Глава 9

Между тем, тропа стала понемногу отходить вправо от русла реки и, поднимаясь вверх по пологому склону, все круче и круче поворачивала к теперь уже близкому лесу.

Когда Стефан с эскортом подошел к первым деревьям лесного массива, то вынужден был остановиться, так как плотная и непроницаемая стена тумана застилала дальнейший путь.

И как он ни старался, ему так и не удавалось хоть что-нибудь разглядеть в этом царстве безмолвия и белесого мрака.

— Надо каким-то образом пройти сквозь этот заслон. Но что там, за ним? — на этот вопрос у Стефана не было ответа.

Время шло, а решение все не приходило. Проанализировав свое состояние, он понял, что эта рассеянная по округе хмарь сумела нарушить целостность его системы и внести туда некую толику беспокойства.

Чтобы сделать шаг в неизвестность, нужно иметь под собой твердую и устойчивую точку опоры. Но ее не было. Был скользящий и зыбкий страх, лишавший возможности развить энергию силы воли.

— Прыжок в неизвестность, — размышлял Стефан, — это бросок отчаяния. Отчаяния от неведения. Следовательно, он почти равен самоубийству, и надежда на какой-нибудь благоприятный случай ничтожна.

Главное — это поступок Воина, и поэтому таким способом как безумство храбрых мне никогда не разрешить эту проблему. А решать ее необходимо.

Летчик чувствовал, что время, отпущенное ему для перехода и разделенное на циклы, в этом случае уже истекает… И тут знакомая эмоциональная волна, только окрашенная теперь в цвета не восторга, а дикой ярости, стала заполнять его существо.

Особенно ему придало уверенности то, что этот неистовый эмоциональный всплеск совершенно не затронул и не разрушил четкости силовых линий сознания, а только увеличил яркость и силу луча его внимания, направленного туда, вперед, за стену.

Стефан осознал, что тот единый, симбиотический организм, сутью которого является он сам, как-то весь подобрался, сжимаясь, словно пружина.

Спина его образа стала круто выгибаться дугой, голова прижалась к самой земле, а хвост, наоборот, с вызовом изогнулся вверх. Он ощутил непонятно откуда возникшую во всем теле легкую дрожь.

И тут, неожиданно для себя самого, он стал издавать горлом какие-то необычные, клокочущие звуки. Это было угрожающее, не предвещающее ничего хорошего рычание.

Дрожь нарастала синхронно с напряжением, которое чувствовалось во всем, наливающемся силой, теле. Еще немного, и Стефан был готов к прыжку.

Все голографические драконы единым существом замерли в ожидании приказа. Не хватало как будто мелочи, не дающей возможности активному осознанию спустить пружину действия.

— Я готов к прыжку. Но куда, куда прыгать? — задал он себе вопрос.

И тут же, словно подчиняясь напору его намерения, над лесом показался первый отблеск разливающегося света. То была заря — пробуждение нового дня в жизни борющегося за себя, за свою целостность, сознания.

И хотя света было немного, его оказалось достаточным для того, чтобы различить цель. За теперь уже проницаемой стеной тумана Стефан увидел гигантскую змею, притаившуюся в своей тени.

— Я высветил ее! — пронеслось в его сознании. — А значит, я уже одним этим стал сильнее змеи. Видимо, до этого, когда я метался перед стеной, она за мной наблюдала и ждала…

Теперь же ее вижу я! Но ждать и догонять — это последнее дело для Воина, — и, издав атакующий крик внутри себя (в то же время не проронив ни звука), Стефан прыгнул сквозь стену прямо на своего нового врага.

В первое мгновение полета ему почудилось, что стена тумана, сгущаясь, старается остановить прорыв.

Однако мощь его атаки оказалась настолько превосходящей, что Стефан всем своим существом не только ощутил тот момент, когда тьма капитулировала, пропуская его вперед, но даже совершенно отчетливо различил сухой треск, подобный тому звуку, который издается разрываемой тканью.

Он словно влетел, ворвался в новое пространство.

Находясь еще в полете, он ясно видел то место, где в засаде свилась змея. Однако когда он коснулся земли, заканчивая свой прорыв, там было пусто. Его цель исчезла.

И только едва различимые шорохи говорили о том, что кто-то перемещается, скрываясь за пологом зеленых растений. Действительно, заросли были густыми, а трава — высокой.

Буквально в нескольких метрах растительность представляла собой глухую, непроницаемую стену, вставшую на смену белесому туману.

Пытаясь преследовать врага, Стефан первым делом решил использовать свой слух.

Но это оказалось совершенно неэффективным, так как звуки раздавались, казалось, одновременно со всех сторон, и никак не удавалось определить место, где находился их источник.

Тем не менее, он предпринял попытку двинуться в глубь леса, надеясь, что его движение создаст необходимые условия, при которых змея будет вынуждена ответными действиями проявить и обнаружить себя.

Однако стоило Стефану начать забираться в заросли, как плотный кустарник, разъединив целостность его группы, затруднил управление — была прервана четкость обратной связи.

Сохранившиеся части чувственного управления не давали ясного представления о происходящем. И вскоре Стефан, невзирая на ту мощь, которой обладали его драконы, вынужден был остановиться, сознавая свое бессилие перед новым, для него пока непонятным видом противодействующей энергии.

Создавалось впечатление, что она находилась повсюду, была непрерывна и текуча, тем самым не давая возможности ее зафиксировать. Это было проявлением максимального искусства маскировки.

Чтобы победить такого искусного врага, требовалось сосредоточить все силы в одном месте. Стефан решил отказаться от использования бесполезных теперь драконов с тем, чтобы аккумулировать высвободившуюся энергию в новом направлении.

Тем более что, как показала практика, индивидуальная мощь была абсолютно бессильна перед такой организацией поединка.

В самом деле — как только Стефан освободил голограмму образов от своего нацеленного внимания — и она стала таять, через мгновение исчезнув окончательно.

Лишь яркое световое пятно обозначало границы контролируемого пространства, в центре которого находился он сам.

Не давая световой области раствориться во внешнем силовом поле, Стефан, втянув ее в себя, почувствовал энергетическое насыщение огромной мощности.

Мысль о том, что так можно и лопнуть, не показалось ему смешной или нереальной. Его сознание буквально трещало под напором бушующих внутри энергетических страстей.

И вновь, уже в который раз, его выручила та часть личности, которую он называл Наблюдателем. Спокойно и бесстрастно она указала путь и направление действий.

Не подвергая сомнению предложенный метод и скрупулезно следуя указаниям Советника, Стефан в первую очередь занялся балансировкой сознания.

И удивительная вещь: как только он навел там порядок, и тишина воцарилась в его внутреннем мире, так в тот же миг исчезло ощущение распирания и неустойчивости. А возникшая гармония вернула ему уже знакомое состояние силы.

Стефан вновь ощутил себя самим собой. Это опять были его руки, ноги. Это было подвластное его воле человеческое тело.

С той лишь разницей, что внутри себя он ощутил незнакомое прежде чувство возросшей мощности. Как будто те драконы, сжавшись, влились в его мышцы.

Но, как это обычно бывает, ничто не дается просто так. И в этом Стефану пришлось сразу же убедиться, при попытке сделать самое элементарное движение. Его мышцы, наполненные колоссальной статической энергией, с трудом подчинялись указаниям волевых импульсов.

Каждый шаг, каждый жест давался титаническими усилиями, так как приходилось преодолевать сопротивление мышц-антагонистов. Стефан чувствовал себя мощной, но малоподвижной глыбой.

Столкнувшись с таким, пока неразрешимым для себя вопросом, он обратился, как всегда делал в таких случаях, к своей всезнающей волне. И, как обычно, мгновенно последовал ответ:

— Внимательно смотри вокруг себя, наблюдай, учись, используй. Ты теперь не малыш-несмышленыш, нуждающийся в прямых ответах.

Ты можешь уже и сам находить ответы на те проблемы, которые ставит перед тобой жизнь. Сил и умения у тебя достаточно. Действуй! — и говорившая волна, закрывшись, исчезла.

У Стефана было такое чувство, что, в общем-то, так он и сам думал. Но какая-то неуверенность, робость перед ответственностью подталкивала его к желанию переложить ее на другого.

И хотя наш первопроходец отлично понимал, что никого другого тут быть не может, тем не менее, устаревший стиль мышления все еще давал о себе знать.

Все эти мысли мгновенно пронеслись в его сознании.

За то время, пока он перестраивался на новый режим, вжавшись для надежности в тень созданного воображением камня, Стефан получил уникальную возможность понаблюдать жизнь в ее естественных проявлениях, оставаясь абсолютно невидимым.

И тут же он вновь увидел совсем рядом застывшую, но, чувствовалось, готовую к броску, огромную гадину.

Было заметно, что так кстати случившаяся для человека перемена довольно сильно озадачила ее. Ведь буквально в двух шагах стоявшая жертва будто испарилась, просто растаяла в воздухе, оставив позади себя замшелый валун.

По всему было видно, что змея находилась в состоянии крайнего раздражения. Приподнятая и отклоненная назад верхняя часть туловища была резко изогнута, агрессивно раскачиваясь из стороны в сторону, как будто ища намеченную добычу.

Упругие кольца плотного тела змеи, непрерывно сжимаясь и разжимаясь, тягуче перетекали с места на место.

Хвост нервно дергался, демонстрируя готовность к молниеносной атаке. Пасть была приоткрыта, и, вместе со злобным шипением, оттуда постоянно выскакивал и вновь втягивался длинный раздвоенный язык.

И только зеленеющие, с темно-серой дымкой глаза, до этого цепко схватившие взглядом обреченное на смерть существо, удивленно и даже обескуражено рыскали из стороны в сторону вместе с движениями головы в поисках исчезнувшей цели.

Между тем, непосредственная угроза жизни миновала.

Осознав реальность происходящего и ту опасность, которую путнику чудом удалось избежать, он, хотя и был надежно защищен тенью, все же не мог сдержать противной мелкой дрожи в конечностях.

Озноб, охвативший его сзади вдоль позвоночника, непроизвольно вызывал холодный липкий пот, крупными каплями стекающий с его лица.

И, даже невзирая на ту, казалось бы, огромную и несокрушимую силу, которую впитал он от своих союзников-драконов, его руки не имели возможности подняться, чтобы отереть с лица эти влажные признаки страха.

Он был просто обессилен, и это чувство тягостным грузом давило на него.

— Да что ж это такое? — недоумевал Стефан. — Где же она, моя сила? Куда делась? Почему я не могу ее проявить?

И снова, словно за кадром, прозвучал ответ волны:

— Наблюдай, изучай и используй!

Успокоившись, Стефан направил свое внимание на то, что совсем недавно вселило в него такой жуткий страх.

Чувство безопасности давало возможность не только просто сосредоточить всю энергию на объекте, но также предоставляло возможность, приближая, выделять необходимые для детального изучения участки.

Так Стефан, охватив полевым зрением сразу все существо, постарался сфокусировать свое внимание на той точке, с которой ему наиболее легко было удерживать целостный образ рептилии.

И как только ему удалось оказаться в центре этого энергетического клубка, чувства передали ему ощущения процессов, происходящих в этом сильном и гибком теле.

Стефан отчетливо осознал, что потоки текучей и подвижной, словно ртуть, энергии непрерывно перемещаются, сплетаясь многопрядным жгутом не только вдоль тела змеи, но и поперек ее, образуя сложные, спиралевидные узоры силовых линий.

Вначале Стефан никак не мог понять, для чего нужна такая изощренность. Продолжая проникать вглубь раскрывшейся темы, он стал понемногу постигать всю мудрость природы, вложенную в этот образец искусной работы.

На самом деле, сложность энергетических переплетений при ближайшем рассмотрении таковой не казалась. Наоборот, его восхитила простота, с которой змея управляла своим длинным и, на первый взгляд, неуклюжим телом.

Самым главным выводом было то, что ни в одном месте силовые линии не пересекались.

Следовательно, тело змеи (двигаясь посредством сложных узоров, составленных изгибами ее плоти), независимо от конфигурации и направления, потенциально всегда было нацелено на стремительное движение вперед.

Энергия в ней не боролась сама с собой, а подчинялась единому волевому устремлению, и, в ритме абсолютной синхронности, могла проявить физическую силу огромной мощности именно за счет концентрации целостного сознания на заданном действии.

И Стефану открылась, полная глубокого смысла, истина:

— Конечно, хорошо, когда ты обладаешь достаточно мощным запасом потенциальной энергии.

Но мощность — это еще не сила.

Сила — это то, что можно проявить в реальности, освободив ее от связывающего начала.

Ведь она нуждается в технически совершенном действии, а также в концентрации на нем достаточного количества энергии.

Это позволит реализовать скорость и точность усилия.

— Так что же, мощность совсем не важна? — он вновь задал себе вопрос, который не давал ему покоя с того самого момента, когда его драконы оплошали перед змеей.

Прозвучавший ответ все поставил на свои места, закончив понятийную картину этой проблемы:

— Мощность — это тот запас, который позволяет удерживать проявления силовых возможностей достаточно длительное время. Это можно назвать силовой или боевой выносливостью.

— Теперь ясно, чего мне не доставало! — с облегчением вздохнул Стефан. — Значит, сила дракона не так уж и плоха — просто мне не хватило умения управляться с нею.

— Да, — продолжал он спорить с собой, — но я ведь совсем недавно так ловко шагал с целой группой таких гигантов и, как мне казалось, достаточно уверенно справлялся с этим!

— Естественно, это так, но обрати внимание на две важные детали.

Первое — это то, что движения твоих союзников были довольно примитивными, однообразными и цикличными. Поэтому они не требовали больших координационных усилий.

А вторым и самым главным является то, что этими движениями управлял не ты, а некий автоматический механизм. Такие действия имеют довольно ограниченный диапазон.

Осознанное же движение позволяет не только увеличить координационную сложность, но и раздвинуть временные и пространственные границы.

— Но ты же меня сам учил, — пытался разобраться в этом вопросе Стефан, — что действовать посредством ума можно только в том случае, когда для этого есть достаточно времени.

Но когда его нет, а необходимо срочно принять ответственное решение, то ум, в силу своего несовершенства, дает рекомендации, далекие от идеала!

— Совершенно верно, но я и не призываю тебя умом опекать действия или принимать решения, требующие мгновенного исполнения. Я говорю лишь о том, что они должны быть осознанными.

— Ничего не понимаю, — продолжал недоумевать Стефан. — Что же тогда, по-твоему, должна означать осознанность?

— Ну, хорошо, — вновь продолжал звучать голос, — следи внимательно за моей логикой.

Работа ума — это чреда мыслей, которые движутся во встречном направлении друг к другу. Сталкиваясь между собой, эти "за" и "против" образуют такую толкотню, что разобраться в этом гвалте порой бывает весьма непросто.

Скорее всего, это невозможно, потому что обязательно какая-то часть твоего ума все равно найдет причину, чтобы выразить свой протест.

А все потому, что ум, как небольшой фрагмент сознания, далек от совершенства. И эгоизм, тщеславие, лживость являются характерными его чертами, вовсе не стремящимися вывести тебя из лабиринта проблем.

Они лишь заняты тем, что, выпячивая себя, просто глушат своих оппонентов. Поэтому, когда через умственные рассуждения ты определяешь какую-либо позицию, то это, вероятно, результат выбора отчаяния, а не убежденности.

Но и это понятно. Время поджимает, ответа нет, и приходится действовать практически наобум.

— Скорее всего, ты прав, с этим трудно спорить, — согласился Стефан.

— Вот!

От такого резкого возгласа Стефан даже вздрогнул. И тут же спросил:

— Что "вот"?

— А то, — внутренний голос даже звенел от напряжения. — Только сейчас ты произнес следующую фразу: "Ты прав, с этим трудно спорить".

— Ну и что?

— Да ничего. Меня просто интересует ответ.

— Какой ответ?

— Ответ на то, КТО произнес эти слова?

От такого напора Стефан был совершенно сбит с толку и никак не мог понять смысла этих вопросов. Но голос, как будто специально стараясь загнать его в угол, напористо спрашивал:

— Так кто же, кто это сказал?

— Ну, кто, кто? Конечно, я.

— Это ясно, что ты. Но кто в тебе?

— Кто во мне?! — и Стефан понял, что он окончательно запутался. — Не знаю, кто, — и, задумавшись над этим, он снова задал этот вопрос, уже сам себе, — а действительно, кто?..

— Да уж наверняка, не ум, — в звуках раздавшегося голоса чувствовалась легкая усмешка:

— Твой ум начал бы тут же расставлять все по местам, анализировать, потом переставлять, полученное вновь рассматривать, и, как обычно, ты утонул бы в этом ворохе бюрократических сомнений.

Но твой ответ прозвучал четко, определенно и, главное, сразу, без раздумий. Понятно, что это был кто-то другой.

— Так кто же? — спросил Стефан.

— А тот, кто не знает сомнений. Тот, кто знает ответы. Тот, в ком нет внутреннего противоречия. Это тот, для кого единство, целостность являются главными жизненными принципами. Ну что, ты еще не понял, кто это?

— Нет, — выдохнул Стефан.

— Знаешь, просто с этой частью твоего сознания у тебя нет устойчивых связей. Ведь ты себя отождествляешь лишь с умом, то есть с проявленной зоной осознания.

Другая же, основная, скрыта от твоего внимания. Лишь иногда, в силу определенных причин, барьер ума ослабляется, и ты получаешь те сакральные знания, которые способны ответить на все твои вопросы.

Эту часть сознательного поля можно назвать интеллектом. Именно его энергетика определяет способность людей к обучению и творчеству.

Однако, как ты уже осознал, такие сюжеты носят эпизодический характер и не могут являться точками опоры.

Нет определенности. А в силу того, что это теневая часть, то она и остается невидимой и неслышимой.

— Так что же делать?

— А вот теперь мы и подошли к самому главному. Необходимо выстроить осознанный мостик между умом и интеллектом.

Именно тогда произойдет то, о чем уже говорилось ранее: "змея укусит себя за хвост", замкнув причинно-следственную связь развития ментала.

— Но что это мне даст?

— Это позволит тебе получить осознанный доступ в кладовые знания, и вследствие этого возникнет новое состояние твоего личностного сознания, которое можно назвать волей, ведущей к властности.

— Все это очень сложно, я никак не могу ухватить суть.

— Ну, конечно, все так. Сейчас и не стоит вопрос о том, чтобы ты во всем этом разобрался.

Тебе необходимо, прежде всего, принять мои слова на веру, а затем, опираясь на нее, приступить к исследованию этого вопроса.

И вот только тогда, на основе личного опыта, твоя вера превратится в убежденность, которая, служа тебе точкой опоры, позволит изменить себя, себе не изменяя.

Для тебя в этом вопросе слишком много белых пятен, препятствующих осмыслению того, о чем мы только что говорили.

Но постепенно, постигая суть этих процессов, ты сумеешь понять и оценить различия между двумя видами мыслительной деятельности.

— Что это за виды, формы, о которых я ничего не знаю?

— Я не сказал, что о них тебе ничего неизвестно.

Я говорю лишь о том, что впоследствии ты будешь способен самостоятельно увидеть принципиальное различие между тем, что мы называем рассуждением — это стиль ума, и мышлением — это стиль интеллекта.

Но есть и нечто, объединяющее их в единый, целостный механизм, функция которого заключается не в противоборстве этих двух начал, а в их органично сбалансированном симбиозе, в результате которого возникает третья, пиковая составляющая сознания — разумность.

Вот только опираясь на эти три самостоятельные величины, связанные между собой узами веры, может быть проявлена четвертая точка — "Личностное Я" — вершина этой объемной трехгранной пирамиды.

Это будет означать, что она, освободившись от оков эгоистического ума, заняла природой предназначенное ей, тронное место.

Линии, соединяющие "царицу" вершины с тремя точками основания и образующие грани этой фигуры, будут выполнять функцию ума, интеллекта и разума.

Вера, воля и властность, образуют плоские экраны граней этой пирамиды сознательности.

Голограммы, возникающие на этих экранах, соответствуют каждая своим программам. Четвертая плоскость, занимающая основание пирамиды, проецирует своим экраном знание.

Все четыре экрана, делегируя свой информационный заряд внутрь пирамиды, сходятся, сплетаясь в центральную фокусную точку, которая, развертываясь, образует объемную голографическую картину, отражающую реальное течение времени в пространстве.

Она идеальна. Но, воспринимаясь "Личностным Я" через точку внимания, трактуется как субъективная картина мира.

Если ты понял, что я пытался тебе сейчас показать и объяснить, то, возможно, ты сумеешь, реально оценив себя и свое местонахождение в этой пирамиде на данный момент, определить свой дальнейший путь в этой системе развития.

— Мне кажется, я начинаю представлять эту пирамиду. Но есть один вопрос, который я хотел бы для себя разъяснить.

Ты сказал, что объемная голограмма, которую воспринимает моя личность, будет субъективной трактовкой. Сейчас же я слит со своим умом.

Однако и теперь я вижу мир. И ведь это тоже мое, субъективное восприятие! Так в чем же разница? И так ли она значительна?

— Вот теперь я за тебя спокоен, — произнес Советник. — Если у тебя возник такой вопрос, значит, ты действительно стремишься к четкости понимания в этой теме.

Дело в том, что пространство внутри пирамиды должно быть растянутым. Только тогда голограмма, заполняющая собою этот объем, будет максимально соответствовать идеалу.

Если же какой-нибудь угол не зафиксирован, то пространство внутри пирамиды, постоянно меняя свою конфигурацию, искажает создаваемый образ.

Поэтому субъективное восприятие такой картины "Умственным Я" дает ему довольно отдаленное от истины видение.

И тем самым не только искажает объективную реальность, препятствуя пониманию жизненных процессов, но и, как следствие этого, приводит (за счет ошибочных действий) к печальным результатам.

Попробуй сам залезть в палатку, у которой не только не зафиксированы углы основания, но и не натянута вершина.

Точка, где, перекрещиваясь, лучи четырех экранов и трёх граней, дают голограммную картину мира, и является объективной точкой "сборки" внимания сознательности.

А субъективная точка внимания находится в стороне от истинной зоны внимания. В большинстве случаев она неподвижна и закреплена в зоне ума. И еще одно дополнение. Чем выше расположена точка внимания в объеме пирамиды, т. е. чем ближе она к вершине личности, тем ниже стоит сознание на эволюционной спирали развития.

— Я понял! — воскликнул Стефан. — Для чего нужно не только связать в прочные, сбалансированные отношения ум, интеллект и разум, закрепив основание, которое является знанием, но и, выделив "Я" в личностную, индивидуальную субстанцию, натянуть волей верхние грани пирамиды, между которыми вспыхнут познавательные экраны.

Они, в свою очередь насыщая информацией внутреннее пространство пирамиды, расширяют её, образуя устойчивую, объемную и многоплановую голограммную картину реального мира, продвигая её нижнюю грань — личностное знание, всё ближе и ближе к знанию истинному.

И вот то осознание, которого достигает "Личностное Я", рассматривая это со своей, индивидуальной вершины, через точку внимания, конечно, хотя и будет продолжать оставаться субъективным, но при этом все же станет максимально приближенным к идеалу.

Естественно, в таком случае рекомендации сознания по тем или иным проблемам будут более полно отвечать необходимым требованиям.

— Ты все правильно осознал, — в звуках внутреннего Советника явно слышалась нотка удовлетворения, — но чтобы твое видение этой голограммы стало объективным, подумай, нет ли еще каких-либо деталей, о которых мы не говорили?

Стефан был ошарашен.

Ему-то ведь казалось, что он, видя на внутреннем экране грандиозную по своему масштабу картину и четко держа в сознании все обозначенные точки, экраны, а также взаимоотношения между ними, не упустил ничего.

Между тем, в его размышления вклинилось какое-то, пока еще непонятное, беспокойство. Что-то в нем никак не могло оформиться в ясную мысль.

Перемотав назад смысл только что обдуманного, он начал его просматривать более детально. И, почти закончив, Стефан вдруг понял.

— Ну конечно! Как же я не видел этого раньше! Ведь в пирамиде, кроме трех экранов познания, сходящихся в личностной точке, есть еще и четвертый, который лежит в основании всей системы, имея свой энергоинформационный луч! В чем же функция его луча?

— Молодец, ты попал в самую точку! — одобрительно загудел голос. — Действительно, треугольное основание, являясь по своей сути Абсолютным Знанием, из середины излучает вверх поток, который, достигая точки сборки трех познавательных экранов, соединяется с ней и участвует в создании голограммного видения мира.

Поэтому правы те, кто говорят, что в каждом человеке находится Бог.

Но дело в том, что этот божественный поток реален до точки сборки, и личностную точку он достигает лишь виртуально. А, следовательно, человек осознает мир в искаженном (информацией верхних экранов) виде.

И, конечно же, зафиксированная воспитанием, привычками и стереотипами в какой-либо зоне пирамиды, точка внимания не может достигнуть истинного видения мира.

— Значит, возникает многократное искажение голограммы объективной реальности? — вставил Стефан.

— Совершенно верно! — подтвердил его предположение Советник. — Причем если у большинства людей точка внимания жестко зафиксирована, и человек, хоть и относительно, но все же стабильно воспринимает действительность, то у психически больных она, вибрируя, не позволяет им четко, без помех, осознавать мир.

— Так вот в чем дело! — произнес Стефан и после некоторой паузы добавил. — А как же достигнуть абсолютно истинного видения нашей реальности?

— Сделать то, о чем ты спрашиваешь, сложно. По сути, процесс эволюции и саморазвития сознания именно в этом и заключается. Слушай внимательно.

В жизни обычного человека точка внимания жестко зафиксирована и неподвижна. Но сама пирамида относительно внешнего пространства движется вместе с точкой.

В таком положении человеческое сознание, хоть и неосознанно, но эволюционирует. Очень медленно, можно сказать, со скрипом, но оно все же переходит на один слой вниз.

Так можно, по нахождению точки, определить уровень развития человека, который обычно всю жизнь находится в какой-либо зоне, вращаясь вместе с пирамидой на привычной орбите.

Но при осознанной работе все меняется.

Вначале точку внимания нужно, при необходимости стабилизировав и избавившись от навязанных неправильным воспитанием догматов, раскачать.

Следующим шагом будет обучение управлять движением волевых граней. И только затем можно выводить точку внимания из привычной зоны восприятия.

После этого следует замкнуть круг (по свойственному этому человеку диапазону), и начать плавное, спиралеобразное опускание вниз.

— А для чего ее нужно опускать? Я-то думал, что все как раз наоборот! Что ее нужно соединить с "Личностной точкой".

— В принципе, ты прав. В конечном счете, она сольется именно с вершиной, но "прежде чем прыгнуть вверх, надо присесть вниз". К тому же, для осознанного поднятия точки внимания необходим колоссальный запас энергии.

Слышал ли ты когда-нибудь выражение: "Знание — сила"? Именно в нем ключ к отгадке.

Ведь энергия — это и есть информация, а ее нужно долго и упорно накапливать.

Где же еще можно найти такой, по сути, бесконечный объем информации (а значит, и энергии), как не в треугольнике основания, находящемся в поле Абсолюта?

Итак, постепенно опускаясь вниз по слоям сознания (как будто аквалангист ко дну океана, где каждый пласт глубины имеет свой собственный микромир), точка внимания, ведомая волей, наконец-то достигает основы.

Там ее необходимо провести (так же, как и вверху) по периферическому кругу.

И только после этого появится возможность по концентрической спирали продвинуть точку непосредственно в центр основания, откуда бьет луч Абсолюта, а уже по нему дотянуть ее до точки сборки лучей всех экранов.

Объединенные вместе точки сборки и внимания можно будет поднять вверх, преобразовав этим движением виртуальный до этого отрезок потока абсолютного знания в реальный.

И наконец титаническая работа принесет свой долгожданный плод.

Две объединенные точки индивидуального внимания и абсолютного знания, сомкнувшись с "Личностной", станут одним целым. Вся система при этом стягивается в образованный при их слиянии тор, и человеческое сознание перестает быть таковым, переходя на следующий этап развития.

Все люди движутся по этой эволюционной спирали. Большинство — медленно, неосознанно, инерционно, не успевая за всю свою жизнь пройти и десятой части предназначенного им пути, оставаясь, по сути, в колыбели саморазвития.

При осознанной же работе человек способен в несколько раз увеличить течение своего психовремени относительно внешнего. Волевым импульсом стремительно продвигая точку внимания, он может за сравнительно небольшой промежуток времени в этом сильно преуспеть.

Тебе, оказавшемуся между жизнью и смертью, судьбою было предназначено измениться или умереть. Ты выбрал первое.

Все, что происходит с тобой после этого, уже является работой в этом направлении.

В дальнейшем у тебя еще будет время поразмышлять над этой темой, а сейчас хочу напомнить тебе, что:

"…Вечно так нельзя стоять,

Ждать, надеяться, мечтать,

Будто идол, вдаль смотреть,

Но для жизни — умереть…".

"Осилит путь идущий" — верно гласит восточная мудрость.

— Так в путь! — бодро и с каким-то новым приливом сил воодушевлено выдохнул Стефан и попытался подняться.

Но не тут-то было. Возникло ощущение, что все его тело застыло, и он не может не то, чтобы сделать шаг, но даже сомкнуть веки.

— Что за черт! — в сердцах выругался Стефан.

Углубившись в изучение пирамиды сознания, он совершено не обращал внимания на происходившее с ним. Стефан осмотрел видимую часть себя.

— Как будто бы все нормально. Что же могло произойти?

Однако сколько он ни бился, ничего дельного ему так и не пришло в голову. Он вынужден был опять просить помощи у своего все ведающего внутреннего Советника.

— Да, в неприятную переделку ты попал, — посочувствовал моментально открывшийся на зов энергетический сгусток. — Однако виноват в этом только ты сам.

— Я? — опешил Стефан. — Да я же, как будто, все делал правильно!

— Значит, не все. Найти же ошибку ты должен будешь самостоятельно. Я лишь подскажу направление, в котором следует искать.

Итак, вспомни то время, когда ты уходил в тень камня, спасаясь от змеи. Именно там ищи ответ, — и с этими словами волна закрылась, более не отвечая на его призывы.

— Ничего не поделаешь, "взялся за гуж — не говори, что не дюж", — вздохнул Стефан и постарался мысленно вернуться в недавнее прошлое.

Он вспомнил, как вбирал в себя силу драконов, как затем работал над гармонизацией своей системы.

После тщательной проверки этих эпизодов Стефан мысленно стал вновь создавать тень камня, в которой он находился и сейчас.

— А если на мне так сказывается его воздействие?

Стефан постарался почувствовать, все ли в порядке с созданным им образом камня.

— Камень как камень — огромный, весь поросший мхом валун.

Рассматривая образ камня со всех сторон, он ничего необычного на своем внутреннем экране не увидел.

— Может быть, проблема в тени? — подумал путник. — Да нет, тень тоже самая обычная. Так в чем же дело?

Внутренний Советник упорно молчал, и Стефан решил для сравнения поискать в памяти ситуации, похожие на его собственную.

— Где же еще люди принимают образы других? Пожалуй, самым ярким примером являются актеры, игрой своих героев демонстрирующие множество характеров.

Он подумал, что действительно талантливый актер настолько полно перевоплощается, что даже физически ощущает нужное состояние своего героя.

— А не в этом ли ответ? — пронзила его догадка. — Я так же, как и они, вошел в образ, слился с ним, а значит, приобрел присущую камню неподвижность!

Но что же мне теперь делать? Может, разрушить защищающую меня голограмму?

Он взглянул на поляну. Змея по-прежнему неутомимо рыскала в поисках так внезапно исчезнувшей жертвы. Очевидно, что уничтожать тень в такой ситуации было подобно самоубийству.

— Где же выход?

Его внимание вновь привлек внутренний экран. Едва сосредоточившись на волне, Стефан увидел, как она с готовностью развернулась перед ним, и Советник подтвердил догадку сознания.

— Да, — прозвучал голос, — все дело именно в том, что ты, создавая образ камня, слился в панике с ним, испугавшись змеи. Вот почему ты стал неподвижен.

И ситуацию с актерами ты вспомнил верно.

Обычно актера называют талантливым, если он одержим страстным желанием слиться со сценическим героем. Того именуют гением сцены, кто, по сути, перестает быть самим собой, полностью вживаясь в роль, и не обращает внимания на то, что в этом состоянии он энтропически расходует личную энергию.

Вспыхнув яркой звездой, такие актеры быстро угасают. Необдуманно растратив свой энергетический потенциал, они, как правило, заканчивают свой творческий путь намного раньше отпущенного им времени. Недаром бытует такое выражение: "Хорошие актеры умирают на сцене".

Я же назвал бы истинно хорошими тех актеров, кто, входя в образ героя, в то же время сумел уберечь себя от его воздействия, оставаясь лишь наблюдателем.

Так, например, актер кукольного театра, сам находясь за кадром разыгрываемых на сцене событий, через куклу старается передать чувства героя.

Сосредотачиваясь на выражении характера марионетки, такой актер не отождествляется с ним. Так же можно создавать виртуального посредника между человеком и героем. Именно таким образом нужно поступить и тебе.

Создай внутри себя барьер, защищающий от воздействий камня. Воспользуйся его тенью, но не становись его сутью… Не привязывайся ни к кому и ни к чему, будь свободен!

Поблагодарив Советника, Стефан сосредоточился на образе камня и, установив буферную зону, мысленно отделился от него, продолжая удерживать его тень.

После того, как это было сделано, Стефан попробовал осторожно пошевелить рукой. И у него это получилось!

Воспрянув духом, он встал и пошел навстречу змее, решив, что уже готов встретиться лицом к лицу с опасностью. Его походка стала удивительно пластичной и согласованной.

Никогда раньше он не испытывал такого удовольствия от своих движений!.. Буквально выплывая из тени камня, он наблюдал, что змея, увидев его, остолбенела. Но через мгновение изменила свое, до этого агрессивное поведение, на миролюбивое.

— Это мой новый стиль двигаться! — внезапно осознал Стефан. — Наверное, она принимает меня за подобное себе существо.

Между тем опасная рептилия, вплотную приблизившись к нему, мягко коснулась головой его груди. После этого змея спокойно и грациозно уползла прочь от Стефана.

Он облегченно вздохнул: опасность миновала.

Однако ему потребовалось еще некоторое время, чтобы окончательно прийти в свое исходное состояние.

Размышляя о пережитом, Стефан непроизвольно анализировал знания, полученные им в результате последних событий.

Он еще раз ощутил в себе способность к развитию мощности дракона. Убедился в эффективности разделения этих сил на несколько составляющих.

Но, в то же время, вынужден был признать, что мощность не является определяющим аргументом в борьбе за жизненные приоритеты.

Вспоминая эпизоды своего противоборства со змеей, он еще раз осознал, что гибкость, текучесть, равновесие дают очень много для реализации уже имеющейся у него мощи.

Чувствуя, что его переход из пещеры еще не закончен, Стефан был готов к переживанию новых опытов, которые, вероятно, должны будут дать недостающие знания.

Удивительно, но в себе он отметил даже некоторый душевный подъем в предчувствии новых и, скорее всего, опасных, но, тем не менее, увлекательных и поучительных приключений.