"Кровавая Роза" - читать интересную книгу автора (Монсиньи Жаклин)

ГЛАВА XIX КОРОЛЕВСКИЕ ПИРАТЫ

– Донья Гермина… Она увозит Луиджи! – рыдала Зефирина.

Ускользнув от слежки, злодейка сумела подняться на борт корабля.

Пробиваясь сквозь толпу, Зефирина бежала вдоль реки.

– Баркас, скорее… Ее надо догнать!

Понимая, какая разыгрывается драма, Пикколо и мадемуазель Плюш старались настичь свою хозяйку.

– Твой баркас, парень! – умолял Пикколо.

Рыбак не хотел ничего слышать. Ему было жаль своей лодки. Пикколо искал в карманах какой-нибудь завалявшийся реал.

– Остановите корабль… Эта женщина увозит моего ребенка!

Зефирина цеплялась за альгвасила, указывая на галион. Обязанный следить за порядком в городе, полицейский резко вырвался из ее рук.

– Успокойся, парень, или я посажу тебя за решетку за пьяный дебош!

– Остановите корабль, ради Бога, – стонала Зефирина.

Она бежала, задыхаясь, вдоль набережной. Далеко позади Пикколо уселся в баркас и энергично греб, чтобы догнать Зефирину.

– Sang Dieu! Salope! Serment! Saucisse! Sardanapale![75]

Гро Леон, словно обезумев, с карканьем кружил над Зефириной. Она выбежала за городскую черту, обогнав всех зевак. Тяжелая флотилия неумолимо приближалась к Гвадалквивиру. Было что-то трогательное в этом юноше, похожем на Давида, сражающегося с Голиафом. Несколько пассажиров следили за комичной фигуркой на берегу, принимая этого паренька за ярого поклонника Конкисты[76].

В этом месте берег входил в реку мысом, выступающим, как волнорез. Далее, куда хватало взгляда, тянулись болота. Здесь нельзя было проехать вдоль реки даже верхом.

– Опустите паруса… Бросьте якорь!

До галиона доносились крики Зефирины, невнятные из-за ветра.

Донья Гермина подняла свою черную вуаль. Ее взор вдруг остановился на Зефирине. Молодая женщина была уверена, что мачеха узнала ее даже в мужском платье.

– Гермина… Даже если мне придется обойти всю землю, я отыщу моего сына! – кричала Зефирина.

Галион прошел совсем рядом с мысом. Ветер принес ответ Гермины:

– Никогда… Он МОЙ!

Донья Гермина, словно жрица, подняла младенца к небу. За пронзительными воплями чаек Зефирина расслышала ее дьявольский смех.

– Мой навсегда…

Конец фразы был заглушен хлопаньем парусов. В сопровождении других судов галион удалялся к устью реки.

– Гро Леон… – с трудом вымолвила Зефирина, – неужели мы ничего не можем сделать?.. Собственное бессилие ошеломило ее.

– Sang Dieu! Serviteur![77]

Удрученный тем, что видит свою госпожу в подобном состоянии, Гро Леон взмыл в небеса. Облетев вокруг галиона, он спикировал прямо на донью Гермину. Быстрый, как молния, он, казалось, клюнул голову ребенка и стремительно вернулся на мыс.

В клюве галка принесла маленькую прядь черных кудрявых волос. Волосы Луиджи…

Рыдая, Зефирина сжала в пальцах драгоценный подарок, прежде чем поднести его к губам.

«Волосы моего сына того же цвета, что и у Фульвио… Ах, Фульвио! Если бы он был здесь, он нашел бы средство вернуть сына…»

Пикколо догонял ее, сильно налегая на весла. Зефирина запрыгнула в ореховую скорлупку, надеясь в этой жалкой гонке догнать корабли.

Им пришлось признать свое поражение. Расстояние увеличивалось, и очертания флотилии расплывались в мареве вдали – там, где река впадала в океан.

Зефирина в сильном раздражении вышла из Торговой палаты. В. течение двух часов она вместе с Плюш и Пикколо отвечала на дурацкие вопросы ретивого чиновника, прежде чем смогла получить пропуск на корабль.

Королевский комиссар хотел знать все: – Нет ли пятен на вашей репутации? Не грешили ли вы? Добрые ли вы католики? Случайно, не еретики или лютеране? Или евреи? Мориски[78]? Цыгане? Крещены ли вы? Нет ли у вас дурных болезней… подобных итальянской[79]?.. Клянетесь, что вы не moreno (черные)? Не индейцы? Не мулаты? Не castigo (светлые метисы) и не cogote (темные метисы)? Готовы ли вы, как добрые католики, крестить индейцев, прежде чем отправить их ко Всевышнему?

Список был велик. Несколько раз Зефирине, сообщившей, что она и ее спутники родом из Арагона, приходилось удерживать Плюш, которой очень хотелось обругать королевского бюрократа.

– Вы совсем неплохо отвечали. Ваши досье будут рассмотрены чиновниками Палаты, но не рассчитывайте отплыть с ближайшей флотилией через десять дней… В лучшем случае, через четыре или мять месяцев.

Новость, которую комиссар преподнес с невозмутимым видом, была ужасна. Пять месяцев! Где тогда будет донья Гермина? При задержке в две недели Зефирина могла бы надеяться, если бы ветер ей благоприятствовал, догнать свою мачеху или узнать, куда она увезла Луиджи.

– Какие кретины! О, какие же болваны!

Словно разъяренный бычок, Зефирина пронеслась вниз по ступеням Палаты… и угодила головой прямо в колет какого-то дворянина.

– Это что за манеры, взбесившийся юнец!

Зефирина попыталась высвободиться из державшей ее железной руки.

– Спокойно, малыш, извинись или я задам тебе трепку, – пригрозил дворянин.

Чтобы заставить поклониться, он прижимал голову Зефирины к своему колету. Она отбивалась. Подняв, наконец, глаза, она в изумлении пробормотала:

– Сеньор Кортес!

Это действительно был конкистадор с бриллиантами в ушах, в шлеме с султаном, в платье из роскошной ткани. Глядя в большие зеленые глаза дерзкого юноши, Фернан Кортес нахмурил брови.

– Будь я проклят, это…

– Да, Зефирина де Багатель, – прошептала молодая женщина.

Изрядно удивленный, Кортес увлек Зефирину в более спокойное крыло.

– Сеньора, клянусь небом, если бы я ожидал… Я думал, вы в Барселоне. Разве вы не получили мое послание? – с беспокойством спросил конкистадор.

Зефирина тут же поблагодарила его, уверяя, что сделала все необходимое.

– Какого дьявола вы бродите здесь в этом костюме?

Не признаваясь конкистадору, что она ослушалась приказа Карла V и что ей приходится прятаться под другим обличьем, Зефирина объяснила свое поведение материнской тревогой.

– Черт возьми, вашего ребенка увезли на «Сантьяго»!

– Мессир Кортес, я хочу отплыть с ближайшей флотилией, а мне ставят тысячу препятствий. Если бы вы могли мне помочь! – взмолилась Зефирина.

Взгляд Кортеса сделался настойчивым. Он внимательно осматривал ее с ног до головы.

– Это наша флотилия, сударыня, – бросил он с высокомерием, соответствующим его званию вице-короля. – Мы несомненно можем закрыть глаза и пропустить вас на борт… Вы еще более прекрасны в облике юноши, чем в своем собственном… Знаете ли вы, что вы пробуждаете во мне противоестественные желания, прелестный паж?

Зефирина вздрогнула одновременно и от представившейся возможности, и от прикосновения рук, бесцеремонно тискавших ее колет.

– Мессир Кортес, я вас умоляю, дайте мне три пропуска на корабль.

– Три? Ничего себе… Я, пожалуй, был бы не прочь, но знаете ли вы, что мы проведем вместе на корабле девяносто дней?.. Скажу откровенно, прекрасная дама, ваша добродетель будет распалять меня.

Кортес забавлялся с Зефириной. Она решила прибегнуть к уловке.

– Какое скучное слово – добродетель… Кто говорит о добродетели, сеньор?

– Увы, сеньора, я слышал это от вас… Когда мы виделись в прошлый раз, ваша добродетель нас разлучила.

Кортес явно затаил злобу. Он отстранился от Зефирины. Та одарила его ослепительной улыбкой.

– Прошлый раз не то же самое, что следующий, мессир.

– Что вы хотите сказать?

– Забудем прошлое и будем думать только о будущем.

В этих словах таилось обещание. Кортес приблизился к молодой женщине.

– Должен ли я понимать, что будущее начинается прямо сейчас?..

Он попытался обнять Зефирину, но она выскользнула из его рук.

– Будущее, мессир Кортес, начнется в океане!

Руки Кортеса легли ей на плечи.

– Смотрите-ка! – насмешливо произнес он, подделываясь под ее интонации. – Будущее начнется в океане… Я могу сделать с тобой все, что хочу.

Он гладил ей бедра. У Зефирины хватило сил не двинуться.

– Фи, мессир, разве я предлагаю вам невыгодную сделку?

– Выгодная сделка должна удовлетворять обе стороны! – возразил Кортес.

– Именно этого я хочу. Дайте мне три пропуска на корабль. Клянусь, что буду принадлежать вам.

– Сегодня вечером?

– В открытом море мессир… На пятую ночь в океане!

– Звучит подозрительно!

– Зато разумно! Если я буду вашей сегодня вечером, вы оставите меня на берегу.

– А как же мое слово, сеньора!

– А как же мой пропуск, мессир!

– Вы несговорчивый партнер!

– А вы заговариваете мне зубы!

– Речь идет о моих чувствах, сударыня!

– Речь идет о делах, мессир! – уточнила Зефирина.

Она подумала, что Кортес задушит ее. Внезапно тот расхохотался.

– Кстати, о делах… Спасибо за сообщение. Ей-богу, я был уверен, что вы лжете. Прокляни меня Бог, но мой капитан арестовал Жака Флери именно там, где вы сказали, на мысе Сен-Венсан. Дурак попался в этой бухточке, словно крыса!

Зефирина была подавлена этой новостью. Злой судьбе было угодно, чтобы сказанные наобум слова оказались правдой.

– Пес Флери, – продолжал Кортес, не замечая растерянности Зефирины, – будет привезен сюда в крепость. Затем я отправлю его в Толедо, в подарок Карлу V. Я вас должен тысячу раз благодарить, поскольку вы, надо признать, ведете дела честно… Итак, договорились, дорогая, на пятую ночь в море… Я помечу на своих записных табличках.

Это было сказано с веселой развязностью.

– А что касается ваших пропусков, считайте, что дело улажено. Где вы остановились?

После неуловимого колебания Зефирина дала адрес постоялого двора.

– Клянусь святым Хуаном, вам не повезло. Я остановился в Алькасаре. Сделайте милость, будьте моей гостьей… честь по чести, само собой разумеется… в соответствии с нашим соглашением, – добавил Кортес с иронией.

Сочтя, что будет лучше оставаться возле конкистадора, чтобы следить за ним, она приняла приглашение.

Вместе с Плюш, Пикколо и Гро Леоном Зефирина жила теперь в старинных покоях султанов. Мысли ее были постоянно обращены к Луиджи и Фульвио. Она часто раскрывала медальон с сиреневой крышечкой. Горячо ласкала волосы Луиджи, снова закрывала свое сокровище и с широко раскрытыми глазами погружалась в бесконечные грезы.

Кортес вел себя пристойно. К тому же его почти не было видно. Конкистадор был слишком занят приготовлениями к путешествию.

Держа слово, он передал Зефирине через своего картографа Кристобаля три разрешения на выезд в Индию на имя молодого идальго Жиля де Пилара и двух его слуг Педро и Пако.

Зефирина любила беседовать с Кристобалем, человеком большой учености и обширных познаний. Картограф бесконечно обожал Кортеса. Словоохотливый Кристобаль рассказал молодой женщине, что во время его пребывания в Толедо весь двор потрясла одна новость. «После отъезда мадам Маргариты во Францию король Франциск I хотел бежать, переодевшись… негром. Побег был открыт в последний момент. Шокированный Карл V объявил, что его «брат» опустился до того, что покрасил лицо в черный цвет. «Черномазый», – повторял император. Кому в его окружении могла прийти столь же нелепая, сколь непочтительная мысль?»

Кристобаль смеялся, но Зефирине было вовсе не смешно. Ее план провалился, и Франциск остался пленником в Мадриде. Освободить его можно было теперь только путем дипломатических переговоров.

В ярости Карл V повелел Рамону де Кальсада разыскать всех соучастников неудачного побега.

– Дон. Рамон обещал доставить их мертвыми или живыми… Вы знаете дона Рамона, сеньора? – простодушно спросил Кристобаль.

– Немного…

Зефирина сменила тему. Кристобаль думал, что молодая женщина укрылась под мужской одеждой и другим именем только для того, чтобы следовать за Кортесом.

Подозревал ли дон Рамон, что Зефирина участвовала в заговоре? Он, несомненно, затаил против нее смертельную злобу, поскольку она от него сбежала. Итак, прятаться было необходимо.

Из этих бесед она узнавала только бедственные новости и поэтому впала в уныние, ее терзали угрызения совести и мучила тревога.

Бездействие давило на нее, и она изнывала от нетерпения. Накануне отплытия, по-прежнему в мужской одежде, она вместе с Плюш и Пикколо зашла в собор. Гро Леон мудро остался снаружи. Помолившись с забытым усердием, Зефирина направилась в ризницу. Какой-то служка чистил церковные сосуды. Она выдумала историю о дяде, который должен нагнать «его» в Севилье. Посредством двадцати реалов «на добрые дела» Зефирина получила от ризничего обещание передать Ла Дусеру вполне безобидное на вид послание.

Письмо ее гласило:

«Дорогой дядя!

Мы отправляемся вслед за нашей дражайшей мачехой на «Виктории». Зефир влечет ее к Западной Индии. Ваш преданный племянник. Жиль де Пилар».

Зефирина знала Ла Дусера. Он поймет, в чем дело.

Когда она выходила из собора, над площадью святого Франциска раздались мстительные крики. Народ улюлюканьем встречал пленника. Скованный по рукам и ногам, тот стоял на повозке. Опутанный цепями человек был бледен, но взгляд его бросал вызов черни.

– Кто это? – Зефирина обратилась к торговцу марципанами.

– Корсар Жан Флери!

«Я приношу несчастье! – подумала Зефирина. – Все, к чему я прикасаюсь, оборачивается плохо… Как помочь ему?»

Смешавшись с возбужденной толпой, Зефирина и ее спутники прошли за повозкой до башни Хасана в старой мавританской крепости.

Жана Флери бросили в подземелье. Севильцам было разрешено глазеть на него сквозь решетку. Прикованный цепями к стене, Флери безмолвно сносил плевки, помои и всяческие оскорбления, которыми осыпала его толпа.

Чтобы Зефирина могла приблизиться к пленнику, нужно было отвлечь зевак. Этим занялся Гро Леон.

– Sangriar! Salvage! Sapo! Sabaclo! Severidad!

Великолепный зазывала, Гро Леон превзошел самого себя, выкрикивая все известные ему испанские слова. Заинтересованная стража подошла поближе. Вокруг Гро Леона образовалась толпа. Пикколо, подняв руку, изображал вожатого птицы, а мадемуазель Плюш оберегала хозяйку, прикрывая тыл. Зефирина встала на колени перед решеткой темницы.

– Мессир Флери… Мессир Флери! – прошептала Зефирина.

Услышав французскую речь, корсар вздрогнул.

– Кто ты, паренек? – пробормотал он.

– Друг всем сердцем!

– Ты приехал из Франции?

– Да, мессир. Что я могу сделать для вас?

При этом вопросе Зефирины улыбка тронула окровавленные губы корсара.

– Молиться и отомстить за меня, если сможешь.

– Скажите, мессир…

– Меня предала женщина… Не знаю как и почему, но это француженка, так мне сказали мои охранники… Возвращайся сегодня в одиннадцать часов… – быстро добавил Жан Флери.

В темницу вошли тюремщики. Зефирина успела только отпрянуть от решеток.

«МЕНЯ ПРЕДАЛА ЖЕНЩИНА…» Весь вечер эти слова звучали в ушах Зефирины.

Человек с другим складом характера не вернулся бы снова к корсару. Зефирина же не могла жить с этой ужасной тяжестью на душе.

На соседней колокольне било одиннадцать ударов, когда молодая женщина в сопровождении Пикколо и Гро Леона вышла из Алькасара. Фонарь им был не нужен – лунный свет заливал улочки молочной белизной.

Зефирина добралась до башни Хасана без нежелательных встреч. Подступы к крепости были пустынны. Молодая женщина поняла, почему Жан Флери велел ей возвратиться в этот час. Происходила смена караула. Солдаты ужинали в бастионе. Зефирине были слышны их восклицания.

– Надо бы не оставлять пленника одного!

– Парень хорошо привязан… Не беспокойтесь, капитан… не улетит же он, как птичка!

Эта тонкая шутка вызвала у вояк взрыв смеха.

Оставив Пикколо и Гро Леона на страже, Зефирина проскользнула к решетке. Распятый на стене, словно Христос, Жан Флери казался спящим.

– Мессир Флери, это я!

Услышав этот голос, корсар поднял голову.

– Ты храбрый мальчуган, я не думал, что ты осмелишься прийти снова.

– Я с товарищем, мы освободим вас!

– Каким образом, Господь небесный?

– У нас есть напильник.

Жан Флери показал на свои запястья и щиколотки, закованные в железо.

– Здесь потребуется несколько часов. Лучше послушай меня. Когда вернешься во Францию, найди моего друга Жана Анго, судовладельца из Дьеппа. Скажи ему, чтобы отомстил за меня… Женщину, которая предала меня, зовут Зефирина де Багатель. Запомни… проклятое имя.

От отвращения Жан Флери сплюнул на грязный пол своего застенка.

В ответ он услышал рыдания.

– Мессир Флери, эта женщина я, Зефирина де Багатель… Я не знала, где вы находитесь. Откуда мне было знать? Я сказала первое, что пришло в голову… чтобы спасти любимого. Я думала, вы далеко, в безопасности, на островах Су-ле-Ван. Мне показали карту. Случайно Мой палец остановился на мысе Сан-Венсан… Я клянусь вам душой и вечным спасением… это правда… Простите меня.

Зефирина горько рыдала. Во мраке она чувствовала сверкающий взгляд Жана Флери. Внезапно корсар пробормотал:

– Тогда это рука Господа направила вас, сударыня… Да, я прощаю вас, пусть будет так… Наверное, Господь хотел наказать меня за мои прегрешения.

– Нет, это страшная ошибка! Я хочу спасти вас.

– Нет, сударыня, это дело решится между Всемогущим и мной.

– Но Карл V собирается…

– Казнить меня, это несомненно. Оставьте мне последнее удовольствие бросить вызов ему в лицо. Он не устоит перед любопытством увидеть меня… желая узнать, где я спрятал сокровища Монтесумы.

Карканье предупредило Зефирину о близкой опасности. Солдаты вышли из бастиона. Прежде чем вернуться на пост, они рассыпались по кустам, чтобы справить нужду.

– Быстро слушайте меня, – прошептал Жан Флери. – В доказательство своего прощения доверюсь вам. Меня схватили, и я не смог сообщить спутникам, где спрятаны сокровища Монтесумы…

За несколько секунд Жан Флери открыл Зефирине свою тайну.

– Теперь вы храните этот секрет. Вы должны передать сокровище Жану Анго и королю Франции. Если вы не сделаете этого, я прокляну вас с того света, а если сделаете – мое благословение и молитвы умирающего.

Сдавленным голосом Зефирина прошептала:

– Своей жизнью, мессир, клянусь вам сделать все, что вы мне приказали.

Тогда Жан Флери сделал странный жест, изобразив движением головы крест перед молодой женщиной.

– Я прощаю вас. Идите с миром, Зефирина де Багататель.

– Сударыня, быстрее…

Это Пикколо вернулся за своей хозяйкой. Бегом он повлек за собой Зефирину.

– Эй! Кто там? Стой или стреляю, – с угрозой крикнул солдат, вооруженный аркебузой.

– Savgria! Sabado!

Гро Леон слетел с дерева. Солдаты разразились смехом.

– Говорящая птица, Пабло! Ты испугался птицы! Смеясь над товарищем, они возвратились в темницу.

– Ну что, обезьяна… ты не убежал…

С головой, упавшей на грудь, корсар Жан Флери, казалось, заснул вечным сном[80].

Зефирине едва хватило времени, чтобы вернуться в Алькасар. Кристобаль постучал в дверь: – Пора собираться.

Багаж уложили быстро.

Солнце начало подниматься над Севильей, когда Зефирина со своими спутниками поднялась на борт «Виктории», флагманского корабля мессира Кортеса.