"Бунт на корабле или повесть о давнем лете" - читать интересную книгу автора (Артамонов Сергей Федорович)

Для младшего школьного возраста.

Рисунки Л. Гольдберга.

13

Влюблялся я в старших девочек из второго отряда, в тех, которые и не смотрели на меня никогда. Они, наверно, и как зовут меня даже не знали. А я всё про них знал.

Влюблялся я иногда в двух сразу, если обе красивые, или хоть даже просто хорошие, или, например: у одной мне нравились пушистые волосы, а у другой был голос приятный…

По вечерам, прежде чем уснуть, я думал про них, в кого был влюблён. Я мечтал.

Вот случится ночью вдруг наводнение с извержением вулканов. И станет наш лагерь гибнуть в воде, в раскалённой лаве, под каменным смертоносным дождём! Все в ужасе, в обмороке. Бегут, кричат. Тонут, стонут и плачут, как на картине, где изображена гибель Помпеи.

А ко мне подплывает мой верный кораблик, и я самых первых спасаю и несу на руках по шаткому трапу Галю и Валю — двух неразлучных подружек…

А Сютькин, конечно, у меня в ногах валяется, плачет и хочет поцеловать мои драные тапочки. Но я не разрешаю и вообще делаю вид, будто хочу его бросить тут на погибель вместе с Герой и с Витькой-горнистом за то, что он мне тогда задудел в самое ухо. Но потом я сжалюсь над ними и спасу их. Только пусть сидят в трюме, вместе с крысами. Сютькин-то наверняка крыс боится до полусмерти! Пусть там поорёт…

И с этими мыслями я засыпал до утра. А назавтра, снова под вечер, я принимался думать про вчерашнее, начиная как раз с того места, где сморило меня прошлой ночью.

Я лежал и придумывал, укрывшись с головой одеялом, оставив себе для воздуха щёлку у самого носа. Истории выходили у меня все сплошь опасные, с приключениями разного рода. Ну, вот, скажем, так у меня сочинялось.

Сютькин, Гера и другие с ними, кто у меня в трюме сидит, проделали себе лазейку в каюту, где склад оружия. А потом подговорились устроить против меня бунт. Они решили захватить мой корабль, стать пиратами и грабить под чёрным флагом честных купцов.

Я-то ещё ни о чём и не подозревал, даже наоборот — велю сбить с них кандалы. Пожалел я их, а они — бунт! Ладно…

Предупредили меня об этом, к двойной моей радости, думаете — кто? Галя и Валя.

К тому времени они обе уже влюбились в меня по уши. На корабле-то я, конечно, в морском костюме, со шпагой и кортиком…

Прибежали они ко мне. Шепчут, обе почти в обмороке:

«Капитан, тебе угрожает опасность! Берегись!»

«Сютькин и Гера добыли где-то оружие и порох…»

«Сегодня ровно в полночь, как пробьют склянки, они ворвутся к тебе в каюту и застрелят тебя из мушкетов!»

«Или свяжут, раскачают тебя за руки, за ноги и бродят за борт акулам на корм. Беги, капитан! Спасайся!» «Скорее спускай шлюпку!» «И возьми нас с собой!»

«Так-так, — говорю я им спокойно, — всё понятно. Я должен был это предвидеть. Хорошо. Идите в свою каюту я запритесь изнутри покрепче. Когда всё кончится, я позову вас…»

«А ты сам, капитан? Ведь они украли у тебя всё оружие! Ты погибнешь, нам жалко тебя! Мы тебя любим эбе…»

«Пустяки. Я покажу им, на что я способен!»

«О, какой ты храбрый и какой ты красивый в этом костюме!» — закричали тогда наперебой Галя и Валя, но я остановил их жестом — не надо.

И прибавил тихо:

«К чему эта лесть и восхваления? Ступайте к себе, соблюдая крайнюю осторожность. Враг коварен и зол. Пока!»

Когда девочки ушли к себе и заперлись, я, чтобы быть неузнанным, накинул плащ с капюшоном и тайным ходом пробрался на мостик проверить, цел ли компас. И заодно дал покурить сонного зелья вахтенному, подкупленному врагами матросу. Затем, снова тайно и никем не замеченный, очутился я на корме, у рулевого колеса. Матроса мне пришлось оглушить рукоятью шпаги — этого требовала осторожность. На карту было поставлено слишком многое. Но не о своей жизни я думал, нет — о жизнях Гали и Вали и, наконец, о корабле! У меня имелись основания опасаться, что этот рулевой тоже в заговоре, так пусть он поспит! И, обнажив шпагу, я сам встал к рулю…

Да, чуть совсем не забыл! Ещё с вечера странный цвет неба на закате предвещал перемену ветра, а теперь, ближе к полночи, уже ясно чувствовалось, что вот-вот разыграется в океане страшная буря. Именно это и было мне на руку…

Спокойной рукой я переменил курс и направил судно в самый центр шторма, где как бешеный выл и свистел ветер, а качка сделалась такая, что заговорщиков в трюме катало и швыряло с борта на борт, точно мешки с горохом, и вскоре все они так ослабели от морской болезни, что какой там бунт! Им было и слово-то не вымолвить…

Кстати, я нарочно не увернулся от одной особенно здоровенной волны, и в отдраенный люк хлынул в трюм настоящий водопад. Конечно, кое-кто внизу мог и захлебнуться, но зато я теперь был уверен, что порох у них подмок. Конечно, за ними оставался перевес в численности, и холодного оружия у них полно… Что ж, пусть нападают! На шпагах я не боюсь сразиться и один против ста!

Я выбрал себе удобную позицию в узком коридоре, готовый проколоть и сбросить обратно в чёрную яму трюма любого, кто покажется первым. Но они не рискнули.

Шторм стал стихать. С грязной тряпкой, заменяющей им белый флаг, вылезли кое-как Гера и Сютькин, грохнулись оба передо мной на палубу и принялись жалобно выть и канючить^ прося о помиловании. Они знали, что за бунт в открытом океане полагается по морским законам расстрел на шканцах.

«Встаньте, — сказал я им, — и посмотрите за борт, и скажите мне, что вы там видите?»

«У-у-у! — взвыли они. — Пощади нас, капитан!»

«Хорошо, пощажу. Но ответьте, что вы там видите!»

От слёз с перепугу они ничего не видели в море, пришлось самому объяснять:

«Справа по курсу лежит дикий, необитаемый остров. Расстреливать вас я не буду, но наказать должен. Я высажу вас. А через год, совершив кругосветное плаванье, моё судно снова заглянет в эти воды. Если вы раскаетесь к тому времени, я заберу вас, но если нет — горе вам! На этом бесплодном клочке никому в мире не ведомой суши вы останетесь до конца своих дней. Я кончил, мошенники вы и горлопаны!»

Они, разумеется, снова завыли, как схваченные капканом шакалы. Ещё бы — охота им, что ли, сидеть на пустом островке среди океана и целый год питаться червяками? Особенно Гере — он обжора и выл громче всех.

Но я непреклонен. Наставляю на них шестиствольный мушкет и насмешливо командую:

«Эй, марш за борт! Считаю до трёх, а потом стреляю! Раз, два, три…» Трах-тарарах! Бум, бум, бум!

И когда рассеялся дым, я увидел: палуба чиста, а в океане, скуля и воя, барахтаются и плывут по направлению к острову все те, кто пожелал стать пиратами…

Я же благополучно отправился далее в кругосветное путешествие и стал обучать Галю и Валю управляться с парусами.