"2012 Хроники смутного времени" - читать интересную книгу автора (Зубарев Евгений)

Глава седьмая

В последних числах июня Валера приволок рекламный буклет туристической фирмы, которую едва не сожрали с потрохами какие-то малоизвестные, но очень наглые бандиты из свежей, этого лета, поросли. Бандиты прошлись по офисам Лиговки, как в подзабытые времена перестройки, сшибая наличные деньги с топ-менеджеров и назначая «стрелки» тем коммерсантам, у кого наличных оказывалось слишком мало.

Бандитам не повезло — прошерстив первые три этажа бизнес-центра, они поднялись на четвертый, а там временно, в ожидании ремонта основного здания, располагался городской «убойный» отдел. Впрочем, красные удостоверения не оказали на грабителей никакого воздействия, и операм, в том числе и Валере, пришлось стрелять, как в каком-нибудь боевике, — с беготней по коридорам, лазанием по крыше и даже криками «ура».

В конце концов наши победили и потом еще неделю отписывались от прокуратуры, объясняя причину появления пяти изрешеченных трупов на территории Управления, но награда нашла все-таки героев — благодарные коммерсанты предложили операм неслыханные скидки на свои услуги. Валерке, к примеру, персонально пообещали «четыре недели счастья на Лазурном берегу всего за три тысячи евро на семью». А когда он сообщил про наличие приятеля с семьей, согласились обслужить на тех же условиях и меня…

Палыч вдумчиво изучил буклет и признал, что дешевле только даром. После чего мы с Васильевым отправились оформлять документы на выезд — я для Ленки с Лизкой, а Валерка для своей Катерины и двух деток-близнецов.

Желающих получить шенгенскую визу оказалось неожиданно много. Так много, что не хватило связей Васильева, чтобы решить проблему бесплатно: дополнительно к стоимости путевок мы еще выложили по пять сотен в конторе, удобно расположенной прямо в здании консульства. Впрочем, судя по радостным лицам получателей виз, они готовы были заплатить и больше.

Васильев, в отличие от меня, обошелся без заимствований у Палыча — у него, оказывается, была заначка еще с зимы, когда он получил наконец командировочные за Чечню, где околачивался всю прошлую осень.

Но деньги больше не были для меня проблемой. Минувший июнь вообще оказался самым финансово успешным месяцем в моей жизни — я отдежурил свои десять суток и еще столько же за Игоря, который заматерел настолько, что легко отказался от суточных размером в сто долларов. Так что на руки я получил две тысячи долларов — столько у меня не выходило даже в Элисте, когда мы всем отделением воровали батареи парового отопления с армейского склада и там же, прямо у ворот, продавали аборигенам по пятьсот рублей за секцию.

Говорят, семейное счастье бывает тогда, когда жена не успевает потратить деньги, которые зарабатывает ее муж. Так вот, это правда. Если к концу мая, когда я приволок домой первую тысячу зелеными бумажками, Ленка только недоверчиво приподняла тонкие брови (хотя и повыше, чем обычно), то в июне, когда я выложил перед ней целых двадцать зеленых бумажек, она кинулась меня целовать-обнимать так, как не целовала в постели после трех оргазмов кряду. Поразмыслив, я понял, что деньги — это реальный мужской макияж.

За это время Палыч сумел найти еще двух серьезных клиентов, так что помимо дома на Очаковской наш новоявленный ЧОП отвечал еще за два объекта — склад на Пискаревской овощной базе и магазин оргтехники в Девяткино, на самой окраине города. В качестве рабочей силы я предложил студентов Политеха, и это оказалось хорошей идеей — студенты соглашались работать даже за десять долларов в сутки, поэтому разницу мы тратили на нужды конторы. К концу июня мы смогли купить подержанный микроавтобус «форд» с усиленной защитой подвески, бронированными дверями и усиленными стеклами, а к середине июля договорились о выкупе под офис квартиры на первом этаже «хрущевки» на Ланском шоссе.

Впрочем, вряд ли столь бурное развитие нашего бизнеса было связано с какими-то мудрыми коммерческими ходами — охранный бизнес рос в Питере как на дрожжах, просто потому, что в охране нуждались, как никогда, а вот мужчин, организованных в легальные организации, катастрофически не хватало. Социологи объяснили этот парадокс неважной демографией, но у меня на этот счет было иное мнение — слишком многие мужчины подались на другую сторону баррикад.

Непонятно откуда вынырнувшие толпы совершенно распоясавшихся мародеров теперь уже почти каждую ночь громили один-два магазина, жгли автомашины и даже грабили целые дачные поселки, легко расправляясь с обычной охраной из пенсионеров с одной дубинкой на двоих.

Поначалу в мародеров пытались стрелять, но чины из МВД быстренько выступили по телевизору с разъяснениями, что частной охране запрещено применять оружие «против безоружных людей». А чтобы частники не проявили лишней инициативы, к середине июля все оружие ЧОПов специальным приказом министра МВД было опломбировано в оружейных комнатах. Поэтому мы даже не стали заморачиваться с лицензиями частных охранников — все равно в них не было никакого смысла.

Я предложил набирать к нам в охранники частных лиц, уже имеющих лицензию на оружие, — у таких никакое МВД не могло отобрать ружья без законных оснований. Идея оказалась плодотворной — в минувшие выходные пост из троих наших мужиков с охотничьими ружьями отстоял магазин в Девяткино, положив мордами на асфальт почти пятьдесят мародеров. Когда мы с Палычем примчались на место происшествия, толпа уже бежала, а менты на такие происшествия давно уже не совались — у них был приказ ГУВД «не обострять» и «не поддаваться на провокации», поэтому они охраняли лишь собственные отделы, коттеджи руководства да кое-что из ключевой городской инфраструктуры.

По утрам, оставляя дома Ленку с Лизкой, я потом не находил себе места, думая только об одном — а что, если сумасшедшие погромщики примутся за жилые кварталы?.. Впрочем, пока о таких ужасах в новостях не сообщали.

Это было очень неспокойное время, и, когда наконец нам позвонили из турфирмы и назвали день отлета, я облегченно выдохнул — за эти четыре недели, что Ленка с Лизкой проведут на пляжах Лазурного берега, ситуация в стране должна будет успокоиться. Ведь никакой бардак не может длиться вечно.

В тот день Палыч заехал за нами на конторском «форде» и даже соизволил вытащить свое пузо из-за баранки, чтобы помочь погрузиться. Потом Лизка, сидя на коленях у мамы, звонким писклявым голоском комментировала все, что видела на залитых угасающим августовским солнышком улицах Петербурга.

Мне тоже хотелось пищать, глядя на разбитые или заколоченные досками витрины и череду бесконечных табличек «Sale» на окнах квартир и офисов. На улицах явно поубавилось дорогих и ярких машин — их заменили черные джипы с тонированными стеклами или убитые в хлам «жигули» с небритыми «бомбилами» за рулем.

Прохожих, напротив, было много, но их вид радости не доставлял — это были хмурые, озабоченные люди, с недоверием и страхом разглядывающие почти каждую машину или группу людей.

Мы должны были забрать еще чету Васильевых, но они жили по пути к аэропорту, на проспекте Стачек, так что нам предстояло еще пересечь центр города, а потом всю его южную часть.

Смотреть на город было все более неприятно — в довершение картины разгрома на перекрестках не работали светофоры, причем гаишников и людей в форме, разумеется, и близко не было видно. Поэтому машины проезжали перекрестки, как в анекдотах, не по правилам движения, а по понятиям — чья машина больше или чей водила страшнее.

Наш микроавтобус пользовался уважением — еще в июле, сразу после покупки, мы раскрасили его в камуфляж и облепили наклейками с изображениями медведей в боевых стойках. Впрочем, с большей вероятностью нас опасались потому, что не было видно, кто именно сидит в таком большом и бронированном салоне…

Васильевы ждали нас уже во дворе — высокая, светловолосая Катя быстро затолкала таких же белобрысых близняшек в салон, уселась сама и потом, с облегчением выдохнув, сказала Ленке:

— Господи, как я рада, что мы улетаем отсюда! Сегодня ночью в доме просто какой-то кошмар творился. Просто ужас!

Мы дождались, пока Валера закинет в салон дорожный чемодан и пару сумок, усядется сам и закроет Дверь, Потом раздались вопросы:

— Что было-то?

Валера небрежно отмахнулся, а Катя объяснила:

— Соседей приходили грабить. Человек тридцать явились, какие-то таджики или туркмены, в общем, гастарбайтеры из Азии. А наш сосед — он тоже из тех краев, но давно уже в Питере живет, продуктовый магазин держит. Вот его соплеменники, видать, прознали про богатую квартирку и явились грабить.

— И чего? — оживился Палыч, выруливая со двора на проспект.

— Чего-чего! — раздраженно подхватила Катя. — Валерка, конечно, встал среди ночи, оделся и полез геройствовать! Идиот! — вдруг заорала она во весь голос и отвесила сидящему рядом Валере чувствительный подзатыльник, а потом закрыла лицо руками и заплакала.

— Вот грохнули бы тебя там, и что дальше ? Кто бы нас потом защищал? Сосед твой драгоценный? — сквозь слезы простонала она, отворачиваясь к окну.

— У меня работа такая — людей выручать, — виновато буркнул Васильев.

— Идиот! — снова заорала на него Катя, повернув покрасневшее лицо. — У тебя даже пистолет отобрали, чтобы ты никуда не лез, а ты все за свое, выручатель хренов!

— Правда, что ли, пистолет забрали? — не поверил я.

— Правда, — кивнул Валера. — Во избежание провокаций городское начальство распорядилось по всем отделам, чтоб менты, кто не на дежурстве, свое личное оружие сдали в оружейки. При себе оружие носить запрещено под угрозой немедленного увольнения.

— Охренеть… — только и смогли сказать мы с Палы-чем, глядя друг на друга круглыми глазами.

— Может, они специально все это делают, чтоб мародерам проще грабить было? Типа, заговор такой, все в доле, — предположила Ленка, осторожно поглаживая уснувшую Лизку по голове.

— Фигня! —тут же отозвался Палыч, не оборачиваясь. — Не надо искать заговора там, где речь идет об обыкновенном кретинизме. А в ГУВД сейчас одни кретины и заправляют. Им проще, если менты будут безоружными — значит, не придется отвечать за разные инциденты. А то, что мента прибить могут, так это дело житейское — не генерала же прибьют. У генералов охрана вооруженная, и ее разоружать не будут ни при каких обстоятельствах. Мы помолчали немного, а потом я все-таки спросил: — А ты как справился-то там, у соседа, один и без оружия?..

Валера поднял на меня свою нечесаную башку и поправил очки.

— Да вот, как-то справился, — как бы сам себе удивляясь, буркнул он.

— Он с пневматическим пугачом к соседям заявился. И начал орать, что всех перестреляет, — объяснила за него Катя. — Еще фуражку ментовскую нацепил, кретин! — Она уже справилась со своей истерикой и теперь лишь глубоко вздыхала, постепенно успокаиваясь.

— И чего? — пожелал узнать продолжение Палыч.

— Чего-чего! Сдриснули тут же, как будто их и не было, — ответил Валера, расправляя сутулые плечи.

— Да-а, — покачал головой Палыч. — Права Катька. Кретин ты, Валера, редкостный…

— У соседа две дочки, моим пацанам погодки. И жена беременная, на шестом месяце. Когда ночью его жена закричала, я с кровати и поднялся, — просто сказал Васильев, и мы все заткнулись, потому что тут и говорить было не о чем. И Палыч, и я, да и кто угодно в такой ситуации, разумеется, сделал бы то, что сделал Валерка. Все эти геройства, они ведь не для публики делаются. Если ты пройдешь мимо очевидного беспредела, тебя же потом совесть загрызет, что мог спасти человека, а вот взял и не спас…

Так что я понимал Валерку — мне тоже проще схлопотать по морде, чем пройти мимо. Морда заживет, а вот душа — навряд ли. Не дай бог, забили бы соседских детишек до смерти или как-нибудь надругались бы над соседкой — смог бы нормально жить после всего этого Валера? Конечно, нет. Не жизнь это была бы, а так, существование от рюмки к рюмке.

Мы выбрались на Пулковское шоссе, и сразу поток машин вокруг нас стал гуще и как-то нервнее, что ли.

Машины неслись беспорядочным роем. Некоторые, внезапно перестраиваясь, грубо подрезали соседей, но те не реагировали, как бывало, криками и демонстрацией среднего пальца, а упрямо рвались вперед, расчищая себе дорогу дальним светом или клаксонами.

— Как с цепи народ сорвался, — удивился Палыч,вцепившись в руль и выжимая газ до сотни. — Попробую оторваться от этих ненормальных…

Оторваться не получилось — сразу после поворота на аэропорт нам открылась огромная очередь из сотен, если не тысяч машин.

Мы встали в хвост, и Ленка озабоченно спросила:

— Мы успеем?

Я взглянул на часы — пять вечера. До посадки еще три часа.

— Успеем. Если что, побежим напрямик через поле — здесь всего километров семь.

— Да я и по полю проеду, если что… — отозвался Палыч, заглушая мотор и выбираясь наружу. Я вышел следом, потягиваясь и оглядываясь по сторонам.

Народ в очереди тоже повылезал из автомобилей и кучковался в группах, оживленно обсуждая ситуацию. Я подошел поближе и навострил уши.

— Закрыть границу не имеют права! Сначала парламент должен принять закон. И вообще, это будет нарушение гражданских прав на свободу передвижения, — неуверенно убеждал соседей лысый круглолицый мужик, стоя возле такого же круглолицего серебристого «мерседеса».

— Ага-ага! А когда янки в свои вонючие Штаты мне визу не дали, это что было, не нарушение гражданских прав на свободу передвижения? — возразил атлетического вида гражданин в шортах и борцовской майке.

— Если бы границу закрыли, очередь вообще бы не двигалась! А она двигается! — сказала темноволосая женщина, одетая, несмотря на жару, в глухой деловой костюм, где даже юбка была не мини, а намного ниже колена.

Тут у нее зазвонил телефон, и она одним торопливым движением выудила его из сумочки:

— Да, Василий Семенович! О, вы уже в аэропорту?Да, я знаю, но я не могу — здесь какая-то страшная пробка. Да, у меня все документы с собой. Я буду, я обязательно вам все передам, но мне надо проехать эти несколько километров. А как вы проехали? А самолеты летают?.. Что? Что они ищут?.. О боже!.. Да, я поняла…

— Хорошо, Василий Семенович, до встречи.

Деловая мадам выключила трубу и совершенно потерянным голосом сказала своим собеседникам:

— Никакую границу никто не закрывал. Знаете, от чего такая пробка? Мне Василий Семенович рассказал, он уже в аэропорту.

Она обвела собравшихся совершенно безумными глазами, и на нее заорали сразу оба — и лысый, и атлет:

— Не томи, Кристина! Говори!

— В общем, прошлой ночью ограбили квартиру тещи генерала ГУВД. Вот менты и обыскивают все машины, ну, по списку ищут награбленное. А там, в награбленном, в основном ювелирка. Менты сверяют описания. А народ же везет с собой свое, разумеется. Отсюда и пробка. Никакой политики, короче. Просто люди свое бабло возвращают.

— Вот же суки! — не удержался лысый.

— Козлы, конечно, редкие. Да что там говорить: менты, они и есть менты, — махнул рукой атлет.

Я повернулся и пошел к своим.

— Кто-нибудь везет драгоценности ? — спросил я в распахнутую дверь салона нашего «форда».

— Ага. Я везу. Бриллианты,— тут же хором, с одинаковыми саркастическими интонациями, отозвались Ленка с Катей.

Пришлось объяснить ситуацию. Оказалось, что с бриллиантами у наших женщин и впрямь туго, а из ювелирных украшений они везли только кольца да сережки, слава богу, без дорогих камешков.

Очередь двигалась так неторопливо, что через час я всерьез начал уговаривать Палыча рвануть напрямик через поле, но, когда я почти его уговорил, поток машин вдруг продвинулся сразу метров на сто, а потом пошел вперед, вообще не останавливаясь.

Через пару минут мы проехали импровизированный КПП, где на обочине валялась вверх колесами машина ДПС, а рядом, прямо на земле, сидели трое милиционеров с разбитыми в кровь физиономиями.

Еще одна машина с мигалкой стояла неподалеку, и в салоне и рядом с ней шла нешуточная драка еще нескольких милиционеров со стаей молодых людей в одинаковой спортивной форме.

Еще на обочине стоял автобус, раскрашенный в бело-голубые цвета и с огромной надписью на боку «Зенит». Все машины, проезжая, салютовали отважным футболистам фарами и клаксонами, а некоторые водители даже останавливались и выходили — видимо, подсобить.

— Эх, я бы тоже вышел, да, блин, вас везти надо, — с сожалением заметил Палыч, провожая взглядом грандиозную мешанину человеческих тел.

— Потом выйдешь, Игорь! — всерьез испугалась Катя.

— Да, мальчики, сейчас не надо. Может, на обратном пути успеете поучаствовать. Треснете их там от меня лично, — добавила Ленка, с любопытством поглядывая в стекла задней двери.

Без злорадства смотрел в окно только Васильев. Он перехватил мой взгляд и покачал головой:

— Ребята-то тут при чем? Начальство приказало — они выполняют. Эх, какая херня в родном государстве творится… — уныло протянул он, отвернувшись от дороги, и принялся разглядывать наших деток, уснувших в одинаковых позах — ножками на креслах, а головами на коленях у мам.

Регистрация и посадка прошли на удивление спокойно и быстро — я едва успел растормошить и поставить на ножки Лизку, которую внес в аэропорт на руках, как очередь у стойки рассосалась и девушка в голубой форме, шлепнув печати в билетах, открыла турникет.

— Ну, давай, дорогой, пока! Ты сам-то аккуратнее здесь, — сказала Ленка, растерянно глядя на меня.

Я поцеловал ее, потом наклонился чмокнуть в щечку Лизку, но она восприняла этот жест как приглашение снова забраться ко мне на ручки, и Ленка, уже откровенно плача, с трудом оторвала дочку от меня.

— Папа, папочка, папулечка, я с тобой в самолет хочу! — заголосила Лизка, протягивая ко мне руки, и мое сердце защемило от боли.

— Граждане пассажиры, не задерживайте других, проходите… — вздохнув, попросила девушка в форме, и Ленка с упирающейся дочкой почти побежала по коридору в сектор таможенного досмотра.

Еще через полчаса Ленка отзвонилась, чтобы доложить: все сидят в самолете, он уже покатил по рулежным дорожкам, так что через пару минут мы сможем лицезреть взлет…

Мы вышли наружу, и я проорал в телефон прощальные слова. Потом попросил дать трубку Лизке и сказал ей лично несколько известных только нам с нею слов. Лизка очень серьезно ответила, и тут я снова едва не расплакался.

Рядом что-то похожее орал в свой телефон Валерка, и мне пришлось отойти, чтоб он не сбивал меня с мысли.

Потом мы втроем подошли к ограде аэродрома. Там на бескрайнем зеленом поле действительно рулил на свою полосу огромный «Боинг», и мы полюбовались его взлетом, сжимая на счастье кулаки за своих дорогих и любимых.

Когда самолет скрылся в серо-голубом вечернем небе, Палыч с гадкой усмешкой повернулся к нам с Валерой:

— Ну что, мужики? Теперь по бабам?

Валера поправил пальцем очки, посмотрев на меня вопросительно, и я, пожав плечами, осторожно ответил:

— Можно…

Но на всякий случай еще раз взглянул на небо — не возвращается ли самолет.