"Стрелы Перуна" - читать интересную книгу автора (Пономарев Станислав Александрович)

Глава шестая Благо Харук-хану — Руси вред!

Встреча союзников произошла неподалеку от городка Мурома. Крепость с высокими валами и бревенчатыми стенами стояла на левом берегу наполненной вешними водами Оки. Тумен Харук-хана встал лагерем напротив, за рекой. Руссы расположились в самой крепости и вокруг нее.

Не в обычае скупого Харук-хана было роскошествовать, но для встречи русского воеводы он приказал поставить высокий шатер из согдийского шелка. С самого утра множество слуг, не разгибаясь, готовили яства. Предстоял последний совет перед нападением на земли Волжско-Камской Булгарии. Первоначальный договор предполагал разделиться здесь, под Муромом: Харук-хан со своей конной ордой посуху должен был вторгнуться во владения Талиб-алихана и осадить город Булгар — столицу вероломного соседа Руси. Летко же с ладейной дружиной полагал уйти вверх по реке Волге в угон за булгарским войском. Сейчас в распоряжении воеводы после присоединения к нему сторонников из Путищи, Острогожска, Мощина, Колтеска, Дедослава и Мурома было свыше пяти тысяч ратников.

Харук-хану очень не хотелось, чтобы Летко Волчий Хвост оставил его одного перед неприступными валами и стенами Булгар-града. Поэтому старый полководец решительно отговаривал русса от опасной погони за флотом Талиб-алихана.

— Узнав, что земли кара-булгар подверглись нападению, Талиб тут же повернет обратно, — убеждал он союзника.

Хазарские тысяцкие утвердительно склоняли головы в знак согласия со словами своего властелина, говорили хором:

— Да-да! Мудрый Харук-эльтебер-беки прав!

— А што, верно он сказывает! — неожиданно поддержал хазар Еруслан, который благополучно дождался русского войска около крепости Орогощи на реке Десне.

Летко Волчий Хвост высоко ценил храбрость и боевой задор несокрушимого богатыря-исполина, но советы его почти всегда пропускал мимо ушей. Замысел хазарского  военачальника был виден воеводе русскому, как белая глина на черной земле: не о Руси пекся седой волк!

Как ни велико было войско Харуково, но погулять по богатым внутренним землям Булгарии ему без помощи руссов было заказано. Находясь на левом берегу могучей половодной реки, хазары уподоблялись лисице перед крепкой клеткой с жирными курами, то есть в полном соответствии с русской пословицей: «Видит око, да зуб неймет!»: без ладей и плотов попасть на правый берег кочевники не могли.

Святослав недаром прозвал Летку «ума палата»: воевода молчал и только улыбался, слушая Харук-тархана и его тысяцких. Осаждать города и тем более брать их силой хазары не умели да и не собирались. Другое дело — сгрести добычу с незащищенной земли. Тут главным богатством были пленники, скот, кони, изделия ремесленников, чем многие столетия промышляли степные воины.

Руссы же в этом походе преследовали совсем иную цель: предупредить удар по своим землям, поставить противника перед неотвратимым возмездием, заключить с ним выгодный для себя мир, по возможности на длительное время. Здесь была та политика, которую проводили оседлые земледельцы во все времена. Естественно, и земледельцы не хотели возвращаться из трудного похода с пустыми руками. Дань — естественная плата победителю, если пахарь становился им.

Летко Волчий Хвост силой своего ума и воли стремился принудить Харук-хана делать то, что было выгодно Руси. То есть кочевой силой осадить город Булгар — столицу Талиб-алихана.

Решение русского воеводы разделиться в походе с союзниками поневоле принуждало хазар к попытке взять могучую крепость Булгарского ханства. Если бы Харук смог сделать это, тогда помощь руссов была бы ему ни к чему, тогда сами булгары переправили бы своих победителей на противоположный берег. Но время, затраченное на осаду, помогало булгарам за рекой собрать значительные военные силы для отпора врагу. Старый хан изумлялся, что этого не понимает урус-беки, и продолжал убеждать его настойчиво и страстно. И здесь поддержка Еруслана оказалась для Харука как нельзя кстати.

— Что толку гоняться за Талибом, — говорил хан. — Золота у него с собой нет. Все богатства остались в столице: там золотой трон алихана, там сорок его жен, там его дети, там вся казна его страны!

— Нам земля родная дороже злата и самоцветов. И жены алихановы нам ни к чему! — ответил Летко.

— Пусть так! — согласился эльтебер. — Не тронет Талиб вашей земли. Не до того ему будет, когда главный город Булгарии испытает на себе гнев урусов и хазар, когда заголосят жены алихана, а вопли матери и детей и через сто фарсахов достигнут его слуха! А чтоб Талиб услыхал, мы беженцев к нему пропустим из города!

Летко молчал. Еруслан опять заговорил:

— Дело сказывает князь Харук. Куда Талибу-царю податься? У нас пять тысяч ратников. Повели тотчас делать лестницы, штоб не терять времени у стен Булгар-града. Не ведаю, сколько воев оставил алихан, но вряд ли боле тысячи. Да мы...

— Воля великого князя Киевского должна быть исполнена! — отрубил Летко. — Пойдем в угон за Талибом-царем!

— Но без кумвар с воинами мне бессмысленно осаждать Булгар-кел! — рассердился Харук. — Булгары все золото и полон переправят на другой берег, у них-то найдутся лодки для этого!

— Я дам тебе два десятка лодей с ратниками. Вот он, — Летко указал на Еруслана, — будет сотским дружины той.

— Дело! — повеселел простодушный великан. — Ни одного булгарина из тверди не выпущу! Будь покоен, князь Харук!

— Но... — нахмурился Летко и с прищуром глянул в лицо старого хана, — ни один твой богатырь не попадет на тот берег Итиль-реки, покамест не будет взят стольный град булгарский!

— Как же так? — растерялся Еруслан. — А яз мыслил. ..

— На то моя воля! И она должна быть исполнена без единого слова! Понял, брат Еруслан?

— Сполню, раз велишь, — понурился богатырь.

— А варанги с ханом Олугардом где будут? — с кривой усмешкой спросил Харук-хан русского воеводу.

— Со мной пойдут!

— О-о! Понимаю. Ашин Летко хочет, чтобы красавица Альбуда-нисо всегда была рядом с ним!

Лицо воеводы вспыхнуло жаром.

— Не смущайся, брат. Я не хотел тебя обидеть. И я когда-то был молод, и мое сердце сгорало в пламени любви. Я это потому сказал, что хотел одарить ваш союз с ханшой Альбуда-нисо. Вот возьми. — Хан протянул руссу браслет с пятью вкрапленными в золото жемчужинами. — Это дар от меня твоей невесте.

— Благодарствую, князь! — склонил голову Летко.

— А это тебе! — Харук-хан подал воеводе массивный серебряный перстень с печаткой из черного камня: на печатке красовались три золотых таинственных знака. — Это кольцо самого пророка Сулеймана. — Хан значительно поднял вверх указательный палец правой руки. — Пока этот волшебный дар на твоей руке, все злое и пагубное отринется от тебя прочь. Стрела врага пролетит мимо, и меч не коснется твоего тела, яд вскипит и станет безвредным около кольца Сулеймана Ибн-Дауда!

— Благо твое не забудется, князь! — снова поклонился Летко. — Чем мне отдарить тебя?

— Зачем отдаривать? Это на свадьбу тебе от меня...

Когда совет закончился и Летко с Ерусланом вышли из шатра, мимо них пролетел на лихом поджаром коне статный всадник в богатой одежде. Он оглянулся, осклабился, и лицо его Летке показалось странно знакомым. Русс вгляделся пристальней, но наездник исчез в низине неподалеку и только пыль еще стояла в воздухе.

— Ты чего?! — окликнул воеводу Еруслан. — Аль знакомца повстречал?

— Да... Н-нет... Пошли!

Летко напряг память, но тщетно.

«Забудь!» — приказал он себе. Но все время, пока они шли к берегу, садились в челн, переплывали реку, странно знакомый всадник не уплывал из памяти.

— Кто таков? Козарин, печенег, ка... Бес с ним, — бормотал русс вполголоса. — А все-таки... Нет...

На другом берегу, сияя очами, встретила их Альбида.

— Мой храбрый росс! — шагнула она к Летке, и тот сразу забыл про всадника. — Мой любимый, я хочу посмотреть на праздник скотоводов. Ты обещал мне!

— Да, лада моя. Нынче почестей пир будет у князя Харука. Он ждет нас всех в шатре своем.

— Ой, как славно! — захлопала в ладоши Альбида.

— А это тебе подарок от властителя козарского, — передал ей золотую безделушку Летко.

— Какая прелесть! Таких браслетов я еще не видала!

— Деяние умельцев агарянских, — сказал Еруслан. — Только они могут так точить злат камень. Сказывают, правда, и козары в Итиль-граде тож делают...

И вдруг опять в сознании Летки всплыло бородатое свирепое лицо с оскаленным в улыбке ртом.

«В Итиль-граде, што ль, встречались?» — пытался вспомнить русс. Но видение исчезло, а память опять ничего не подсказала ему.

— Что с тобой, милый? — встревожилась Альбида. — У тебя было такое страшное лицо. Я чем-то огорчила тебя?

— Нет, лада моя. Не ты виной тяжким думам моим, а дела ратные. Прости.

— Понимаю... Да, совсем забыла, отец просил тебя прийти к нему.

— Добро! А покамест готовься к пиру козарскому. Скоро поплывем ко князю Харуку. Вон уж и солнышко на закат поворотило.

— Ой, и правда!..

Прежде чем ехать на Харуков пир, Летко Волчий Хвост долго говорил с Ерусланом. Все мысли свои о предстоящих событиях и как подчинить эти события своей воле, воевода высказал простодушному герою:

— Знай, Еруслан, Руси Святой не к делу Булгарию зорить! То козарам все одно. А нам царя Талиба пугнуть надобно, штоб он навек забыл дорогу в наши пределы. Нам крепкий мир с булгарами надобен!.. А ежели промыслом нашим вся земля их огнем да кровью зальется, тогда ненависть взрастет на испепеленных полях булгарских и станут люди стороны сей вечными врагами Руси!

— Понял яз теперича, брат Летко, што к чему, — ответил ошеломленный богатырь. — Вот оно как? А яз и мысль ранее не держал, пошто князь Харук дело к себе поворачивает. Будь покоен, ни одного козарина не пущу через реку.

— То-то. А што до одного града Булгара, так его разорить к делу будет. Раз то столица алиханова, так один Талиб и убыток понесет. Это кара ему за поход на Русь!

— Да-а! — покачал головой Еруслан. — Ну и голову дал тебе Перун! Да ты почище императора ромейского мыслишь!

— Не хвали. То мысли не только мои. Так повелел сам Святослав-князь.

— Вестимо, што князь. Но и ты...

— Ну хватит. Пора на пир собираться. Облачись в наряд красный, как руссу достойно.

— А-а, так пойду, — отмахнулся Еруслан. — Яз нонче хочу с козарскими силачами потягаться. Давненько не тешил силушку молодецкую. В Царь-граде не ведают толку в борьбе, потому супротивников, равных себе, яз не нашел в земле греческой. А у козар ухваткие есть робята, мне под стать. И побратим мой, агарянин Назар-бек, хочет в потешном поединке сойтись с кем-нито.

— Ну-ну, погляжу...

Пир удался на славу. В застолье руссы и хазары хвалы изрекали друг другу. Потом пытали силу и ловкость. Воевода взял приз — скакового коня: ни один степняк не смог показать такой сноровки в седле, такого владения мечом и кинжалом, какими поразил воображение извечных наездников «коназ Ашин Летко».

Хазары были благодарными зрителями. Они искренне восхищались ратным мастерством воинов, будь то свои хазары, или руссы и варяги.

Даже конунг Ольгерд тряхнул стариной. Одним махом тяжелой секиры он разрубил бревно в ногу толщиной. Многие тщеславные хазарские богатуры пытались сделать то же, но отходили удрученные неудачей. Пожалуй, только Еруслан мог бы превзойти подвиг Ольгерда, но, уважая конунга и желая победы в этом упражнении ему, богатырь махнул рукой:

— Не-э! Сие не по моим силам!

А когда хазарские богатуры стали посмеиваться над ним, русс-исполин вызвал их всех в борцовский круг. Через четверть часа пять самых могучих пехлеванов под напором Еруслановой силы оказались на лопатках. Укладывая их одного за другим, богатырь приговаривал:

— Несилок! Зелен! Молока змеиного не пил! Куда тебе супротив русского могута!

Альбида по-детски радовалась успехам победителей и даже сама взяла с руки лук. Но... с кочевниками в таком деле никто совладать не мог...

Веселый пир затих глубокой ночью. Руссы садились в челны, когда луна сместилась уже далеко к западу. Но восток еще был мрачно-черен, как это всегда бывает перед рассветом.

Когда Летко вступил в челн, то подумал с горечью: «Сторожит дочь свою князь Ольгерд. А ночь хороша и голова кружится от хмеля любовного. Вот бы... эх-ха!» Спросил вслух:

— Мина! Альбиду не видел?

— С отцом она!

— Как бы повидаться с ней, когда все уснут, а?

— До свадьбы и мыслить не моги! — яростно зашептал сотский. — Аль врага смертельного в Ольгерде узреть хочешь?

— Пошел он к лешему! — выругался Летко. — Больно яз его испужался! Тут как сама Альбида решит. А ночь все тайны спрячет, а?

— Нет! И не проси!

— Ну ладно, — тяжело вздохнул влюбленный витязь. — Придется потерпеть. Эх-ха!..

Утром, едва горизонт зарумянился, в дом воеводы муромского Любима Гуляки, где ночевал Летко, ворвался конунг Ольгерд. Он кипел гневом, пальцы судорожно сжимали рукоять тяжелого франкского меча.

— Ты оскорбил меня, росс! — загремел с порога норманн.

Враз побледневший Летко вырвал из ножен кинжал.

— В чем дело, вар-ряг? — спросил он с угрозой.

— Я доверился тебе, а ты нарушил клятву крови!

— Ты измышляешь, князь! Да, я росс! А посему не привык, штоб меня поносили зря. Ежели ты сейчас же не объяснишься, — Летко поднял кинжал, — то клинок сей заставит тебя замолчать! Так поноси ж меня, вар-ряг, коль по-иному ты речить не умеешь! Ну! Яз жду!

Ольгерд со звоном обнажил меч.

— Где моя дочь, росс?! Ты похитил ее!

— Дочь? — опешил Летко. — Дочь?.. Што-о?! Так она ж с тобой была! Ты... ты... што, князь? — внезапно побледнел воевода. — Как понимать, «где дочь?».

— Так ее с тобой не было? — сразу остыл Ольгерд. — Где ж она?

— Разве не в твоем челне переплыла Альбида реку?

— Нет. Я думал, она с тобой!

Страшная догадка вдруг озарила Летку, рука его разжалась, кинжал выпал и глухо стукнулся о глинобитный пол.

— Где козары?!

— Должно быть, там же...

Летко ринулся в дверь, едва не сбив с ног Ольгерда. Как он добежал до городской стены, как взлетел по крутой лестнице на воротную башню, воевода не помнил. И только глянув на пустой противоположный берег, где все еще дымились остатки костров, он внезапно вспомнил вчерашнего знакомца:

— Хан Бичи! Это он, Бичи-хан!

— Что ты сказал? — словно сквозь вой бури услыхал Летко голос Ольгерда.

— Бичи-хан! Конокрад и тать степной! Это был он! Он! О-о, Дажьбог! — протянул Летко руки навстречу встающему солнцу. — О-о, бог Солнце! Освети разбойный путь врага моего! Перун-громовержец, порази дерзкого огненной стрелой своей! Кто поможет мне?! О-о, горе!

В крепости забили тревогу. На башню сбегались воины.

— Мина! — крикнул Летко Волчий Хвост. — Седлай коней! Пойдем в угон за козарами! Живее!