Глава 1

— Он думает, что исход событий зависит от того, кто первым совершит ошибку! — гулко разнёсся под алмазными сводами хохот огненного ифрита, и по кипящим лавовым полам зала пробежала рябь. — Он полагает, что его противник обладает той же мерой Силы, что и он сам! Рушер, Рушер, как же ты примитивен!

Пылающая фиолетовыми языками пламени фигура воздела руки, отчего с них сорвались и закружились вихри искр. Сам говорящий был подобием огня — всё его тело источало жар, столь сильный, что любая жизнь, отличная от плазменной, была невозможна даже с сотне метров от него. Высокая фигура походила на человеческую, но сходство было только внешним. На самом деле огненный ифрит есть проявление разумного огня. Живая плазма составляла его тело. Ослепительными завитками трепетали его волосы, подчиняясь потокам раскалённого солнечного ветра, свободно проникающего в высокие алмазные арки помещения.

Каждое движение самого необычного во Вселенной живого существа сопровождалось хаотическими флуктуациями — вспышками, похожими на северное сияние — это возмущалось то, что заменяло огненным ифритам воздух: ионизированный аргон.

Лицо ифрита походило на человеческое, но вся кожа светилась, как разогретая в горне плавильщика медь. Только никакая медь не могла бы существовать ни в твёрдом, ни жидком виде в атмосфере дворца, в котором жил царь огненных ифритов — Ровоам и его родители, Ааренс и Маргиана.

Такой облик выбрал Айрон Коэн, когда решился на поединок со своим давним врагом — Калвином Рушером. И не прогадал: сын предал в его руки такое могущество, о котором едва ли догадывался любой иной участник экспедиции.

Дело в том, что Живые Силы были лишь частью возможностей Ааренса. Ему не надо было тратить живую энергию на создание этой реальности — она уже существовала до него. Не требовалось сил на поддержание её — всё это уже было. Но этого мало — к услугам плазменных существ были неохватные запасы энергии, с самого начала существования Вселенной заложенные в её основе.

Острова ифритов плавали меж галактик и сквозь галактики. Испепеляющий жар звёзд, разрушающий до первичных элементов любое вещество — от простых металлов до самых сложных органических соединений, именуемых жизнью, ифритам был не страшен. Смертоносный солнечный ветер был для них, как лёгкий летний ветерок. Гигантские протуберанцы солнечной короны для них были подобны высоким деревьям необычайного плазменного леса на поверхности звезды. И сами недра звёзд, состоящие из сверхсжатого правещества Вселенной, представлялись огненным ифритам светлым океаном, в котором они плавали, пока их острова насыщались веществом звезды, переводя чудовищную температуру внешней среды в компактную и легкодоступную форму идеальной материи.

Всё это было выше понимания Ааренса и Маргианы, они лишь приняли к сведению то, что сказал им их сын — огненный ифрит Ровоам, рождённый ими в волшебном сне, когда были они Соломоном и царицей Савской. Так вот, энергия, которую дали им таинственные Живые Души, была полностью сохранена и по-прежнему была к услугам любой, самой невероятной фантазии её владельцев.

— Всё воюешь с Рушером, отец? — спросил подошедший Ровоам.

Царь ифритов был высок ростом — не ниже своего отца, — но более изящен, подвижен и гибок. Он был в своей подлинной стихии, а его родители только привыкали к необычным ощущениям новой сущности.

Глаза ифрита походили на полыхающий смарагд, а длинные волосы колыхались на солнечном ветру. Никакие это были не волосы — Ааренс точно это знал — но воспринимались именно как волосы. Многое требовалось переосознать, а многое просто принять на веру.

— Да, мальчик мой. Я знаю, что наш противник большой мастер на всякие пакости, и жду, когда мы встретимся с его больной фантазией. Он когда-то мечтал командовать армией киборгов — это такая искусственная жизнь — и уничтожать планеты.

— Мы сами с тобой, отец, можем уничтожать планеты. — ответил Ровоам, и его огненные смарагдовые глаза смеялись.

Да уж, это точно, вздумай огненный ифрит проникнуть на любую планету, он сжёг бы всё вокруг, как частица солнечного вещества. Даже воздух закипал в присутствии ифрита.

— Где мать? — спросил Ровоам.

— Сидит где-нибудь на корме и смотрит на скопления галактик. — ответил Ааренс, и в голосе его не было веселья. Маргиана не слишком была рада новому обличию.

Поначалу Маргарет приняла идею Айрона, как оригинальную. Перед всем сообществом в той пещере Артефакта она не стала протестовать, тем более, что сама заразилась уверенностью мужа. Он так твёрдо заявил это: Огненные Ифриты, что она даже уверовала в силу его мысли. Но потом поняла, насколько же отличаются от всего земного и привычного эти странные и страшные существа, о которых не ведали даже самые безумные земные фантасты. Фактически она перестала быть человеком — как может обитать человеческое в плазменном состоянии материи?

Её, как женщину, поначалу ужасала сама мысль о своей внешности ифрита. Теперь она стала немного понимать, отчего Айрону когда-то было совершенно безразлично, как она выглядит. Это было давно — на Рушаре, когда раны на лице обезобразили Деву-воина Маргиану. Похоже, он всегда немного был огненным ифритом. И вот теперь признался ей, откуда вообще взял эту идею — превратиться в плазменное существо.

Коэн видел сны. Она знала, что ему нередко снился Ахаллор. Синкрет молчал, а иногда что-то говорил, и Айрон привык к его ночным визитам. Но были и другие сны, о которых муж ей ничего не рассказывал. Коэну снился его сын — от царицы Савской. Она сама помнила лишь младенца, а бывшему царю Соломону он приходил во снах в странном обличии. Иногда это был просто голос. Он сам нарёк своего сына Ровоамом, и Ровоам рассказывал ему, как он живёт.

Оказывается, в этих мистических снах, в которые погрузили участников экспедиции додоны, не всё было нематериальным. Ребёнок, родившийся во сне от спящего, становился Живой Душой. Такое дитя могло говорить к своим родителям в их снах, но Ровоам выбрал именно отца, а не мать. Он рассказывал Айрону о том, что стал царём огненных ифритов и теперь плавает меж галактических скоплений на пылающих островах. Айрон многое узнал из этих снов и потому в мгновенном выборе в начале поединка выбрал образ, подобный образу своего сына. Вот почему, попав в этот огненный дворец, он оказался как бы у себя дома, а Маргарет испытала сильный шок.

Не стань она огненной ифриткой, сошла бы с ума от ужаса, однако, новое естество в состоянии перенести и более чудовищные вещи. Потом она освоилась и оценила необычность этого фантастического бытия, но, к её печали, между ней и сыном не возникло такого контакта, как между Ровоамом и Айроном. Она видела, в какие яркие тона окрашивается плазменная корона над головой её сына, когда он говорит с отцом. Ей же доставался лишь ровный жёлтый цвет почтительности, каким встречал её он.

Все эти десять лет Айрон думал о своём никогда не рождённом в действительности сыне, а она — нет, потому что не имело смысла тосковать о том, чего в действительности не было никогда. Она так и не родила ребёнка, потому что материнство надолго оторвало бы её от карьеры, от успешного продвижения по службе. А из них двоих большую долю семейного бюджета зарабатывала именно она. Кто ж знал, что это Рушер так ловко подкашивал все талантливые начинания её мужа! Вот отчего Ааренс так теперь ненавидит своего врага и грезит лишь одним: уничтожить мразь!

— Когда всё кончится, мы вернёмся к прежнему виду? — спрашивала она мужа.

При этом вопросе он менялся в лице, и над его головой начинали полыхать мрачно-фиолетовые сполохи огня. Он не думал, что будет, когда всё кончится. Для него всё ещё только начиналось. Он был не просто поглощён борьбой, он упивался ею. Он был несказанно счастлив своим новым обличием, безмерными возможностями, что подарил ему сын, новыми бесконечными горизонтами, что открылись ему. И Маргиана с горечью сознала, что он, по сути, всегда был огненным ифритом — беспокойным, ненасытимым, сжигающим самого себя в бесплодной погоне за химерой. Сознавал ли он, что внёс раскол в их и без того непрочный брак?

— Какое оружие может уничтожить огненного ифрита? — спросила Маргиана.

— Никакое. — отвечал Ровоам. — Нет средства разрушить плазменную структуру наших тел.

— Но Рушер обязательно должен предпринять такую попытку. — не сдавалась она. — Его к этому обязывают условия поединка.

— Путь пробует. — кратко отвечал царь-ифрит.

— Он может надеяться лишь на одно: что наши запасы Живой Энергии подойдут к концу прежде, чем будет уничтожена вся его армада, в какой бы форме она ни предстала.

— А если она предстанет тоже в форме огненных ифритов?

— Пусть предстанет! — смеялся Ровоам. — Мы просто поглотим их энергию.

Проблема была в том, что Рушер избегал боя. Да и как бы можно было воевать с противником, который, не скупясь, направлял во врага целые звёзды?! Да, в возможности ифритов было мгновенно перемещать в пространстве любую звезду — от плотного белого карлика до голубых гигантов. Если разумные расы во Вселенной до сих пор не сталкивались с таким могущественным врагом, то лишь потому, что ифритов не интересовали населённые миры и они свободно плавали в межгалактическом пространстве, лишь иногда приближаясь к солнцам без планет.

Впрочем, существовала одна реальная опасность, которая могла теоретически угрожать ифритам. Это чёрные дыры. Но, плавающие в космосе огненные острова никогда не приближались к центрам галактик, а заправлялись энергией лишь на периферии звёздных скоплений.

— Что будет, если всё же так получится? — допытывалась Маргиана.

— Не знаю. — неохотно отвечал Ровоам. — Черная дыра отнимает энергию, а что бывает за предельной гранью, не сообщал никто — из чёрной дыры не возвращаются.

Огненные острова плыли в межгалактическом пространстве, вдали от всех звёздных дорог, избегая случайного взгляда любого иного живого существа. Огненные ифриты не желали, чтобы о них знали обитатели планет. Никому во всех галактиках было неведомо, что существуют среди бесчисленного множества проявлений жизни такие невообразимые существа. Только учёные-астрономы самых разных цивилизаций иной раз удивлялись непредсказуемому поведению солнечной атмосферы, да странным возмущениям далёких звёзд.

Для огненных ифритов путешествие между галактиками было подобно плаванию между земными материками, так велика и так неощутима была их скорость. Величественная, исторгающая вихри света, огненная армада островов плыла, неся множество великолепных дворцов, состоящих целиком из драгоценных камней. Сады, что окружали эти невесомые постройки, тоже состояли из различных минералов — в необыкновенной атмосфере островов те переливались и мерцали, словно неистовое северное сияние. Обоняние ифритов было под стать их особенной жизни — для них цвет пламени был запахом, искрение минералов — букетом ароматов, блеск далёких звёзд — дыханием галактик.

Ифриты видели, как люди видят дорогу, луг, реку, линии разнообразных полей — по ним считывая направление полёта. Они перебирали векторы напряжённости, как моряки перебирают снасти на паруснике, как музыканты играют струнами музыкальных инструментов.

Для передвижения с островов на острова и в любых иных целях ифриты использовали круглые сферы, похожие на мыльные пузыри — это были особенно странные средства перемещения — раздутое в ограниченный трёхмерный континуум нуль-пространство силовой линии гравитационного поля. Нуль-пространство — это точка, то есть пространство с нулевым измерением. В любом месте силовой линии ифриты могли возбудить такую точку и гнать её по вектору с какой угодно скоростью, перебрасывая возбуждение с линии на линию, как опытные плотогоны правят свои суда по неспокойной реке, внимательно наблюдая за перекатами и течением речных потоков.

Сейчас архипелаг огненных островов плыл к Магеллановым Облакам. Исключительным занятием ифритов было восторженное созерцание звёздного разнообразия — все светила обладали особенными характеристиками, для каждой звезды своей. Ни одна звезда, как уверяли ифриты, не похожа на другую — как нет двух одинаковых людей на Земле. Бесконечное разнообразие живых светил — звёзды были живыми и разумными существами, а огненные ифриты — их семенами, свободно плавающими во Вселенной!