Мак Рейнольдс Пацифист

Уоррен Кейси спросил: «Мальчик! Ты ведь Фредрик Макгиверн, верно?»

Паренек остановился и удивленно нахмурился: «Да, сэр, а что?»

Ему было лет девять. Пухленький, особенно на лицо.

Уоррен Кейси сказал: «Тогда пошли, сынок. Меня прислали за тобой».

Перед мальчиком стоял человек лет тридцати-сорока. Несмотря на усталое лицо, в нем чувствовались живость и сила. Его униформа юному Макгиверну была неизвестна, но выглядела вполне внушительно.

— За мной, сэр? — переспросил он. — Вас прислали за мной?

— Вот именно, сынок. Залезай в машину и я тебе все объясню.

— Но отец мне сказал…

— Твой отец меня и прислал. Сенатор Макгиверн. Ну, давай, залезай, а то он рассердится.

— Правда? — все еще хмурясь, Фредрик Макгиверн забрался в кабину самолета.

О похищении ребенка стало известно только через час с лишним.

Уоррен Кейси стремительно спикировал и так изящно посадил машину, что даже не почувствовал, как воздушная подушка соприкоснулась с крышей гаража.

Вынимая из кармана правую руку с сильно прокуренной трубкой, левой он повернул выключатель. Спускаясь в лифте в нижний этаж гаража, набил старую вересковую трубку табаком из такого же старого кисета.

В гараже, нервничая, ждала Мэри Бэйк.

— Привез? — спросила она, хотя должна была уже увидеть мальчика.

— Привез, — ответил Кейси. — Я сделал ему укол.

Придет в себя минут через тридцать. Займись им, ладно, Мэри?

Она с горечью посмотрела на обмякшую фигурку.

— Отца его, конечно, нельзя было захватить! Нет! Мы обязательно должны обрушиться на ребенка.

Кейси окинул ее быстрым взглядом, продолжая раскуривать трубку.

— Все ведь было тщательно продумано, Мэри, — сказал он.

— Разумеется, — ответила она. Голос ее напрягся. — Я помещу его в каморке за игорной комнатой.

Спустившись еще ниже, Кейси прошел в отведенное ему помещение и сбросил униформу. Потом зашел в ванную и долго и тщательно мылся под душем, смыв добрую треть краски с прически. Из ванной он вышел освеженный, но лет на пять постаревший.

Он оделся в недорогой, довольно мятый и поношенный костюм. Рубашка была несвежей, как будто он носил ее уже второй день, а на галстуке было пятно от еды.

Он взял со столика автоматический карандаш и засунул его во внутренний карман пиджака, а в боковой положил пухлый блокнот. Посмотрев на пистолет, Кейси скорчил гримасу и оставил его на месте. Из дома вышел через переднюю дверь и спустился в метро.

Резиденция сенатора Макгиверна находилась примерно в четверти мили от ближайшей станции метро. Уоррен Кейси прошел это расстояние пешком. К тому времени, как он дошел до двери, в скучающем выражении его лица появилось что-то циничное. Он даже не удостоил взглядом открывшего ему дверь человека.

— Джейкс, — сказал он. — Из С.Н.П. Макгиверн меня ждет.

— С.Н.П.? — Недоверчиво переспросил привратник,

— «Служба Новостей Полушария», — ответил, зевнув, Уоррен Кейси. — Какого лешего, весь день стоять здесь будем, или как? Мне время дорого.

— Пожалуйста, пройдите за мной, сэр. Я справлюсь. Привратник повернулся и пошел вперед.

Кейси уткнул ему палец в спину.

— Если не будешь трепыхаться, то, может быть, и не пострадаешь. Отведешь меня к сенатору и все. Понял? И не делай ничего, что заставило бы меня спустить курок.

Лицо привратника посерело.

— Сенатор в своем кабинете. Предупреждаю вас… сэр… полиции все станет немедленно известно.

— Разумеется, приятель, разумеется. А теперь, пошли-ка в кабинет.

— Сюда… сэр.

— Отлично, — сказал Кейси. — А здесь, под лестницей, что?

— Чулан для щеток.

Кейси рубанул его ладонью. Выдохнув, привратник сложился пополам, и Кейси поймал его, прежде чем тот рухнул на пол. Кейси подтащил его к чулану и впихнул вовнутрь. Потом достал из жилетного кармана шприц.

— Это выведет тебя из строя на пару часов, — пробормотал он, затворяя за собой дверь.

Он подошел к кабинету Макгиверна и постучал. Через минуту ее открыл рослый человек лет двадцати пяти, аккуратно одетый и явно осознающий важность своей особы.

— Да? — спросил он, нахмурившись.

— Стив Джейкс из С.Н.П., - сказал Уоррен Кейси. Редактор прислал меня… — говоря, он обошел открывшего ему дверь человека и оказался за его спиной.

За столом сидел девятилетний Фредрик Макгиверн, только в более старом издании. Фредрик Макгиверн, пухлых щечки которого к пятидесяти годам превратились в массивные складки.

— Это еще что? — прорычал он.

Кейси подошел поближе.

— Моя фамилия Джейкс, сенатор. Редактор…

Среди талантов сенатора Фила Макгиверна не последнее место занимали быстрая реакция и повышенный коэффициент выживаемости. Он вскочил на ноги.

— Уолтерс! Взять его! — выпалил он. — Он не тот, за кого себя выдает, — и наклонился к ящику письменного стола.

Уолтерс был слишком медлителен. Уоррен Кейси встретил его на полпути, вытянул вперед руки и вцепился в ткань фатоватого костюма, в который был одет секретарь. Кейси резко рванул ею на себя и перебросил через бедро. Юноша перевернулся и тяжело шлепнулся на пол.

Кейси даже не посмотрел на него. Он сунул руку в боковой карман, наставив через материю палец на Макгиверна.

Обычно багровое лицо сенатора побелело. Он рухнул в кресло.

Уоррен Кейси обошел стол и вынул из ящика пистолет, который пытался достать сенатор. Перед тем, как небрежно опустить его в карман, он позволил себе презрительно хмыкнуть.

Сенатор Фил Макгиверн не был трусом. Он гневно посмотрел на Уоррена Кейси.

— Вы преступник, — сказал он. — Вы ворвались в мой дом, напали на моего секретаря и угрожали мне смертоносным оружием. Если вам дадут не больше двадцати лет, можете считать, что легко отделались.

Кейси развалился в качалке, расположенной так, что ему было видно и сенатора, и его, все еще не пришедшего в себя помощника.

Он сказал решительно: «Я представляю пацифистов, сенатор. Около часа назад был похищен ваш сын. Вы — одна из наших первоочередных целей. Вы, вероятно, догадываетесь, о чем идет речь».

— Фредрик! У вас подымется рука убить девятилетнего ребенка!

Голос Кейси был по-прежнему ровен: «Я многих девятилетних детей убил, сенатор».

— Чудовище!

— Я был пилотом бомбардировщика, сенатор.

Макгиверн, приподнявшийся было из кресла, рухнул обратно.

— Но это совсем другое дело.

— Я так не считаю.

В своей трудной карьере Филу Макгиверну не раз приходилось действовать в чрезвычайных обстоятельствах. Он взял себя в руки и на этот раз.

— Что вам угодно, господин преступник? Предупреждаю — я человек не милосердный. Вы дорого заплатите за это, господин…

— Если хотите, можете продолжать называть меня Джейксом, — мягко сказал Кейси. — Моя личность не так уж важна. Просто — член широко распространенной организации.

— Чего вы хотите? — отрубил сенатор.

— Что вам известно о пацифистах, Макгиверн?

— Известно, что это банда злостных преступников.

Кейси кивнул, выражая согласие.

— Верно, с точки зрения законов, по которым вы живете. Но мы их отвергли.

— Чего вы хотите? — повторил сенатор.

— В силу необходимости, — размеренно продолжал Кейси, наша организация секретна. Тем не менее, в ней представлены лучшие умы, работающие почти во всех сферах мысли и деятельности, в том числе, даже, сотрудники правительственных аппаратов обеих полушарий.

Фил Макгиверн презрительно фыркнул.

Кейси продолжал, отметив про себя, что распластанный на полу Уолтерс пошевелился и застонал.

— Среди нас есть люди, способные анализировать и представлять себе дальнейший ход событий. Они пришли к выводу, что продолжение проводимой вами политики приведет к развязыванию ядерной войны не позднее, чем через три года.

Его собеседник вспыхнул, с трудом находя силы, чтобы сдержать голос: «Шпионы! Подрывные элементы! Учтите, Джейкс, или как вас там, мы-то знаем, что вы всего лишь орудие в руках Северного полушария».

Самозванный пацифист кисло усмехнулся.

— Вам, сенатор, следовало бы быть более осведомленным. Наша организация в Северном полушарии не менее активна, чем здесь, — неожиданно он вскочил и метнулся к зашевелившемуся было Уолтерсу. Его ладонь ударила приподнявшегося человека по челюсти. Секретарь безмолвно рухнул обратно на пол.

Уоррен Кейси вернулся в свое кресло.

— Дело в том, сенатор Макгиверн, что, по мнению наших экспертов, вам следует отказаться от политической деятельности. Я предложил бы вам уйти в отставку по состоянию здоровья где-нибудь на следующей неделе.

За вспышкой ярости наступило грозовое молчание, пока сенатор обдумывал услышанное.

— А Фредрик? — прорычал он, наконец.

Кейси пожал плечами: «Будет освобожден, как только вы выполните требуемое».

Глаза его собеседника сузились: «А как вы можете быть уверены, что я сдержу слово? Обязательство, данное под принуждением, не имеет никакой силы».

Кейси ответил нетерпеливо: «То, что Фредрик сейчас в наших руках, имеет значение лишь постольку, поскольку дает нам исходную позицию для переговоров с вами. Мы тщательно изучили вашу жизнь, сенатор. У вас есть жена, к которой вы хорошо относитесь, и любовница, которую вы любите. От первой жены у вас трое взрослых детей и четыре внука. У вас двое детей от второй жены — Фредерик и Джейн. Еще живы ваш дядя, две тети и пять двоюродных братьев. Можно насчитать человек тридцать, которые для вас очень много значат».

Макгиверн уже начал привыкать к этой необычной беседе. Он проворчал: «А какое отношение все это имеет к делу?»

Уоррен Кейси заглянул ему в глаза: «Мы убьем их всех, одного за другим. Выстрелом из винтовки с оптическим прицелом. Взрывом бомбы. Очередью из пулемета».

— Вы сумасшедший! Полиция! Поли…

Кейси продолжал, не обращая внимания на то, что его перебили: «Мы ведь не торопимся. Кое-кто из ваших друзей и близких в панике попытается скрыться, спрятаться. Но убежища им в этом мире не найти. Наши возможности неограниченны. Весьма вероятно, что при исполнении задания некоторых из нас поймают и казнят. Но это ничего не изменит. Мы преданы своей идее. Уничтожение ваших близких станет делом всей нашей жизни. Покончив с ними, мы убьем вас. И, поверьте, к тому времени это будет актом милосердия с нашей стороны. Ведь вы останетесь абсолютно одиноким. Мы будем убивать, убивать и убивать — но всего-то мы уничтожим менее сотни людей. Не тысячи, не миллионы. Умрут всего лишь ваши дети, ваши родственники, ваши ближайшие друзья и, в конце концов, вы сами. Вы, сенатор, получите, наконец, хоть какое-то представление о том, что такое война».

Макгиверн только повторил хрипло: «Сумасшедший».

Уоррен Кейси покачал головой: «Нет. Ослепленные своей властью, своими привилегиями, жаждой наживы вы и вам подобные разжигаете пожар, в котором погибнем мы все. Вы-то и есть настоящие безумцы.

Пацифисты существовали во все века, сенатор. Но никогда еще не было таких пацифистов, как мы. В прошлом пацифисты всегда подвергались насмешкам во времена мира, а во времена войны — заключению или того хуже».

— Трусы, — с отвращением выплюнул сенатор.

— Нет, — покачал головой Кейси. — Нет, сенатор. Никогда не ищите трусов среди пацифистов или отказников по совести. Нужна большая отвага, чтобы идти против течения, против общего мнения. Трусу зачастую бывает лучше и безопаснее в общих рядах. Тем более, что в современной войне, во всяком случае, пока дело не дошло до ядерного конфликта, только небольшой части солдат случается видеть бой. Все остальные заняты в службах обеспечения, в тысячах подразделений, работающих в глубоком тылу.

— Меня не интересует ваша преступная философия. Переходите к делу. Я хочу вернуть сына, — отрубил сенатор.

— Дело именно в этом и состоит. Сегодня мы, пацифисты, стали реально мыслящими людьми. Мы готовы воевать, убивать и умирать, ради предотвращения войны. Вопрос жизни отдельных личностей нас не интересует Мы полагаем, что грядущая война уничтожит все человечество, и мы в буквальном смысле слова готовы на все, чтобы не допустить этого.

Тяжелый кулак Макгиверна обрушился на подлокотник кресла: «Идиоты! Северное полушарие стремится к мировому господству! Мы обязаны защищаться!»

Пацифист снова покачал головой: «Нам все равно, кто прав, кто виноват, если, конечно, вообще можно найти правую или неправую сторону. В сложившейся сейчас ситуации это просто не имеет значения. В Северном полушарии наши коллеги работают также, как и здесь, в Южном. И там тоже есть такие же люди, как вы, которые своими, чреватыми войной действиями заставляют нас думать об их ликвидации».

Уоррен Кейси встал: «Вам дается неделя, сенатор. В течение этой недели вы должны уйти в отставку. В противном случае вы никогда больше не увидите Фредрика. А потом один за другим начнут умирать ваши родственники и друзья».

Пацифист быстрым движением обогнул стол. Сенатор, пытаясь увернуться, оттолкнул кресло и вскочил, но был слишком массивен и неуклюж. Уоррен Кейси склонился над ним и всадил иглу шприца ему в шею.

Сенатор Макгиверн с руганью свалился на колени и попытался выпрямиться, но рухнул на пол и затих, потеряв сознание.

Уоррен Кейси окинул комнату быстрым взглядом. К чему он здесь прикасался? И не оставил ли чего-нибудь?

Он покинул дом.

Его такси затормозило у старого, хорошо сохранившегося особняка, он опустил несколько монет в счетчик машины и проводил ее взглядом. Потом подошел к двери и встал перед пропускным экраном. Дверь отворилась

Молодая женщина, встретившая его в вестибюле, пошла вперед, показывая дорогу Они очутились в конференц-зале, где за столом сидели трое в масках.

Кейси непринужденно пододвинул стул и сел напротив них. Девушка заняла свое место за столом и приготовилась записывать.

Председатель, сидящий посредине, спросил: «Как прошла операция с Макгиверном, Кейси?»

— Согласно намеченному плану. С мальчиком никаких затруднений не было. Сейчас он находится на конспиративной квартире под наблюдением оперативника Мэри Бэйк.

— А сенатор?

— Я предъявил ему ультиматум.

— Секретаря Уолтерса ликвидировали?

— Нет.

Наступило молчание. Один из двух других одетых в маски людей сказал. «План предусматривал физическое устранение секретаря с тем, чтобы продемонстрировать сенатору нашу решимость».

Голос Кейси не дрогнул: «По мере развития операции представлялось разумным поступить так, как я поступил».

Снова заговорил председатель: «Хорошо. Оперативник в значительной степени действует по собственному усмотрению. Никто не может предугадать, как сложится обстановка после начала операции».

Уоррен Кейси ничего не ответил.

Второй член совета вздохнул: «Но мы же исходили из того, что зверское убийство, совершенное прямо на глазах Фила Макгиверна, вызовет такой шок, что заставит его принять наш ультиматум немедленно. Теперь же, если мы верно оцениваем его характер, капитуляции, в лучшем случае, можно ожидать только после казни нескольких близких ему людей».

Кейси сказал устало: «Нам никогда этого не добиться, чтобы мы ни делали. Он — крепкий орешек»

Третий член совета, хранивший до сих пор молчание, сказал задумчиво: «Может быть, самым верным решением вопроса будет его немедленная казнь?»

Председатель покачал головой: «Нет, мы ведь все тщательно продумали. Макгиверн нужен нам, как пример. В будущем, работая с другими людьми, наши агенты смогут пугать их постигшей его судьбой. Мы должны действовать, согласно принятому плану. — Он посмотрел на Кейси. — Для вас есть новое задание».

Уоррен Кейси откинулся на спинку стула, на лице его не было ничего, кроме усталости.

— Ладно, — ответил он.

Второй член совета взял в руки лист бумаги.

— Задание первоочередной важности. В его выполнении принимают участие около двадцати оперативников. — Он откашлялся. — Вы летали на перехватчиках во время службы в ВВС?

Кейси ответил: «Целый год в последнюю войну. Но после того, как меня два раза сбили, начальство решило, что мне не хватает реакции и меня перевели в бомбардировочную авиацию».

— Нам известно, что вы летали на «У-36Г».

— Верно.

— Через две недели состоится первый выпуск Космической академии. До сих пор война шла на земле, в воздухе и на море. Теперь, с этим выпуском, военщина выходит в новую сферу.

— Я читал об этом, — ответил Кейси.

— Готовится грандиозная церемония. Сейчас выпускаются всего 75 человек, но академия уже расширяется. На церемонии будут представлены все виды вооруженных сил.

Уоррену Кейси захотелось, чтобы говорящий скорее перешел к делу.

— Мы намерены воспользоваться случаем и выразить громкий и эффектный протест против военщины, — продолжал тот. Протест, который сотрясет всю страну и, безусловно, вселит страх в сердца всех, кто имеет дело с оружием.

Снова заговорил председатель: «В торжествах примут участие ВВС. Отряд из двадцати „У-36Г“ пройдет бреющим полетом над трибуной, где будут сидеть выпускники, ожидающие производства в офицеры».

Кейси начал понимать.

— Один из этих самолетов будете пилотировать вы, продолжал председатель. Следующее предложение он выговорил очень медленно. — И только у этого самолета будут заряжены пушки.

Уоррен Кейси спросил безучастно; «Мною, я полагаю, можно пожертвовать?»

Председатель сделал отрицательный жест: «Нет. Разработаны планы вашего спасения. Вы сделаете один заход и откроете огонь по трибуне. После этого на полной скорости пойдете на север…»

Кейси быстро перебил его: «Не стоит мне больше ничего говорить об этом. Я отказываюсь от этого задания».

Председатель явно растерялся: «Но почему, Уоррен? Вы один из самых опытных наших людей и, к тому же, летчик».

Кейси хмуро покачал головой: «Личные причины. Не принято навязывать оперативникам задания, которые они не хотят выполнять. Давайте поставим на этом точку и не будем больше говорить. Так я не расколюсь на допросе и никого не выдам».

— Хорошо, — сухо сказал председатель. — Вы хотите уйти в отпуск, отдохнуть и не брать заданий в ближайшее время?

— Нет. Просто хочу взять какое-нибудь другое задание.

Один из членов совета открыл свою папку.

— Дело профессора Леонарда Лаво, — сказал он.

Профессор Лаво жил в небольшом бунгало с садиком. Уоррен Кейси, держа в руках фотоаппарат, постучал в дверь. Увидев Лаво, любой продюсер предложив бы ему роль ученого в своем фильме — он был классическим стереотипом. Моргая, профессор смотрел на лжежурналиста сквозь толстые очки.

— Я из «Звезды», — сказал Кейси. — Редактор прислал сделать пару снимков.

Профессор удивился: «Снимков? Ума не приложу, что сейчас может вызвать ко мне интерес прессы».

Кейси ответил: «Вы же знаете, как это бывает. Временами ваше имя попадает в новости, а мы любим иметь под рукой резерв, чтобы сразу поставить материал в номер, Вот шеф и хочет получить пару хороших кадров из вашего кабинета. Ну, знаете, вы читаете книгу или что-нибудь в таком духе».

— Понятно, — сказал профессор. — Хорошо, конечно, книгу, значит. А какую книгу? Да вы заходите, молодой человек.

— Любая сойдет, — с журналистским цинизмом ответил Кейси. — По мне, так хоть «Красную Шапочку» читайте.

— Ну да, ну да, — ответил профессор. — Я и не сообразил, что читателям заглавие все равно не разобрать.

Кабинет профессора был обителью мужчины: книги, огромная стойка с трубками, маленький бар, пара удобных кресел и кушетка, на которой можно развалиться, не снимая ботинок. Лаво сел в одно из кресел, показав лжефотографу на другое.

— Так что от меня требуется? — спросил он.

Кейси огляделся.

— Вы здесь один? — спросил он, как бы прикидывая план съемок.

— С экономкой, — ответил профессор.

— А нельзя ли ее пригласить попозировать с вами для снимка?

— К сожалению, ее нет дома.

Кейси сел в предложенное ему кресло. Тон его изменился.

— Тогда мы можем перейти прямо к делу, — сказал он.

Глаза профессора сверкнули за стеклами очков: «Простите?»

— Вы слышали о пацифистах, профессор?

— Разумеется. Подпольная нелегальная организация. Пацифистов часто обвиняют в убийствах и в других грязных преступлениях, но я всегда был склонен думать, что эти слухи преувеличены.

— Напрасно, — кратко ответил Кейси.

— Простите?

— Я оперативник этой организации, профессор Лаво, и я уполномочен предупредить вас прекратить исследования, над которыми вы сейчас работаете. В противном случае вы умрете.

Профессор уставился на него, раскрыв рот. Переход был слишком неожиданным.

Кейси продолжал: «По всей вероятности, вы плохо осведомлены о нашей организации. Я вас проинформирую, профессор. Наша цель — предотвратить дальнейший военный конфликт на нашей планете. Для достижения этой цели мы готовы на все. Мы безжалостны, профессор. Я не намерен агитировать вас. Я всего лишь намерен предупредить вас, что вы умрете, если не прекратите исследований, над которыми сейчас работаете».

— Послушайте, — возразил профессор, — я же ученый, а не политик. Я занимаюсь только наукой, чистой наукой. Мне нет дела до того, как мои открытия используют инженеры, военные и, в конце концов, правительство.

— Верно, — кивнул, соглашаясь, Кейси. — Верно до той степени, до которой вы, как и многие ваши коллеги, не задумываетесь о конечном результате ваших исследований. Но, начиная с этой минуты, профессор, вы будете об этом думать. В противном случае мы вас убьем. На решение вам дается неделя.

— Правительство защитит меня!

— Вряд ли. История показала, что группа убежденных и настойчивых людей, имеющих достаточно ресурсов, всегда может успешно уничтожить любого человека, сколько бы ни потребовалось времени на это.

— Значит, даете мне неделю? — переспросил профессор. Хорошо. Через неделю я либо сообщу прессе, что прекращаю исследования, либо, что пацифисты угрожают мне и я прошу защиты.

Кейси поднялся было с места, но профессор поднял руку «Погодите-ка, — сказал он. — Я хотел бы задать вам несколько вопросов».

Пацифист устало посмотрел на него.

Лаво сказал: «Вы — первый член вашей организации, с которым мне довелось встретиться».

— Сомневаюсь в этом, — ответил Кейси.

— Вот как? Глубокая конспирация? Ваши люди есть везде, но себя не выдают. Как же, в таком случае, вы вербуете новых членов? Вербовка в нелегальную законспирированную организацию дело тонкое.

— Верно, — кивнул Кейси. — Мы принимаем всяческие меры предосторожности. Никаких попыток установить контакт не предпринимается, пока мы не убеждаемся в том, что намеченный нами человек всерьез ищет ответ на вопрос, как покончить с войной и поставить ее вне закона. Очень многие люди, профессор, самостоятельно приходят к нашей точке зрения. И они начинают искать единомышленников.

Профессор явно увлекся: «Но ведь ошибки в таком деле неизбежны и некоторые из членов вашей организации становятся известны властям»

— Для подполья это нормальные условия существования.

— Но в таком случае, — торжествующе заявил профессор, всей вашей организации приходит конец. Полиция силой вынудит сознаться одного за другим.

Кейси рассмеялся: «Нет, отнюдь нет. Мы учимся на опыте предшественников. У подпольных организаций долгая история, профессор Звено состоит из пяти пацифистов, каждый из которых знает только членов своего звена и координатора. Координатор, в свою очередь, знает только четверых координаторов, с которыми сотрудничает, и командира группы, которому известны лишь четыре других командира групп, с которыми он работает, и так далее, вплоть до высшего руководства организации»

— Ясно, — пробормотал профессор — Значит, рядовой член организации может выдать четверых, не более. Но что случится, если в руки полиции попадет координатор?

— Тогда под удар попадают двадцать пять человек, отметил Кейси. — И это случается. Но в нашей организации состоят десятки тысяч людей, и ежедневно вступают новые. Наши ряды растут несколько быстрее, чем полиции удается хватать нас.

Профессор переменил тему. «Что ж, в избытке патриотизма, во всяком случае, вас никто не упрекнет».

— Этот патриотизм просто иного сорта, — возразил ему Кейси. — Я не отождествляю себя с этим полушарием.

— Понятно. Вы, стало быть, из Северного полушария?

Кейси отрицательно мотнул головой «С ними я себя тоже не отождествляю. Мы — патриоты рода человеческого, профессор. Дело уже не в нации, не в религии, не в полушарии. Речь идет о выживании человечества. Политика, идеология и социально-экономические системы интересуют нас в той мере, в которой они начинают создавать предпосылки для вооруженного конфликта между странами».

Профессор долго смотрел на него потом, наконец, нарушил молчание.

— И вы действительно верите в успех?

— То есть как? — спросил Уоррен Кейси. Этот серьезный, любознательный человек чем-то нравился ему. Беседуя с ним, он испытывал спокойствие, которого не помнил уже давно.

— Вы действительно считаете возможным сохранить мир запугиванием, угрозами и даже убийствами тех кто, по вашему мнению ведет человечество к войне?

Мгновенно вернулась настороженность. Усталость давние сомнения, и нарастающее отвращение, вызванное нескончаемым насилием. Как он желал бы никогда в жизни не слышать больше слова «убийство»!

— Когда я вступил в организацию, — сказал он, — я был убежден, что ей известно единственное решение проблемы Моя позиция теперь определена, но, может быть я не совсем в ней уверен Что заставляет вас сомневаться в успехе нашего дела?

Ученый ткнул в него пальцем: «Ваша принципиальная ошибка в том, что вы весь вопрос сводите к роли личности. Ну например, ваши взгляды можно свести к такой формуле: „Убить диктатора и демократия вернется в страну“. Чепуха! Запрягаете телегу впереди лошади. Диктатор захватил власть не потому, что его сверхъестественные таланты сумели взять верх над стремлением всей нации к свободе. Он — не более, чем продукт ситуации. Измените ситуацию, и он исчезнет. Но если вы вместо этого просто убьете его, вы всего лишь получите нового диктатора».

Слова профессора вызвали у Кейси беспокойство. И не потому, что доводы были для него новыми — в глубине души он думал о них с самого начала. Лаво ткнул себя пальцем в грудь.

— Возьмите, например, меня. Я работаю в такой области, которая легко может быть направлена на военные цели, хотя меня лично это не интересует. Военных, по правде сказать, я презираю. Но вы угрожаете убить меня, если я буду продолжать работать. Отлично. Допустим, вы сумеете принудить меня оставить мои исследования. И вы думаете, что это остановит деятельность сотни, тысячи других способных людей? Конечно же, нет! Моя область науки — на грани великих открытий. Не я, так кто-нибудь другой к ним придет. Нельзя же затормозить лавину, остановив один камень.

Щека обычно невозмутимого лица Кейси забилась тиком: «Значит, по-вашему…»

— Войны в современном мире не начинаются индивидуумами, сказал Лаво. — Все гораздо сложнее. Для того, чтобы человечество могло покончить с войной оно должно найти причины международных конфликтов, устранить их. — Он усмехнулся. — Что, разумеется, дает интересную почву для принципиально новых размышлений.

Уоррен Кейси поднялся и сказал «А пока что, профессор, я представляю организацию, которая не согласна с вами, хотя, возможно, и ошибается. Вам предъявлен ультиматум. Срок одна неделя».

Профессор Лаво проводил его до двери: «Я бы хотел как-нибудь продолжить наш спор. Но, разумеется, я понимаю, что вряд ли увижу вас еще раз».

— Правильно, — Кейси скривил рот. — Если нам еще придется иметь с вами дело, а я надеюсь, что этого не случится, вами займется кто-нибудь другой. — Поглядев на ученого он подумал было, что следует лишить его сознания перед уходом, но лишь покачал головой. Боже, как ему опротивело насилие!

Профессор окликнул его, когда он подходил к калитке.

— Кстати, насчет вашей маскировки! Чтобы сделать цвет лица темнее, можно найти средства и получше тех, которыми вы пользуетесь.

Уоррен Кейси чуть не рассмеялся.

Принимая обычные меры предосторожности, Кейси вернулся к себе домой. Приняв душ и переодевшись, он сел в кресло, взяв книгу, которую читал неделю назад, когда его вызвали на задание. Он уже забыл, о чем она. Ах, да! Исторический приключенческий роман. Простые были тогда времена — герою всего лишь надо было убить на дуэли злого герцога, чтобы все стало на свои места. В памяти опять всплыл разговор с профессором Лаво. В принципе они, пацифисты, именно этим и занимались. Убивая своих «злых герцогов» — отдельных людей, иными словами, — они пытались решить мировые проблемы. Чепуха, вроде бы.

Он отложил роман и невидящим взглядом уставился в стенку. Уже более трех лет он был оперативником пацифистов. Редко кому удавалось протянуть так долго.

И в этот момент вспыхнул экран его телефона. На Кейси смотрело лицо сенатора Фила Макгиверна.

Макгиверн сказал холодно и обдуманно: «Дом окружен, Кейси. Сдавайтесь. Все выходы перекрыты силами безопасности. Здесь более полусотни вооруженных людей»

Мозг пацифиста усиленно заработал. «Что делать? Есть ли что-нибудь в квартире, что может повредить организации и кому-нибудь из товарищей? Нужно выиграть время, чтобы подумать».

— Что вы хотите, Макгиверн?

— Где мой сын?!

— Боюсь, что Фредрик не в моем ведении, — ответил Кейси. Лгал ли сенатор о количестве полицейских. Есть ли шанс вырваться?

— У кого же он тогда? Он у вас, Кейси, но вы в наших руках.

— Здесь его нет, — сказал Кейси. Пожалуй, он еще может сослужить службу своей организации… Он может выяснить, каким способом Макгиверн выследил его и предупредить об этом остальных.

— Как вы нашли меня и откуда вам известно мое имя?

Макгиверн фыркнул: «Вы настолько же дурак, на сколько и преступник. Когда вы разговаривали со мной, я сразу заметил акцент вашего родного города. И вы сказали мне, что были пилотом бомбардировщика и воевали. Отсюда ясно, что вы принимали участие в последней войне. Преступники, к вашему сведению, часто используют как псевдоним имена реальных, известных им людей. Мы нашли в вашем городе журналиста по имени Джейкс и спросили у него, с кем из летчиков-уроженцев этого города он знаком. Остальное было делом техники. Где мой сын?»

Кейси швырнул в экран стакан, разбив его на куски, и рванулся в кухню. Этот вариант побега он разработал давным-давно. Труба мусоропровода была достаточно широкой Он скользнул по веревке вниз.

В подвале он открыл ключом шкафчик, достал оттуда автомат и две обоймы. Теперь оставалось только надеяться, что полиция безопасности не знала, что его дом и соседний используют общую установку отопления и кондиционирования. По всей видимости, они это упустили.

Выйдя из грузового лифта на крышу, он осторожно осмотрелся. В пятидесяти ярдах спинами к нему стояли три агента полиции безопасности. Двое с автоматическими винтовками, один с пистолетом. Он поднял, было, свой автомат, но страшная усталость охватила его. Хватит убийств, бога ради, хватит убийств! Опустив оружие, он повернулся и тихо пошел в противоположном направлении.

— Эй, стой ты… — крикнул кто-то сзади.

Он побежал.

Автоматная очередь поймала его, когда он прыгнул на крышу соседнего дома.

Четверть часа спустя сенатор Фил Макгиверн смотрел на бесформенное тело.

— Живьем взять не могли? — спросил он недовольно.

— Никак нет, сэр, — оправдывался сержант. — Надо было стрелять или дать ему уйти.

Макгиверн с отвращением засопел.

Сержант сказал задумчиво. «Странно, он же мог нас всех запросто перестрелять. На крыше полицейских больше не было. Спокойно мог нас уложить и уйти. Духа не хватило, наверное».

— Нет, — прорычал Макгиверн. — Чего-чего, а уж духа у него хватало.