"Цитата из Гумбольдта" - читать интересную книгу автора (Кубатиев Алан)3Сидеть за столом Руслан умел, и все равно за ним нужно было следить. Лена проследила, чтобы он допил какао. Потом позвала: — Русланчик! Надень курточку и возьми ранец, а я пока выведу Арника!.. Руслан молча и сосредоточенно отхлебывал какао. Потом со стуком опустил кружку на стол, повернулся и, как деревянный, зашагал к вешалке. Трехлетний черный ризеншнауцер, прозванный за масть и мощь Шварценеггером, звавшийся в собачьем паспорте соответственно Арнольдом, а по-домашнему Арником, радостно подскакивал и басовито бухал, норовя облизнуть все лицо сразу, но Лена уворачивалась и пристегивала к ошейнику поводок. Раньше процесс занимал вдвое больше времени, потому что надо было еще застегнуть намордник, чего пес терпеть не мог и яростно сопротивлялся, а за выгул без намордника некоторые соседи загрызли бы насмерть и пса, и ее, и Руслана. Пес ненавидел пьяных и наркотов и еще почему-то безошибочно выбирал членов Содружества Социально Не-Защищенных (именно так писалось на их листовках), то есть организованных бомжей и полубомжей, и гнал их со своей, как он считал, территории. После каждого подвига Арника приходили юристы Содружества и закатывали длинные угрожающие разговоры о предполагаемых процессах, но избавиться от пса было бы черной неблагодарностью: он дважды спасал ей сына. Теперь все изменилось. Соседи ненавидели их по-прежнему, но боялись настолько, что при встречах заискивающе улыбались и расхваливали Арника за красоту и ум. ССНЗовцы вообще перестали появляться даже в соседних дворах. Участковый мрачно козырял при встрече. Впрочем, мрачно козырять он стал еще после того, как откровенно предложил ей переспать в обмен на замятие очередного скандала, а она с отчаяния позвонила школьной подруге, отец которой получил какой-то важный пост в Арендном Комитете. А потом Русланчика взяли в Аренду… И все пошло как у десятков тысяч других семей на этой забытой богом планете. Можно было бросить опостылевшую работу, платить любые деньги выученным в «Save the Children» няне и педагогу, да скоро и они не понадобятся. Одно плохо: Руслана увозили через каждые сутки и возвращался он измотанным, спящим на ходу, но отдыхать ему не разрешалось. По контракту ему нельзя удаляться от Базы более, чем на пятьдесят километров, а кроме парка имени Панфилова, в этом радиусе ничего не было. — Ну-ка, ну-ка!.. — прикрикнула она. Пес, опроставшись, нацелился погулять в свое удовольствие и радостно волок ее к хилому карагачевому скверику. — Фу! Домой! Нет времени!.. Руслан стоял уже в курточке и с ранцем на плечах, монотонно раскачиваясь и что-то бормоча едва слышно. Как всегда, сердце мгновенно стиснуло, но теперь боль приходила быстрее — надежда хорошо заменяет валидол. Как всегда, на перекресток они вышли в тот момент, когда с Донецкой на Пудовкина выкатывал серый автобус — громадный, с темными непрозрачными стеклами, жуткий в своей бесшумности. По борту медленно извивалась лилово-оранжевая эмблема, знак, похожий на перекрученную кирилличную «А», и все, кто видел, ни секунды не сомневались, что это сокращенное «АРЕНДА». Арендаторов никто никогда не видел, а Посредники только сообщали, не объясняя ничего. Иногда ей казалось, что автобус дожидается только их, стоя всю ночь где-то в ближнем переулке, и трогается в тот самый миг, когда они с Русланчиком выходят из подъезда. Пару раз она с Арником обошла ночью все закоулки микрорайона. Однажды привиделось во сне, как автобус медленно вырастает из жуткого ничто, какой-то клубящейся пузырчатой мерзости… Ей никогда не удавалось различить, сидит ли в автобусе кто-нибудь еще — даже водителя не было видно. Дверь поднялась вверх, как нож гильотины, пахнуло теплом, каким-то дезодорантом, и одновременно черным языком под самые ноги выехал ребристый трап. — Доброе утро, Елена Евгеньевна, — сказал бесплотный и бесполый голос откуда-то изнутри. — Здравствуй, Руслан. Мы радостно ожидаем тебя. Мальчик привычно выпустил ее руку, сосредоточенно, словно отмеряя расстояние, шагнул вперед, на трап, и вдруг, повернувшись на уже почти втянувшемся трапе, взглянул на нее, помахал рукой и хмуро улыбнулся. — У меня сегодня много работы, — хрипловато сообщил он. Помолчал и добавил: — Мам. Когда Лена поняла, что бежит за автобусом, серая громадина уже поворачивала к центру города, набирая скорость и исчезая в направлении проспекта Ахунбаева. Остановившись, задыхаясь и глотая радостные слезы, она шептала; «Господи!.. Господи!..», пытаясь не поверить тому, что увидела, и уже рыдала в голос, чувствуя, что не поверить нельзя. |
||
|