"Прогулки по линии фронта" - читать интересную книгу автора (Оверчук Алексей)

Морг на поле дураков

Справа потянулось поле сплошь заставленное уже вывезенной из Грозного подбитой техникой. Я попросил не надолго остановиться. Моему напарнику надо было пофотографировать. Я же хотел просто пройтись осмотреться. Когда я зашел вглубь рядов из подбитых машин, то просто физически почувствовал всю ту боль и отчаяние, которое испытали бывшие на этих машинах люди. Сколько смертей видела эта техника? Для скольких солдат и офицеров башни танков и десанты БМП стали могилой. Через открытые люки я видел окровавленные бинты, оплавленные шлемофоны, пустые магазины, прогоревшие цинки с патронами, рыжие от огня пулеметные ленты, куски бушлатов и пустые тюбики с обезболивающим.

Мне стало плохо и я поспешил к ожидающей нас БМП.

Кравченко посмотрел мне в лицо и спросил:

— Впечатлился?

Я никогда не умел скрывать своих эмоций. Наверное глядя на меня он понял в каком я состоянии.

— Это ужасно.

— Я тебе еще ужасней покажу вещи. Сегодня вечером. Двигай! — он ударил башмаком по броне.

БМП дернулась и под деловитый лязг гусениц мы покатили на базу.

Благодаря дневальным наш вагончик уже был натоплен, открыты консервы, порезан хлеб. Я достал из наших рюкзаков водку. Начался легкий перекус.

— Ну, чем еще вас занять ребята? — спросил Кравченко.

— А что тут у вас есть?

— Кстати, я обещал тебе показать, еще кое-чего. Закончим есть пойдем, посмотрим.

— Далеко? — спросил я. Мне не хотелось никуда ехать. Особенно в город.

— Нет, тут рядом, — ответил Сергей.

Когда мы вышли из вагончика, вокруг уже сгустилась тьма. Где-то вдали летали одиночные трассирующие выстрелы БТРа.

Мы пошли какими-то тропинками среди сугробов. Кравченко поминутно включал на несколько секунд фонарик, чтобы проверить курс и мы шли дальше. Нас предупредили чтобы мы не вздумали курить. Рядом могут шляться снайпера из боевиков. Так что схлопотать пулю, — как от нечего делать.

Где-то в стороне, через снежное поле темнела стена леса.

— Вон оттуда они и выползают по ночам. Тут по кромке стоят наши секреты, так что иногда, когда они пытаются подлезть поближе — происходят стычки.

Через несколько минут мы набрели на палатки. Они стояли в полной темноте. Вокруг не было ни души. Смотрелось это все очень зловеще. Кравченко откинул полог одной из палаток: — Заходи.

Я поколебался, чувствуя, что ничего хорошего там меня не ожидает. Но все же заставил себя войти. Вдоль стен стояли солдатские койки. Под одеялами лежали, в кровавых бинтах умершие. Те, кого не смогли спасти в медсанбатах. Гробовая тишина и лунный свет падает через пустые окна палатки. Убитые словно спят в жутком холоде. Мне стало плохо. Я выскочил наружу.

— А хочешь посмотреть на кусок человека? — спросил меня кто-то из офицеров.

Группа двинулась дальше. Похоже нашего согласия никто не ждал. Мы подошли к УРАЛУ. Офицеры откинули брезентовый полог. Весь кузов от края до края был загружен человеческими останками. Вперемешку торчали окровавленные руки, ноги, головы. Я отшатнулся.

— Вот это и называется мясорубкой войны. Кто эти люди, — он кивнул на кузов УРАЛа, — Из каких они подразделений — мы не знаем. Собираем, что есть. Мы молча постояли у грузовика еще несколько минут. Сергей-фотограф сделал несколько кадров и группа снова зашагала в полной темноте.

Через несколько минут мы оказались среди новых армейских палаток, от которых веяло теплом и жратвой. Тут сновали солдаты и офицеры. Кто-то курил прикрывая огонек ладонью. Вокруг все по-прежнему утопало во тьме. Кравченко откинул полог и мы вошли в офицерскую столовую.

Люди сюда приходили, занимали свободные столики, ели и уходили. Мы расположились на свободных местах и солдаты сразу же принесли нам первое.

После увиденного есть не хотелось. Но желудок нещадно урчал и волей не волей приходилось работать ложкой и челюстями. Разговор не клеился. Поминутно в столовую заходили офицеры и громко спрашивали, кто командовал таким-то подразделением или экипажем. Иногда люди откликались.

На мой вопросительный взгляд Сергей ответил: — Понимаешь тут все больше сборные команды были. Ведь комплектовали подразделения наспех. Экипажи танков зачастую знакомились перед самым выходом в Грозный. Мы, офицеры, еще более-менее друг друга знаем, а солдаты вообще никого. Так вот если кто и успевал познакомиться перед этой бойней теперь методом тыка выясняем личность погибших. Сам видел сколько их тут неопознанных.

Зашел очередной офицер: — Кто-нибудь помнит, кто был в экипаже девятой машины?

Из-за соседнего столика откликнулся офицер: — Я на восьмой шел. С девятой все погибли. Там наш прапорщик рулил. Кого ему дали не знаю. Спроси моих солдат. Они ведь одним этапом сюда прибыли, может они знают, кто на девятую попал?

Мы доели и пошли в свой вагон.

Водка еще оставалась, поэтому решено было продолжить вечер. Пока мы перекусывали и болтали о разных отвлеченных вещах в вагон вломился солдат: — Товарищ капитан, — обратился он к старшему, — Там в темноте кто-то идет по полю.

Мы выскочили из вагончика и подбежали к пулеметному гнезду. Обложенная мешками огневая точка, стояла на пригорке и как бы нависала над полем. На другой стороне стоял лес. Там сидели боевики. Все прислушались и явственно услышали скрип снега. Но кромешная тьма все надежно скрывала.

— Здесь капитан российской армии! — громко заговорил офицер в сторону поля, — Кто идет?

— Рядовой третьей роты! — донеслось из темноты.

— Рядовой ко мне! — по-уставному жестко скомандовал капитан.

Послышался учащенный скрип снега. Насколько позволяла глубина, безвестный рядовой быстро подошел к пулеметному гнезду и уставился вверх. Мы еле различали его фигуру.

— Ты чё там, боец, охуел? — спросил капитан, позабыв всякий устав, — Ты куда прешься?

— Нам приказали?

— Кто?

— Лейтенант, командир взвода.

— Чего-о-о?! Так ты там еще не один что ли?

— Никак нет, товарищ лейтенант приказал нашему взводу прочесать это лесок, — рядовой указал варежкой на противоположную сторону поляны.

— Вы там совсем охуели! — вскипел капитан, — Бегом к своим, я приказываю всем немедленно отойти назад, в расположение части. Там боевики бля! Подохнуть захлотели? Немедленно назад.

Рядовой козырнул и побежал во тьму. Офицеры возбужденно переговаривались, выясняя фамилию идиота лейтенанта. Неожиданно над полем взлетела осветительная ракета. Боец за пулеметом машинально передернул затвор. По полю, как на ладони, утопая в снегу двигалась в сторону леса цепочка солдат. Тотчас со стороны леса по ним ударили автоматные и пулеметные очереди.

— Огонь! — заорал капитан.

Наш пулемет ударил длинными очередями по лесу, стараясь заткнуть боевиков. Соседние огневые точки федералов также немедленно вступили в перестрелку. Люди на поле попадали и начали отползать. Интенсивность и густота стрельбы у них над головой была такая, что они даже не могли отстреливаться. По полю, вперемешку с матом, в обе стороны летали многочисленные ниточки трассеров.

Несмотря на то что уже почти вся боевая линия федералов ощерилась огнем, боевики не собирались так просто отпускать шедшие к ним жертвы.

— БМП сюда! Быстро! — скомандовал капитан.

Наша огневая тока была ближе всех к лесу. Поэтому огонь отсюда наиболее прицельный. С грохотом подкатили машины.

— К бою!

БМП выехали на позиции.

— Огонь!

Ударили башенные пушки. Со всех сторон над полем вылетали осветительные ракеты и освещали отползающих в спешке бойцов.

— Что тут блядь, происходит! — вылетел откуда-то из темноты полковник.

— Пытаемся подавить огневые точки боевиков, — отрапортовал кто-то.

— Кто приказал наступать? — негодовал он.

— Лейтенант какой-то, наверное из новеньких.

— Блядь! Я этого лейтенанта удушу на хуй! Собственными руками!

Рядом притормозил командирский УАЗик. Полковник обернулся на ходу:

— Сейчас артнаводчика пришлю, ебнем по ним артиллерией.

УАЗик мигнул красными огнями и пропал вместе с полковником.

Бой продолжался. Потихоньку, но пехотинцы все же выползали из-под огня. Но и бой вокруг них разыгрался нешуточный. Прибежал запыхавшись артнаводчик:

— Ну?! Где?! — просипел он простуженным голосом.

Все вытаращили пальцы в сторону леса.

— Ага! — сказал он хищнически, — Сейчас, блядь, погоди, ты у меня наешься металла!

Он затараторил в рацию цифры. Позади нас ухнули орудия. Потом еще и еще. На лес обрушился шквал огня. Стрельба со стороны боевиков мгновенно прекратилась.

— Ну все пошли, дальше уже не интересно смотреть, — сказал Сергей.

В вагончике мы снова поддали водки. Офицеры все гадали, что это за лейтенант-идиот. Орудия продолжали долбить по лесу. В вагон заглянул тот же полковник:

— Нашли его! Слава Богу никто не убит и не ранен. Я ему такой пропиздон вставил. Повоевать захотел. Урод.

Полковник махнул предложенную стопку водки и добавил уже в дверях:

— Вот так вот, журналисты, вы только про этого дурака не пишите. Я его уже и так наказал.

Полковник вышел.

Мы снова налили водку. Разбавили еще жень-шенем из ампул. Получилось не плохо.

— Слушай, а ты когда домой? — спросил я Сергея.

— Скоро. Вот еще трупы своих дособираем. Потом домой.

Он сладко потянулся. Так надоело уже все. Эта война, эта грязь. Хочется в ванную, подушится одеколоном, одеть костюм.

— Ну насчет ванной не обещаю, но одеколон или там лосьон для бритья — это запросто, — сказал я.

— Откуда?

— В Моздок прокатимся. Нам материал все равно надо сдавать. А потом вернемся с товаром.

Офицеры посмеялись.

— Что-то не верится, что вы сюда еще вернетесь.