"Двор Хаоса" - читать интересную книгу автора (Желязны Роджер)

Глава 4

Хотя отец и умел играть с сутью Отражений на вершине Колвира, я никогда этого не мог. Мне для работы со смещениями требовались большие расстояния от Амбера. И все же, зная, что это можно сделать, я чувствовал, что мне следует попробовать. Поэтому, продвигаясь на юг по голому камню и скалистым перевалам, где выл ветер, я пытался исказить ткань и бытие вокруг меня, когда направлялся к Гарнату.

…Кучка голубых цветов, когда я обогнул каменный валун. Это взволновало меня, потому что они были скромной частью моей работы. Я продолжал налагать волю на надвигающийся мир при каждом повороте на моем пути.

Тень от треугольного камня на моей тропе… Перемена ветра… Некоторые из тех, что помельче, и в самом деле срабатывали.

Поворот тропы назад… Расщелина…

Древнее птичье гнездо на скальном карнизе… Еще раз голубые цветы…

Почему бы и нет? Дерево… Другое…

Я почувствовал, как мощь шевелится во мне, когда я создавал позже изменения.

Тут мне пришла в голову одна мысль относительно моей новообретенной силы. Казалось возможным, что прежде мне мешали производить подобные манипуляции чисто психологические причины. До недавнего времени я считал сам Амбер единственной, неизменной реальностью, от которой принимали свою форму все Отражения. Теперь я понимал, что он был первым среди Отражений и что место, где стоял мой отец, представляло собой высшую реальность. Следовательно, хотя близость делала это трудным, она не делала невозможным производить в этом месте изменения. И все же, при других обстоятельствах, я поберег бы свои силы до тех пор, пока не достигну точки, где совмещение пойдет легче.

Теперь, однако, на меня давила нужда в спешке. Мне придется постараться, поторопиться выполнить отцовский наказ.

К тому времени, когда я достиг тропы, ведущей по южному склону Колвира, характер местности уже изменился. Я смотрел на серию, скорее, пологих склонов, чем крутых спусков, нормально отличавших дорогу. Я уже вступил в Отражения.

Черная Дорога все еще пролегала словно черный шрам слева от меня, когда я направился вниз, но этот Гарнат, через который она была прорезана, был в слегка лучшем виде, чем тот, который я так хорошо знал. Контуры его были несколько мягче из-за комьев зелени, лежащих несколько ближе к мертвой полосе. Все выглядело так, словно мое проклятье на эту страну было слегка ослаблено. Иллюзорное ощущение, конечно, потому что уже был не совсем мой Амбер. «Но я сожалею о своей роли в этом, — обратился я мысленно, полумолитвенно ко всему. — Я еду теперь исправить все это. Прости же меня, о, дух этого места!»

Мой взгляд переместился в направлении Рощи Единорога, но она была слишком далеко на западе, замаскированная слишком многими деревьями, чтобы я даже мельком увидел ту священную поляну.

Когда я спускался, склон становился все более ровным, переходя в серию пологих предгорий. Когда мы пересекли их, я позволил Звезде двигаться быстрее, курсом на юго-запад, а потом на юг. Все ниже и ниже. В большом отдалении слева искрилось и играло море. Вскоре на нашем пути появится Черная Дорога, потому что я спускался на Гарнат в ее направлении.

Что бы там я не делал с Отражениями, я буду не в состоянии стереть ее зловещее присутствие. Фактически, самый быстрый курс, по которому я мог последовать, будет параллелен ей.

Мы, наконец, выехали на дно долины. Арденский Лес возвышался далеко справа от меня, простираясь на запад. Необъятный и вызывающий почтение. Я скакал далее, создавая какие мог изменения, чтобы еще дальше унестись от дома.

Хотя я сохранял Черную Дорогу под рукой, я оставался на приличном расстоянии от нее. Приходилось, потому что она была единственным, чего я не мог изменить. Я держал между нами кусты, деревья и взгорки.

Тут я достиг внешних пределов и структура местности изменилась. Агатовые прожилки… Кучи сланца… Потемнение зелени… По небу плывут облака… Солнце мерцает и пляшет…

Мы увеличили скорость. Земля погрузилась еще ниже. Тени удлинились, слились. Лес отступил.

Справа от меня выросла скальная стена, а слева другая…

Холодный ветер преследовал меня по неровному каньону…

Блеснули полосы слоев — красный, золотой, желтый и коричневый. Дно каньона стало песчаным. Вокруг нас вились смерчи. Я еще больше нагнулся вперед, когда дорога начала подыматься. Стены наклонились друг к другу, сблизились.

Дорога сужалась, сужалась… Я почти мог коснуться любой из стен. Их вершины сошлись. Я скакал по темному туннелю, замедляя ход, когда он темнел… Вспыхнув, возникали фосфоресцирующие узоры. Ветер издавал стонущий звук.

Тогда наружу!

Свет от стен ослеплял и всюду вокруг нас поднялись гигантские кристаллы. Мы проехали мимо, следуя вверх по тропе, ведшей прочь из этого района и через серию мшистых лощин, где лежали неподвижные, словно зеленое стекло, маленькие, совершенно круглые озерца.

Перед нами появился высокий папоротник и мы проложили себе дорогу сквозь него. Я услышал отдаленный шум.

Поворачиваем… Шагом… Папоротник теперь красный, шире, ниже… за ним розовеющая вечером огромная равнина…

Вперед по бледной тропе… запах свежей земли… Далеко впереди горы и темные тучи… Наплыв звезд слева от меня… Быстрые брызги влаги. В небе скачет голубая луна. Мерцание среди темных масс… Воспоминание и грохочущий шум… Запах грозы и порыв ветра…

Сильный ветер… Тучи застилают звезды…

Яркая вилка пронзает разбитое дерево справа от меня, превращая его в пламя… Ощущение зуда… Запах озона… Слой воды на мне… Ряд огней слева от меня…

Лязг по уличной мостовой… Приближается странная машина… Цилиндрическая, пыхтящая… Мы избегаем друг друга… Меня преследует крик… В освещенном окне лицо ребенка… Лязг… Плеск… Фасады магазинов и домов… Начинается дождь, замирает, исчезает… Подымается туман, задерживается, густеет, пронизывается жемчужинами растущего света слева от меня…

Местность смягчается, становится красной… Свет в туманной мгле делается ярче… Новый ветер сзади, потепление… Воздух разламывается…

Бледно-лиловое небо… Оранжевое солнце несется к полудню…

Содрогание! Вещь не мной созданная, совершенно непредвиденная… Земля под ногами двигается, но дело не только в этом.

Новое небо, новое солнце, ржавая пустыня, где я только что оказался все они расширяются и сжимаются, тают и возвращаются. Доносится звук треска, и при каждом таянии мы со Звездой оказываемся в одиночестве, среди белого ничто — персонажи без декораций.

Мы ступаем по ничему. Свет льется отовсюду и освещает только нас. Мои уши заполняет постоянный треск, словно начавшийся весенний ледоход на русской реке, рядом с которой я однажды проезжал. Звезда, прошедшая много Отражений, издает испуганный звук.

Я оглядываюсь вокруг. Появляются расплывчатые очертания, проясняются, становятся четкими. Мое окружение восстановилось, хотя судя по его виду кое-что смыто. Из мира выкачали кусочек.

Мы делаем крюк, мчась к невысокому холму, поднимаемся на него, останавливаемся, наконец, на его вершине.

Черная Дорога. Она, кажется, тоже изменила свое естество — но даже больше, чем все остальное. Она рябит под моим взглядом, кажется почти волнообразной, когда я слежу. Треск продолжается, становится громче…

С севера приходит ветер, сперва мягкий, но нарастающий в силе. Поглядев в том направлении, я вижу образовавшуюся массу темных туч.

Я знаю, что должен гнать, как никогда не гнал раньше. Крайности разрушения и созидания происходят в месте мной посещенном — когда? Не имеет значения. Волны двигались из Амбера, и это тоже могло исчезнуть — а вместе с ним и я. Если отец не сможет все снова собрать? Я тряхнул поводьями. Мы поскакали на юг.

Равнина… Деревья… Несколько разбитых зданий… Быстрее… Дым легкого пожара… Стена пламени… Исчезли… Желтое небо… Синие облака… Пролетает армада дирижаблей… Быстрее…

Солнце падает словно кусок раскаленного железа в ведро с водой, звезды становятся полосками… Бледный свет на прямой тропе… Звуки изменяют тон от темных пятен, вой… Свет ярче, перспектива туманней… Серое, справа от меня, слева… Теперь ярче… Перед моими глазами ничего нет, кроме тропы, по которой скачу… Вой возрастает до визга… Формы сталкиваются… Мы скачем по туннелю Отражения… Он начинает вращаться…

Поворот, поворот… Только дорога реальна… Миры уходят… Я освободил свое управление окружающей обстановкой и скачу теперь под напором самой энергии, нацеленной только на то, чтобы удалить меня от Амбера и швырнуть к Хаосу. На мне ветер, а в ушах моих крик… Никогда раньше я не доводил свою власть над Отражениями до предела… Туннель становится гладким и бесшовным, как стекло… Я чувствую, что скачу в вихрь, водоворот, сердце торнадо… Звезда и я залиты потом… Мною овладевает дикое ощущение бегства, словно меня преследуют… Дорога сделалась абстрактной… В глазах у меня резь, когда я пытаюсь сморгнуть пот… Я не могу так долго скакать… Возникает биение в основании моего черепа…

Я мягко натягиваю поводья и Звезда начинает замедлять свой бег… Стены моего туннеля из света становятся зернистыми… Скорей, пятна серого, черного, белого, чем однообразие оттенков… Коричневое… Чуть голубое… Зеленое… Вой, гул, громыхание… Тает… Ветер слабее… Силуэты появляются и исчезают…

Все медленней, медленней…

Нет никакой тропы. Я скачу по мшистой земле. Небо — голубое. Облака белые. У меня сильно кружится голова. Я натягиваю поводья.

Я был потрясен, когда опустил взгляд. Я стоял на краю игрушечной деревни. Дома, которые я мог бы поместить на ладони, миниатюрные дороги, ползущие по ним крошечные машины…

Я оглянулся назад. Мы раздавили множество этих мелких жилищ. Я огляделся кругом. Слева их было меньше. Я осторожно повел Звезду в этом направлении и продолжал двигаться, пока мы не покинули этого места. Я чувствовал себя плохо из-за этого — чтобы это ни было — кто бы тут не обитал. Но я ничего не мог поделать.

Я снова двинулся, проходя через Отражения, пока не вышел к тому, что казалось покинутым карьером, под зеленоватым небом. Здесь я почувствовал себя потяжелевшим. Я спешился, напился, прошелся немного пешком.

Я глубоко вздохнул поглощавший меня влажный воздух. Я был теперь далеко от Амбера, так далеко, как только можно за это время пути к Хаосу. Я редко раньше заезжал так далеко.

Хотя я выбрал это место для привала, потому что оно представляло собой самое близкое к нормальности, за что я мог уцепиться, перемены скоро будут становиться все более и более радикальными.

Я разминал затекшие мускулы, когда услышал высоко над собой в воздухе визг.

Я поднял взгляд и увидел снижающийся темный силуэт. Грейсвандир рефлекторно оказался в моей руке. Но когда он опустился, свет упал на него под надлежащим углом, и крылатый силуэт занялся огнем.

Моя знакомая птица покружила, покружила и опустилась на мою вытянутую руку. Эти пугающие глаза смотрели на меня со странной разумностью, но я не уделил им внимания, как мог бы сделать при ином случае. Вместо этого я бросил в ножны Грейсвандир и протянул руку к принесенному птицей предмету.

Камню Правосудия.

Из этого я узнал, что отцовские усилия, к чему бы они не привели, были закончены. Лабиринт был либо отремонтирован либо замазан. Он был либо жив, либо мертв. Выбирай пару из любой колонки. Последствия его акта будут теперь расходиться из Амбера по Отражениям, как пресловутые круги на воде. Я достаточно скоро узнаю о них побольше. В то же время у меня есть приказ.

Я надел цепь через голову и Камень упал мне на грудь. Я вскочил на Звезду. Птица из моей крови издала короткий крик и поднялась в воздух.

Мы снова тронулись в путь.

…По ландшафту, где небо белело, тогда как земля — темнела. Затем земля вспыхнула, а небо стало черным. Потом наоборот. И снова.

…С каждым шагом эффект смещался и, когда мы двинулись быстрее, он вырос в стробоскопическую серию слайдов вокруг нас, постепенно перерастая в дергающийся мультфильм, а затем до гиперактивного качества немого фильма. Наконец, все стало неразличимым.

Мимо промелькнули точки света, словно метеоры или кометы. Я начал испытывать ощущение пульсации, как от космического сердцебиения. Все вокруг меня начало поворачиваться, словно я попал в вихрь.

Что-то выходило не так. Я, кажется, терял контроль. Может быть, последствия отцовских действий уже достигли района Отражений, через которые я проходил? Это казалось маловероятным. И все же…

Звезда споткнулась. Я вцепился, когда мы повалились, не желая разлучаться в Отражениях. Я ударился плечом о твердую поверхность и с миг лежал там оглушенный.

Когда мир снова сошелся вокруг меня, я сел и огляделся. Преобладали однообразные сумерки, но звезд не было. Вместо этого в воздухе плыли и парили большие скалы разных форм и размеров. Я поднялся на ноги и огляделся по сторонам.

Из того, что я мог видеть, было возможным, что неровная каменная поверхность, на которой я стоял, была сама по себе всего лишь валуном, размером с гору, плывшим вместе с прочими. Звезда поднялась и, дрожа, встала рядом со мной. Нас окружало абсолютное безмолвие. Неподвижный воздух был прозрачен. Не видно было ни одного иного живого существа. Мне это место не нравилось. Я не остановился бы тут по своей собственной воле. Я опустился на колени обследовать ноги Звезды. Я хотел убраться как можно скорее, предпочтительно верхом.

Пока я этим занимался, я услышал тихий смешок, который мог исходить из человеческого горла.

Я остановился, положив руку на рукоятку Грейсвандира и ища источник звука.

Ничего. Нигде.

И все же я слышал его. Я медленно повернулся, глядя во всех направлениях. Никаких…

Затем он раздался вновь. Только на этот раз я сообразил, что источник был над головой.

Я просканировал дрейфующие скалы. Закутанные в тень, их было трудно различить.

Вот!

В десяти метрах над землей и в тридцати с чем-то слева от меня, то, что на вид было человеческой фигурой, стояло на вершине маленького островка в небе, рассматривая меня. Я оценил ее. Чем бы она ни была, она казалась слишком далекой, чтобы представлять угрозу. Я был уверен, что смогу исчезнуть прежде, чем она доберется до меня. Я двинулся сесть на Звезду.

— Бесполезно, Корвин, — крикнул голос, который я хотел как раз тогда услышать меньше всего. — Ты заперт здесь. Ты никак не можешь убраться без моего ухода.

Я улыбнулся, садясь в седло, а затем вынул Грейсвандир.

— Давай выясним, — предложил я. — Иди, прегради мне дорогу!

— Ладно, — ответил он, и из голой скалы взметнулось пламя, замкнувшее полное кольцо вокруг меня, лижущее, расползающееся, беззвучное.

Звезда закусила удила. Я бросил Грейсвандир обратно в ножны, хлестнул Звезду по глазам уголком плаща, сказал утешающие слова. Когда я это проделал, круг отступил к краям огромной скалы, на которой мы стояли.

— Убедился? — донесся голос. — Это место слишком маленькое. Скачи в любом направлении. Твой конь снова испугается, прежде чем ты переместишься в Отражение.

— Прощай, Бранд, — ответил я и начал скакать.

Я скакал по большому кругу по часовой стрелке по скальной поверхности, загораживая правый глаз Звезды от пламени на периферии. Я услышал, как Бранд снова посмеивается, не понимая, что я делаю.

Пара больших камней… Хорошо. Я проскакал дальше, продолжая курс. Теперь неровный каменный забор слева от меня, ухаб, рытвина… Поперек моей тропы отброшена мешанина из теней и огней… Вот. Вниз… Вверх. Налет зелени на том пятне света… Я чувствовал: снова начинается смещение. Тот факт, что нам легче следовать прямым курсом, не делает его единственным путем. Мы все, однако, так много времени следуем по нему, что склонны забывать — можно продвинуться и бегая кругами.

Я сильнее почувствовал смещение, когда снова приблизился к двум большим камням. Тут Бранд тоже уловил, в чем дело.

— Погоди, Корвин!

Я показал ему фигу и проскочил между камнями, направившись в узкий каньон, усеянный точками желтого света, как по заказу.

Я сорвал плащ с головы Звезды и тряхнул поводьями. Каньон внезапно свернул направо. Мы последовали по нему на лучше освещенную тропу, расширяющуюся и светлевшую по мере того, как мы ехали.

…Под нависшим выступом молочное небо переходит на другой стороне в жемчужное.

Я скакал до тех пор, пока зелень не стала голубоватой, пока каньон не поднялся, встретившись с лавандовой равниной, где катились оранжевые камни, когда земля тряслась под нами в такт с перестуком копыт. Я перебрался туда — под кружащиеся кометы, выехав к берегу кроваво-красного моря в место тяжелых запахов. Я скакал, и большое зеленое солнце и маленькое бронзовое убрались с неба, когда я поехал по этому берегу, в то время как скелетные флоты сталкивались, а змеи из глубин кружили рядом с их судами с бордовыми и голубыми парусами. Камень на мне пульсировал и я черпал силы из него. Пришел дикий ветер и понес нас по небу с медными облаками над воющей пропастью, простирающейся, казалось, до бесконечности, с черным дном, искрящимся, испаряющим неприятные запахи…

За моей спиной беспрестанные раскаты грома… Перед нами — изящные линии, словно кракелюры старой картины, наступающие отовсюду… Преследует холодный, убивающий ароматы ветер… Трещины расширяются, чернота течет, заполняя… Мчатся темные полосы, вверх, вниз, обратно по себе…

Раскинута сеть, труды великана, невидимого паука, ловящего целые миры…

Вниз, вниз и вниз… Снова на землю, сморщенную и кожистую как шея мумии… Наш пульсирующий переход безумен… Последний вздох отца? Теперь прибавить скорость и прочь…

Сужение линий до тонкости граверных, тающих затем в жаре трех солнц… И еще быстрей…

Всадник приближается… Рука к рукояти одновременно с моей собственной… Я… Я сам возвращаюсь обратно? Мы одновременно отдаем честь… Сквозь друг друга каким-то образом, воздух словно пленка воды, что высыхает мгновенно. Какой-то эффект зеркала Кэррола, Рембы, Тир-на Ног-та… И все же далеко, далеко влево от меня извивается черная штука… Мы едем по дороге… Она ведет меня дальше… Белое небо, белая земля и никакого горизонта… Перспектива без солнца и облаков… Только та черная нить вдалеке, да сверкающие повсюду пирамиды, массивные, расстраивающие…

Мы устаем. Мне не нравится это место… Но мы обогнали преследующий нас процесс, чем бы он ни был. Натягиваю поводья. Я устал, но ощущаю в себе странную жизненную силу. Она, казалось, словно поднималась из моей груди… Камень. Конечно…

Я сделал усилие снова зачерпнуть этой жизненной силы. Я почувствовал, как она растекается по моим членам, едва останавливаясь на моих конечностях…

Я потянулся и наложил свою волю на свое бесцветное и геометрическое окружение. Они начали изменяться.

Возникло движение. Пирамиды перемещались, темнея на ходу. Мир перевернулся вверх тормашками, а я стоял на нижней стороне облака, наблюдая, как мелькают надо мной ландшафты.

Свет заструился мимо меня вверх от золотого солнца у меня под ногами. Это тоже прошло и перистая почва потемнела и пошла вверх горящая вода, разъедая проходящую сушу. Молнии прыгали вверх, разя мир над головой, ломая его на части. Местами он дробился и куски его падали вокруг меня.

Они начали кружиться, когда прошла волна тьмы. Когда снова появился свет, на этот раз голубоватый, он не имел никакого точечного источника и не вырисовывал никакой земли.

…Золотые мосты через пустоту, всю в длинных лентах, одна из них мелькнула под нами даже сейчас. Мы летим вдоль ее русла, стоя некоторое время недвижимо, как статуя.

…Это продолжается, наверно, век. Явление, родственное дорожному гипнозу проходит через мои глаза, опасно убаюкивая меня.

Я делаю все, что могу, чтобы ускорить наш переход. Проходит еще век…

Наконец, далеко впереди, сумеречное, туманное пятно — наша конечная цель, растущая, несмотря на нашу скорость, очень медленно.

К тому времени, когда мы, наконец, добираемся до него, он гигантский остров в пустоте, заросший лесом из гигантских металлических деревьев…

Я останавливаю движение, принесшее нас в такую даль, и мы двигаемся вперед своими собственными силами, вступая в этот лес. Трава хрустит у нас под ногами, словно алюминиевая фольга, когда мы проезжаем среди этих деревьев. Вокруг меня висят странные плоды, бледные и сияющие. Нет никаких явно издаваемых зверями звуков. Пробираясь вглубь, мы выезжаем на небольшую поляну, по которой течет ручей ртути. Тут я спешиваюсь.

— Брат Корвин, — снова раздается этот голос. — Я дожидался тебя.

Я поворачиваюсь лицом к лесу, следя, как он выходит из него. Я не обнажил своего оружия, так как он не обнажил своего. Я, однако, мысленно коснулся Камня. После только что завершенных мной упражнений, я понял, что смогу сделать им намного больше, чем управлять погодой. Какой бы ни была мощь Бранда, я чувствовал, что теперь у меня есть оружие, чтобы противодействовать ей. Камень запульсировал чаще, когда я это сделал.

— Перемирие, — предложил Бранд. — Идет? Мы можем поговорить?

— Я не вижу, что мы можем сказать друг другу, — ответил я ему.

— Если ты не даешь мне шанса, то никогда не узнаешь наверняка, не так ли?

Он остановился в семи метрах от меня, перекинул свой зеленый плащ через левое плечо и улыбнулся.

— Ладно. Скажи это, чем бы это ни было, — сказал я.

— Я пытался остановить тебя там. Ради Камня. Ты явно знаешь теперь, чем он является, понимаешь, насколько он важен.

Я ничего не сказал.

— Отец уже использовал его, — продолжал он. — И я с сожалением вынужден сообщить, что он потерпел неудачу в том, что он задумал с ним сделать.

— Что? Откуда ты знаешь?

— Я могу видеть сквозь Отражения, Корвин. Я бы подумал, что наша сестрица более основательно посвятит тебя в эти дела. С небольшим мысленным усилием я могу воспринять все, что выберу. Я, естественно, был озабочен исходом этого дела. Так что я следил. Он умер, Корвин. Это усилие было для него слишком велико. Он потерял контроль над силами, которыми манипулировал, и был сожжен ими, пройдя немногим более половины пути через Лабиринт.

— Ты лжешь! — бросил я, коснувшись Камня.

Он покачал головой.

— Я признаю, что я не выше того, чтобы соврать ради достижения своих целей, но на этот раз я говорю правду. Отец умер. Я видел, как он упал. Птица принесла тогда тебе Камень, как он велел. Мы остались во вселенной без Лабиринта.

Я не хотел ему верить. Но была возможность, что отец потерпел неудачу. Я имел заверения единственного эксперта в этих делах, Дворкина, о том, насколько трудна такая задача.

— Допуская на минуту, что сказанное тобой — правда, что случится дальше? — спросил я.

— Все распадется, — ответил он. — Даже сейчас Хаос хлещет заполнять вакуум там, в Амбере. Возник огромный вихрь; и он нарастает. Он распространяется наружу, уничтожая миры-Отражения, и он не остановится, пока не встретится с Двором Хаоса, завершив полный круг всего мироздания, со вновь царящим над всем Хаосом.

Я почувствовал себя обескураженным. Неужели я боролся от Гринвуда до сюда, пройдя через все, чтобы все это кончилось таким образом? Неужто я увижу все лишенным смысла, формы, содержания, жизни, когда события подтолкнули к такому завершению?

— Нет! — отверг я. — Так не может быть.

— Если не… — мягко добавил Бранд.

— Если не что?

— Если не начертать новый Лабиринт, не создать новый порядок для сохранения формы.

— Ты имеешь в виду, скакать обратно в ту заваруху и попытаться завершить работу? Ты только что сказал, что такого места больше не существует.

— Нет. Конечно, нет. Где бы ни был Лабиринт, там будет и центр. Я могу сделать это прямо здесь.

— Ты думаешь, что сможешь преуспеть там, где потерпел неудачу отец?

— Я должен попробовать. Я — единственный, кто достаточно знает об этом и у кого хватит времени, прежде чем прибудет волна Хаоса. Слушай, я признаю все, что, несомненно, рассказала обо мне Фиона, я замыслил и действовал. Я заключил сделку с врагами Амбера. Я пролил нашу кровь. Я попытался выжечь твою память. Но мир, каким мы его знаем, уничтожен, а я тоже живу здесь. Все мои планы — все — ни к чему не приведут, если не сохранится какая-то мера порядка. Наверное, я был одурманен владыками Хаоса. Мне трудно признаться в этом, но теперь я вижу такую возможность. Однако, еще не слишком поздно сорвать их планы. Мы можем построить прямо здесь новый бастион порядка.

— Как?

— Мне нужен Камень и твоя помощь. Тут будет место нового Амбера.

— Предположим, аргуендо[2], я дам его тебе. Будет ли новый Лабиринт точно таким же, как старый?

Он покачал головой.

— Он не может быть таким. Не больше, чем тот, что пытался создать отец, был бы похож на дворкинский. Никакие два автора не могут воспроизвести одну и туже повесть на один и тот же лад. Нельзя избежать индивидуальных стилистических различий. Как бы упорно я не старался сдублировать его, моя версия все равно была бы слегка иной.

— Как бы ты мог это сделать? — спросил я. — Когда ты не полностью настроен на Камень? Тебе понадобится Лабиринт, чтобы завершить процесс настройки. А Лабиринт, как ты говоришь, уничтожен. Что же это дает?

— Я же сказал, что мне понадобится твоя помощь, — заявил он. — Есть еще один способ настроить личность на Камень. Для этого требуется помощь того, кто уже настроен. Тебе придется снова спроецировать себя сквозь Камень Правосудия, и взять с собой меня — в путь через первоначальный Лабиринт Дворкина, и в то, что лежит за его пределами.

Я не удержался и спросил возбужденного Бранда:

— И тогда?

Он на секунду запнулся, досадливо посмотрел на меня, а затем продолжил:

— Я… этого никогда не проделывал раньше. Откуда я знаю?

— Хотел бы я знать, — произнес я, — не можешь ли ты таким образом добиться своей собственной версии реальности? Не может ли она представлять собой отколовшуюся новую вселенную — Амбер и Отражения только для тебя? Может ли она отрицать нашу? Или будут какие-то взаимоотношения? Как ты думаешь, допустив такую ситуацию?

Он пожал плечами.

— Я уже ответил на это. Этого раньше никогда не проделывали. Откуда мне знать?

— Но я думаю, что ты знаешь, или можешь сделать на этот счет очень хорошую догадку. Я думаю, что именно это-то ты и планируешь. Именно это ты и хочешь попробовать — потому что это все, что тебе теперь осталось. Я воспринимаю такие действия с твоей стороны, как указание, что отец преуспел и что ты дошел до своей последней карты. Вот для этого тебе нужен я и нужен Камень. Ты не сможешь получить ни того, ни другого.

Он вздохнул.

— Я ожидал от тебя большего. Ты неправ, но оставим это. Выслушай. Чем потерять все, я предпочту поделить королевство с тобой.

— Пропади ты пропадом, Бранд, — вежливо ответил ему я. — Ты лжешь!

— Да, ясно, когда это тяжелое испытание будет пройдено, я буду настроен. Ты дашь мне Камень, я начертаю новый Лабиринт, и мы снова у дел. Ничего не разваливается, все держится, жизнь продолжается.

— А что насчет Хаоса?

— Новый Лабиринт будет неиспорченным. У них больше не будет дороги, дающей им доступ к Амберу.

— Раз отец умер, как будет управляться Амбер?

Он криво улыбнулся.

— Мне полагается кое-что получить за свои муки, не так ли? Я буду в этом рисковать своей жизнью, а шансы не так уж и хороши.

Я улыбнулся ему в ответ.

— Учитывая куш, что помешает мне сыграть самому? — осведомился я.

— То же самое, что помешало преуспеть отцу — все силы Хаоса. Они созываются своего рода космическим рефлексом, когда начинается такой акт. У меня было больше опыта с ними, чем у тебя. У тебя не будет ни единого шанса, а у меня может быть.

— А теперь давай допустим, что ты мне лжешь, Бранд. Или давай будем добрыми и допустим, что ты видел сквозь всю эту сумятицу нечетко. Что, если отец преуспел? Что, если новый Лабиринт существует прямо сейчас? Что произойдет, если ты сделаешь еще один, здесь, сейчас?

— Ты боишься, — заявил он. — Боишься меня. Я не виню тебя за нежелание доверять мне. Но ты совершаешь ошибку. Я сейчас нужен тебе.

— Тем не менее, я свой выбор сделал.

Он сделал шаг ко мне. Еще один…

— Все, что ты хочешь, Корвин. Я дам тебе все, что ты потрудишься назвать.

— Я был с Бенедиктом в Тир-на Ног-те, — сказал я. — Глядя его глазами, слушая его ушами, когда ты сделал ему такое же предложение. Подавись им, Бранд. Я собираюсь продолжить свой путь и выполнить свою задачу. Если ты думаешь, что сможешь меня остановить, то сейчас такое же подходящее время, как и любое другое.

Я начал идти к нему. Я знал, что убью его, если доберусь до него. Я также чувствовал, что не доберусь до него.

Он повторил:

— Ты совершаешь большую ошибку, Корвин.

Я ответил ему:

— Подумаю. По-моему, я делаю именно то, что надо.

— Я не буду с тобой драться, — поспешно заявил он. — Не здесь. Не над бездной. Ты, однако, имел свой шанс. Когда мы встретимся с тобой в следующий раз, я отниму у тебя Камень.

— Какая тебе от него польза, ненастроенному?

— Может, есть еще способ для меня суметь это сделать. Более трудный, но возможный. Ты имел свой шанс. Прощай.

Он отступил в лес. Я последовал за ним, но он исчез.

Я покинул это место и поскакал дальше, по дороге над ничем. Мне не нравилось думать о возможности того, что Бранд мог говорить правду. Или, по крайней мере, часть ее. Но сказанное им продолжало возвращаться и досаждать мне. Что, если отец потерпел неудачу? Тогда я занимался бесполезным делом. Все уже было кончено, и это было просто делом времени. Я не любил оглядываться назад, просто на случай, что меня кто-то догоняет. Я перешел на умеренную скорость скачки через Отражения. Я хотел попасть к остальным, прежде чем волны Хаоса доберутся до такой дали, просто чтобы дать им знать, что я сохранил веру, и дать им увидеть, что, в конечном итоге, я попытался сделать все, что в моих силах.

Тут я задумался, как там шла настоящая битва. Или началась ли она в пределах тех временных рамок?

Я пронесся по мосту, который теперь расширялся под светлеющим небом. Когда он принял аспект золотистой равнины, я подумал об угрозе Бранда. Сказал ли он, что сказал, просто для того, чтобы вызвать сомнения, увеличить мою неуютность и повредить моей эффективности? Возможно. И все же, если ему требовался Камень, он должен был устроить мне засаду. А я питал уважение к той странной власти, что он приобрел над Отражениями. Казалось почти невозможным подготовиться к нападению того, кто мог следить за каждым моим ходом и мгновенно перемещаться в место, дававшее ему наибольшие преимущества. Как скоро это может произойти? Не слишком скоро, полагал я. Сперва он захочет потрепать мне нервы, а я и так уже устал и был более, чем малость запален. Раньше или позже. Мне было невозможно проскакать такое огромное расстояние в один переход, как бы я не ускорял скачку через Отражения. Мимо пролетали кружась вокруг меня и заполняя мир розовые, оранжевые и зеленые туманы. Земля под нами звенела, как металл.

Иногда музыкальные тона, словно звон хрусталя над головой. Мысли мои плясали. Воспоминания о многих мирах приходили и уходили без порядка. Ганелон, мой друг-враг, и мой отец, враг-друг, сливались и распадались, распадались и сливались. Где-то один из них спросил меня, имею ли я право на трон. Я думаю, что это был Ганелон, желающий знать наши различные оправдания. Теперь я знал, что это был отец, желавший знать мои чувства. Он рассудил, он принял свое решение. Я отказался. Было ли тут виновато остановившееся развитие, желание быть свободным от такого бремени, или дело было во внезапном просвещении, основанном на всем, что я испытал в последние годы, медленно растущем во мне, дающем мне более зрелый взгляд на роль монарха помимо ее мгновенной славы, я не знаю.

Я вспоминал свою жизнь на отражении Земля, как выполнял приказы, как отдавал их. Передо мной проплывали лица людей, которых я узнал за века: друзей, врагов, жен, любовниц, родственников. Лорена, казалось, подзывала меня, Мойра смеялась, Дейдра плакала. Я снова сражался с Эриком. Я вспоминал свой первый проход через Лабиринт, мальчишкой, и позже, когда шаг за шагом мне возвращали все мои воспоминания.

Убийства, кражи, мошенничества, соблазнения вернулись потому, что, как говорил Мэллори, они были там. Я даже не способен был их всех правильно разместить, в смысле времени. Не было никакого особого беспокойства, потому что не было никакой особой вины. Время, время и еще раз время смягчило грани того, что порезче, сделало во мне свои изменения. Я смотрел на свои прежние «Я» как на других людей, знакомых, которых я перерос. Я дивился, как это когда-нибудь я мог быть кем-нибудь из них. Когда я мчался вперед, сцены из моего прошлого, казалось, материализовывались в тумане вокруг меня. Тут нет никакого поэтического преувеличения. Битвы, в которых я участвовал, принимали осязаемую форму, если не считать, конечно, полного отсутствия звука — блеск оружия, цвета мундиров, знамена и кровь. И люди — большинство из них умерло — двинулись из моей памяти вокруг меня в немом мультфильме. Никто из них не был членом моей семьи, но все они были людьми, некогда что-то значащими для меня. И все же в этом не было никакой особой системы. Тут были благородные деяния, равно как и постыдные, враги, равно как и друзья — и никто из участвовавших персон не замечал моего присутствия, все было захвачено в какой-то давно прошедшей последовательности действий.

Я тогда гадал о природе места, через которое проезжал. Не было ли оно какой-то разбавленной версией Тир-на Ног-та, с какой-то чувствительной к мысли субстанцией поблизости, что вытягивала из меня эту панораму. «Вот это и есть твоя жизнь?» Или я просто начал галлюцинировать? Я был утомлен, обеспокоен, встревожен, расстроен и проезжая по пути, обеспечивающему монотонной мягкой стимуляцией такого рода чувств, что велит грезить наяву… Фактически, я понял, что потерял где-то ранее контроль над Отражениями и теперь просто продолжал следовать прямолинейно через этот ландшафт, пойманный этим спектаклем в капкан своего рода наружного нарциссизма…

Тут я понял, что должен остановиться и отдохнуть — вероятно, даже немного поспать — хотя я боялся это делать в таком месте. Мне придется вырваться на волю и продолжать путь до более спокойного, пустынного местечка…

Я исказил свое окружение. Я выворачивал все кругом. Я вырвался на волю.

Вскоре я скакал по неровной, гористой местности, а после быстро добрался до пещеры, что я пожелал.

Мы въехали в нее и я позаботился о Звезде. Я поел и выпил ровно столько, чтобы притупить чувство голода. Костра я не развел. Я завернулся в свой плащ и в прихваченное с собой одеяло. Грейсвандир я держал в правой руке. Я лежал во тьме у входа в пещеру.

Я чувствовал себя немного дурно. Я знал, что Бранд лжец, но его слова все равно беспокоили меня. Но я всегда хорошо умел засыпать, я закрыл глаза и отключился.