"Компания чужаков" - читать интересную книгу автора (Уилсон Роберт)

Глава 22

Анна прошла по теплым тихим улицам и выбралась на площадь перед казино. Быстро проскочила автостоянку, держась в густой тени темных деревьев. Она искала Джима Уоллиса, даже заглянула в машины, но Джима нигде не было. Тогда она прошла через ворота в сад Уилшира и подождала там. Уоллиса нет как нет. Ей бы вернуться в дом и поспать, ведь в ночи предстоит возиться с сейфом, но Анна опасалась встретиться с Уилширом, а потому зашла в кафе на площади, слегка подкрасилась в дамской комнате и снова принялась высматривать Уоллиса. Может быть, он сидит в баре и наблюдает за ней, как в прошлый раз? Отыскав свободный столик, Анна заказала бренди с содовой. Уоллис исчез, но вокруг люди — и то хорошо. Ей не хотелось оставаться одной, так что она сидела в кафе, до тех пор пока терпеливые официанты не начали переворачивать стулья, взгромождая их на столы. Тогда она вернулась в дом и до часу ночи пряталась в сумрачной беседке.

В урочное время Анна сняла с натертых ног туфли и прокралась к дому, чьи окна успокоительно чернели. Сейф! — подумала она. Может быть, прямо сейчас пойти и открыть его? Но усталость одолела ее, когда она пересекала лужайку, такое изнеможение, что пришлось постоять с минуту, вращая головой, чтобы восстановить кровообращение, и вспоминая Фосса, ту комнатку над Садами Эштрела. Когда Анна поднялась по ступенькам задней террасы и наткнулась на острый угол какой-то мебелины, больно впившейся ей в бедро, глаза ее были уже полуприкрыты, словно она спала на ходу.

— А! — раздался из темноты голос Уилшира. Он что, весь вечер ее тут поджидал? — Работали допоздна?

Черт бы его побрал, сидит тут на садовой скамейке с неизменными бутылкой и стаканом, две пачки сигарет на столе — надолго запасся.

— Ходила в город с коллегой.

— Куда именно?

— В «Негрешку», — ответила она и прибавила: — Я устала.

— Похоже, «Шелл» неплохо платит, — съехидничал Уилшир и выразительно похлопал рукой по скамье. — Присаживайтесь.

— День был долгий.

— Выпьем? — мягко настаивал он.

— Я бы предпочла поспать.

— По глоточку. Составьте старику компанию в долгую жаркую ночь.

Она уронила туфли на пол, присела на шезлонг, непроизвольно зевнула.

— Самая простая выпивка, с вашего разрешения, — продолжал Уилшир. — Все приходится делать самому. У слуг нынче выходной.

— У всех сразу?

— Люблю иногда побыть один, — пояснил хозяин. — Вы и понятия не имеете, как это тяжело — все время держаться на людях. Негде укрыться. Негде… побыть самим собой. Так что иногда, время от времени, мы слуг отпускаем. У них у всех тут семьи, родственники. А мы наслаждаемся тишиной и покоем. Да и польза есть: хоть не забываешь, как сандвич делается.

Он смешал для нее бренди с содовой, хотя Анна вовсе не хотела пить. Прикурил сигарету себе и ей, уселся на скамью, вытянув руку вдоль спинки.

— Говорят, погода вот-вот переломится, — завел он светский разговор.

— Над Лиссабоном висит туман.

— Да, это что-то предвещает, забыл только что.

Его палец коснулся плеча девушки. Анна покосилась на его палец, сжала челюсти и передернула плечами, одновременно скрестив ноги, и решительно поглядела хозяину в глаза, чтобы он понял: подобные вторжения на ее территорию недопустимы. Что-то он уловил, однако на ее холодный и пристальный взгляд ответил отсутствующим, как будто непонимающим взором. Анне казалось, отныне она обрела уверенность в себе и сумеет указать Уилширу его место, но теперь уверенность растаяла, сменившись паникой. В любой момент она могла потерять все: не только жизнь, жизнью она готова была пожертвовать, но то, что едва успело начаться. Перестать существовать, превратиться в ничто — сейчас, когда в ее жизнь ворвалось нечто новое, когда ее жизнь, по сути, лишь началась, — было бы слишком страшно. Анна поспешно отвернулась.

— Почему я оказалась здесь? — задала она вопрос, отхлебнув большой глоток бренди (чтобы довести такой разговор до конца, понадобится не меньше бутылки, подумалось ей). — Почему вы пригласили меня к себе в дом?

— Чтобы вы шпионили за мной, — совершенно спокойно заявил он.

Дыхание участилось, она почувствовала, что от лица отхлынула кровь, губы оледенели. Анна попыталась согреть губы сигаретой, затянулась, выгадывая время, пытаясь сообразить. Уж это она из краткого курса шпионажа знала: подобными обвинениями просто так не бросаются.

— Шпионить? — переспросила она. Стоит ли отрицать?

— Кардью — дилетант. Остальные считают себя профессионалами. Роуз, Сазерленд, все прочие, кого подсылают ко мне. Думаете, я бы сумел на протяжении всей войны снабжать Германию алмазами, если бы не знал, кто есть кто в Сикрет интеллидженс сервис, если б не выучил наизусть все их дурацкие трюки? Дилетанты, все сплошь дилетанты! Актеры-любители и те справились бы лучше.

Все замерло, даже струйка дыма от сигареты. Мозг Анны поспешно просеивал выводы из этого заявления, чуть не лопаясь от перегрузки. Значит, все, что она сумела подслушать в этом доме, было умышленно скормлено ей. Дезинформация. Ни одного случайного слова. Лазард. Алмазы. Нью-Йорк. Если так, неизвестных факторов больше не остается, уравнение решено. Лазард — американская разведка — «Озалид». Лазард давно знаком с Хэлом Каплзом. Каплз, еще когда работал на «Озалид», что-то узнал, раздобыл, и теперь пытается обменять на алмазы, доставленные Уилширом.

— Хэл Каплз, — вслух произнесла она ответ.

— Браво! — Он похлопал слегка, снисходительно. Большего актеры-любители не достойны.

— Что же он может продать — на такую сумму?

— Секреты атомного оружия, — пробормотал Уилшир. — Самое ядрышко атома. О деталях не спрашивать.

— И вы позволите Лазарду продать это немцам?

— Вас только ваша игра интересует. Что на другом поле делается, вам безразлично.

— На каком еще поле?

— Все, что делают немцы, лично меня касается лишь в той мере, в какой это способствует освобождению Ирландии, — заявил Уилшир. — Пусть хоть с лица земли Лондон сотрут, главное — выгнать псов с нашего севера.

Нужно поддержать разговор. Оттянуть развязку. Нужно как-то сбить Уилшира с толку, застать врасплох… Но как обойтись без Уоллиса, без помощи извне?

Почему я? Почему я? — эта мысль билась в ее мозгу, но ответа не было.

Уилшир придвинулся и теперь уже всей лапищей обхватил ее за плечи. Теплая, сухая ладонь гладила ее ключицу, но это прикосновение казалось не любовным, а отеческим, стариковским даже. Джуди Лаверн, подумала Анна. Больше ничего не остается. Джуди Лаверн, единственное уязвимое место Уилшира.

Попытаться разыграть эту карту, пустить в ход свою теорию? Гибель Джуди ужасом преследовала Анну, однако ведь и Уилшира тоже. В его груди торчит кинжал, надо попробовать повернуть его, увидим, что произойдет, когда лезвие наткнется а кость.

— Одному человеку все-таки удалось подобраться к вам, — напомнила она.

— Никому. Все они придурки.

— А Джуди Лаверн? Разве о ней вы забыли? Профессионал чистой воды. Давно ли вы поняли?..

— Понял что? — Он уже заглотал крючок.

— Поняли, что Лазард сказал вам неправду.

— Лазард? — С каждой секундой Уилшир увязал все глубже.

— Он же хотел уверить вас, будто Джуди встречается с другими мужчинами? — Прочитанные страницы дневника подсказывали ей реплику за репликой. — Но ведь он-то знал, что Джуди — не шпионка. Зачем же он так поступил с ней и с вами? Как вы думаете? Или уже не думаете — знаете?

Она прямо-таки чувствовала, как шуршат в темноте его усталые, малоподвижные мысли. Мужские пальцы крепче сжали ее руку, впиваясь в плоть.

— Вам бы и в голову не пришло, что Бичем Лазард — шекспировский персонаж.

— При чем тут Шекспир?

— «Отелло», — напомнила Анна. — С виду-то он не слишком культурный человек, верно? Скорее всего, он даже не читал Шекспира, а сам, инстинктивно понял, что такое ревность, как она позволяет манипулировать человеком. Если б он проделал то же самое в обратном порядке, если б сначала обвинил ее в шпионаже, он бы не приобрел такую власть над вами, не мог бы контролировать ваши поступки. А ведь именно это Лазарду и требуется, если я правильно понимаю. Контроль. Власть. Кто же из вас додумался до очередного хода — пригласить в этот дом меня?

— Я знаю, что вы затеяли, — твердо выговорил Уилшир.

— Может быть. Но пока что вы делаете мне больно. — Страх отступил, с удивлением осознала Анна.

Уилшир перестал сжимать ее руку, снова погладил, почти ласково.

— Все, что с вами станется, уже решено и подписано, — предупредил он. — Но пока говорите, говорите, вы меня здорово развлекли.

— Уходите от ответа? — поддразнила она. — Это нечестно.

Анна потянулась за бренди; Уилшир, не сразу понявший смысл этого жеста, перехватил ее руку, затем отпустил и позволил ей взять стакан, а когда она отхлебнула, молча вынул стакан из ее руки и поставил на место. Оба продолжали курить.

— Сначала мне стало лучше, — признался Уилшир.

— Когда вы узнали, что она — шпионка?

— Это бы все объяснило, — ответил он.

И снова разбежались во все стороны выводы, следствия.

— Все, кроме одной мелочи, — уверенно возразила Анна.

— Да-а, — протянул он, и в голосе его отчетливо прозвучало отчаяние.

— Как это выяснилось? Что она… работает?

— Бичем поймал ее. Потеряла бдительность, оставила его стол в беспорядке, он насторожился и стал следить. В один прекрасный день вышел из офиса якобы по делам, тут же вернулся и застал ее… на месте преступления.

— Что она искала?

— Алмазный след. Есть два способа прекратить бомбардировки Лондона. Либо разбомбить ракетные аэродромы — но добиться точного попадания сложно, да и восстанавливаются они за пару дней, — либо воспрепятствовать созданию ракет. Если перекрыть поставки алмазов, не будет высокоточных инструментов, не будет и ракет. Программа закрыта.

— Как американцы вычислили, что посредником между вами и немцами выступает Лазард?

Уилшир чуть было не ответил с ходу, но призадумался. Возможно, все было не так уж просто.

— Его заприметили, еще когда он работал в американском «И. Г.».

— А конкретно про алмазы как они узнали?

— Наверное, просто… Они знали, что он устраивает сделки с немцами… Вот и внедрили ее.

— Но кто вам сказал, что она ищет алмазный след?

— Разумеется, это сказал мне Лазард.

— Каким образом она вышла на вас? Вряд ли Лазард хранил в офисе расписки: «Четыреста карат получено от Уилшира двадцатого мая тысяча девятьсот сорок четвертого года».

— Думаю… думаю… она видела нас с Лазардом вместе в казино.

— Одна из тех почти незаметных сделок, когда из рук в руки переходят фишки высокого номинала?

— Да.

— И бедная девочка не придумала другого способа подобраться к вам, кроме как влюбиться?

Дрожащими пальцами Уилшир поднес к губам сигарету. Допил большой глоток из стакана и тут же наполнил его снова.

— Лазард поймал ее, я же говорю. Она придумывала отговорки, чуть было не вывернулась. Такая… очаровательная… живая. Ей просто невозможно было не поверить. Лазард выслушал все до конца и в ту же ночь явился ко мне. Он сказал… — Уилшир сглотнул и продолжал: — Он сказал, ее надо… как бишь он сказал? Нейтрализовать, да, так. Ее надо нейтрализовать, пока ее не вытащили из Лиссабона. Я был против, решительно против. Я не мог, не хотел поверить. И даже если так, зачем убивать? Что она могла узнать, в конце-то концов? Отпусти ее, просил я. Но Лазард настаивал: так дела не делаются. Ему нужно выяснить, что она успела узнать, что известно о ее делах американцам. Я не соглашался. Тогда он сказал: «Вот увидишь, Пэдди, завтра она придет к тебе и скажет, что вынуждена уехать. Мать умирает или еще что. И это будет конец: нас разоблачат». Что он еще говорил? Ах да! «Я знаю, ты питаешь к ней слабость, Пэдди, — так он сказал, — но она — шпионка. Что бы там ни было между вами, все это лишь игра, во всяком случае — с ее стороны. Надо с ней покончить». Боже мой, как будто она была смертельной болезнью, раком.

Я видел ее в ту ночь. Мы встретились в казино. Мы танцевали, играли в карты, выпили немного. Потом я проводил ее домой. В ее узкой кроватке мы занимались любовью, и — вот что — она была совершенно спокойна. Более того, она была счастлива. Я уверен, она была спокойна и счастлива, по-настоящему. Лазард ошибся. Я понял: он ошибся, вот и все.

Уилшир крепко прижимал Анну к груди. Сигарета дотлела до самых его пальцев, но пальцы уже не дрожали, как в начале разговора. Уилшир прикурил очередную сигарету и снова отхлебнул глоток бренди. Анна замерла, думать она могла только о Карле Фоссе, гадать, что же такое «по-настоящему» и как можно узнать правду о ком бы то ни было. Карл Фосс не знал о той девушке, в которую был влюблен его отец. Ему пришлось рассыпать прах отца на могиле незнакомки, чужого человека. А затем перед ее глазами словно образ из сна, внезапно осмысленный белым днем, непрошено явилась Мафалда, вертящая в руках глиняную статуэтку женщины, чьи глаза скрыты повязкой — Amor #233; cego, любовь слепа.

— На следующий день Лазард предупредил, что Джуди отказали в продлении визы. Оставалось два или три дня до ее отъезда. Мы вместе обратились к капитану Лоуренсу, но тот заявил, что помочь не в силах. Лазард ходил к нему, предлагал деньги — впустую. Было ясно, что дело политическое. Лазард посулил заплатить Лоуренсу только за то, чтобы тот объяснил, почему Джуди не дают визу, и добился одного лишь слова: американуш. Все в точности, как и предсказывал Лазард: шпионку забирали домой. Еще Лазард выяснил, что сделка предусматривает нефтяной контракт. Мне стало плохо. Буквально плохо: меня вырвало. Но Лазард торопил, надо действовать. Он велел выманить ее в Пе-да-Серра, и пусть приедет на своей машине. Предложить ей покататься в последний раз по серре или что-то в этом роде. Там он ждал нас.

Уилшир смолк, глаза его смотрели в безысходную даль — в неподвижную точку его памяти.

И вновь Анна почувствовала, как сжимается рука на ее плече. Поддержка и утешение — вот чем теперь стала эта рука. Анна была в ужасе. Каждая частичка тела по-своему реагировала на страшный смысл того, что происходило, того, что уже произошло. Ей казалось, что плоть отслаивается, пытается отделиться от разума с его жуткими выкладками. Она задыхалась, ей не хватало воздуха. А Уилшир продолжал свою повесть, как будто ему дышалось легко.

— Сначала я сам поговорил с Джуди. Она все отрицала. Очень убедительно отрицала, но, когда я стал задавать вопрос за вопросом, я почувствовал, как она испугалась. На что она только не шла, чтобы вывернуться! Твердила, что любит меня, что я поеду вместе с ней в Америку и там, вдали от войны, все у нас будет по-другому. А я… я не верил уже ни единому слову. Я почуял ее страх в самом начале, когда стал задавать вопросы. Это была… смерть. Я достиг вершины, зенита самой преданной, самой подлинной любви, и все обратилось в прах.

А потом Лазард. Он повел ее в конюшню. Сказал, чтобы я не ходил. Я и не пошел. Я бы не смог смотреть на это. Ему надо было выяснить то, что касалось его. Он связал ее, бил. Я не…

Уилшир покачал головой, отгоняя воспоминания. Этого не было, нет, нет, этого просто не было. Анну тоже трясло, сердце билось учащенно, словно чьи-то пальцы выбивали ритм по сухой барабанной коже. Уилшир снова ласково провел ладонями по ее рукам, согревая покрывшуюся мурашками кожу.

— Лазард затолкал ее в машину. Почти без сознания. Влил ей в рот бренди. Отвез к повороту на Азойю. Я ехал следом в его машине. Лазард велел мне помочь, сдвинуть ее на сиденье водителя. Я не мог дотронуться до нее. Тогда он послал меня обратно к машине за бидоном с бензином. Сказал, сам по себе автомобиль не загорится. Он стал лить бензин в машину, прямо на Джуди. Она лежала грудью на руле, одежда вся разорвана, в крови. От запаха бензина она пришла в себя, приподнялась, и струя потекла ей на лицо, на волосы. Она закашлялась и попыталась что-то сказать, сначала я не понял что. Даже в последнюю минуту она твердила… твердила: «Патрик, я люблю тебя! Я же люблю тебя, Патрик».

Голос его осел, Уилшир закашлялся, как будто и ему в горло попал бензин.

— Мы подтолкнули машину к обрыву. Лазард протянул мне спички. Он держал руль. Я чиркнул спичкой и в тот момент, когда колеса оторвались от земли, бросил горящую спичку в окно. Она взорвалась — вспыхнула как факел.

Мы вернулись в Пе-да-Серра. Я напился. Напился так, что очнулся в конюшне, на каменном полу, и в утреннем тумане сразу и не сообразил, кто я такой, что я тут делаю.

Анна забилась под его рукой, но Уилшир прижал ее с такой силой, что ей показалось: ее грудь треснет. Она обмякла, безвольно привалилась к нему. Уилшир легонько поцеловал девушку в висок, пригладил ее волосы. Уткнувшись ему в рубашку, Анна зарыдала.

— Отчего ты плачешь? — мягко спросил он.

Ни слова в ответ. Она молча цеплялась за него и плакала. Уилшир обнимал ее так странно… по-отцовски.

— Скоро приедет Лазард, — шепнул он.

Анна выпрямилась, все еще всхлипывая. В два глотка допила бренди, утерла лицо тыльной стороной руки.

— Не пытайся бежать, — произнес Уилшир, поднимаясь, чтобы достать бутылку бренди. Он щедро плеснул в ее стакан.

— Без соды, — попросила она, прикуривая от его сигареты.

Уилшир выставил бутылку на стол, и в ночной тишине послышался вздох облегчения, как будто Уилшир смирился, принял то, что было. Анна попыталась отпить, но зубы лишь лязгали о край стакана. Уилшир осторожно отобрал у нее бренди. Анна подтянула ноги на скамью, обхватила руками колени.

— Теперь и я кое-что скажу вам, — предупредила она. — Скажу вам то, во что вы не сможете поверить.

— Так зачем говорить?

— Затем, что это правда, и вы должны это знать, как бы это ни было тяжело. Даже невыносимо.

— Можешь мне поверить, Анна: теперь уж я смогу вынести все. Все, что угодно. Все. Нет для меня ничего невыносимого.

— Но только не это, — сказала она. — Только не это.

— Ладно, рассказывай.

— Тот доклад, который я подготовила для Сазерленда в понедельник… о том, как прошли выходные у вас в доме… Первая часть доклада была полностью про Джуди Лаверн. Сами знаете почему. Вы же сознательно все это проделали, вы напугали меня. Мне казалось, меня подставили. И чтобы успокоить меня, Сазерленд рассказал все, что ему известно о Джуди Лаверн. Сказал, что она работала в американском «И. Г.», где до Перл-Харбора работал и Лазард. Затем в ФБР решили, что в филиале возможна утечка информации, слишком много связей с немцами, так что в нем провели чистку. Джуди потеряла работу вслед за Лазардом, вероятно, потому, что она была с ним знакома, а он подозревался в торговле с немцами. Когда Лазард узнал, что Джуди Лаверн осталась без работы, он пригласил ее в Лиссабон.

Анна сделала паузу. Уилшир пересел на стул, придвинул его вплотную к скамье и слушал неотрывно, как будто Анна была дельфийской пифией и жизнь его зависела от ее слов.

— Продолжай, — взмолился он. Ему необходимо было знать все о Джуди Лаверн. — Продолжай, продолжай!

— Она прилетела в Лиссабон, начала работать на Лазарда, и тут к ней обратились из Управления стратегических служб. Ей предложили передавать информацию о сделках, которые проворачивает Лазард. Джуди отказалась наотрез. Она была верна Лазарду, была благодарна за то, что он устроил ее на работу. Компромата на Джуди у разведки не было, и ее оставили в покое. Еще я спросила Сазерленда, кто же добился ее депортации. Он сказал, что американцы категорически отрицают всяческую причастность к этому делу. И тут я вспомнила, как провожала графиню к машине в тот раз, когда вы нас с ней познакомили. Уже садясь в автомобиль, она вдруг сказала: «Поаккуратнее с сеньором Уилширом, не то Мафалда вышлет вас из страны, как выслала Джуди Лаверн».

Стул отлетел в сторону, Уилшир вскочил, обеими руками сжимая голову: то ли пытался заглушить слова Анны, то ли вырвать из черепа то, что уже успело проникнуть внутрь. Черты его лица заострились от боли, казалось, железный кулак стиснул его сердце и единственный исход этой муки — смерть.

— Насколько убедительны были доказательства Лазарда? — добивала его Анна. — Судя по вашим словам, вы просто поверили ему. Он предъявил вам хоть что-то? А она — в самые страшные минуты, когда Лазард пытал ее в конюшне, даже когда вы сталкивали ее машину с обрыва и она уже задыхалась в испарениях бензина, — разве она сказала хоть слово, которое подтвердило бы, что она шпионила за вами?

Сквозь скрещенные пальцы, сквозь прутья клетки, в которую он сам себя заключил, Уилшир безответно взирал на Анну.

— Он предоставил вам доказательства?

Если и были такие доказательства, в тот момент Уилшир не мог их припомнить и не нуждался в них. Он и так все понял — теперь.

— Вы сказали, что ее разоблачил страх: она испугалась, когда вы стали допрашивать ее, и тут-то вы окончательно поверили словам Лазарда, тут ваша любовь обратилась в прах. А вы бы не испугались, если б ваша возлюбленная вдруг предъявила подобные обвинения, вам бы не показалось, что страшнее этого не может быть ничего на свете: человек, которого вы любили больше себя самого, отказывает вам в доверии? Если б такое случилось со мной, это было бы как удар ножом в грудь! — наконец выговорила Анна то, о чем думала все это время. — Словно жизнь вытекает из смертельной раны.

— Замолчите! — шепотом, шипением из-за стиснутых рук.

— Amor #233; cego, — прошептала она в ответ. — Уж в этом-то Лазард разбирался.

Уилшир не находил себе места. Как будто во внутренности ему впилась колючая проволока и любое движение, каждый вздох причинял боль. Он рухнул на колени, пополз к столу. Молитвенная поза, тщетное, пустое напоминание о той вере, которую он отринул много лет тому назад. Когда его лицо вынырнуло из ограды ладоней, оно больше походило на трагические маски персонажей Данте.

— Но зачем? — потребовал он ответа. — Зачем?

Гадать не пришлось. Анна помнила тот мучительный день, когда узнала о похождениях Фосса. Тот момент, когда он сказал, что лишь однажды в жизни был влюблен. Ответ сам пришел к ней.

— Потому что Лазард тоже любил ее.

Никакой выдумкой не достигла бы она того, чего добилась этим простым ответом. Настолько очевидна была истина ее слов, что Уилшир словно успокоился. Поднялся на ноги, отряхнул брюки, отпил глоток бренди и поглядел на нее — или сквозь нее?

— Доказательств нет, мистер Уилшир, — призналась она, чувствуя, как глупо именовать его официально «мистером» после такой близости — большей близости, чем у самых страстных любовников. — Откуда мне взять доказательства?

— Разумеется, нет, — откликнулся он. — Ясное дело. Но вы сказали то, чего никто не мог знать… Никто, кроме меня.

— Джуди Лаверн что-то говорила?

Большим и указательным пальцами Уилшир разгладил усы. Многократно, жестом мономаньяка, он проводил вверх и вниз по двум полоскам волос, и торчащие вверх жесткие кончики усов уже не казались лихими и задорными. Водил пальцами и кивал головой в такт какой-то мысли, пульсировавшей в голове. Но вот он отвернулся от Анны, расслабился, даже улыбка выступила на лице.

По ступенькам террасы поднимался Бичем Лазард, держа в руках куртку и кейс. Он сильно вспотел, но четкий пробор все так же сверкал в его волосах.

— Изжарился, Бичем? — приветливо окликнул его Уилшир. — А лед-то мы и прикончили. Что-нибудь выпьешь?

— Ты ведь знаешь, какая выпивка мне по душе, Пэдди. — Бичем так и не отказался от клички, вызывавшей раздражение Уилшира. Ему было наплевать. — Чего я по-настоящему люблю, так это бурбон. У тебя его днем с огнем не сыщешь, так что давай скотч, Пэдди, и не жадничай. Как-никак у нас праздник. Обсудим планы.

Лазард помахал в воздухе конвертом. Уилшир покорно передал ему скотч. Все встали. Мужчины чокнулись. Анну словно в упор не видели.

— Пошли в кабинет, — позвал Уилшир. — Там и закончим дело. И ты с нами, дорогая. Тебя мы не отпустим, нет-нет-нет.

Со стаканами в руках они вышли в коридор, гуськом прошагали в кабинет. Анне велели идти между мужчинами, и Лазард так тыкал ее пальцем в спину, что в какой-то момент она обернулась.

— Уж из-за тебя-то я переживать не стану, — сказал он тихо, чтоб слышала только она.

— А из-за кого будете?

— Лично я с самого начала не хотел тебя использовать, — продолжал он. — Хотя… ты, по крайней мере, смазливее Фосса.

— Фосса?

А потом Лазард и Анна сидели перед столом, Уилшир грудью навалился на стол, пристально следя за тем, как Лазард, аккуратно поставив кейс на пол, положив на колени куртку и конверт, преспокойно отхлебывает скотч, словно и не замечая лестного внимания Уилшира. Над головой скрипнула половица, но это уж и вовсе никого не заинтересовало.

— Я решил, двух линий связи с английской «станцией» в Лиссабоне будет многовато, — доверительно продолжал Лазард. — Достаточно было и Фосса, но Пэдди непременно потребовалась еще и ты, верно, Пэдди?

— Фосс служит в абвере, — слабо возразила Анна.

— Будто не знаешь, что он — двойник? — расхохотался Лазард. — Вот как работают англичане, Пэдди! Никто не знает, что делают другие. Таким ребятам, как мы с тобой, это на руку.

— Зачем я вам понадобилась? — Анна обращалась напрямую к Уилширу.

— Затем, — не давая Уилширу вставить слово, Лазард навалился на подлокотник кресла и говорил прямо в ухо Анне, — затем, что кое-кто очень его огорчил, весьма разочаровал, и он решил, что союзники за это поплатятся.

— У нас с Анной вышел занятный разговор как раз перед твоим приходом, Бичем.

— Вот как? О чем же? — Кажется, Лазарда это не обеспокоило.

— Само собой, девушка несколько… встревожена, так что она много чего напридумывала и много чего сказала в надежде, что сумеет отговорить меня, убедить, что нет необходимости ее… как бишь ты называл это, Бичем? Вечно забываю слово.

— Нейтрализовать.

— Ага, нейтрализовать. Никто не хочет, чтобы его нейтрализовали. Нейтрализовать. Нейтральный. Латынь, полагаю. Ne-uter — ни тот ни другой.

— К чему, собственно, ты клонишь, Пэдди?

Анна готова была задать тот же вопрос.

— Речь зашла о еще одном человеке, о том, кого мы уже нейтрализовали… поскольку она оказалась ненадежной, — продолжал Уилшир. — О той самой, которая разочаровала меня, как ты говоришь.

— У нас нет лишнего времени, Пэдди.

— Анна сообщила мне, что отнюдь не американцы подстроили депортацию Джуди. Это сделала Мафалда, добилась, чтобы ей отказали в продлении визы. Вообще-то, если подумать, как раз у Мафалды и было достаточно влияния… Да, Бичем, в здешних местах имя еще кое-что значит. Знатное имя очень даже существенно, когда имеешь дело с людьми вроде капитана Лоуренсу — с такими людьми в особенности…

— Все, Пэдди, мне пора.

— И тебе нечего сказать на это, Бич?

— Я зашел на минутку, сказать, что у нас все в порядке, можно праздновать.

— Только за этим и зашел, Бич? — упорствовал Уилшир. — А я-то все ломаю себе голову: с какой стати Бичем Лазард в последний свой вечер в Португалии решил зайти повидать меня? Только чтобы выпить со мной и попрощаться? Только и всего?

— Ну, еще осталось уладить кое-какие мелочи.

— А не затем, чтобы кинуть последний взгляд на свой шедевр?

Уилшир вел себя настолько странно, что даже Лазард не мог этого не заметить.

— Я не коллекционер, — неуклюже возразил он.

— Предметы искусства ты не коллекционируешь, — согласился Уилшир. — У тебя другая страсть. Я — твой шедевр, Бич.

У Анны кожу на голове стянуло от страха, а волосы зашевелились сами собой.

Лицо Бичема помертвело, только глаза метались по комнате, от Анны к Уилширу, от Уилшира к сейфу. Восковые щеки дернулись в притворной ухмылке.

— Я задал Анне вопрос, — неуклонно продолжал Уилшир, — я спросил: что за человек способен сказать приятелю, будто его возлюбленная путается с другими мужчинами, затем сказать, что она шпионка, а когда ей отказали в визе, сообщить, что начальство спешит вытащить своего агента, и не только подтолкнуть этого приятеля к убийству любимой, но вручить ему спичку, ту самую спичку, от которой она сгорела заживо? Я спросил ее, какой человек способен на такое? И зачем? И знаешь, что она мне ответила?

— Пэдди, ты сам только что сказал: девчонка что угодно скажет, лишь бы сорваться с крючка…

— Слушай внимательно, Бичем, слушай каждое слово! Ты готов? Она сказала: «Он сделал это потому, что сам был влюблен в нее». Как тебе это?

Уилшир уже нависал над своим собеседником, высокий, неукротимый, словно всадник, в раскаленную жару топчущий выжженную степь.

— Ты в своем уме, Пэдди?

— Нет, — просто ответил тот, обеими руками схватившись за подлокотники кресла, в котором сидел Лазард, вплотную приблизив лицо к его лицу. — Знаешь, что сказала мне Джуди, после того как мы в третий или в четвертый раз занимались любовью? Не знаешь, потому что тебе она такого не могла сказать, не могла обидеть. Она сказала: «Бичем питает ко мне какие-то чувства… пожалуй, даже влюблен, но…»

Речь его оборвалась, Уилшир закашлялся, согнулся от боли: Лазард резко выбросил руку с зажатым в ней револьвером, и удар угодил точно в пах Уилширу. Он отвалился от кресла, врезался в стол и рухнул на колени, обеими руками обнимая ушибленный низ живота.

— Хочешь, чтобы и тебя нейтрализовали, Пэдди? — заговорил Лазард. — Как ты сказал: «Ни тот ни другой»? Этого ты хочешь?

Лазард запер дверь, спрятал ключ в карман. Уилшир все еще стоял на коленях и не мог отдышаться. Резким ударом ноги Лазард опрокинул его. Потом ударил снова.

— Вставай, открой сейф, Пэдди, — потребовал он. — Ну же, Пэдди, вперед!

Обеими ногами он пинал упавшего, затем вскочил на него, заплясал на бессильно распростертом теле, топая ногами, словно дикий бык, повергший самца-соперника. Анна слепо бросилась на помощь. Лазард сгреб ее, сжал длинными пальцами платье на груди, бюстгальтер, грудь и отшвырнул от себя девушку.

Поволок Уилшира через всю комнату к сейфу:

— Отпирай, Пэдди! Отпирай!

— Она сказала… сказала… — задыхался Уилшир, — сказала: «Я хорошо отношусь к Бичему. Он сделал мне много добра. Но физически…» Ты слушаешь меня, Бич? «Физически он мне противен». Все понял, Бич? Физически противен.

Револьвер смотрел на него в упор.

— Выстрелишь, и кто будет открывать сейф? И бить меня тоже хватит, — спокойно остановил его Уилшир.

Лазард метнулся в сторону, вцепился в Анну, намотал ее волосы на кулак и потащил девушку к сейфу.

— Вот чего ты не мог снести, так ведь, Бич? Что она предпочла меня, мужчину вдвое ее старше, а тебе отказала, раз и навсегда.

Лазард вытащил из бара над сейфом бутылку бренди, облил горючей жидкостью голову и лицо Анны:

— Хочешь еще раз все сначала, Пэдди? Хочешь? Полюбоваться, как сгорит очередная твоя красотка?

Он вытащил из кармана зажигалку «Зиппо», открыл, щелкнул, держа у бедра как оружие. Показался ленивый желтый язычок пламени.

— Довольно, Бичем, я открою сейф! — взревел Уилшир. — Хватит, говорю, убери зажигалку!

Лазард легонько раскачивал огонек, спирт быстро испарялся от жара. Анна застыла, парализованная, только острый запах щекотал ноздри, удерживая ее в сознании. Лазард захлопнул зажигалку, швырнул девушку на пол. Уилшир подтащился к сейфу, начал вводить код, а Лазард тем временем водил стволом вверх и вниз по ноге Анны, с каждым разом все выше приподнимая подол ее платья.

— Полюбуйся, Пэдди, — приговаривал он.

Уилшир открыл сейф, с усилием потянув на себя тяжелую дверцу. Сунул туда руку и сжал револьвер, который всегда хранил наготове в сейфе, взвел курок. Вопросов к Лазарду больше не было. Он обернулся. Лазард, нехотя оторвав взгляд от обнаженной женской ноги, чуть приподнял голову, и пуля вошла ему не в лоб, а в горло. Американец рухнул, уронив оружие, обеими руками зажимая страшную черную течь в том месте, где прежде был массивный кадык. Он кашлял, задыхался, и руки его метались у горла, пытаясь удержать кровь.

— Вытащи у него ключ от двери! — скомандовал Уилшир, грозный и холодный, как зима.

Анна ползком добралась до Лазарда, обшарила карманы; тело еще билось, не желая окончательно расстаться с жизнью.

— Открой дверь, — последовал новый приказ. — Надо с этим кончать.

Он схватил Анну за руку и поволок по коридору, мимо фигурок — amor #233; cego — и дальше, вверх по деревянной лестнице вдоль обшитых панелями стен. Анна едва поспевала за ним, как вдруг Уилшир резко остановился.

На верхнюю площадку вышла Мафалда, как была, в ночной сорочке. Кожаный патронташ через плечо и двенадцатикалиберный дробовик в руках.

Она слышала выстрел, могла разобрать и всю беседу, подслушивая у камина, и прекрасно поняла, кому достанется следующая пуля. Анне хватило одного взгляда, чтобы понять: тут дискутировать бесполезно. Вырвала руку из обмякших пальцев Уилшира и только успела перевалить через перила в зал этажом ниже, как Мафалда спустила оба курка. Двойной заряд пришелся прямо в грудь, разорвал Уилшира чуть ли не пополам. Разорвал его сердце, легкие, уничтожил все, что его мучило.

Мафалда переломила ружье, выбросила гильзы и, не останавливаясь ни на миг, перезарядила, развернулась и направила дуло вверх. Кованый металлический канделябр, крепившийся железной пластиной к потолку, обрушился вниз. Четверть тонны металла устремилась с высоты прямо на Анну, все еще не опомнившуюся от падения через перила. Кое-как она успела отползти в сторону. Люстра врезалась в пол, шрапнелью взметнулись черные и белые осколки. Мафалда снова перезарядила двустволку и начала спускаться вниз по ступенькам. Она была совершенно спокойна, как профессионал, которому приходится заканчивать не слишком приятную работу. Анна с трудом захромала по коридору к стеклянным дверям. Двери были закрыты. Только закрыты или заперты? На проверку уйдут секунды, отделяющие ее от смерти. Мафалда обошла поверженную люстру, краем глаза увидела, как Анна отступает в гостиную, чуть замедлила шаг, проверила свое оружие, положила палец на спусковой крючок и снова двинулась вперед.