Глава 10 "Замысел"

На Нокте пытались урегулировать начавшуюся в связи с затемнением неба панику. Но это не удавалось. Законникам, учёным и даже членам правительства, которые выступали по телевидению, нечего было сказать, кроме того, что сейчас ведутся некие разработки, и вскоре эта проблема будет урегулирована.

Возможно, их выступления были неудачными и потому, что они сами не верили в то, что говорили, и в их глазах, внимательные и чуткие из-за собственного страха зрители, читали неуверенность.

Выступил по телевидению и Эван.

Над ним неплохо поработали в студии, загримировали так, что сглажеными оказались и преждевременные морщины, и тёмные полукружья под глазами, и даже его начавшие редеть волосы привели в порядок. Естественно, заранее была заучена его речь.

И он, стоя на фоне картины, изображавшей залитые солнцем, погружённые в лазурь неба миры, говорил, что уже совсем недолго осталось, что лично им, Эваном, будет возглавлена сверхсекретная операция по возвращению света на небо.

Закончил он эту речь такими словами:

— Правительство Нокта, законники, с вами; и вам абсолютно не о чем волноваться. По мере возможностей продолжайте выполнять возложенные на вас законом обязанности. Помните, что сейчас категорически запрещены полёты на аэроциклах даже со включенным освещением.

У входа из студии его ждали несколько важных законников и учёных. Среди всех них только один человек мог показаться посторонним, но этим человеком была Аннэя, и именно к ней первой обратился Эван:

— Ну, как моя речь?

— Лучше, чем речи других, — смело ответила Аннэя.

— Если бы меня сразу поволокли в студию, если бы не было никакой надежды, то я был бы также мрачен, как и остальные выступавшие.

После чего Эван обратился к человеку, весь вид которого — и белый халат, и белая, ухоженная бородка, и очки, и проницательный, умный взгляд, — выдавал в нём учёного:

— Ну, как продвигаются разработки по моему проекту?..

Учёный прокашлялся и ответил тихим, сдавленным голосом:

— Вы же знаете: проект является секретным…

— Да. Знаю. Боитесь, что подслушают?..

— Конечно. Ведь мы находимся не в полностью изолированном помещении.

— Всё это паранойя.

— Быть может, и паранойя. Но разговаривать на эту тему, мы будем только в положенном месте.

Через несколько минут от здания телестудии взлетел окружённый алым свечением крупный аэроцикл законников. Внутри этого аэроцикла, помимо прочих персонажей, находились и Эван с Аннэей.

Они сидели в отдельном, небольшом помещении, возле иллюминатора, смотрели вниз. Под ними проплывал Аркополис. Электричеством горели окна в богатых кварталах. И на улицах, и в воздухе заметны были бессчётные патрули законников. И если в богатых кварталах ещё кое-как удавалось сдерживать массовые беспорядки (хотя от многократно возросших случаев самоубийств и помешательств законники были бессильны, и даже сами были подвержены этим недугам) — то бедняцких окраинах Аркополиса, в том числе и в сто двадцать седьмом районе, в котором когда-то жил Эван, беспорядки бушевали с особой силой…

Там, на общем тёмном фоне, особенно отчётливо выделялись места, где бушевали пожары. Конечно, пожарники, и с земли и воздуха пытались победить огненную стихию, но пока что единственное, что им удавалось сделать — это отогнать огонь от центральных районов Аркополиса. Недавно потушенные пожары вскоре вспыхивали с новой силой. Похоже, что это старались поджигатели, которые пользовались паникой, — например, грабили магазины или простых людей.

Оттуда, от пожаров, волнами исходили волны гари и жара, но этот жар не мог спасти Аркополис, Нокт, да и все остальные миры от надвигающегося холода.

За прошедшую от исчезновения света неделю средняя температура упала на пять градусов, а так-как жители Нокта, также как и жители иных миров не знали, что такое смена сезонов, то и эти пять градусов были весьма ощутимы для них. А, между тем, температура продолжала падать. Люди чувствовали, паниковали больше.

И вот Аркополис остался позади. Теперь аэроцикл летел над той частью Нокта, которая прежде была единственно тёмной…

Вот и секретная база. С ними связились по устройству видеосвязи…

Пилот аэроцикла назвал код доступа. Открылась залитая ярким, электрическим светом белая шахта. Рядом с шахтой вращались, выискивая потенциальных врагов, крупнокалиберные пулемёты. В связи с последними событиями, меры предосторжности были повышены…

Через несколько минут Эван и Аннэя, в сопровождении тех же важных учёных и законников, шли по коридору. Коридор, также как и шахта, по широкому стволу которой спустился их аэроцикл, был ярко освещён электричеством…

Безупречная чистота стен, потолков, полов. Тишина. Казалось — это приют спокойствия. Но Эван-то знал, что за дверьми, возле которых они проходили, напряжённо работают учёные — ищут пути спасения, возвращения света на небо; пытаются хотя бы понять, почему исчез свет.

Вся группа вошла в большую залу; тоже чистую, светлую, тихую. Ещё несколько учёных, уже заранее предупреждённых об их прибытии, ждали их там, натянуто улыбались. Эван вынужден был отвечать на их настойчивые рукопожатия.

После чего Эван нетерпеливо спросил:

— Ну, как успехи?

Старший в этой группе учёных ответил:

— Был произведён пробный запуск…

Обычно печальные глаза Эвана на какое-то мгновенье полыхнули чистым светом молодости. Но вот он кивнул на Аннэю и произнёс:

— Рассказывайте по порядку. Она тоже должна всё знать.

Старший учёный молвил было:

— Но… — осёкся, кивнул. — Да, конечно.

Стоявшая возле входа секретарша нажала на вмонтированную в стену кнопку, и из пола выдвинулись удобные, мягкие кресла. В них присутствующие и разместились. Секретарша нажала на другую кнопку, и свет в зале потускнел. Вернулась тревожная атмосфера наружного, затемнённого мира. Всем им, подсознательно, хотелось как можно более яркого освещения, хотелось укрыться этим светом от главной проблемы…

Третья кнопка была нажата, и раздвинулись партеры, открылся экран, столь же большой, как в стандартном Аркопольском кинотеатре. И уже не секретарша, а старший учёный проговорил в миниатюрное устройство связи:

— Файл 763778232 вывести на обозрение.

На экране появилась красиво, тщательно прорисованная картина: Нокт и окружающие его миры. Сначала они висели на фоне лазури, но словно бы выгорела эта лазурь. Миры остались — чёткими сферами выделялись на фоне черноты.

Аннэя вздрогнула, порывисто сжала запястье Эвана, тот молвил:

— Ничего страшного. Подобную черноту я видел и снаружи нашего мирозданья. Там, в вакууме, или, иначе — в космосе, тоже есть жизнь. Но об этом я расскажу тебе позже. А сейчас слушай его.

Рассказывал, встав в стороне от экрана, всё тот же старший учёный:

— Наш проект получил условное название "Радужный молот". Толчком к нему послужила идея, выдвинутая нашим несравненным Эваном.

Эван почувствовал раздражение, нетерпеливо крикнул:

— Ближе к делу!..

Старший учёный покорно кинул, неискренне улыбнулся, и продолжил:

— Теперь уже известно, что многие миры имеют на своей поверхности такие, наделённые необычными, до сих пор не до конца нами изученными свойствами камни, при ударе по которым вырывается поток световой энергии, условно названной радугой. Причём ударять надо не неким посторонним предметом, как, например, кулак или рукоять пистолета, а молотом, который храниться вблизи от такого камня…

Другой учёный на несколько секунд приподнялся и робким голосом вставил свои слова:

— Надо заметить, что далеко не на всех мирах сохранились такие камни.

Главный учёный кивнул:

— Да, совершенно верно. Нам было изучено 456 миров с радужными камнями, и на них только у 185 были обнаружены молоты. Но, главное, что, жители некоторые из этих миров, либо пытались уничтожить радужные камни, либо — перенести их на другое место — это у них не получилось. Из этого можно сделать вывод, что эти отсталые существа не имеют никакого отношения к созданию радужных камней…

— То же мне — новость, — хмыкнул Эван. — Я это понял ещё до того, как вы начали свою работу. Но, однако, продолжайте.

Главный учёный прокашлялся и продолжил:

— Да, наш премногоуважаемый Эван — личность выдающаяся; личность, которую, конечно же, не зря показывают по телевизору; личность, с которой нам говорят брать пример. Мы, без его подсказки, и не догадались бы, что можно бы попытаться рассчитать, так сказать, направленность этих радуг… Да-да. Что будет, если ударить по всем радужным камням, на всех мирах, на которых они расположены: как вы думаете?

Секретарша подошла к пульту, нажал на одну из расположенных на нём клавиш. От сферы, которая изображала Бадж, протянулась тонкая, но яркая, сочетающая в себе многие цвета линия — она схематично изображала радугу. «Радуга» дотронулась до соседнего мира, перескочила на следующий, затем последовали новые и новые скачки.

Постепенно увеличивался масштаб изображения. Всё больше и больше миров влезало на экран, они выглядели уже не сферами, а точками, но радуга всё равно была видна. Она описывала огромную спираль, постепенно приближалась к центру…

Главный учёный изрёк торжественно:

— Да. Именно к центру нашего мирозданья направляется путь радуг…

— Теперь самое время рассказать о том, что скрывается от общественности, — заявил Эван.

— Что именно? Ведь сейчас от общественности скрывается слишком многое. Ну вы сами понимаете…, - главный учёный смущённо прокашлялся.

— Эпизод со световыми двигателями, — подсказал Эван.

— Ах, ну да. Эпизод со световыми двигателями. В общем, да будет вам известно, — учёный обращался, главным образом, к Аннэе. — …Наши несравненные световые двигатели, гордость Ноктской науки, позволявшие нам путешествовать по всему нашему мирозданью, они, после того как исчез свет неба, тоже перестали работать. Сейчас мы можем путешествовать только в прилегающем к Баджу пространстве. Связь с нашими отдалёнными колониями также потеряна. По сути дела, мы изолированы. То единственное, что сейчас даёт нам путешествовать со скоростью света — это радуги. Ведь, как известно, попавшая внутрь такой радуги субстанция переносится со скоростью света к следующему миру.

Эван произнёс:

— Да, это мы обсуждали в прошлый раз. И я выдвинул такую идею: раз свет исходил из центра мирозданья, то, естественно, и искать причину его исчезновения надо там, в центре. Раз мы не можем отправить туда экспедицию на аэроцикле со световыми двигателями, то должны полететь туда в радуге, от мира к мира…

Эван указал на закручивающуюся к центру спираль. Главный учёный кивнул, и ответил:

— Да. Конечно. Именно это подсказал наш несравненный Эван.

Этому учёному успешно удавалось скрывать иронию в своём голосе. А, между тем, ирония присутствовала. Ведь ещё прежде того, как им это посоветовал Эван, они пришли к такому же выводу, и только не знали, стоит ли разрабатывать план подобной экспедиции, получит ли она финансовую поддержку от правительства.

Но Эван сказал своё слово, и его слова послушались. Этого слова растерянные жители Нокта ждали…

И уже не главный учёный, а сам Эван вскочил со своего места, и, стоя возле экрана, заговорил громким, возбуждённым голосом. Глаза его пылали, лицо выглядело вдохновлённо, он словно бы помолодел, словно бы и не было этил лет горького пьянства и безделия. Правда, в этом помогал ещё и грим, нанесённый на его лицо, перед выступлением по телевидению и до сих пор не смытый.

— Радуги не исчезают. Они прекрасный проводник к центру мирозданья, но есть одна проблема. Мы ударяем молотом по камню — переносимся на другой мир, и там вынуждены искать такой же молот, который, вполне возможно, уже украден… Конечно, можно нести молот с собой, это несколько облегчит нашу задачу, но всё же ударять каждый раз, на миллионах попадающихся нам на пути миров… А ведь могут там быть и миры враждебные, миры, где нас попытаются остановить. В общем, молот очень легко потерять, не проделав и тысячной части нашего путешествия. И я предложил сделать особый аэроцикл. На днище его должен быть закреплён молот. Вот мы спускаемся на первый радужный камень. Молот бьёт по этому камню. Соответственно, появляется радуга, и аэроцикл, вместе со своими пассажирами, переносится на соседний мир. Аэроцикл снова на радужном камне, и тут же, в безмерно малую долю секунды закреплённый на его днище молот ударяет по камню. И опять — переброска на соседний мир, и опять автоматический удар. Так, совершив миллионы прыжков, спокойно сидя внутри нашего чудесного аэроцикла мы и совершим путешествие к центру мирозданья.

Эван замолчал, выжидающе посмотрел на главного учёного. Тот поведал:

— Да. Мы начали разработку такого аэроцикла. Запустили первую пробную модель без пилота. По нашим рассчётам он должен был пролететь в радуге тридцать миров, и остановиться, однако — этого не произошло. Оставляя за собой радужный след, он начал прыгать от мира к мира. Промелькнул и тридцатый и сотый мир. На тысячном мире наши приборы слежения перестали его фиксировать, однако, есть уверенность, что он и сейчас продолжает свой путь. Стали искать причину… Да — на днище аэроцикла был закреплён один из найденных нам молотов, специальное устройство наносило удары молотом, и всего, в соответствии с нашим замыслом, должно было нанести тридцать ударов. Сломалось устройство? Нет — там всё было выверено, мы потратили на него немалые деньги. Оказывается, не надо наносить ударов. Вернее — достаточно нанести первый удар. При переносе на следующий мир достаточно соприкосновения молота с камнем (ну и давящей сверху массы аэроцикла), чтобы взвилась следующая радуга. Ну и так далее… Он будет прыгать с мира на мир, пока не достигнет центра.

Аннэя так была увлечена этим рассказом, что даже забыла о своей робости. Она проговорила:

— Я помню, как мы с Дэклом раскапывали радужный камень на Бадже. Он оказался засыпан другими, обычными камнями. Такая же ситуация может быть и на других мирах.

Учёный кивнул, произнёс:

— Да, я понимаю, что ты хочешь сказать. Конечно, если аэроцикл перенесётся в радуге на очередной мир, и не соприкоснётся с радужным камнем, то и путешествие прекратиться. На изученных нами 456 мирах — 124 радужных камня находились под поверхностью, но на относительно небольшой глубине — от метра, до трёх метрах; на 7 — под водой, и на одном — радужный камень стоит в обрамлении мраморных колонн… Решение этой проблемы было найдено нами очень быстро. Под днищем аэроцикла генерируется поле, которое расталкивает в стороны все сторонние предметы. Единственный предмет, который оно не может сдвинуть — это радужный камень. Так уж положено самой природой, или нашими неведомыми предками. Скорость этого раздвижения равняется скорости света, то есть — никак не отразиться на скорости полёта.

Аннэя задала следующий вопрос:

— И что же будет там, в центре, при последнем прыжке? Аэроцикл разобьётся?..

Главный учёный произнёс:

— Нам так до сих пор и не известно, что такое этот центр. Раньше он был источником света. Сейчас света нет, но что-то там, в центре, несомненно существует. Думаю, этот первый, пробный аэроцикл действительно врежется в это нечто, так как ни он сам не может остановиться, не мы его не можем остановить. Но следующий аэроцикл, который уже разработан (спасибо нашему правительству, которое выделило на это миллионы эзкудо). Итак, следующий аэроцикл уже создан, снабжён и оборудованием, и оружием, и запасами пищи. Это вместительный аэроцикл грузового класса. В нём свободно разместится экспедиция из двадцати человек. Нами рассчитан его маршрут до центра. Там, не долетая до этого центра трёх световых часов, он вберёт молот в своё днище. Соответственно, очередного удара по камню не последует, радуга не взовьётся, вы остановитесь.

Эван недовольно проворчал:

— Три световых часа — это миллиарды киллометров. Слишком большое расстояние. Думаю, трёх световых минут, или даже секунд хватило бы.

— Конечно, заманчиво оказаться так близко от этого загадочного центра, — вздохнул главный учёный. — Однако, не забывайте, что мы не можем рассчитать точного расстояния, не только потому, что ваш путь проходит не на прямую, а по спирали, а и потому, что нам вообще не известно расстояние до центра. Смею напомнить, что до сих пор не были рассчитаны ни точные размеры нашего мирозданья, ни положение его центра. Все наши попытки исследовать центр с помощью зондов заканчивались фиаско. Мы не можем так рисковать. Даже три световых часа — это через чур опасно при такой относительной точности. Была идея остановить вас за световые сутки.

— Тогда уж лучше вообще не отправлять эту экспедицию! — воскликнул Эван.

— Вот мы и остановились на этих трёх световых часах, — развёл руками учёный. — Что поделать? Всё равно из-за вынужденной неточности вы можете оказаться не в миллиардах километров от центра, а уже врезаться в него.

— Если там вообще есть во что врезаться, — сказал Эван.

— Да-да. Мы вынуждены только предполагать.

— Если такое столкновение вообще возможно, — продолжал ворчать Эван. — Ведь мы не знаем — имеется ли в центре нечто твёрдое.

— Конечно, не знаем, — смиренно приговаривал учёный. — Но нами были получены приблизительные данные, что там, в небе всё же замечено некое уплотнение, к которому так и не удалось подлететь…

— Ладно. Об этом, я думаю, все присутствующие знают, — молвил Эван. — Раз вы так настаиваете на этих трёх часах, то пусть будет по вашему. Ведь, в конце-концов, я не один лечу. Команда уже набрана…

Тут Эван остановил свой пристальный взгляд на Аннэе. Она вздрогнула, спросила:

— И я полечу?

Эван проговорил:

— Конечно, я не могу настаивать…

Но Аннэя, которая уже не чувствовала смущения, но была уверена в поддержке этого могучего, вознесённого самими Ноктцами Эвана — подошла к нему, взяла его за руку, и проговорила достаточно громко, чтобы её услышали все присутствующие:

— Да. Конечно, я согласно. Ведь там — человек, который мне дороже всех остальных…

Эван ответил:

— Ну вот: именно на такое проявление твоих чувств я и рассчитывал. Полетим вместе. Быть может, твоя мечта осуществиться…

Он намеренно не стал ей говорить о том, что шансы найти Дэкла были невелики. Затем он обратился к главному учёному:

— И сколько, по вашим рассчётам, займёт наше путешествие до центра?

— Если отталкиваться от того условия, что ваше путешествие будет проходить беспрепятственно, со световой скоростью, то вы можете достигнуть центра через двадцать пять месяцев.

— Ох, как долго! — воскликнула Аннэя. — Это же больше двух лет…

— К сожалению, — развёл руками учёными. — Ведь вы будете лететь не по прямой, а по закручивающейся к центру спирали… Но, конечно, мы не можем вам позволить вам все эти два года бодрствовать.

— Что он такое говорит? — спросила Аннэя у Эвана.

И Эван разъяснил:

— Он говорит правильно. Ведь я сам был участником экспедиции «Спасителя». Шесть месяцев мы летели к скорлупе мирозданья, и эти месяцы весьма болезненно сказались на участниках экспедиции. Особенно пострадала их психика. Столь длительный срок находится в замкнутом пространстве — такое не каждый выдержит…

Здесь Эван опять-таки рассказал не всю правду: ведь тогда на борту «Спасителя» действительно появились сторонние существа. В появлении их виноват был кое-кто из участников экспедиции. Не надо было воздействовать излучателями на мозг загадочного Существа…

Главный учёный мило улыбнулся, и произнёс:

— Эван совершенно правильно говорит. Мы ведь вынуждены констатировать, что на борту вашего аэроцикла, за столь длительный промежуток, могут возникнуть конфликты, которые будут восприниматься особенно остро из-за того, что вы находитесь в замкнутом пространстве. Но этого не произойдёт, потому что всё время полёта вы будете заморожены. Технология заморозки была разработана и многократно опробована нами ещё до того, как исчез свет…

Аннэя кивнула и сказала:

— Хорошо. Я согласна и на это… А как насчёт остальных? Они не замёрзнут?

— Что-что? — нахмурился учёный.

— Ну вот мне известно, что за две недели, прошедшие от затемнения, средняя температура упала на пять градусов. А мы будем лететь два с лишним года? Не замёрзнут ли за это время все? Может, тогда температура будет уже минус сто, минус двести градусов?..

Губы учёного едва заметно дрогнули, он проговорил:

— Нам остаётся надеяться, что такого не произойдёт; что в пространстве накоплено достаточно тепла для того, чтобы остывание проходило всё медленнее и медленнее…

Чувствовалось, что эта тема, на которую и этому главному учёному, и всем остальным, присутствующим в этой зале, вовсе не хотелось говорить. Болезненная тема. Ни Нокт, ни другие миры не были готовы к дальнейшему охлаждению. Не было ни у кого из них меховой одежды, прежде не было надобности её шить. Имелись, правда, защищающие от переохлаждения костюмы, но костюмы были дорогостоящими, на всех явно не хватало. Да что там говорить — едва ли тысячная часть жителей Аркополиса могла приобрести такую защиту. А растения и животные? Как защитить их? Если погибнут они, то откуда брать пищу?.. Конечно, на такие темы запрещено было даже намекать в телевизионных и радиопередачах. И без того охватывала Аркополис паника, и, чем дальше — тем хуже…

Эван сказал:

— Да, конечно, и я, и все остальные очень на это надеемся. Скажите, на какой стадии подготовка нашей экспедиции?

Главный учёный ответил:

— Аэроцикл построен. Остались, в принципе, сущие пустяки: установить там кое что из оборудования. Сейчас ведутся беседы с участниками экспедиции. Но разговоры эти не будут длительными. Психологические тесты ими уже пройдены. Все они вполне готовы к этому полёту. А внушать им нечего. Что мы им можем посоветовать? Мы не знаем, что ждёт вас там, у центра. И вы…

Учёный не договорил, но Эван его понял. Он добавил:

— Да — мы не знаем, что там будем делать. Ведь никто до сих пор не знает, что же случилось. Но я знаю, что вы надеетесь на меня, и я постараюсь оправдать ваши ожидания.

— Старт через трое суток.