ГЛАВА 2
ОСОБНЯК НА ПЛОЩАДИ

На школьном дворе стоял грузовик.

Вокруг грузовика столпотворение.

Гудящая очередь в три круга опоясала машину и медленно продвигается к цели. А цель у всех одна — поскорее добраться до пионервожатой, ост-роносой студентки-практикантки, записаться в толстую амбарную книгу и, бросив связку макула-туры под ноги старшеклассникам, убежать на урок. Не все ребята в школьной форме. Некоторые учатся во вторую смену и пришли одетые по-домашнему. Им в очереди хуже всего: оттесняют, выталкивают, ругают.

Все, кто в школьной форме, специально отпро-сились с уроков, чтобы сдать макулатуру. Сдадут ее, но ни один в класс до звонка не пойдет. Лучше побегать до перемены на улице или по школе. Но все равно кричат:

— Нам на уроки надо! Пропустите нас!

Те, кто учатся во вторую смену, сами не раз так кричали, и хорошо знают цену таким словам.

— Наталья Алексеевна, — просят они. — Не пус-кайте никого без очереди!

— Не пущу, не пущу, — обещает Наталья Алексе-евна и поправляет огромные очки с треснутыми стеклами. — Фамилия? Имя? Класс? — монотонно спрашивает она. — Сколько? — Ей отвечают. Она записывает в раскрытую книгу ответы и разрешает освободиться от груза. — Следующий!

Живым потоком ее мотает из стороны в сторо-ну. Синей блузкой, она до блеска оттерла на гряз-ном борту темно-зеленое пятно. Из второго и третьего витка выкрикивают свои фамилии, сби-вают, лезут, но пионервожатая каждую неделю бывает по два раза в подобных переделках и ее не так просто надуть. Она умело управляется с уче-никами.

— Кто занимал за Семашко? — спрашивает Ната-лья Алексеевна, морща нос, и вертит головой как хоккейный вратарь. — Ты? Она? Подходи. Фами-лия? Класс? Сколько?

У заднего борта два старшеклассника прини-мают мешки, связки, пакеты и, размотав, забрасы-вают их в кузов. А малыши из дежурного отряда подтаскивают им из пионерской комнаты все, что собрали ученики школы за три дня.

Водитель машины забрался в кузов. Он прово-дит ревизию — выискивает в груде бумаг книги и толстые журналы.

Очередь быстро тает. Это только кажется, что полдня простоишь. Совсем нет. Машина стоит меньше одного урока — кузов быстро наполняется с горой.

Наталья Алексеевна записывает последнего ученика, старшеклассники забрасывают послед-ний пакет и все готово.

Водитель завел мотор и машина тронулась.

И тут в нее свалилась облезлая кошка. Она провалилась между пачками, попыталась выбрать-ся. Но водитель выруливал со двора, сделал рез-кий поворот, и кошку придавило сверху тяжелым пакетом.

— Караул! — закричала она, царапая когтями бу-магу. Но голос ее не услышал никто. Мешки, связ-ки и пакеты лежат как попало, в них много ходов-выходов и Гу отправилась блуждать по ним. Где-то же есть дыра? Светло и ветер подувает.

А машина тем временем выехала на широкую дорогу и понеслась по городу, притормаживая на перекрестках и замирая у светофоров. Долго пет-лял грузовик по улицам и переулкам, громыхал по трамвайным путям. Долго боролась кошка за сво-боду, пробивалась к свету и опять проваливалась. Но вот выехали на тряскую проселочную дорогу. Скорость резко упала и машину закачало из сто-роны в сторону.

Только здесь облезлой кошке удалось выбрать-ся из западни. Она ступила на борт, глянула на улетающую из-под колес дорогу — жутко! Клубы пыли вьются и расползаются в стороны. Ждать остановки? Неизвестно когда она будет и куда еще ее завезут. А город, где остался знакомый запах, все дальше и дальше.

Кошка глянула налево. Кустарник вдалеке поч-ти не движется — чуть-чуть поворачивается, словно машина не едет, а пешком идет. Снова взгляд под колеса, и всякая решимость прыгать пропадает. А прыгать надо.

Гу закрыла глаза, предварительно взглянув на кусты, набрала полную грудь воздуха и нырнула в пылевой шлейф.

— Жива! — ощупала она себя, когда шлейф разве-ялся.

Место было незнакомым.

Кошка прочихалась и обнюхала дорогу. Из множества запахов она выбрала один — резино-бензино-железный. Так пахла машина, точнее, так пах ее след на дороге.

— Его-то я не потеряю, — уверенно сказала она. — Если меня увозили туда, — посмотрела в сторону, где клубилась под колесами пыль на дороге, — зна-чит привозили оттуда, — она повернулась к уходя-щей машине стороной, где у нее был хвост. — И путь мой лежит на заход солнца!

Довольная своей сообразительностью, кошка вприпрыжку побежала по дороге, но дорога пет-ляла и бежать приходилось не только на заход, но и на все другие стороны. Это противоречие недол-го смущало кошку — запах, который она держала в носу, был для нее главным ориентиром.

Разве могла она предложить, что на ближайшем же перекрестке ее собьют со следа десятки таких же резино-бензино-железных запахов.

Кошка заметалась. Стоило ей принять какое-либо решение и пройти десяток шагов в одну сто-рону, страх и сомнения наваливались на нее. Она возвращалась и мучительно выбирала. Когда мимо проносились машины, она прыгала в кювет, снова выбиралась на дорогу и запуталась окончательно. Даже дорогу, по которой пришла к перекрестку, потеряла.

— Эх, была бы сейчас совой, — в который раз по-жалела она, — поднялась бы высоко-высоко и по-смотрела сверху — куда путь держать. Нет, выду-мали! Кошкой им приспичило. Сиди теперь, жди ветра.

Она потянула носом.

Ветер с востока приносил влажный и теплый запах вспаханной земли, пшеницы и коров.

— В поле мышей видимо-невидимо, — мечта-тельно потянула кошка. Перед глазами замаячили мышиные ушки и хвостики, а язык явственно ощутил любимый вкус. Лапы сами потянулись за этим запахом, но чувство долга вовремя взяло верх и она приказала себе. — Не то! Нюхай дальше.

С севера ветер принес запах рыбы, леса и воды.

— Там дом, — вспомнила она и загрустила.

Сколько дней и ночей не знает покоя? Даже во сне видит своего врага, гонится за ним, а поймать никак не может. Кричит, просыпается и бродит по улицам и подъездам. И ни конца ни края этим ски-таниям. С каждым днем надежды на успех все меньше и меньше. Два раза была у цели и два раза срывалась. Кто-то стоит на ее пути. Злой рок или сила, достойная силы короля? "Не может быть!" — хотела бы сказать, но сомнения не рассеиваются от одних слов. И, чем больше препятствий, тем больше оснований сомневаться во всесильности ее покровителя. Порой хочется бросить эту черную работу и попроситься к кому-нибудь жить. Только бы там не было противных мальчишек, привязы-вающих банки к хвосту, и малышей, дергающих за усы и лапы.

Солнце клонилось к закату, когда подул запад-ный ветер.

Из глаз кошки потекли слезы, на зубах заскри-пела пыль, а ноздри широко раскрылись и покрас-нели. Дышать стало тяжело.

От земли поднималось огромное темно-красное облако. Оно разрасталось и пожирало чистые ост-ровки неба.

Резко темнело.

— Туда! — обрадовалась кошка и побежала на об-лако.

Уже зажглись редкие фонари, когда она при-шла на окраину города. Резко покрикивали тепло-возы, толкая непосильные вагоны с рудой и ме-таллом; из сотен больших и малых труб вырыва-лись дым и пар, свистя и ухая по-разбойничьи; где-то ударяли молоты, и выстреливали в небо раскаленные брызги металла. И казалось — что зву-кам в воздухе тесно — их можно зачерпнуть в ла-дони и разглядывать — где какой.

От дороги расходились в разные стороны же-лезные, кирпичные и деревянные заборы и забор-чики с высокими и низкими серыми зданиями за ними. И ни человека, ни птицы, ни кошки — не у кого спросить — куда идти?

Усталая и сердитая шла она вдоль забора, вы-искивая — где бы приклонить голову и поспать хоть немного. И вдруг уловила запах жаренного мяса и еще чего-то очень вкусного.

— Я ничего не ела сегодня! — сообразила она и увидела в заборе большой пролом. — "Черный вход", — прочитала она корявые буквы, заглянула вовнутрь, но ничего соответствующего неприят-ному названию не обнаружила. Напротив, чисто и зелено. — Утро вечера мудренее, — решила она и шагнула в проем. — Ничего страшного не произой-дет, если я перекушу немного.

Знай кошка, что ждет ее впереди, не сделала бы она этого опрометчивого шага. Это в сказке автор заранее знает, что произойдет с тем или иным его героем. В жизни так не бывает. А потому кошка свернула. И нам не остается ничего другого, как набраться терпения и последовать за ней.

Четыре длинных одноэтажных склада с погру-зочными площадками и пудовыми амбарными замками на воротах огораживали заасфальтиро-ванную площадь с красивым каменным дворцом посредине. На клумбах возле парадного входа росли голубые ели, цвели первые тюльпаны и на-бирали цвет пионы. Здесь же бассейн с фонтаном ввиде каменных рыб с открытыми ртами. А в воде плавают уже настоящие рыбы с золотой и сереб-ряной чешуей.

На крыше каждого склада горят прожектора. И от их света на площади словно днем видно каж-дую деталь.

Роскошь особняка и ухоженность площади как-то не взялись с запущенностью города за забором, и облезлая кошка поневоле насторожилась. Она проползла вдоль склада и короткими перебежками добралась до клумбы. Под широкими еловыми ла-пами можно надежно укрыться — приглядывайся, не приглядывайся, ничего не заметишь. Но для наблюдательного пункта лучшего места не поже-лаешь.

На просторной террасе за богато накрытым столом восседали толстые полусонные мыши. Они лениво ели, лениво пили из хрустальных стаканов, слушали музыку и лениво переговаривались.

Глаза кошки горели голодным огнем, слюна капала с языка.

— Какой обед! — восторгалась она, но не спешила приступать к его поглощению.

— Гаврила, — лениво обратилась к кому-то мышь. — Не желаешь ли доглодать вот эту лапку?

— Не желаю.

— Совсем зажрался, — так же лениво усмехнулась мышь. Подружки поддержали ее. — Ну как хочешь, — и куриная лапка, описав дугу, упала перед носом облезлой кошки.

— Не мусорь! — строго сказали ленивой мыши. — Кто убирать за тобой должен.

— Ты.

— Ясно дело не ты, — ворчал Гаврила. — Тебя бы разок заставить прибирать, перестала бы пако-стить!

— Подружки, — пропела ленивая мышь, — мне он надоел. А вам?

— Хуже горькой редьки, — ответили подружки.

— Раз, два, три! — посчитала главная мышь.

— Ой! — это в того, кого звали Гаврилой, полете-ли со стола кости и посуда.

А облезлая кошка обглодала прилетевшую кос-точку, но этим не утолила аппетит, а еще больше разожгла его. Разведка проведена, обстановка ясна — пора выходить на охоту.

Она зашла с подветренной стороны и поползла по террасе. Вот забралась на крыльцо — в нос уда-рил аппетитный запах мышатины, не заглушае-мый даже пряностями на столе.

Кошка распласталась на бетонном полу, нашла опору для каждой лапы, выбрала жертву и, от-толкнувшись, взвилась в воздух. Мгновение и она подомнет под себя самую жирную мышь. Осталь-ные в страхе разбегутся. Ну ничего, ей хватит и одной. Вот она какая пухленькая!

Она закрыла от удовольствия глаза и… получи-ла крепкий удар по уху. Ее отбросило к стене, придавило и сжало горло.

— Что такое?

Открыла глаза и отпрянула.

Над ней склонился огромный черный кот с бе-лой бабочкой на широкой груди.

Ленивые мыши лениво обернулись на шум. Происшествие обещало немного веселых минут.

— Гаврила, — обратилась к коту самая толстая мышь, на которую покушалась облезлая кошка. — Зарежь ее.

— Что-то давно мы кошатинки не ели, — подхва-тили подружки. — Так и отвыкнуть можно.

Нос кошки похолодел. Она попыталась вы-рваться из цепких лап Гаврилы, но кот был наче-ку.

"Разведка сообщила непроверенные данные, — почесала за ухом кошка. — Нападение не состоя-лось. Отступать некуда. Разгром? Плен? Или каст-рюля?"

Куда ни кинь, везде клин. И впереди никакой перспективы.

— Ну что ты молчишь, — требовали ответа лени-вые мыши. — Зажаришь?

— Без ведома хозяйки никак не можно, — увили-вал Гаврила, то ли из чувства солидарности, то ли в этом доме были такие жесткие правила. Только за его словами для облезлой кошки замаячил шанс остаться в живых. — Узнают, рассердятся.

— Не узнают, — пообещали мыши. — Мы ее с по-трохами съедим. А косточки ты выкинешь за за-бор. Не впервой. А, Гаврила?

Пленница задрожала. Ее дрожь передалась ко-ту.

— Вы голодные? — спросил он мышей.

— Ах, разве в этом дело? — наигранно говорила самая толстая. — Веришь ли, дружок, надоело как сыр в масле кататься. Копченные колбасы, крас-ные рыбы, черная икра, бананы, земляника в сме-тане. Круглый год ешь их, ешь, и все никак не до-ждешься — когда же они кончатся? Хочется чего-нибудь такого, простенького: ячменного зерна…

— Репы, картошки в мундире, — подхватили мы-ши.

— …или свежего кошачьего мясца.

— У, кошкоеды! — проворчал Гаврила. — Разбало-вали вас. Воровать разучились.

— Зачем воровать? Фу, как некрасиво!

— Без нас есть кому этим заниматься.

— А ты чего это про воровство заговорил? На кого намекаешь? — подленько заметила толстая мышь.

Кот струхнул. За такие слова ему не поздоро-вится.

— Тише вы, нахлебницы! — полушепотом сказал он, поглядывая на дверь. — Хозяйка отдыхает.

— Ой, Гаврила, Гаврила, — рассмеялись ему в ли-цо мыши. — Какой ты сегодня нехороший.

— Чем я сегодня нехороший?

— Да вот забываешься.

— Чего это я забываюсь?

— Не мы нахлебницы, — наставляла его мышь, — а ты как есть самый главный нахлебник. Вместе с хозяйкой своей!

— Тише вы! — замахал свободными лапами Гав-рила. — Совсем ошалели?

— Это ты ошалел! — намеренно кричала мышь. — Мы, мыши, вас кормим! Не будь нас — где тебя ис-кать? Правду я говорю, подружки?

— Как есть чистую правду, — поддакнули мыши.

— Бери свои слова назад, Гаврила, — смягчаясь, предложила мышь. — Берешь.

— Угу, — промычал кот.

— Как он мне нравится, — издевалась мышь. — Подружки! Можно я его поцелую?

— Можно! Можно!

Кот смутился.

— А хочет ли он? — гнала свое мышь. — Как без согласия? Без согласия не могу. Вдруг он меня съест?

— Не съем, — признался кот. Он очень любил ласку.

Облезлая кошка почувствовала приближение смерти и забилась в лапах кота. Если мыши при-ласкают его, он на все пойдет и тогда не остано-вить.

Кот очухался.

— Но, но! Знаю, куда клоните! Сказал же — без хозяйки не положено! Рассердятся как в прошлый раз. Вас в норы загноят, меня в карцер!

— Фи какой ты скучный.

— И трусливый.

— Мы тебя любить не будем.

— И не проси, — мыши одна за другой отворачи-вались от Гаврилы.

— Я на службе! — оправдывался кот. — С каких это пор вдруг мне стало надо?

— Тебе, тебе!

— Не сваливайте с больной головы на здоровую, — отбивался Гаврила. — Позвоните хозяйке, попро-сите сами. она вас балует, может и разрешит, — ему никак не хотелось ссориться с мышами.

— Тебе надо, ты и звони, нам неохота.

— Быстрей, Гаврила, — предупредила толстая мышь. — Если ты надоешь нам, я сама позвоню. Ох и влетит тебе!

— За что?

— За то, что ты хотел эту бедненькую кошечку зарезать и съесть! И нас подбивал! Что, скажешь, не правда?

— А то правда!

— Давай, проверим, кому хозяйка больше пове-рит, — предложили мыши.

— Не надо! Я пошел!

И Гаврила, схватив кошку за хвост, поволок ее в особняк.