"Невозвращенцы" - читать интересную книгу автора (Черных Михаил Данилович)

Глава 27

— Ты действительно ничего не помнишь?

— Я помню, что в меня попало копье, а потом в памяти провал… Как отрезало… Кто меня спас?…

Первый раз очнулся он ранним утром, окошко только-только серело рассветом, от жажды. Неимоверно хотелось пить. Пошевелив руками вокруг и не нащупав ничего похожего на кружку или бутылку он откинулся обратно на постель И тут память услужливо ему напомнила события последних мгновений: копье, рана, кровь и смутный силуэт, приближающийся к нему с блестящим ножом.

Александр замер. Осторожно, боясь потревожить рану он ощупал себя в том месте и обнаружил, что весь перевязан каким-то тряпками, причем не только в плече.

— Пытали меня что ли? — пробурчал он. — Откуда еще повязки?

Ответить никто не пожелал, поэтому единственное, что оставалось делать, это просто лежать, так как сон не шел.

Когда на улице стало светло, света, падающего даже через маленькое окно, стало достаточно для осмотра его больничной палаты. Так как делать было все равно нечего, больной развлекал себя тем, что внимательно рассматривал свою комнату. Александр лежал в постели, которая состояла из нескольких брошенных друг на друга охапок меха в совершенно незнакомом доме. Трелля никогда не пускали в чужие дома, поэтому он не мог понять даже то, в каком поселке он находиться. Комната, в которой он находился была очень странной и больше напоминала амбар или тюремную камеру, чем чье-то жилище. Маленькое окошко под потолком, грубый деревянный стул, каменные стены, потолок из тяжелых толстых бревен, ведро в углу и очень тяжелая на вид дверь.

Когда скука уже грозилась свести его с ума, со стороны двери послышался какой-то шум. Вскоре дверь с натугой открылась и на пороге появилась Хальдис. В руках она держала большую пивную кружку и огромную тарелку, на которой горой была навалена какая-то снедь. Александр рванулся к кружке и только теперь понял, на сколько он был слаб — сил не хватило даже на то, чтобы приподняться на постели.

— Доброе утро, — прошептал сиплым голосом Александр.

— И тебе того же, — ответила Хальдис и села, все так же держа тарелки в руках. Вид у нее был напряженный, хотя и не такой, какой он был в начале, когда дверь только открылась и он зашевелился в кровати. — Воротился значит… — сказала она непонятную фразу. — На попей.

Она помогла Александру приподнять голову и держала ее, пока он, захлебываясь и обжигаясь, пил из пивной кружки. Там оказалась не вода, и даже не пиво, как он потом подумал. В кружке был крепкий, только что сваренный мясной бульон. Горячий. Приторный. Александр пил, и все не мог напиться. Казалось бульон вливает в него силы и поглощается даже не желудком, а еще раньше — впитываясь прямо щеками и пищеводом. Так ли это было или не так, но допив кружку до конца Александр понял, что он теперь хочет есть. Даже не так. Не есть, а жрать. Желудок выл, требуя пищи, глаза ощупывали окружающее на предмет съедобности. Наконец они натолкнулись на тарелку, на которой горой лежало мясо и руки, откуда только силы взялись, потянулись и взяли первый кусок. Сверху лежали куски вареного, видимо именно из них сделали бульон, а внизу была жаренная печень, причем еще шипящая и пузырящееся горячим жиром и с кипящей, полусвернувшейся кровью внутри. Такого он не ел уже давно — с прошлого года, когда они в Городке, по-первости, питались только охотой. Отдельной горкой на тарелке лежала соль, которую он тоже съел всю, несмотря на то, что запивать больше было нечем. Доев все до конца Александр попытался сказать что-то, но веки вдруг стали неподъемными и его сморил сон. Как вышла Хальдис он уже не видел.

Так продолжалось еще несколько дней, пока, наконец, он не смог доесть до конца принесенную пищу, зато смог в первые немного поговорить. Точнее, спросить. Но Хальдис ничего не ответила на его вопросы, только мотала головой и молчала. Кстати, кроме Хальдис к нему не заходил никто, что его очень сильно удивляло, ведь должен же кто-то был выносить, скажем так, продукты жизнедеятельности. Не дочка же ярла…

В один прекрасный, но неизвестный какой по счету, день Хальдис пришла утром уже не с огромной порцией, а с совершенно обычной. К этому времени у Александра появились силы не спать и скучать от бездеятельности, поэтому когда после еды девушка стала задавать ему вопросы, он с радостью ухватился за возможность поговорить. Первый вопрос Хальдис его ошарашил.

— Как тебя зовут, росс?

Раньше никому не было интересно, как именно его зовут. Зачем? Просто еще один трелль. Трелль тех-то. Росский трелль. Теперь же у него спросили имя, и при этом не назвали рабом. Почему? «Что-то произошло…» — с удивлением и тревогой подумал Александр…

— Александр меня зовут.

— Аск… Алкс… Как еще раз?

— Александр.

— Это ромейское имя. Мне его не выговорить. Можно я буду называть тебя по-нашему: Аскель?

— Конечно, — улыбнулся Александр. Да и кто бы отказался, если тебя об этом с лукавой улыбкой такая красавица? Вопрос звучит как ответ…

— Имя твое не росское. Ты ромей?

— Нет. Росс.

— Хорошо, — замолчала и задумалась о чем-то своем Хальдис. — Расскажи мне, прошу тебя…

— Про что?

— Что произошло?

— Да я сам ничего не знаю.

— Это у тебя спросить надо.

— Да я не помню ничего, совсем.

— Совсем?

— Я помню, что в меня попало копье, а потом в памяти провал… Как отрезало… Что-то случилось? Кто меня спас?…

— Ты действительно ничего не помнишь?

— Нет.

— Хорошо. Слушай, — и спокойным до равнодушия голосом, будто рассказывая о чем-то неважном, например о зимнем дне, Хальдис рассказала…

«Когда подошел Дюри, чтобы добить тебя, несмотря на то, что в тебе торчало копье, ты протянул руки и быстрым движением свернул ему шею. После этого, пока еще никто не опомнился, ты прыгнул вперед, при этом копьё всем древком прошло сквозь тебя и осталось торчать в двери, и с одного удара убил второго. Оставшиеся двое накинулись на тебя. Арнльоту повезло — ты всего лишь сломал ему руку и разбил челюсть, ударом того откинуло подальше. Второму ты прыгнул на грудь и ногами пробил ребра. После этого ты вырвал еще бьющееся сердце из его груди и начал его с утробным ворчанием… Хм… Начал его с утробным ворчанием есть. В это время очнулся Арнльот и, видя это, вскочил на ноги и побежал в сторону длинного дома. Ты отбросил недоеденное сердце и побежал за ним. Догнал его только около дверей. Там ты его убил, разбив ему голову о стену дома и зашел внутрь. По словам отца, там ты устроил гостям кровавую баню. Убив всех, кто не успел удрать, вышел на улицу. Там ты встретил ульфхеднара Бьярнарсонар и в поединке убил и его, сломав ему шею, но и самого сильно покалечили. Я нашла тебя на площади и приказала перевязать. С тех пор прошло пятнадцать дней.»

Сказать что Александр был ошарашен, это ничего не сказать. Даже спасибо за перевязки. Он был просто в шоке, и, конечно же не поверил Хальдис.

— Не верю. Зачем ты меня обманываешь?

— Все это правда, клянусь Одином.

— Да как я мог такое сделать? Я же был при смерти…

— Ты берсерк, — последовал короткий ответ.

— Это все ерунда. Это все сказки… Так не бывает…

— Бывает, — сказала Хальдис и, забрав тарелку и кружку, пошла к выходу. Там она остановилась и бросила через плечо: — Длинный дом до сих пор еще не отмыли, а сначала вообще хотели сжечь и построить новый…Интересно? Можешь посмотреть. Может быть вспомнишь чего. Если же ты все еще не веришь, то посмотри свои раны…

Дверь захлопнулась, а свеженареченный Аскель тупо смотрел в потолок. Потом он вскочил и стал срывать с себя прикипевшие засохшей кровью повязки. Под ними не было никаких ран — только выглядящие свежими шрамы. Шрамов было много — они усеивали теперь все его видимые части тела. Они были разные по виду, и видимо, зависели от того, чем ему нанесли рану — от ударов, от уколов ножом, от порезов лезвиями топора или меча, а на ногах и на левом предплечье вообще — от укусов. От копейного удара тоже, судя на ощупь, остался один шрам. Еще, чему удивился Александр, так это тому, как выглядело его тело. Конечно, рабская жизнь, это не при папе-маме лежать на кровати, и даже не армия, в которой он подрастряс изрядное количество жирка. Теперь же только живот у него от сытого питания выпирал вперед. Остальное тело выглядело как на фотографиях из концлагеря. Тоненькая и без малейшего намека на жировую подкладочку кожа, под кожей, где они были, выдавались мускулы. Где мускулов не наросло или они не были предусмотрены природой — там кожа прилегала сразу же к кости.

«Но как это могло зажить за пятнадцать дней? Вот так? Да даже одна рана от копья свела бы меня в могилу, от воспаления внутри организма. Похоже тело съело само себя, стараясь вылечиться… И вылечилось… Но как? Неужели это действительно правда?» — задумался Александр. Потом ему вспомнилось кое-что из рассказа Хальдис и желудок ударил его по горлу. Он только-только успел вскочить с кровати и добежать до поганого ведра, когда весь его только что съеденный завтрак выскочил наружу.

На следующий день его выпустили из дома. Использую Хальдис как опору Александр вышел на улицу. На улице было тепло и по весеннему солнечно. Много народу суетилось, что-то нося к уже спущенным на воду четырем ладьям. Лед сошел и ладьи стояли у самого берега.

Еще одним доказательством, что то, что сообщила Хальдис было правдой, было изменившееся отношение окружающих. Они как и раньше не глядели на его, но в тоже время совсем не так. Раньше они считали его треллем, пустым местом — а какой смысл смотреть на пустое место? Никто и не смотрел. Теперь же каждый встречный, и не важно, воин или женщина, трелль или старик, старательно и вежливо давали ему пройти и при этом отводили от него взгляды, а в одном из них, который ему случайно удалось перехватить, он увидел страх. Они все страшились… Боялись. Боялись его. Только вечно веселые и любопытные дети издалека сопровождали его в пути, правда при первом же повороте головы бросались в рассыпную, как стайка мелких рыбешек.

Идти оказалось недалеко. Этот дом, как узнавал Александр, принадлежал Ивару Суртсону, ярлу Бьярнарсонар. Халдис подвела его ко двери и сказала.

— Иди.

— Куда?

— Теперь это твой дом.

— А…?

— Их больше нет.

— Почему?

— Ты теперь свободный человек, Аскель, — правильно, не по-детски мудро, распознала истинный вопрос Хальдис. — Ты вступился за дочь ярла и в битве завоевал себе свободу. Два трелля твои. Они будут работать в твоем доме. Это все подарок моего отца тебе. За мою честь и жизнь.

— Я хотел бы поговорить с ним.

— Он тоже этого хочет. Вечером будет наш тинг. Ты теперь свободный житель нашего поселка и можешь, даже должен, на нем присутствовать. На часть вопросов ответы ты найдешь там.

— А на остальные?

— На остальные тебе ответит отец. После тинга…

Вечером состоялся тинг, оказавшийся собранием всех взрослых мужчин поселения. Обычно тинг проходил в длинном доме, но сейчас там все еще прибирались и собраться в нем было невозможно. Поэтому, сегодняшний тинг проходил на берегу, возле огромного костра. Еды и выпивки не было, все были предельно серьезны. Тема для обсуждения этому способствовала. Как выжить. После привычных всем, кроме Александра, молитв и просьб богов о мудрости, начали говорить ярлы.

Речи ярлов началась с вопросов Соти Свейсона, заданных Александру.

— Как зовут тебя, воин?

— Аскель, — ответил Александр, решив назваться тем именем, которым его нарекла Хальдис.

— Пролили ли ты первым руду гостей наших из клана Бьярнарсонар?

— Я защищал Хальдис… — начал оправдания Александр, но ярл Соти перебил его.

— Да или нет?

— Да, — после паузы ответил парень. Сидящие вокруг мужчины недовольно, но тихо, заворчали.

— Итак, боги отвернутся от нас, как от первых проливших руду тех кто доверился нам. Но с другой стороны, для всех не секрет, что это произошло бы это в любом случае. Но закон нарушен. И теперь клан Бьярнарсонар объявит нам кровную месть. Ведь мы не только вырезали их дружину, да еще перед самым летним промыслом, оставив семьи без кормильцев. Мы еще отняли один их драккар, а я убил младшего брата вождя клана. Мы изгнали всех Бьярнарсонар из нашего поселка, разрешив предателям взять только то, что они смогли бы унести на вытянутых руках, и некоторые из вас переехали в новые богатые дома… — над костром пронесся довольный шепоток.

— Но закон все равно нарушен, — продолжил речь уже старший Эгиль Вивильсон. — По сему, мы должны сейчас решить, что сделать с нарушителем закона?

Александр напрягся. Но ничего сделать он не мог, так как был сейчас безоружный и обессиленный плотным ужином, который закатил себе в одиночестве из припасов предыдущих хозяев дома.

— Что мы сделаем с ним? — продолжал в слух рассуждать ярл Эгиль. — Мы можем принести его в жертву Богам, но Боги итак на нашей стороне. Ведь без их помощи мы не могли бы победить врага в два раза нас превосходящего числом. — довольный шепот мужчин, которым нравились и победы, и благословения Богов зашуршал по берегу.

— Мы можем, — озвучил другое предложение Соти, — отдать его клану Бьярнарсонар. Но это не отведет от нас их мести.

— Мы можем изгнать его из нашего поселка, ведь его действия навлекли беду. Но он защищал наших женщин… — желание изгнать тоже никто не высказал.

— Поэтому, я предлагаю ему место на весле на своем драккаре, и дом в нашем поселке, чтобы был он нам добрым соседом и сражался в дружине нашей.

Дружный утвердительный рев был ответом на это предложение. Желание Александра, естественно, никто и не спрашивал — от таких предложений никто еще не отказывался. Не стал таким человеком и все правильно понявший Александр. Он еще не знал, что берсерк в дружине усиливал ее минимум в два раза, а престиж клана поднимал вообще до заоблачных вершин, поэтому его бы никогда, за такую мелочь как посеченный враг, не изгнали или выдали бы.

— Теперь, други. Беда над нами нависла. Мы изгнали клан Бьярнарсонар из своего поселка, загрузив по кромку их ладью. Мы взяли две их ладьи. Теперь, нам не спастись, ибо стоит лишь той ладье доплыть, как поднимется против нас весь клан и кланы их друзей. Поэтому, мы должны дожить до осеннего тинга, и на нем решить наше дело. Но сделать это можно только если мы все лето и осень не будем дома — даже ослепленные злобой Бьярнарсонар не рискнут разорить поселение без дружины, нарушив тем самым волю Богов. Поэтому, нам стоит выйти в викинг[73] в этом году раньше, пока нас не настигла месть. Лед уже сошел. Припасы загружены.

— Дружина наша малая теперь, и нас только-только хватит на то, чтобы вывести в море четыре корабля. А для нападения на богатое добычей место сил не хватит… — в слух подумал Эгиль.

— Мы можем собрать дружину с наших семей… — предложил кто-то

— После случившегося с нами не пойдет никто, но можно попробовать… — задумчиво произнес Соти.

— А еще можно…

Тинг продолжался еще долго. На нем высказал свое предложение почти каждый из викингов, но Александр быстро потерял нить беседы. Назывались имена, фамилии, рода — во всем этом он не понимал ничего и запутался. Хотя у него самого тое было предложение, но он решил высказать его с глазу на глаз Соти.

Закончилось собрание всеобщим пиром, на котором пиво лилось рекой а бараньи туши запекали прямо на тинговском костре. Появились жены и девушки, но Александр ушел с пира вслед за Соти. Молча они поднялись в комнату к ярлу, сели за стол. Соти достал вина и налили его в дорогие здесь бронзовые кубки.

— Ну? — спросил он. — Что хотел?

— Благодарю за подарки… — начал Александр

— Ерунда. Эти дома все равно ничего мне не стоили, а ты спас мою единственную дочь. И убил многих врагов… Пойдешь в викинг? — спросил в свою очередь Соти.

— Но у меня ничего нет, даже оружия — растерялся Александр.

Ярл недоуменно посмотрел на него, и неожиданно расхохотался. Смех душил его минут пять, и пока он, вздрагивающими руками не плеснул себе вина и не выпил, успокоиться не мог.

— Правду сказывала мне дочь, что ты несмотря на годы сущий младенец. Ты, Аскель, побогаче всех в поселке, кроме меня и Эгиля будешь. Твоя доля в добыче — это оружие и брони убитых тобой воинов Бьярнарсонар. А еще, по количеству убитых, две трети одного из драккаров принадлежит тебе. И я хотел бы эту долю у тебя выкупить.

— Хм… — удивился Александр. — И не думал даже…

— Так пойдешь? Ты и твой драккар, это весомый довесок к нашей дружине… Тем более, что если останешься, то Бьярнарсонар тебя найдут и убьют, а корабль возьмут себе.

— Так я же вроде берсерк.

— Берсерки, глупень, тоже смертны. Тебе повезло, что ты сражался в длинном доме, где стену из щитов не выставить, да и не размахнуться толком. А в поле чистом, тебя бы, несмышленыша, быстро на копья бы приняли за стеной спрятавшись… В крайнем случае Бьярнарсонар положат пол дружины, но тебе отомстят.

— Кстати на счет дружины. Я вот что предложить хочу…

Соти выслушал его предложение молча, потом задал несколько вопросов. Подумал. Потом сказал.

— Тебя извинят только то, что ты не знаешь наших обычаев. Такие предложения обязаны решаться всем тингом, именно для этого он и служит.

— Ну я боялся глупость сморозить…

— А это уже твое дело. Глупость коли — все посмеются вместе над тобой, а коли умное — то будь уверен в себе. Ладно… Завтра ты предложишь это всем воинами… Если согласятся, то ты будешь первый из них набирать себе в дружину, и сам ее оружать. А сейчас все. Иди домой. И не задерживайся по дороге нигде, — со странно интонацией закончил ярл.

Александр быстро пошел домой. При всем богатстве дома, который ему подарили, стоял он несколько на отшибе, так что те истории, в которых берсерков селили подальше от нормальных людей, оказались правдивы. В доме никого не было, но на столе был собран поздний ужин — видимо трелли все еще боялись показываться своему хозяину на глаза. Он быстро перекусил и отправился наверх, где в роскошной по местным меркам комнате была застелена его широкая постель. Когда он разделся, лег и уже начал засыпать, дверь в спальню тихонько открылась и на пороге появилась тонкая девичья фигурка.

— Что ты здесь делаешь? Сейчас? — с удивлением спросил Александр.

Хальдис приложила свой тонкий пальчик к его губам и чуть отошла назад. Легкое платье соскользнуло с ее тела и лунный свет, врывавшийся в открытое окно, ласково и шаловливо обнял ее дрожащее девичье тело. Потом медленными короткими шажками она приблизилась к лежащему Александру и скользнула ему под одеяло…

На следующее утро Александр проснулся в превосходном расположении духа. У стены, рядом с ним, трогательно закутавшись своим голым телом в меховую шкуру, лежала его женщина. И хотя пришла она к нему еще девушкой, но ее огню и страсти позавидовала бы любая гетера. Сейчас, после бурной и приятной ночи она крепко спала, и Александр не мог на нее налюбоваться. Но дело не ждало. Тихонько взяв свою одежду он спустился вниз, где уже, не боясь разбудить ее, он и оделся. День предстоял тяжелый.

— Воины. Выслушайте, что хочет сказать вам Аскель, — обратил всеобщее внимание Соти. Запинаясь от волнения и путаясь в некоторых словах Александр высказал свое предложение.

— Вы знаете, что нам тяжело. Дружина наша мала, а корабли богаты. Мы лакомая добыча для любого. Нам нужны еще воины, но мало кто пойдет за нами, даже из наших семей. Мы нарушили завет Богов.

— К чему это? — спросили его.

— К тому, что недалеко есть поселения клана Йофрид…

— И что? Они же даны!

— У них нет воинов!

— У них нет ладей!

— Они нарушили заветы Богов! — посыпались со всех сторон возгласы.

— Так. У нас с данами мир. Это раз. У них нет воинов, зато у них много молодых мужчин, которые могут стать ими, это два. Ладьи есть у нас, это три. А заветы богов нарушили и мы, это четыре, — коротко ответил на все вопросы Александр. Ответы он приготовил заранее, зная, что отпираться придется. — А теперь добрые вести. Даже одним своим видом, на четырех ладьях с дружиной мы сможем собрать крупную добычу. Испуганные купцы, отдадут ее сами, спасая свои жизни.

Окружающие его хирдманы затихли. Слово большая добыча нашло мгновенный отклик в их алчущих сердцах.

— Коли мы нанимаем их, как в ледунг,[74] то и долю в добыче им можно положить малую, — продолжил правильно играть на их жадности Александр. — Они и на нее будут согласны…

Хирдманы одобрительно заворчали.

— И самое главное — на каждого из наших воинов получиться по двое, а то и трое молодших, и каждый из нас сможет сказать что лично научил троих данских хирдманов топору. А каждый из них будет славить на пиру именно вас, как первых своих учителей. И когда предстанут они перед Одином, спросит он, кто научил их песни битвы, то чье имя они назовут?

Согласный рев был ему ответом. Стоящий позади Соти только весело, но уже с некой ноткой задумчивости, хмыкнул и прошептал себе под нос «И кто тут боялся осмеяния?… За тобой, парень надо приглядеть, чтобы твой язык, которым говорил сейчас сам Локи, не завел тебя куда не надо…»

— Коли сможет он набрать себе дружину, то станет он форингом[75] — громко добавил от себя Соти.

— Ну так как? Идем к Йофридам?

Дружный рев стал ему ответом.

В драккары уже давно были загружены припасы и в этот же день корабли ушли в море. Осторожно пройдя фиордами, они через два дня достигли деревни клана Йофрид.

Так как это был его первый поход, Аскель, он начал себя заставлять привыкать к новому имени, внимательно наблюдал за каждым действием моряков. Ему было интересно знать и уметь все — ведь на своем драккаре, а Соти в честь доли в будущей добычи продал ему свою третью долю, Александр не мог сделать ничего — ни поставить парус, ни правильно, равномерно и синхронно со всеми грести, ни распознать погоду, ни даже правильно поблагодарить Морских Богов за добрую дорогу. А ведь, по идее, он должен был быть первым среди равным, местным князем. А он не знал ни-че-го. Поэтому он усиленно учился, слушая и делая то, что ему говорили и показывали викинги.

Кстати, слово викинг означало не только воина-северянина, но и еще название самого похода. Между прочим оказалось, что в разговорном языке назвать воина викингом это далеко не польстить ему, как думал раньше Александр. Это все равно, что назвать воина грабителем и «безпредельщиком», используя бандитский жаргон. В сагах викингами называли людей, занятых грабежом и пиратством, необузданных и кровожадных, не признающими никаких правил. Дружина называла себя хирдманами, вестфалдингами, виквеярами.[76] А вот Йофриды оказывались таким образом типичными викингами.

Первое селение, которое они посетили, располагалось на небольшом острове в конце короткого фиорда. Спустив парус и подняв на мачту щит, повернутый тыльной стороной наружу, на веслах они подошли к берегу. К этому времени на берег высыпали все мужчины селения, которые собирались оборонять от пришельцев свои дома. Но во что они были одеты?! По сравнению с их одеждой, одежда даже самого бедного хирдмана, ставшего родным Александру клана, казалась королевской мантией. Более того, даже рабская одежда, которую он носил раньше, имела лучшую выделку. Судя по вони, которую несло с берега на корабли, местные жители уже давно не видели благородного огня, который питается древесиной, а топили последние несколько лет дома только овечьим пометом.

Особо следует описать доспехи и оружие здешних жителей. Никаких кольчуг и мечей, шлемов и щитов у них не водилось. Вместо этого они были одеты в подобие деревянных(!) пластинчатых доспехов, причем сделанных, судя по всему, из остатков обшивки их судов. В руках они сжимали копья, наконечники которых были каменные, костяные или, у самых богатых, металлическими, сделанными из пришедшего в негодность домашнего инвентаря. Ведь для того чтобы что-то перековать тоже нужны дрова, а еще лучше хороший древесный уголь. Некоторые сжимали в руках пращи с уже уложенными в них камнями. Чуть дальше, за стеной этих дикарей, по иному никак их назвать было нельзя, толпились тощие женщины и совсем худые маленькие дети. Все окружающее производило впечатление не просто бедности — самой настоящей нищеты. И самое главное: на берегу вообще, демонстративно даже как-то, не было шеста для подвешивания щита, что говорило о том, что у этого поселка дружина не только не ушла в поход, а что она вообще не существует.

«Надо же, а я думал мы живем бедно в своем поселке» — отстранено подумал парень.

Александр неторопливо сошел на берег, тихонько позвякивая богато украшенной кольчугой. На поясе у него весел длинный нож и меч в дорогих ножнах. Одежду он выбрал из самых дорогих тканей, поэтому вид имел, на свой собственный взгляд, весьма ппугаистый. Но его задачей было поразить своим богатством местных жителей, и с этим его наряд вполне справился. По толпе пробежался восхищенный шепоток, однако по жесту стоящего впереди воина он сразу же смолк.

— Зачем ты пришел, нурман? У нас нечего брать, — холодно, даже не поприветствовав его, начал местный вождь.

— Да пошлют вам Боги счастья и процветания, люди, — обычное приветствие и пожелание счастья походило в данном случае на грубую насмешку.

— Да пошлют и тебе, не знаю твоего имени, воин — ответил, вспомнив о приличиях, воин клана Йофрид.

— Меня зовут Аскель Хельгисонар, а тебя?

— Гудред.

— Ты ярл этой деревни, Гудред?

— Да.

— Собери всех на тинг. У меня к вам есть предложение.

— И так все здесь, говори.

Александр сделал жест рукой и с его драккара в воду спрыгнуло несколько воинов, каждый из которых нес на себе по паре крупных круглых свертков. Подойдя к Александру они бросили металлически звякнувшие свертки ему под ноги и встали позади.

— Взывали ли к Одину, воины? Так он услышал ваши слова. Мне нужны бойцы в мою дружину…

— А как так получилось, что у тебе не стало дружины? — спросил не торопящийся броситься в ловушку Гудред.

— А у меня ее и не было.

— Тогда зачем она тебе нужна?

— По воле богов так вышло, что я взял богатую добычу…

— На сколько богатую? Даже с учетом того, что мы бедны, мы не собираемся идти умирать за мельчайшую долю. А если поделить на всех нас твою добычу, то не хватит даже купить возок дров… Так какую же ты добычу взял? Одну гривну? Две? — насмехался Гудред.

Александр весело рассмеялся.

— Ты мне нравишься воин, быть тебе у меня десятником, — среагировал совсем неожиданным образом на завуалированное оскорбление Аскель. — Например, в часть добычи я получил вот этот корабль, — и указал рукой на свой драккар.

По толпе пробежал недоверчивый шепоток. Гудред даже поперхнулся своими следующими, явно тоже не очень восхваляющими пришлого ярла, словами.

— Еще, в счет моей добычи, я получил несколько десятков таких вот наборов. — Александр наклонился и развязал первый попавшийся под ругу сверток.

В набор толстой кожаной одежды, с нашитыми на нее металлическими пластинами и кусочками кольчуги, завернут небольшой щит и отличный боевой топор. Все это после боя было отмыто и начищено трелями, еще тогда, пока Александр валялся в беспамятстве, и теперь на весеннем солнце все это весело блестело, привлекая и уже больше не отпуская от себя мужских взглядов. По строю пронесся стони и единогласное шумное сглатывание слюны. Показанное просто повергло в ступор всех Йофридов. Топор, казалось, так и просился в руки, доспех так хотел оказаться на воине…

— И сколько у тебя таких? — через некоторое время пересилил себя Гудред.

— Те воины, которые пойдут за мной, получат доспехи сразу же. Прямо тут. — не ответил на вопрос Александр.

По строю прошел еще один шорох. Казалось его издала одна и та же мысль, общая у всех воинов клана Йофрид, которые никогда не ощущали на плечах своих тяжесть доспеха, а в руках уже давно не держали настоящего оружия: «Это может быть мое!». Александр понял, что победил. Теперь оставалось только дожать ярла, ведь без его согласия не один воин не сделает и шага. Дисциплина и подчинение младших старшим тут было строжайшим — иначе не выжить. Зато всегда, если не в походе, можно было вызвать вождя на поединок и оспорить его право…

— И какую долю ты определишь нам?

— Конечно, самую малую. Скажем, по пол доли каждому, — вокруг заворчали. — Но не следует забывать, что эти доспехи и оружие будут вашими не в счет доли. И прямо сейчас.

— Это уже другой разговор… — прошелестело в толпе.

— Я возьму самых лучших воинов, но они все равно никто по сравнению с любым другим моим воином, не говоря уже обо мне. Поэтому и доля такая малая.

— А почему не считая тебя? И ты так не ответил, откуда у тебя такая добыча?

— Я взял ее на меч. Сам. Лично.

— То есть ты хочешь сказать, что ты своими собственными руками убил почти полсотни воинов? Дружину целого корабля?

— Да.

— Да кто ты такой? Ты Бог? Или великий воин?

— Нет. Я берсерк.

Как ему потом уже объяснил Соти, этими словами он чуть было не испортил все дело. Дело в том, что берсерки и ульфхеднары никогда не становились вождями и ярлами, конунгами и секонунгами. Они слишком необузданны, слишком полагаются на свою звериную ипостась, поэтому никогда не достигают вершин в планировании и командовании. За одним единственным исключением, когда этот оборотень прирожденный. Отличие прирожденных, очень редких, от обычных в том, что прирожденному не надо ничего пить, грызть или резать себя, чтобы получить звериную силу тотема, в том, что они могут лучше себя контролировать. Остальные же, кто хочет стать таким, пьют настойки из грибов, режут себя медвежьими когтями или волчьими клыками чтобы войти в ярость, как тот ульфхеднар, которого победил Александр. Но за дар звериной силы боги отбирают часть разума, поэтому и селят таких воинов но отшибе, а при первом же убийстве своего вообще изгоняют из поселка. И несмотря на страх, который они внушают, обычные воины их слегка презирают.

— И где же твоя медвежья фляжка? — вот как раз именно так, чуть презрительно, спросил Гудред.

К счастью, сам того не зная, Александр ответил правильно, дав понять Йофриду, что он имеет как раз данный от рождения, а не приобретенный дар. Хотя на самом деле все было как раз наоборот.

— А зачем она мне? Я и без нее, хм… оборачиваюсь.

Это сняло последние вопросы, и вскоре отряд пополнился тридцатью воинами, которые принесли клятву верности на один год Аскелю Хельгисонару.

Во втором поселке тоже все прошло легко. Некоторые неприятности возникли в третьем. Этот поселок был в прошлом главным в клане Йофрид, жили там люди несколько побогаче других, поэтому и переговоры шли сложнее. В итоге оттуда нанялась целая дружина, которая подчинялась только своему ярлу. Он не захотел идти в подчинение к Александру и ее забрал себе Соти. В итоге в викинг отправились две сотни воинов на четырех драккарах — немалая сила для этих пустынных берегов. Из этих двухсот лично Аскелю подчинялись пятьдесят пять, из которых опытными воинами были только трое — небольшой подарок от Соти.

За дополнительными припасами им ненадолго пришлось вернуться домой. За эти два дня Александр не заснул ни разу. Днем была непрерывная нервотрепка по загрузке в драккар предметов первой необходимости: запасного оружия, воды, стрел, пищи… А по ночам, перед долгой разлукой, ему не минуты отдыха не давала Хальдис, которая по настоятельным советам ее отца, стала Александру женой.

По дороге они зашли в соседний поселок, в котором жил Вторуша. Александр и Соти, на перегонки, хотели его выкупить у хозяев, дать ему свободу и взять, если захочет, с собой в поход. Соти в благодарность за то, что именно Вторуша предупредил ушедших из поселка воинов и посоветовал им вернуться, а Аскель — потому что сильно с ним сдружился за все это время. Но их обоих постигла неудача. Вторуша исчез. Как рассказали им местные жители, как только сошел лед он отправился один на рыбалку и сгинул. Сколько его не искали, не нашли ничего, кроме изломанного остова лодки на одной из отдаленных пустынных скал.

И Соти, и Александр, как это не парадоксально, горевали не долго. С последней встречи произошло много чего — из раба он превратился в женатого на прекрасной девушке предводителя дружины. А что до Вторуши — что ж, все в руках Богов. Тем более впереди их ждал очередной, а для Аскеля первый в жизни, викинг, а это приключения, битвы и добыча. Добыча!..