Глава 17. Дом у водопада.

Не знаю, сколько я провалялась без сознания, но пробуждение оказалось не самым приятным. Сначала мне даже страшно было открыть глаза. Перед ними продолжали плавать цветные круги, а веки словно были обожжены и казались к тому же еще и жутко тяжелыми. Ко всему прочему, для начала надо было выяснить, где я нахожусь. Вдруг я попала в такое место, что лучше и не видеть, в какое? Сначала мне даже почудилось, что мой спаситель мне привиделся. Мало ли что происходит в пробитой голове? Но, постепенно ощупав место рядом с собой, я поняла, что не только не лежу на камнях, а раскинулась на чем-то мягком, теплом и пушистом. Или точнее, под чем-то легким и пушистым. От такого неожиданного открытия мне захотелось открыть глаза, чтобы удостовериться, что я, правда, в постели. Первым по привычке открылся правый глаз, но мгновенно закрылся от жгучего, просто невыносимо яркого луча света. Рядом со мной произошло какое-то шевеление. Буквально через минуту стало более темно, и я решилась второй раз приоткрыть завесу тайны моего места нахождения. Первым предметом, который я увидела, стал громадный, почти во всю стену домотканый гобелен с пространным узором красивого, светло-зеленого цвета с золотой вышивкой. Несколько секунд я тупо пялилась на произведение ткацкой промышленности, только потом, решившись повернуть голову. Она отозвалась дикой болью, от которой я невольно скривилась. Эта непроизвольная гримаса не прошла незамеченной для сидящего на моей кровати парня примерно моего возраста.

— Ты как? Что-нибудь хочешь? — первым делом спросил он, напружиниваясь, словно большая кошка перед прыжком. Я с удовольствием потерла зудящий лоб, зацепив отросшим ногтем кровавую корочку. В этот момент мне хотелось только одного, чтобы меня оставили в покое, чтобы, наконец, прошла жуткая боль в голове и спине. А еще мне хотелось пить. Я облизала пересохшие губы, ощущая солоноватый вкус собственной крови — нижняя губа треснула в нескольких местах. Вместо внятного ответа получился какой-то придушенный сип:

— Пить… — парень мгновенно вскочил со своего места, наливая воду из красивого стеклянного графина в стакан и всовывая в него длинную трубочку. Даже в таком состоянии я не могла не отметить, что поступил он крайне сообразительно. Я было уже попыталась привстать, но мой спаситель одним жестом почти невесомой ладони осторожно уложил меня обратно, помогая затолкать тонкую трубочку в рот. Через мгновение я почувствовала, как к желудку спасительным потоком рвется влага. Парень улыбнулся, ставя стакан на прикроватную тумбочку. Я никогда не видела таких странных людей, как он. Во-первых, у него были необыкновенные огромные глаза желтого цвета, опушенные густыми и длинными черными ресницами. Именно желтые, медовые. Напоминающие осенние листья. Сразу вспомнились золотые поля пшеницы, переливы драгоценностей под солнцем и мой кулон. Прямой, с легкой горбинкой нос, бледная кожа, разлет тонких бровей. Светлые, почти белые волосы, непослушной челкой падающие на лицо. У моего спасителя было тонкое телосложение, однако достаточно выразительные мышцы показывали, что он смог бы за себя постоять. Но самым удивительным в нем было не это. Нет, не во внешности или легкой, невесомой походке, грациозных и мягких жестах было дело. Я чувствовала что-то странное на уровне энергий, ауры, души. Непонятное поле словно окутало всю фигуру парня. Сильное поле, не дающее шанса уйти, отпустить. В него хотелось втягиваться, в него втягивался всем существом поневоле, как в черную дыру. Парень словно был опутан невидимой дымкой какого-то блаженного, свежего тепла. И запах от этого человека исходил странный. Свежий аромат травы и морского бриза. Я даже специально принюхалась, но тут же разубедилась, что это аромат духов. А если и их, то парню пришлось бы обрызгать ими не только себя с головы до ног, но и всю комнату, в которой мы находились. Мой спаситель заинтересованно посмотрел на меня, уговаривая ласковым, тихим голосом:

— Может, еще поспишь? Поспи, сон — лучшее лекарство.

— Не хочу, — отозвалась я и не солгала. Спать расхотелось совершенно. К тому же при такой ноющей боли во всем теле это не так-то просто было осуществить. Парень пожал плечами, охотно уступая моему желанию:

— Хорошо, тогда чем предлагаешь заняться? Не в "крестики нолики" же играть? — я поневоле рассмеялась. Правда, смех вышел каким-то хриплым, да еще от него здорово начало гореть в легких.

— Скажи, как тебя зовут, и где я нахожусь, — предложила я, пытаясь пересилить удушливый кашель, поднимавшийся, словно из середины груди, — Я ведь должна поблагодарить моего спасителя, а как мне это сделать, если я даже имени его не знаю.

— Хэнеан, — отозвался парень. Я удивленно потрясла головой. Словно дохнуло от этого имени чем-то неуловимо знакомым. Как будто я уже где-то слышала его, или что-то похожее. Парень заметил мое замешательство и пояснил, — Ветер.

Я усмехнулась. Имечко подходящее. Учитывая, что мой спаситель был каким-то текучим, эфемерным, легким, как поток воздуха. Нет, как дуновение горячего родного дыхания. Даже странно, как это араильцам удается давать своим детям такие точные имена? Уже который раз я наблюдаю подобное. Не зря же Тертена назвали именно так. Он и похож на скалу, и так же тверд. Непоколебим, холоден, как камень. А Хэнеан — совсем другой, мягкий и переливчатый.

— А тебя как величают, несчастная? — без всякого ехидства поинтересовался парень.

— Мелитриса, — ответила я, будучи уверенной, что он удивиться, но Хэнеан только приподнял бровь, словно оценивая меня и мое имя.

— Знаешь, имя очень красивое. Но мне оно кажется длинноватым. Или ты не согласна? — я только улыбнулась, отрицательно качая головой.

— Кажется, оно дурацкое. Если честно, если бы я была президентом, то ввела бы закон, чтобы детям не давали столь жуткие имена, — парень усмехнулся.

— Оно не жуткое, оно просто необычное. Так же, как и девушка, — я недоверчиво взглянула на Хэнеана. По всем моим подсчетам, я должна была выглядеть не лучше зомби или упыря. А уж в тот момент, как он меня выкопал, так и, вообще, смахивать на труп. Издевается что ли? Но парень не издевался. Он только осторожно поправил краешек одеяла, прикрывая мое плечо, и произнес, — Я никогда не встречал девушку с такими густыми волосами. И цвет такой необычный.

У меня чуть не отпала от удивления челюсть. Все встречные — поперечные, первым делом замечали мои странные, страшные и неуютные глаза. Всех сначала шокировала моя светлая радужка со слишком темной окантовкой. А этот выделил волосы. Вот чем-чем, а ими я гордилась. Длинные, почти до крестца, немного вьющиеся крупными локонами и такие густые, что за свою жизнь я сломала не менее двух десятков расчесок и гребешков, пытаясь их вычесать поутру. Цвет, вроде самый обычный. Темно-каштановый, чуть отливающие на солнце красноватой медью, но все же приятный.

— Спасибо, — только и пробормотала я.

— Не за что. И глаза у тебя красивые, как топазы, если их обрамить в темное серебро. Кстати, сама-то ты как очутилась внизу скалы, да еще и с пробитой головой? Я, конечно, не жалуюсь и не на что не претендую, но мне долго пришлось с тобой повозиться. Ты два дня без сознания провалялась. Если честно, я думал, что ты не выживешь.

— Да так, — отмахнулась я, — Мы с приятелями путешествовали. И вот результат.

Рассказывать всю правду мне не очень хотелось. Уж не знаю, почему, но я чувствовала, что пока этого делать не стоит. А вот случайно промелькнувшая мысль о ненормальных туристах, лазающих по горам, очень даже подошла.

— Понятно. А я тут уже давно живу. Здесь потрясающие места! Это же не просто так — Исамблийский водопад.

— Мы на водопаде? — изумилась я.

— В двадцати километрах от него. У самой реки. Она течет от водопада и обратно.

— Разве такое возможно? — засомневалась я. Парень развел руками.

— Сам не представляю, от чего это и как, но верхнее течение стремиться к водопаду, а от него нижние слои воды текут в города и села. Мы, правда, далеко от сел. Если мне что-то необходимо, я уезжаю в ближайший населенный пункт, набираю продукты, еще кое-что. Но селиться с людьми не могу.

— Почему? — Изумилась я. Вроде бы общительный парень, заботливый, умный, а ни как не хочет жить с себе подобными. Что за странности? Может быть, его самого отправили подальше за преступление? Или он болен? Но Хэнеан только горько усмехнулся:

— Я не привык жить с большой толпой бок о бок. Я не люблю ни грязь деревень, ни толчею городов. Мне больше по душе природа. Когда нужно с кем-нибудь пообщаться, я всегда могу приехать к своим друзьям, поболтать с ними. Но не в этом я нахожу прелесть жизни. Мне гораздо комфортнее быть в лесу, слушать шорох листвы, пение птиц. Я не знаю почему, но мне нравиться быть одному. Мне легко быть одному, я не чувствую себя покинутым или изолированным. К тому же я долгое время жил рядом с людьми в городе, работал, учился. Но только после того, как попал сюда, понял, что именно этого покоя, этих красивых видов, скал на горизонте, голубой реки, радуги над водопадом мне не хватает. Наверно, я кого-то ждал, — парень задумчиво поджал губы, кивнул, словно самому себе, — Да, я жду, жду единственного человека. И знаю, что дождусь. Я не умею общаться с людьми. Не могу понять их, раскрыть до конца, и это меня пугает. Человек может говорить одно, а думать совершенно иначе. Никто не знает, что у него в голове, что он любит по-настоящему, что хочет. Другое дело птицы, цветы, деревья, животные. Если животное хочет есть, оно никогда не будет притворяться сытым. Если оно ненавидит, оно не будет ласкаться к тебе. Если одной птичке нравиться другая, то она не будет облетать ее за километр, боясь признаться.

— Да, ты прав. Значит, ты и мне не доверяешь? — Хэнеан улыбнулся.

— Я тебя даже не знаю. Единственное, что мне о тебе известно, так это твое имя и то, что ты свалилась со скалы. Я не знаю что у тебя за душой, что ты пережила, что думаешь даже в данный момент. Я не могу тебе доверять, но почему-то верю. Наверное, по тому, что повода для недоверия у меня тоже нет.

— Странный ты, — попыталась пожать я плечами, но от резкого движения только что-то хрустнуло в шее.

— Возможно, — согласился парень, — но это не значит, что я плохой.

— Ты? — я замялась. Если честно, то мне казалось, что такому человеку, как мой спаситель, можно верить на сто процентов. Именно такие странные, ненормальные существа часто оказываются намного интереснее, добрее, чем обычные серые мышки или абсолютно правильные люди, вроде Аллара, — Не знаю. Я не имею пока права о чем-либо судить. Я знаю тебя буквально десять минут от силы, так что не стоит делать поспешных выводов.

— Это правильно. Да, и у меня есть идея. Чтобы нам обоим было удобно, ты можешь называть меня просто Хэн. А вот как ты отнесешься, если я предложу сократить твое имя, ну, скажем, до Трис?

— Ух, ты, — неподдельно восхитилась я, — мне нравиться. Я всегда мечтала о каком-нибудь неброском, коротком имени. А то пока мое выговоришь! Да, кстати, Хэн, спасибо.

— Не за что, я просто оказался рядом, — улыбнулся парень, поднимаясь с кровати и направляясь к двери. Потом, остановившись посередине, он обернулся, словно что-то вспомнил, — Мелитриса, уж извини, но я не смогу находиться с тобой круглосуточно. Ты любишь книги?

В глазах Хэнеана мелькнуло некоторое смущение. Но я это прекрасно понимала. Ему же надо заниматься хоть каким-то хозяйством, успевать спать, есть, гулять. К тому же сейчас мне не особенно хотелось, чтобы меня трогали. Чем реже он будет приходить сюда, тем лучше. Я уже чувствовала, как сильно вымотал меня разговор с моим спасителем. Голова стала болеть все больше, наливаясь свинцовой тяжестью. Еще и каждое слово отдавалось неприятным жаром в груди. Я не могла уделять ему столько внимания, сколько надо. А просто смотреть на парня, сидящего рядом и молчащего было странным и неудобным. И в то же время Хэн мне, безусловно, понравился. Мне даже почудилось, что я его уже где-то видела. Перед глазами пару раз проплывал образ радуги. Наверно, он был навеян упоминанием о ней самим парнем. Но что-то подсказывало, что и до того момента я вспоминала ее и почему-то еще меняющее форму облако, когда-то напомнившее мне совершенно незнакомое лицо. Я только хмыкнула про себя. Похоже, что удар головой о камни принес свои плоды. Еще раз взглянула на Хэнеана с некоторым раздражением, примечая, что он, и правда очень приятный, симпатичный. И самым прискорбным было то, что за все время после пробуждения я не вспомнила о друзьях. Меня не взволновало, где они и что с ними. Даже не смотря на головную боль, сухость во рту и общую слабость мне было хорошо, комфортно, морально и психологически. Я только кивнула парню:

— Конечно! Ты хочешь предложить мне почитать?

— Да, все равно в ближайшее время ты не сможешь нормально передвигаться. Так чем в потолок плевать, лучше книжку почитай. Во-первых, намного интересней, а во-вторых, до потолка ты все равно не доплюнешь.

Хэн подошел к невысокому шкафу с полками, доставая достаточно новенькую книжку и протягивая ее мне. Только сейчас я поняла, что она, скорее всего, написана на араильском. Так что прочесть ее не удастся. Но парень вдруг подмигнул и добавил:

— А еще я знаю, что ты не из нашего мира, у нас нет таких имен и таких красивых девушек, — я не успела ничего сказать, как парень уже вышел. Оставалось только дотянуться до книги, открыть ее и вчитаться. Особенно торопиться я не стала, стараясь скользить по строчкам медленно и вдумчиво. Все равно, все следующие дни я только этим и буду заниматься.

На следующие утро я проснулась оттого, что солнечный луч из распахнутого настежь окна припек мою голову настолько, что она начала недовольно побаливать. Зевнув, так, что чуть челюсть не треснула, я раскрыла глаза, застав Хэна за очень интересным занятием. Парень стоял рядом с окном, аккуратно пытаясь составить сложный букет из нарезанных цветов. Некоторые он всовывал в изящную вазу, стоявшую на подоконнике, остальные критически осматривал и откладывал на время в другую сторону. Я успела приметить, что растения, в основном, были полевые, осенние, или цветущие в конце лета. Откуда-то он взял белоснежные и розовые астры, сиреневые хризантемы, перекладывая их листьями зеленого, красного, желтого и оранжевого цветов. Как это ни странно, букет вовсе не выглядел нелепо. Абсолютно разные цветы и по размерам, и по форме, и по цвету вполне гармонично сочетались между собой и еще больше дополняли сложный рисунок вазы. Парень так сосредоточено расставлял их, что не заметил моего шумного пробуждения. Солнечный луч затейливо разрезался на несколько частей переплетом рамы, падая на букет, на руки и лицо Хэна. В ярком золотом столбе кружили мириады пылинок, танцуя свой недолгий танец, прежде чем осесть на мебель и пол. Парень поджал губу, немного сдвинув брови к переносице. Светлые волосы непослушной челкой лезли в глаза, но Хэнеан словно не замечал ее. Наконец, окончательно вставив последний цветок в самый центр, он повернулся ко мне, улыбнувшись. Как ни гудела у меня голова, как не было мне жарко под пушистым пледом, но не ответить на эту светлую, мягкую улыбку было невозможно. Я подтянулась на руках, осторожно садясь и не испытывая почти никакого дискомфорта. Даже удивительно, чем же он меня лечит, если я так быстро выздоравливаю? Еще вчера почти каждое движение причиняло боль в перебитых ногах и ушибленной спине, а сейчас я вполне нормально сидела на кровати, и даже комната перед глазами не плыла.

— Как спалось? — спросил первым делом Хэн, — Конечно, вопрос идиотский. Как может спаться человеку, у которого еще два дня назад все кости были переломаны?

— Да нет, нормально! — откликнулась я. Действительно, после вчерашнего часового чтения книги я уснула, как ангел. В начале, конечно, немного побаливала израненная голова, но вскоре прошла и она, и меня унесло в блаженную дрему. Сейчас же, судя по достаточно высоко стоящему солнцу, было не менее десяти утра. Так что после почти суток сна я не чувствовала ни капли усталости.

— Это хорошо, — кивнул парень, с некоторой смущенностью показывая рукой на букет, — Вот, собрал сегодня с утра цветов. Надеюсь, у тебя нет аллергии на пыльцу? Если есть, ты сразу скажи! — предупредил он. Я отрицательно покачала головой, невольно любуясь этой утренней красотой. Просторная комната, выдержанная в едином стиле: чуть тронутые золотом обои, светлая мебель с зелеными покрывалами и обивкой в составе дивана, двух кресел, кровати и стола. Гобелен на стене, на который по касательной падал солнечный луч, светился тысячами осколков золотой вышивки. Шторы из легкой зеленоватой ткани, вздымающиеся и вновь опускающиеся под легким напором ветерка. Но самым красивым из всего этого великолепия был, несомненно, сам хозяин дома. Светлые волосы почти исчезали на свету, напоминая легкую дымку над головой. Желтые, громадные глаза блестели сотнями искорок золотой осени. Зеленоватая рубашка только подчеркивала глаза парня и еще больше вписывала его в интерьер, как некоторую его часть.

— Красивый букет, — похвалила я его, и отчего-то ощутила легкий укол вины. Перед глазами почти мгновенной грозовой вспышкой пронесся поцелуй у костра, тихая песня под гитару, ржавая клетка в секретной лаборатории. Я невольно опустила глаза, стараясь не смотреть на парня.

— Что с тобой? Тебе что-то не нравиться? Может, окно закрыть? — Хэнеан присел рядом на край кровати, легко приобнимая за плечи. Я только судорожно вздохнула, но нашла в себе силы соврать и улыбнуться при этом.

— Нет, все нормально, не обращай внимания.

— Тогда, может, я принесу тебе завтрак? — парень уже было отправился на выход, однако, я задержала его у двери:

— Ты сам-то завтракал? — тот смущенно почесал кончик носа указательным пальцем, потом сморщился, но признался:

— Нет. Я прямо с утра ушел цветы нарезать. Думал, что когда ты проснешься, букет уже готов будет. Но немного время не рассчитал.

— Ничего, — усмехнулась я, — ты знаешь, я не только у тебя планы срывала. Давай сделаем так: ты придешь сюда и мы, как цивилизованные люди поедим вместе.

— А что, цивилизованные люди обязательно едят вместе? — усомнился Хэнеан. Я пожала плечами, находя еще более вескую причину для совместного завтрака:

— Нет, просто цивилизованным людям некогда по два раза мыть посуду. Вот они сразу все едят и тарелки сразу все моют. Так удобней!

— Тоже верно! — согласился парень, выходя наружу и оставляя меня одну. Этот факт очень пригодился для того, чтобы хоть немного все взвесить и обдумать. В данный момент передо мной вставали две проблемы. Первой было мое беспомощное состояние, второй же стала потеря приятелей. Каким образом Хэнеану удалось меня доставить сюда, по другую сторону гряды, оставалось совсем не ясным. Разве только мой спаситель обладал волшебными способностями. Но на колдуна Хэнеан совсем не был похож. Он не сидел, нараспев произнося надо мной заклинания для сращивания костей, не поил вонючими, но жутко полезными, эликсирами. Конечно, то, что парень проделывал, когда я разбилась, было сравни чуду. Но любая магия, как я уже успела уяснить, должна пахнуть. К тому же у чародеев не было такого странного поля. Мое существо всегда чутко отзывалось на любое магическое вмешательство. Я могла чувствовать действие, производимое колдовством Ирсиана или главы конфедерации. Но в данном случае, мой организм не засекал ничего странного. Наоборот. Я видела, как с каждым часом удивительная дымка, окружающая Хэна коконом, становиться более плотной, крепнет и расширяется вместо того, чтобы как обычный магический резерв испаряться. Но кто же тогда мой спаситель? Неужели у него есть дар, подобный моему? Только если я управляю временем, то он может, как мой кулон, лечить людей? Ответа у меня пока не было. Зато появилось острое чувство растерянности. Оказаться одной, неясно где и непонятно с кем могла только такая непутевая девица, как я. Правда, парень с каждой минутой начинал мне все больше нравиться. Но без друзей я чувствовала себя в этом мире, будто в ловушке. Я не могла без них вернуться обратно, я не знала, где они, что делают. А время между тем продолжало идти. Еще несколько дней и Араилю объявят войну, если, конечно, до этого момента не найдется этот загадочный веисталь. А если друзья ищут меня? Если они бросили выполнение своей основной задачи, тратя время на почти бессмысленные поиски своей дорогой и любимой Мелитрисы?

Хэнеан почти неслышно распахнул дверь, занося в комнату громадный столик с кучей съестного. Среди дымящегося мяса с макаронами, словно между странными вулканами расположились громадный чайник, чашки, тосты, печенья, конфеты, салаты и много всего другого. Я даже облизнулась. Парень легким толчком ноги закрыл дверь, осторожно ставя передо мной все это великолепие. Я с сомнением посмотрела на него, с недоумением уточняя:

— А мне это все можно? — Хэн, начавший уже намазывать тост джемом, несколько непонимающе взглянул на меня, отложив и кусочек поджаренной булочки, и нож. Потом, видно, понял смысл сказанных мною слов и, беспечно махнув рукой, ответил:

— Трис, здесь не больница, ешь, что душе угодно. Я вообще не понимаю, почему больным кроме бульонов ничего не дают? Во-первых, им не только жир нужен и вода, но и витамины, углеводы, микроэлементы. Во-вторых, от однообразного питания начинается аллергия. В-третьих, когда человек получает удовольствие от самых даже незначительных, вроде, вещей, он быстрее выздоравливает. Подчас теплая улыбка, вовремя сказанное слово, вкусная еда играют большую роль в этом, чем лекарства.

Я согласно кивнула, осторожно цепляя на вилку макароны под каким-то хитрым соусом. Интересно, он его сам готовил или купил где-нибудь. Спросить об этом было очень неловко, к тому же я слишком занялась пищей, так что рот постоянно оказывался набитым. Хэн также не жаловался на отсутствие аппетита, запивая третий или четвертый ломтик белого хлеба чаем. Солнце поднялось выше, светлый луч лег теплой ладошкой на кровать, приятно грея спину.

— Нравится? — спросил, наконец, парень. Я улыбнулась, с каким-то странным нетерпением смотря ему в глаза. Может, рискнуть? Наверное, он бы не стал это с таким трепетом спрашивать, если бы не сам готовил.

— Очень. Сам готовил?

— Да, кому же еще? Поваров и кухарок не держу! — усмехнулся Хэн.

— Не смешно, — все равно улыбнулась я. Ветер с улицы доносил аромат цветов и влажной земли. Меня так и потянуло пройтись хотя бы рядом с домом, посмотреть на природу, на золотые деревья, на еще пока зеленую травку. Подышать свежим воздухом, размять ноги после долгого бездействия. На свете наступало настоящее бабье лето. Замечательное время, когда природа, словно шлет людям свой прощальный привет перед тем, как начнут осыпаться листья, лить дожди, небо затягиваться по утрам серой пеленой туч, чтобы ночью очиститься, принося первые заморозки. Терять такие дни, проводя их за чтением книги и лежа в постели, я была не намерена. Немного помолчав, я все же решилась спросить, — Хэнеан, а когда мне можно будет на улицу выйти, а?

— Понимаешь, выйти ты можешь хоть сейчас. Но дойдешь ли? Переломов у тебя нет, голова тоже почти полностью зажила, так что никакая серьезная опасность тебе не грозит. Пока ты лежишь или сидишь, организм может никак не реагировать. Но поверь мне, стоит встать, и пол поедет в разные стороны. Ты еще очень слаба, Трис.

— Я понимаю, — огорченно произнесла я, отворачиваясь от окна.

— Хорошо, если ты позавтракала, пойдем, — смилостивился парень. Я невольно улыбнулась, кидаясь к нему обниматься. Меня переполнила вдруг такая немыслимая радость, что мне ничего не оставалось, как выразить ее, крепко стиснув Хэна. Парень несколько осторожно приобнял меня, стараясь уследить, чтобы я не опрокинула поднос с завтраком.

После того, как страсти немного улеглись, а Хэн догадался убрать продукты хотя бы на стол, началось самое главное. Осторожно цепляясь за руку моего спасителя, я медленно встала голыми пятками на пол, только сейчас обнаруживая себя в достаточно приятной, ажурной ночной рубашке. Неудобно было спрашивать, от кого она осталась. Ведь возможно, что одежка принадлежала его сестре или матери. А может, у него есть девушка. Последняя мысль неприятно покоробила меня, но я мгновенно одернула себя за такие собственнические мысли. Действительно, не будет же он оставаться совсем один. Такой приятный парень и без девушки, даже, хотя бы без бывшей, это как-то странно. Пол под ногами качнулся, но я изо всех сил изобразила полную уверенность, бросая руку Хэна. Тот несколько скептически посмотрел на меня, руку отнял, но даже не подумал отходить. Я нагло прошагала с десяток шагов, ощущая, как начинают ныть ноги и спина. Зато теперь я была полностью уверена, что хоть до туалета дойду без посторонней помощи. Именно в него я и отправилась. Парень понимающе проводил меня взглядом, но преследовать не стал. И на том спасибо, а то я начинала чувствовать себя калекой. Конечно, когда за тобой так усиленно ухаживают, это приятно. Но даже хорошее имеет предел, за его границей становясь невыносимым.

Когда я вышла из сокровенной комнатки, Хэна уже не было. Зато на кровати лежала одежда. Узкие штаны с ремнем, красивая белая рубашка и корсет из мягкой золотой ткани. Напялив все это на себя, я подошла к небольшому зеркальцу прямо рядом с выходом. Посмотрела на свое отражение, ужаснулась видом опухших глаз, растрескавшихся губ, бледной кожи и кругов под глазами. Решительно тряхнув каштановой гривой, я пошарила в прикроватной тумбочке, нашла расческу и тщательно вычесалась. Хоть как-то поприличнее выглядит. Выйдя в таком вот обновленном виде из спальни, я попала в небольшую гостиную. Посреди нее стоял тщательно застеленный диван. Но даже широкое покрывало бежевого цвета не могло скрыть краешек простыни. Видно, Хэн спал здесь последние ночи. Сам парень обнаружился тут же, галантно подхватив меня под локоть и выводя на улицу. От резкого, яркого и шумного мира у меня засвербело в ушах, и сами по себе закрылись глаза. Когда я вновь распахнула их, то не смогла даже подобрать упавшую челюсть от восхищения. Маленький домик моего спасителя находился почти посреди светлой лесной полянки. Вокруг нее, словно прижимаясь к человеческому жилью, стояли деревья. Дубы, буки, ели, каштаны. Сильные, могучие ветви спускались почти до самой земли. Это были настоящие гиганты с пушистыми кронами, подпирающими голубой небосвод, на котором, словно кусочки тумана, плыли белоснежные облачка. Солнечный свет расставил светлые и темные пятна, создавая непередаваемую игру красок. В воздухе кружились насколько пестрых громадных бабочек. Кое-где цвели странные, чуть фосфоресцирующие цветы. Когда на один из таких цветков сел полосатый шмель, то вокруг него поднялась золотистым светящимся маревом пыльца. Несколько птичек пролетели почти рядом со мной, садясь на ветку клена и начиная заливаться свистом. Где-то отстукивал свой ритм дятел, куковала кукушка. В кустах что-то треснуло. Я обернулась, замечая, убегающего прочь пятнистого оленя с ветвистыми рогами. Вдалеке показал свою серую шубку заяц, но тут же скрылся, продолжая бегать по своим делам. А перед домиком раскинулось маленькое озерцо с ледяной кристально чистой водой. Сотни птичьих голосов встретили меня приветственной песней. Это был живой лес, настоящий, не тронутой, дикой природы, в которой соседствуют все животные, растения, где их отношения не ломаются под натиском человека. Хэн продолжал смотреть на меня, словно изучая мою реакцию. Сам он немногим выделялся из леса. Человек, в сущности, и есть его дитя, ничем не отличающееся от других созданий природы. Просто он слишком поумнел, зачерствел душой. И дело тут не в том, что люди приобрели почти безграничные возможности. Хэнеан тоже мог бы отгрохать себе особняк, вырубить деревья, начать продавать шкуры убитых животных, спиленный лес. Но он был другим, он просто жил рядом с природой, он стал одним из жителей этого большого куска земли, но при этом достаточно цивилизованным и самостоятельным. Парень мог существовать отдельно в своем доме, мог остаться с тем же спокойствием в лесу. Я прошла чуть дальше. Под ногами шуршала опавшая листва. Я торопливо подошла к озеру, опуская в воду кончики пальцев и мгновенно отдергивая их, настолько нестерпимо холодной была она.

— Ну как тебе? — спросил Хэн, присаживаясь на корточки рядом со мной.

— Ты знаешь, я, кажется, понимаю, почему ты предпочитаешь жить среди леса, а не в городе. Наверно, если бы я могла, я бы осталась здесь, — я вдохнула полной грудью, ощущая, что в этом месте даже атмосфера другая. Ни в деревне, ни тем более в мегаполисе не могло быть такого чистого и свежего воздуха, наполненного запахами цветов, ароматом еловой хвои и влажностью реки. Именно реки. Даже на таком расстоянии в несколько десятков метров я смогла различить ее величественно сверкавшую полосу на горизонте. Видимо, дом Хэна находился на возвышенности.

— Трис, я тут тебе хотел предложить одно дело, — задумчиво произнес парень, вставая с земли и помогая подняться мне, — Ты бы не хотела спуститься на лодке до водопада?

— Конечно! — воскликнула я. Мне столько говорили о водопаде, что я уже была просто в нетерпении, жаждая его увидеть. Хэнеан согласно кивнул, но сразу предупредил:

— Придется несколько дней подождать, прежде, чем ты полностью придешь в себя. Но, думаю, суток через трое мы с тобой отправимся в небольшое путешествие. Обратно, правда, придется идти пешком. Но, уверяю тебя, это будет того стоит.

Я только улыбнулась, уже начиная считать часы.

Следующие три дня Хэн не выпускал меня дальше своей комнаты. Единственной отрадой в эти дни, тянувшиеся для меня словно год, стала занимательная книга красивых и жутких, но достаточно реалистичных легенд, которую мне в первый же день подсунул парень. Естественно, что если бы я читала подобную литературу в своем мире, они бы показались мне сказочными. Почти все страницы были усыпаны описаниями необычных существ, невиданных чудищ и магией. Но, пройдя сквозь столько испытаний и познав тяготы лишений на своей шкуре, я вполне принимала сейчас все за чистую монету. Хэн приходил редко, чаще всего, по ночам. От его присутствия, даже находясь в глубоком сне, я просыпалась. Приоткрывала глаза, смотрела на задумчивое лицо парня и делала вид, что продолжаю спать. На третий день, точнее вечер, когда я дремала, готовясь полностью погрузиться в объятия морфея, дверь в комнату открылась, и вошел Хэн. Он незамедлительно уселся на кровать, прислушиваясь к моему дыханию. Заметив, что у меня из-под одеяла торчит нога (лень было поправлять, да это и не особенно мне мешало), он аккуратно прикрыл ее, осторожно погладил меня по голове. Я не шевельнулась, хотя мне очень хотелось открыть глаза и уличить его в этом занятии. Но любопытство распирало еще больше. Парень долго и пристально глядел на меня, потом немного горько улыбнулся и вышел. Я удивилась, но спрашивать на следующий день побоялась.

Еще более странным в поведении Хэна было то, что он мог прямо посреди разговора вскочить с места и уйти, не объясняя причины. А мог так же спокойно прийти, когда ему вздумается. Я, конечно, понимала, что он хозяин дома, но все же все его действия были подчинены внутреннему импульсу, а не голосу разума. На второй день моего заточения в комнате ранним утром, когда я только проснулась, он проскользнул в нее так, что я этого и не сразу заметила.

— Привет, Трис. Как спалось? — я пожала плечами. Уже ничего не болело, от моих ранений к этому времени оставались только кровавая корочка чуть выше лба, в волосах, и пара синяков на спине. Я, вообще, не понимала, почему мне нельзя выйти наружу. Не то, чтобы меня запирали в спальне, но в первый же день Хэн намекнул, что лучше мне оставаться в ней и не вылезать.

— Нормально.

— Вот и отлично. Наверно, ты хочешь погулять? — спросил парень, усаживаясь напротив меня на стул. Утро было на редкость чудным. Теплый ветерок задувал в открытую форточку, синее, глубокое небо было только кое-где побелено кусочками облачков. Из леса доносились голоса птиц, а весь воздух был пропитан теплом и какой-то ленью.

— Да, неплохо было бы, — ответила я, привычно натягивая одеяло по самые плечи. Хэн смущенно вздохнул, но произнес:

— Трис. Я тебя прошу пока не выходить никуда. Я все понимаю, что ты уже почти совсем здорова, что тебе хочется побывать на свежем воздухе, но умоляю, не выходи пока за пределы комнаты. И не спрашивай, почему, — Я озабоченно посмотрела моему спасителю в лицо, отмечая общую усталость и бледность. Казалось, что даже глаза у него стали еще более светлыми, словно в одночасье выцвели на ярком солнце. Я только прикусила язык. Именно о причине моего заточения я и хотела спросить. Мне хотелось вызнать это любым способом, но отчего-то внутренний голос подсказывал, что правды от парня я все равно не добьюсь. Не слушая умного советчика, я все-таки поинтересовалась:

— Хэн, может, у тебя случилось что? Ты хоть скажи. Я беспокоюсь, — Хэнеан расплылся в улыбке, осторожно беря мою ладонь в свою и привычным жестом поглаживая ее тыльную сторону большим пальцем. Почему от этого непроизвольного жеста на душе сразу посветлело.

— Все хорошо, Трис. Спасибо, конечно, за заботу, но все нормально. По крайней мере, в тех пределах, в каких должно быть. А если ты и, правда, хочешь узнать, почему я тебя пока не выпускаю из комнаты — почитай ту книгу, которую я тебе дал, — парень снова улыбнулся и незамедлительно вышел. Я проводила его взглядом, и как только дверь за ним закрылась, бросилась листать знакомый томик. Что же он имел в виду? Я шелестела страницами, пытаясь вспомнить все легенды, которые уже читала и, начиная внимательно смотреть новые. Но ничего не наталкивало меня даже на приблизительный ответ. Я несколько раз пролистала содержание, прочитывая, страница за страницей глазами, посмотрела книгу на свет, даже потрясла ее. И тут вдруг, словно прилипла взглядом к одной из строчек оглавления. Меленькими, красиво вырисованными буковками четко стояла одна единственная надпись — название рассказа "Ветер". Я, не долго думая, бросилась искать его, пока не добралась до нужной страницы. К этому рассказу я еще не подошла, но отчего-то он мне показался очень необычным. Буквально с первых строк я узнала этот миф. Еще Тертен, рассказывая мне о веисталях, намекал о нем. Что, якобы, душа веисталя становиться песком на дне Исамблийской реки. Из этого песка был сделан мой кулон. Я читала, и до меня постепенно доходил смысл. Кусочки мозаики складывались в моей голове в единую картину. Веистали — древний, могущественный род, получивший от богов силу, необыкновенную силу энергии, души, способную излечивать и управлять стихиями. Но за нее они отдали очень дорогую плату — каждое новолуние, в течение трех дней и ночей, они теряли свой нормальный облик, превращаясь в странных, не имеющих речи существ. Сам сюжет легенды был таков, что когда-то один парень влюбился в девушку, но едва не потерял ее. И вот, стоя на коленях перед погибающей любимой он просил богов даровать ему умение, чтобы излечить ее. Те, в принципе, не были против, при этом отняв у парня "возможность видеть тьму". То есть три ночи и три дня должен был тот мучиться, превращаясь в существо "подобное кошке". Я так и застыла, прочитывая последнюю строчку: "С тех пор все потомки его стали зваться веисталями — кошачьими бурями". Значит ли это, что Хэн — веисталь? Я попыталась изо всех сил вспомнить, как описывал их Тертен, и поняла, что так оно и есть. То-то приятель меня предупреждал об исходящей от этих существ необыкновенной энергетике! От Хэна, и правда, словно веяло чем-то теплым, кошачьим, мягким и легким. Словно он был этакой энергетической рекой или ветром, затягивающим меня в свой поток. Я довольно хмыкнула. И вдруг осеклась. А если Хэнеан и есть тот преступник, которого мы ищем? От этой мысли у меня даже испарина выступила. Возможно он потому меня и не выпускает, что раскусил, узнал, кто я. И теперь хочет отдать меня друзьям в обмен на свою свободу. Но почему-то мне никак не хотелось верить этому. Конечно, всякое может быть. Но, ведь, Хэнеан — не единственный веисталь на земле. Может быть, он вовсе и не знает об убийстве министра и его жены.

Половину дня я мучилась от этих мыслей, то склоняясь к выводу, что мой спаситель не тот, кого мы ищем, то почему-то мне казалось, что он и есть наша цель. Эти сомнения мог разрешить только сам парень. Я была до обеда, словно на иголках, пытаясь успокоиться. В конце концов, когда дверь в мою спальню открылась, и на пороге появился Хэн с полным подносом еды, я не выдержала и закричала:

— Ну, наконец-то! — парень улыбнулся, принимая, видимо этот возглас в адрес очередных кулинарных шедевров.

— Я тут кое-что раздобыл из десертов, думаю, тебе понравиться.

— Хэн, нам надо поговорить, — я упала на стул, отодвигая от себя поднос. Парень тут же посерьезнел, садясь напротив. Он словно был готов к моему расспросу, поэтому, когда я, громко вздохнув, выпалила свой вопрос, даже не удивился:

— Ты, правда, веисталь?

— Да. И сразу скажу тебе, что я, действительно, превращаюсь в кошку. Правда, не совсем обычную, но кошку. Поэтому я и приказал тебе не выходить из комнаты. Как только луна наберет свою силу и мои мучения кончаться, ты сможешь делать, все, что угодно. Мы — веистали, не любим тьму. Мы несем свет, у нас даже глаза видят в темноте хуже, когда мы в человеческом облике, чем у обычных людей. Эти существа, в которых мы превращаемся — они как дикие звери. Я мог бы тебя просто загрызть. Не думай, что сделал бы это специально. Но просто, когда такое с нами происходит, мы теряем разум.

— Хэн, ты причастен к убийству министра и его жены? — почти на одном дыхании спросила я. Парень хмыкнул.

— Нет. Но вы искали именно меня. Я с первого дня знал, кто ты, кто твои спутники и с какой целью вы приехали к скалам. Но я не виновен, Мелитриса, это не я сделал… не я, поверь, — я отшатнулась от Хэна, пытаясь сдержать гнев и слезы. Он все эти дни обманывал меня, уверял, что верит в истории о туристах. Он знал, кто я, он мог сделать со мной, что угодно. Он и был тем самым убийцей… но отчего-то сейчас я ему верила. У парня были такие глаза, что мне захотелось хоть что-то сделать, чтобы он перестал так молящее смотреть. Я все время в мыслях жила одной целью, я была уверенна, что выступаю за правое дело, что участвую в поимке жестокого преступника, помогаю правосудию. Все рушилось в один миг. Я меняла в этой истории сторону, становясь на путь несправедливости и зла. И в последний раз попыталась поймать веисталя на лжи:

— Но ведь нашли твой нож и твои отпечатки…

— Да, безусловно. На месте следствия я бы тоже был на все сто процентов уверен, что виновен именно тот, чьи следы остались. А тебе в голову не приходило, что я ведь служил в королевском отряде? Что я, так же, как и Ирсиан, и Тертен, и Клен знаю все приемы, умею прятаться и прятать? Что мне стоило захватить с собой нож, стереть отпечатки и преспокойно уйти из дворца?

— Да, но вдруг преступника, — я недоверчиво посмотрела на Хэна, поправляясь, — тебя кто-то спугнул и ты не успел скрыть следы преступления?

— Хорошо. Допустим. Но уверяю тебя, что те, кто служит в отряде, никогда не планируют так бездумно свои действия. А перчатки, а отвлекающая магия? Да и нож я бы выдернуть успел в любом случае. Первое правило, которому нас учат — всегда возвращать свое оружие. Идешь в бой, рубишь мечом противника. Вот пронзил его, и тут же выдергивай лезвие назад. Кто знает, не ударят ли тебя в следующий миг?

— А почему ты скрылся, почему убежал из дворца?

— Трис, а как бы ты поступила? Тебя ищут по всему городу, пытаются найти и повесить. Я испугался, понял, что не смогу доказать мою непричастность. А из дворца я ушел буквально за несколько минут до того, как произошло убийство. В тот день мне выпало дежурить по северному крылу дворца. Моя смена кончилась ровно в два часа дня. Я, не дожидаясь напарника, ушел домой. Почему не дождался? А смысл? На свадьбе было около полусотни вооруженных до зубов охранников. Одним больше, одним меньше — никакой роли не играло.

— Но ведь министр просил не приглашать на свадьбу охрану, или нет?

— Просил. Но, одно дело, когда охранники стоят по стенам с оружием наготове, в спецовке. А совсем другое, когда они сидят вместо со всеми за столом, ходят с гостями по залам, а на них одета штатская одежда. Думаешь, министр всех военных в лицо знал? Учитывая, что на празднике присутствовало человек пятьсот, то затеряться среди них было почти плевым делом. Король у нас хоть и молод, но не такой дурак, чтобы подчиняться глупостям министра.

— А кто? Кто, если не ты? Ведь веисталь в отряде только один. Мне Тертен сказал.

— Да, вот поэтому стали сразу искать меня. Я знаю, кто это сделал. Конечно, мне пришлось долго до этого доходить. Я целыми днями размышлял о том, кто мог меня предать. Перебирал всех гостей, всех своих знакомых, коллег. А потом неожиданно понял. Когда-то года три назад я познакомился с одной девушкой по имени Виршера. Приятная, симпатичная и очень умная. Познакомился случайно и как-то даже глупо. Она шла по улице, зацепилась каблуком за трещинку в асфальте и сломала его. Естественно, как не помочь даме. Я быстро сбегал в ближайшую ремонтную контору. С тех пор мы подружились. Примерно через полтора года нашего общения девушка призналась, что приехала в столицу не просто так. Она приехала мстить. Мстить королю, мстить правительству и всей правящей верхушке.

— За что? — удивилась я.

— Ее дедушка в свое время был выдающимся магом, что-то там придумал, но ему не доплатили денег за изобретение. Когда же он начал жаловаться, на него объявили охоту. Чародею еле удалось скрыться. С тех пор он основал в глубинке деревню, куда стали стекаться все обиженные, все преследуемые правительством и отторгнутые обществом. Виршера прожила почти всю жизнь с дедом, но в один прекрасный день решила, что за ее мучения и его унижения должны ответить.

— Подожди, — перебила я парня. Голова начала кружиться от обилия свалившейся информации. Я словно потерялась в ее водовороте, вылавливая лишь отдельные кусочки. Но одно мне стало ясно — Виршеру я знаю, так же, как и ее предка, — Ее деда, случайно, не Кеторован зовут?

— Именно, профессор Кеторован. А откуда ты знаешь?

— Я была в их деревне. Это долгая история, но и Виршеру я видела. Значит, это она… — я представила себе тоненькую фигурку девушки и ее необычные глаза. Глаза… они рождали невольно второй вопрос, — Хэн, она ведь имеет какой-то дар?

— Да. Управление энергиями. Сначала я даже не догадывался об этом. Узнал случайно, когда она вылечила порез у меня на пальце. Я тогда был у нее дома, помогал готовить обед. Собственно, его мы должны были съесть на пару. Порезался. Сам себя я лечить не могу, такая вот дурацкая особенность. А Вирш быстро затянула ранку одним прикосновением. Тогда-то я и узнал, что она способна и не на такое. Для нее возможно любую ауру подделать. Тем более, если она была когда-то в энергетическом контакте с ее обладателем. Достаточно было девушке залечить приличную рану, и она уже знала об особенностях биополя все. Второй раз, когда напали на короля, мы отбивались. Уложили троих из четверых нападавших, последнего поймали и сдали правосудию. Меня тогда хорошенько задели. Рана бы всего за месяц полностью затянулась, не слишком опасная. Но Вирш вылечила и ее. А после того, как она призналась о цели своего приезда в столицу, то стала просить меня провести ее во дворец. Сделать, скажем, горничной, чтобы иметь доступ ко всем помещениям дворца. Я отказал. Тогда Виршера пожала плечами, но разговаривать со мной перестала. А еще через три месяца она добилась своей цели. Уж не знаю, кто ее пропихнул на столь сомнительный пост, но факт в том, что я стал сталкиваться с ней в коридорах все чаще. Конечно, это меня коробило. Я пытался отговорить ее от планов мести. Она играла роль послушной овечки. Снова сошлась со мной, стала дружить. А потом оказалось, что я убил министра с женой. В этот день Виршеру назначили готовить молодым комнату. Я теперь не сомневаюсь, что это она сделала.

— Но зачем?

— Догадайся! — хмыкнул Хэн, — Трис, все во дворце знали, что значит для Араиля эта свадьба. Убийство влекло за собой неминуемую войну. А как ты думаешь, что бы стало делать правительство, если бы она началась? Оно бы призвало все лучшие умы королевства, вернуло бы титулы. Я не сомневаюсь, что и Кеторована бы простили. А так как я знал о планах Виршеры, то она решила убрать еще и меня.

Я молчала. Хэнеан вновь умоляюще вскинул глаза, кидаясь к подножию моего стула. От неожиданности я чуть не вскрикнула.

— Трис, ты мне веришь? Скажи, веришь? Даже не знаю почему, но я очень хочу, чтобы ты мне верила. Трис, ты какая-то настоящая. Я даже не знаю, что со мной.

— Я тоже, — мрачно протянула я. В душе моей, как и в голове все смешалось. Если я поверю ему, если встану на его сторону, то предам друзей. Я столько прошла вместе с Клен, с Ирсианом, с Тертеном. И что теперь? Перечеркнуть все отношения? А Хэна я знаю всего три дня от силы. Конечно, он спас мне жизнь. Но и ребята столько раз вытаскивали меня из разных передряг, что и не перечесть. И почему-то я почувствовала, что верю веисталю. Верю даже больше, чем себе, чем приятелям. Он мог делать все, что угодно, мог даже что-то скрывать. Но мне казалось, что Хэнеан не способен меня обидеть или обмануть. Почему? Не знаю. Я, конечно, на всякий случай предостерегла себя, убеждая, что у веисталей ненормальная аура, что они умеют расположить к себе даже камни. Но от этого моя вера ни на йоту не поколебалась. Я просто была убеждена, что парень не врет. И все, — Я совсем ничего не понимаю. Ты ведь мне никто, я знакома с тобой только третий день. Но, черт бы меня побрал, я тебе верю!

Хэн улыбнулся, осторожно вставая с корточек и прижимая меня к себе. Я не выдержала, совсем непонятно почему, разревевшись. Что теперь со мной будет? Как я дальше смогу жить? А если нас найдут, если схватят? Плевать. В любом случае нужно будет всеми средствами доказывать, что Хэн не виновен. Просто потому, что для меня это правда.

— Трис, дождись послезавтра. Луна наберет силу, и тогда мы с тобой отправимся на лодке к водопаду. Я обещаю, что тебя никто не тронет. Я обещаю, что ты будешь довольна.

— Я знаю, — отлипла я от парня, вскидывая глаза вверх, — Мне почему-то кажется, что ты не можешь врать.