м-м…

Этот единственный звук был полон такого глубокого значения, что Энни перевела взгляд с принцессы на лицо Филиппа. С него ушли все живые краски, только что довольное выражение исчезло, лицо казалось застывшей холодной маской.

– Вам плохо? – шепотом спросила Энни.

Филипп не сводил глаз с принцессы.

– Нет, все в порядке.

Энни вспомнила, как Антуан рассказывал о появлении в Орлеане принцессы и то странное ощущение напряженности, которое вызвала эта история у слушателей. В тот вечер она посчитала эту нервозность результатом тайных нападок маршала и решила, что именно поэтому Филипп так неожиданно увел ее из-за стола. Но теперь у нее возникло подозрение, что не все так просто и есть особая связь между Филиппом и принцессой. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять – между ними что-то произошло, что-то плохое.

Филипп сдержанно поклонился.

– Позвольте принести вам пунша.

Он решительно направился к столу с напитками и закусками.

Он хочет избежать встречи с принцессой? Энни посмотрела ему вслед и покачала головой, увидев, как он выпил, не разбирая, несколько бокалов различного вина. Она никогда еще не видела, чтобы он пил так много и так быстро. Когда он вернулся к ней с бокалом пунша в руке, то впервые с момента их встречи не смог открыто взглянуть ей в глаза. Он передал бокал со словами:

– Я советую пить пунш не торопясь, смакуя. Это намного приятнее.

Она отпила глоток и посмотрела на него.

– Наверное, нам стоит уйти.

Он резко повернулся к ней.

– Почему вы так говорите?

Говоря как можно тише, чтобы никто не услышал, Энни постаралась ответить честно:

– Может быть, я наивна, но не глупа. Очевидно, что появление герцогини де Монпансье расстроило вас. Избежать встречи, может быть, более разумно, чем быть представленной.

Странная, натянутая усмешка тронула его губы.

– Анна-Мария, вы продолжаете удивлять меня. – Его глаза устремились на море лиц за ее плечами. – Я склонен согласиться. Во всяком случае, избежать этой встречи будет лучше для нас обоих. Может быть, нам удастся выскользнуть в один из боковых выходов. Подождите здесь, пока я найду Элен, и мы уйдем все вместе.

Но было поздно. Когда он обернулся, то увидел, что Великая Мадемуазель и Элен стоят прямо позади него.

Энни низко присела в реверансе.

Не моргнув глазом, Филипп церемонно, как настоящий придворный, промолвил:

– Ваше высочество, позвольте представить мою невесту Анну-Марию де Бурбон-Корбей. Анна-Мария, Великая Мадемуазель.

Энни выпрямилась перед принцессой. Маленькая, чуть больше пяти футов росту, принцесса была на полголовы ниже. Ее глаза тревожно блестели.

Внезапно все неожиданные реплики по поводу принцессы и странная реакция самой Великой Мадемуазель сложились в уме Энни в ясную картину, как части головоломки. И эта картина была удручающей.

Принцесса и Филипп!

Ей показалось, что на нее обрушился потолок. Она чуть не задохнулась, но постаралась дышать ровно. Вдох… выдох… Главное – не показать своих чувств. Вдох… выдох… Лицо холодное, глаза спокойные…

Какой наивностью было надеяться, что наступит день, когда она добьется дружбы с Филиппом и, может быть, даже любви. Она никогда не считала, что его сердце свободно, но чтобы оно оказалось занятым такой могущественной персоной! Разве Энни может соревноваться с самой храброй и популярной женщиной Парижа!

Великая Мадемуазель соизволила произнести:

– Какая милая девочка, Филипп. – Под густой завесой золотистых ресниц глаза смотрели колюче. – Я всегда рада знакомиться с кузинами. Но последнее время это удовольствие повторяется слишком часто. Мне кажется, их слишком много.

Жалость Энни к себе испарилась. Она взглянула на принцессу и, ощетинившись, ответила:

– Я горжусь встречей с героиней Орлеана. О храбрости вашего высочества рассказывают легенды.

Лесть не имела успеха. Принцесса холодно ответила:

– Положение обязывает. – Она обернулась к Филиппу: – Вы сказали, ее зовут Анна-Мария? Как забавно. У нас одинаковые имена. Не удивлюсь, если мы делим пополам еще что-то.

Темные пятна румянца выступили на скулах Филиппа.

Энни почувствовала, что ее щеки запылали. Ее охватила волна жгучей ярости. Принцесса имела возможность выбирать любого высокородного дворянина по всей Европе. Почему она хочет владеть и человеком, связанным обещанием?

Энни внезапно заметила глубокие складки возле рта принцессы и слой пудры, покрывающий лицо. Более внимательный взгляд подсказал ей, что румянец на ее щеках не натуральный, а искусно наведен. Царственная дама уже прошла расцвет юности и тщательно пыталась это скрыть! Женщина была старше Энни, и это бросалось в глаза.

Мгновенно воспользовавшись подвернувшимся случаем, Энни поспешила подчеркнуть возраст принцессы:

– Я счастлива носить оба ваших имени, ваше высочество. Возможно, моя матушка назвала меня в вашу честь.

Черты лица принцессы окаменели, и Энни подумала, что лучше бы она промолчала. Не надо было объявлять войну одной из самых могущественных женщин Франции.

Филипп кинул на Энни удивленный взгляд и закашлялся.

После нескольких секунд напряженного зловещего молчания принцесса мрачно обратилась к Элен:

– Как я понимаю, свадьба будет послезавтра. Но я не помню, чтобы получала приглашение.

С уст Элен сорвался какой-то задушенный писк:

– Оно было послано больше недели назад, ваше высочество. Наверное, затерялось во дворце. – Филипп широко открыл глаза, но Элен продолжала: – Я пошлю его еще раз завтра прямо с утра.

Энни тяжело вздохнула. Принцесса может превратить торжественное таинство в насмешку.

– Я включаю вас в свою свиту. – В бледно-голубых глазах принцессы заблестели насмешливые огоньки. – Я хочу, чтобы вы явились ко мне после медового месяца.

Филипп напряженно произнес:

– Ваше высочество очень добры, но я думаю, что мы вернемся не слишком скоро. Я предполагал после свадьбы отправиться в длительное путешествие.

Принцесса сложила веер и легонько ударила Энни по плечу.

– Я оставляю вопрос открытым. Дорогая Анна-Мария, как только вы вернетесь в Париж, я надеюсь увидеть вас в моих апартаментах в Тюильри. Последите, чтобы она об этом не забыла, Филипп.

Злобная улыбка исказила ее губы.

– А свадебный подарок… Я приготовлю для Анны-Марии что-нибудь особенное. – Она посмотрела на Филиппа. – Что-нибудь памятное. Я пришлю подарок завтра утром. – Принцесса отошла от них, не попрощавшись даже взглядом.

Филипп обернулся к Энни:

– Не могу сказать, что вы поступили осмотрительно, но должен похвалить вас за умение сохранять достоинство.

Элен без сил опустилась на скамейку, уронив веер.

– И я пригласила ее на свадьбу! – Она умоляюще посмотрела на Энни. – Конечно, она поставила меня в безвыходное положение. Что мне оставалось делать?

Руки Энни были холодны, как лед, но внутри она кипела от возмущения. Принцесса она или нет, кто дал право этой женщине разговаривать с таким высокомерием и так унижать ее? Энни раскрыла веер и стала лихорадочно обмахиваться.

Губы Элен дрожали.

– Маршал будет в ярости, услышав, что я пригласила на свадьбу принцессу, поощряющую мятежников. О, почему она не осталась в Орлеане?

Филипп погладил Элен по плечу, утешая.

– Великая Мадемуазель славится тем, что появляется там, куда ее не приглашают. Не сомневаюсь, что и на этот вечер она явилась без приглашения. – Он печально улыбнулся Энни. – Она, возможно, придет на свадьбу. Только для того, чтобы отвлечь внимание от Анны-Марии и унизить ее.

Энни заметила, что их маленькая драма оказалась в центре внимания. Только теперь она поняла тяжкие последствия своего поступка.

Словно услышав ее мысли, Филипп спросил:

– Милая Анна-Мария, вы понимаете, что вы натворили?

Она решительно парировала:

– А понимаете ли вы, что мне не оставалось ничего другого?

Хотя она держалась уверенно, ей было не по себе. И зачем она разговаривала так резко? Она, должно быть, сошла с ума, забыв предостережения сестры Жанны и все, чему ее учил отец Жюль!

Она подошла к скамейке.

– Подвиньтесь, пожалуйста, Элен. Я должна сесть, у меня просто ноги подкашиваются.