"Сегодня и всегда" - читать интересную книгу автора (Уилсон Кэрил)

3

– Пошли, девочка. Мы не можем торчать здесь всю ночь. – Капитан Шон Кадделл зашагал к морю. Блики лунного света играли на темно-синей поверхности моря. Заметив, что девушка замешкалась, он остановился. – В чем дело?

– Куда мы идем? – едва вымолвила она тихим, дрожащим голосом.

Шон указал в сторону темного горизонта.

– Отсюда не видно, но там на якоре стоит мой корабль. А здесь поблизости – моя шлюпка. Мы сядем в шлюпку и поплывем на корабль. Из этой бухты мы пойдем на Карибы, а потом к атлантическому берегу Америки: Чарльстон, Нью-Йорк и Бостон. – «Нет нужды говорить ей о заходе на южный берег Ирландии и об оружии для Сильвера Неда», – подумал он.

– И я могу плыть с вами до Америки? – спросила Кортни.

– Прекрасное место для убежища, не хуже любого другого.

– От кого же, полагаете вы, я должна бежать? – спросила она с досадой и недоумением.

Он вздохнул. Зачем она выдумала эту смехотворную историю с гувернанткой?

– Слушай, – начал Шон. – Ты можешь остаться здесь и иметь дело с судом, но знай, что закон сурово карает слуг-воришек.

– Воришек?

Ничего себе девочка, думал Шон про себя. Врет, не моргнув глазом. Даст сто очков вперед любому завзятому воришке. Конечно, если бы у него было время, он подыграл бы ей. Но сейчас на это у него нет ни времени, ни желания. Его люди уже закончили погрузку оружия для передачи в Ирландии. Глупо разыгрывать из себя доброго самаритянина, и по своей доброте оказаться в ловушке в Ла-Манше.

Шон не спал более суток. Нужно поскорее уйти из этой бухты, пока их не обнаружили. Он вынул из кармана изумрудное ожерелье и показал его девушке.

– Это выпало из твоего пальто, когда я встряхивал его.

– Это не краденое, – поспешно сказала она, потянувшись за ожерельем.

Но Шон отдернул руку.

– Спокойно, малышка, спокойно.

Немного подумав, он произнес:

– Ты почти убедила меня. Почти. Сейчас ты скажешь, что ожерелье тебе досталось по наследству от бабушки или, может быть, что это – подарок того подонка. Ладно, мне нет дела до твоих россказней. Мы теряем время, прилив ждать не будет. Иди или оставайся. Мне на это наплевать.

Полагая, что девушка понимает, как выгодно ей его предложение, Шон двинулся было дальше, но упрямая девчонка осталась на месте. Он резко повернулся к ней.

– Не будь дурой! – заорал он. – Ты представляешь хоть, в какой стороне Лондон? Только что ты чуть не стала жертвой одного негодяя, а сколько их поджидает одиноких девушек на дороге.

– Почему я должна идти с вами? – воскликнула она. – Я совсем вас не знаю.

– Согласен, – кивнул он. – Ты меня не знаешь, но я спас твою шкуру. Я мог бы уйти с твоим ожерельем, не оглянувшись.

Она надменно вскинула голову; ее фигурка в лунном свете выглядела изящной и стройной, словно у фарфоровой куколки.

– Все вы, мужчины, одинаковы, всем нужно только одно.

– Ну, если тебя тревожит только это, успокойся. Со мной ты в безопасности. Бабы так и липнут ко мне, так что мне незачем прибегать к силе.

Шон видел, что она взвешивает его слова.

– Ладно, – пожал он плечами, – как хочешь, – и шагнул в воду.

– Подождите!

Он обернулся, и темнота скрыла его самодовольную улыбку.

– Капитан Шон Кадделл к вашим услугам, – насмешливо поклонился он.

Девушка скинула башмаки, чулки, завернув их в подол юбки, затем продела юбку и нижнее белье между ног и спереди все это заткнула за пояс.

– Шейла, – представилась она, шагнув к нему, – Шейла Галлахер.

Ее стройные красивые икры отливали серебром в лунном свете. Шон выругался про себя. Если она собирается обольстить его, то вылетит обратно в дюны быстрее, чем песчаный краб.

– Ну вот, мисс Галлахер, теперь, вы ведете себя разумно. – Шон сложил ладони рупором и крикнул: «Мистер Тэтчер!» Кортни вздрогнула при виде дюжего парня.

– Я ходил к экипажу, капитан. – Тэтчер держал в руках сумку и ворох одежды. – Это ваше? – спросил он Кортни. – Я не уверен, что собрал все, но у нас больше нет времени на поиски.

– Да, мое, – ответила она, торопливо выхватывая у него свои вещи.

– Не бойтесь, он не собирался их украсть, – сказал Шон. – Мы ведь не воры.

В шуме прибоя он не расслышал, что она ответила. Когда они дошли до шлюпки, Шон помог ей подняться на борт и указал на нос.

Когда Тэтчер подтолкнул ее туда легким шлепком, Кортни шарахнулась от него, как от огня.

– Наша гостья – недотрога, – сказал Шон своему помощнику, в то время как Кортни неуклюже пыталась пройти по шлюпке. – Сядь сюда и возьми одеяло, – обратился он к ней, – так будет потеплее.

Шейла схватила одеяло и прижала его к груди.

– Сиди спокойно и не двигайся, не то нам всем придется искупаться.

Шон наблюдал за девушкой, предоставив Тэтчеру вести шлюпку к судну. Хотя лицо ее было скрыто одеялом, в которое она закуталась с головой, он догадывался, что она дрожит от страха и, может быть, даже плачет.

Казалось, что Тэтчер не обращает на все это никакого внимания, напевая песенку о некоем шотландце, который стал пиратом, чтобы содержать семью, ограбил богатое торговое судно, а всех его пассажиров отправил на дно.

– Лучше бы ты поменьше пел и побольше работал веслами, – пробормотал Шон. Тот последовал его совету, и они продолжили путь в молчании.

«Ариель» был хорошо укрыт: покрашен в черный цвет, паруса спущены, так что в лунном свете корабль казался просто темной глыбой. Они заметили его лишь тогда, когда оказались у самого борта. Шон первым полез по веревочной лестнице, Кортни последовала за ним, последним поднимался Тэтчер.

– Давай вверх, – скомандовал Тэтчер.

Как раз в тот момент, когда Шон обернулся, чтобы проверить, как девушка поднимается на палубу, она споткнулась и чуть не упала в воду.

– Осторожнее, – предупредил Шон и проворчал, обращаясь к Тэтчеру: – Как божий день ясно, что она понятия не имеет, как подниматься по веревочной лестнице, и не очень уверенно держится на ногах.

– Да, но я слежу за ней, – ответил Тэтчер, помогая девушке карабкаться вверх.

На палубе Шона окружила команда.

– Все в порядке? – спросил он боцмана.

– Да, да, сэр. Мы готовы отплыть в любой момент.

Шон наклонился и помог девушке влезть на палубу. Хотя матросы роились вокруг него, как пчелы вокруг цветка, он движением руки остановил их расспросы.

– Как только устроим девчонку, сразу отплываем. Отведи ее в мою каюту, – приказал он Тэтчеру.

Тэтчер провел ее вниз, через салон в каюту Шона. Пока Шейла оглядывала каюту, Шон, стоя снаружи в тени, разглядывал ее.

Она была мала ростом, но отнюдь не ребенок. Такие изящные, прекрасной формы ноги могли принадлежать только женщине. Снимая юбку и нижнее белье, она почувствовала его присутствие, и, обернувшись, встретилась с ним глазами.

Он разглядел, что ее глаза, или, вернее, один, не совсем заплывший, был необычного зеленого цвета, но и не это привлекло его внимание. Его поразило выражение нестерпимой боли, сквозящее в ее взгляде.

Первый помощник прибавил света в лампе, и комната ярко осветилась. Шон шагнул через порог каюты, и Шейла отвернулась в смущении. Осмотрев ее, он покачал головой.

– Принеси свежей воды, чистую тряпку, аптечку, – приказал он. – Боюсь, ей крепко досталось.

Тэтчер принес все, что требовалось, и Шон отпустил его. «Беспомощный жалкий ребенок, – думал Шон, глядя на нее, – вряд ли даже ее можно назвать взрослой женщиной, рыбка, которую надо вернуть обратно в воду».

– Ну вот, девочка. Очень скоро ты поправишься, а я присмотрю за тобой.

Было совершенно очевидно, что эти слова ее не успокоили. Она оставалась скованной и напряженной, а когда Шон запер дверь каюты, в ее глазах появился страх.

– Не бойся, тебе ничто не угрожает.

Он хотел дотронуться до нее, но она метнулась в угол каюты и прижалась спиной к стене.

– Ну, успокойся. Я только хочу осмотреть твои раны. Мне нужно поднести поближе к тебе лампу, но обещаю, что не прикоснусь к тебе без предупреждения.

Он заметил, что каждый раз при его приближении у нее от волнения перехватывает дыхание.

Шон собрал все необходимое и сложил на столе.

– Я должен до тебя дотронуться. Иначе я не смогу заняться твоими ранами. Ты позволишь? – спокойно спросил он.

Последовал слабый кивок. Шейла казалась уже менее напряженной и даже позволила ему повернуть к свету ее голову. Взгляд ее единственного здорового глаза метался из стороны в сторону, как светлячок, пока, наконец, не сосредоточился на его лице.

Шейла слегка приоткрыла рот, как будто собралась что-то сказать. Он даже услыхал слабый звук, похожий на вздох.

– Ну что? Ты хочешь что-то сказать?

– Ваши глаза… Я никогда не видела таких глаз. Они у вас как у пантеры. То ли серебро, то ли золото, – она посмотрела на него. – А может быть, это золото, обрамленное серебром?

– Глаза дьявола, – усмехнулся он.

Шейла отпрянула назад. На мгновение их глаза встретились. Шон поманил ее пальцем и был удивлен, когда она, правда, неохотно, но повиновалась. Он раздвинул меховую оторочку ее пальто у шеи, пальто, которым она прикрывалась, упало к ее ногам, и она, густо покраснев, подхватила его снова и прикрылась.

Шон рассматривал ее со всей доступной ему бесстрастностью. Он еле сдерживал охватившую его ярость. Неужели она все еще не понимает, что у него нет дурных намерений, и весь его гнев направлен против мерзавца, который осмелился причинить ей столько вреда?

– Ты прошла сквозь ад, не так ли? – мягко спросил он.

Потускневшие волосы растрепались. Корсет был порван, один рукав свисал с плеча, держась на нескольких нитках. Царапины на шее сочились кровью. На щеке алел кровоподтек. Она с трудом могла повернуть голову.

Шон попытался успокоить ее так, как успокаивал бы раненую лошадь – спокойным уверенным голосом. Шейла пережила шок. Он болтал без умолку, чтобы отвлечь ее и рассеять ее страх. Она почти не отвечала ему, но он отметил, что ее напряжение мало-помалу слабеет.

Шон налил коньяку из обмотанной кожей бутылки в оловянную кружку и протянул ей:

– Выпей это.

Когда кружка коснулась ее распухших губ, Шейла вздрогнула от боли. Откинувшись назад, он внимательно смотрел на нее.

– Невежливо так бесцеремонно разглядывать человека, – с упреком сказала она.

«Боже, она поистине удивительна, – подумал он. – Вся израненная, а все еще сохраняет присутствие духа. Она не кисейная барышня, эта мисс».

– Прости меня. Я стараюсь сохранять хорошие манеры, особенно в присутствии такой очаровательной молодой женщины.

– Не надо комплиментов, капитан. Я отлично понимаю, как я выгляжу в ваших глазах. – Глотнув коньяку, она поперхнулась. – Что это?

– Коньяк полагается пить маленькими глотками, – назидательно заметил он. Она бросила на него сердитый взгляд. Он рассмеялся и смочил коньяком чистый платок. – Не пересядешь ли сюда? – Он похлопал по койке рядом с собой. – Я должен подлечить твою шею.

Девушка устало подчинилась и присела на самый краешек койки, как птичка, готовая вот-вот взлететь, если это потребуется.

Шон скрутил из носового платка жгут и связал им волосы Шейлы на макушке, чтобы открыть шею.

– Возможно, будет немножко больно, – предупредил он, осторожно прикасаясь к порезу. Шейла почти не шевельнулась, давая ему возможность тщательно обработать рану. Напоследок он посыпал рану порошком из корня журавельника, останавливающим кровотечение.

– Надо снять рубашку. – Он потянулся было к бретелькам, но Шейла схватила его за руки.

Его обуревали смешанные чувства. Сердце билось так, что его стук отдавался в ушах. Он безуспешно пытался вспомнить, было ли что-нибудь подобное в его прежних отношениях с женщинами. Его изумляло, что истерзанная воровка способна возбудить в нем такие чувства.

– Это необходимо сделать. Мне надо знать, глубоки ли раны на твоей спине. Даже если их не надо зашивать, – то необходимо промыть.

Девушка не пошевелилась. Боже, это самая упрямая девчонка, какую он когда-либо видел.

– Твоя спина чем-то порезана, возможно, морской раковиной. Если ты не позволишь мне промыть раны, это может привести… Я отвернусь. – За своей спиной он услышал какое-то движение, а когда повернулся, она была раздета догола и стояла к нему спиной.

Это была прекрасная спина. Мягкая, как шелк, цвета слоновой кости, кожа контрастировала с черными, как смоль, волосами. У нее была тонкая талия совершенной формы, а тело не было изуродовано ношением корсета.

– Так я и думал, – сказал Шон, – вытащив из ножен у пояса нож и обмакнув его в кружку с коньяком. – Царапина длинная, но уже начала затягиваться. Я должен вскрыть рану опять. Ты понимаешь, о чем я говорю? – Он ожидал возражений, но она, к его удивлению, молчала.

Шон сделал неглубокий надрез и полил его коньяком. Она хранила молчание.

– Течет кровь, но это скоро пройдет. – Он посыпал рану порошком, а затем осторожно повернул ее к себе лицом, бледным и блестящим от пота. Ни одной жалобы, ни одного стона. – Надо бы приложить лед тебе к глазам, но у нас его нет. Поэтому мы воспользуемся каменным корнем. Он поможет. – Шон наложил мазь на синяки. – Следи за тем, чтобы не попало в глаза.

Несмотря на синяки и порезы, Шейла была обворожительна. Она поежилась под пристальным взглядом Шона.

– Ты – очень странная воровка.

– А вы – очень странный контрабандист, – парировала она, глядя ему в глаза, будто пыталась прочесть его мысли.

Шон сделал вид, что копается в аптечке. Неожиданная резкость Шейлы раздосадовала его.

– Контрабандист?

– А что еще могли вы делать на пустынном берегу в такое время? Собирать ракушки?

«Она, несомненно, умна», – подумал он, захлопнув аптечку и уставившись на девушку. Теперь он понял, что поразило его в ее взгляде – в нем светился ум. И все-таки нельзя допустить, чтобы она укрепилась в своих догадках. Шон развалился в кресле и перекинул длинную ногу через подлокотник.

– Похоже, что вы слишком высокого мнения о своих умственных способностях, а, мисс Галлахер?

Вместо ответа он услышал стук ее зубов.

– Ты что, озябла?

– Промерзла до мозга костей.

– Садись сюда, – он уступил ей свое любимое кресло, – будешь ближе к печке.

Девушка поднялась, но, запутавшись в одеяле, укрывавшем ее ноги, упала. Помогая ей встать, Шон увидел кровь, капавшую из царапины на ее щеке, и присвистнул:

– Мисс Галлахер, вы, кажется, не слишком твердо держитесь на ногах. Вы похожи на пьяного матроса после драки. К счастью, рана неглубокая. Держитесь.

Он занялся ее новой раной.

Шейла сплюнула кровь в платок и пощупала свои зубы.

– Это все вы виноваты, тупица вы этакий!

«Тупица! И это после всего, что я сделал для нее!»

– Я-то чем виноват в том, что ты такая неуклюжая? Ты даже не можешь подняться с постели без…

– Неуклюжая?!

Шон и глазом не успел моргнуть, как Шейла ударила его своей крохотной ножкой по голени с такой силой, что у него искры посыпались из глаз. В голове промелькнуло, что к утру, наверное, вскочит синяк. Шон отпрянул назад и сильно ударился бедром об угол стола.

– Ох! Ты что, с ума сошла?

– Вон! Вон отсюда, ты, ты…

– Но это моя каюта, – прорычал Шон.

– Да, это так, – уже спокойнее проговорила она, – но если не уйдете вы, уйду я.

«Она уйдет! Куда? Понимает ли эта ведьма, где она находится?» – думал Шон, хватая ее за руку.

– Пусти меня! – Она рванулась, и одеяло, прикрывшее ее наготу, осталось у него в руках.

Шейла, оказавшись опять голой, стала яростно и очень больно хлестать его по лицу. Вид ее обнаженного тела вновь лишил его способности что-нибудь соображать.

Она подняла свою сорочку и прикрылась ею.

– Как вы смеете? – гневно произнесла она и направилась к двери.

– Прошу прощения, но куда вы собрались? Это не пассажирское судно, здесь нет кают, и, если вы выйдете из этой каюты, вам придется туго. – Его голос звучал немного спокойнее, но оставался хриплым и гортанным.

– Где каюта вашего помощника? – тоном, полным презрения, спросила она, высокомерно подняв голову.

– У мистера Тэтчера крохотная каюта рядом с матросами. Там даже одному негде повернуться. Так что единственный выход для вас – это оставаться здесь.

– Я ценю вашу доброту, капитан Кадделл, но предпочитаю оставаться здесь без вас.

– А где же спать мне?

– Я помню ваши слова, капитан: «Ты можешь не опасаться. Бабы так и липнут ко мне, так что мне незачем прибегать к силе», – произнесла она с ядовитой усмешкой, старательно копируя его ирландский акцент.

Шон уставился на нее с тупым недоумением. Он не ожидал такого. Казалось бы, после всего, что произошло, девчонка должна была бы испытывать к нему благодарность и не лезть на рожон. Он не понимал, что его влечет к этой истерзанной оборванке в лохмотьях. Но можно ли упрекать себя за то, что умеешь разглядеть бриллиант в куче навоза?

Вздохнув с досадой, Шон шагнул к двери и широко распахнул ее.

– Должен заметить, мисс Галлахер, что у вас очень странное понятие о благодарности. Чертовски странное.

Как только Кадделл вышел, Кортни заперла дверь. Разыскав рубашку Шона, она надела ее. Рубашка, пахнущая сандалом, была до лодыжек, и минут пятнадцать у нее ушло на закатывание рукавов.

Иллюминаторы были затянуты черной клеенкой. Убедившись, что клеенка надежно укрывает ее от нескромных глаз, Кортни расстелила пальто и отыскала дыру в подкладке, через которую выскользнули изумруды. Больше ничего не выпало.

Изумруды. Ну что ж, даже если они у Кадделла, это небольшая плата за ее жизнь. Остальное же она будет беречь.

Она обшарила каюту в поисках места, где можно спрятать драгоценности. Обязательно нужно было найти потайное местечко на то время, пока она будет на судне. Но капитан ничего не должен знать.

Найти место для тайника было не просто. Мебели мало, и к тому же она привинчена к полу. Неизвестно, есть ли здесь двойные полы. Скорее всего, нет.

Кортни исследовала койку. Это было нечто вроде платформы на раме. Сдвинув тяжеленный матрац, она обнаружила под ним небольшое отверстие, достаточное для того, чтобы спрятать в нем драгоценности. Удача! Теперь надо во что-то их завернуть, чтобы они не гремели.

Она вспомнила о большом носовом платке, которым Шон подвязал ее волосы. Она сняла его и распустила волосы. Тщательно завернув драгоценности в платок, она запихала их в отверстие и, пользуясь рукояткой большого ножа, восстановила прежний порядок. Довольная собой, она села в кресло и налила в кружку коньяку.

Потягивая коньяк, она размышляла о Мак-Дугале. Она была на волоске от гибели! Еще бы чуть-чуть, и… Она еще хлебнула коньяку, чтобы справиться с чувством ужаса, охватившим ее. Душевная боль при одной мысли о том, что этот сумасшедший мог надругаться над ней, была сильнее боли от нанесенных им ран.

Не находя себе места от этих мыслей, Кортни налила в таз воды, чтобы смыть с себя прикосновения Мак-Дугала, и снова принялась рыдать при мысли о своей беспомощности в руках негодяя.

Обтершись, она хлебнула еще коньяку и влезла в рубашку капитана. Затем достала из чемодана щетку для волос, доставшуюся ей от матери и, не торопясь, расчесалась.

Постепенно успокаиваясь, Кортни почувствовала прилив сил. Она выжила лишь благодаря помощи незнакомца-контрабандиста. Правда, он не сознался в том, что занимается контрабандой, но и не отрицал этого. В конце концов, чем бы он ни занимался, это его дело. Он – ее спаситель – вот и все, что ей полагается знать о нем.

Кортни гадала, откуда этот неровный красный шрам на его смуглой щеке и кто и за что нанес ему эту рану. Шрам, правда, мало портил его лицо с густыми усами и двухдневной щетиной, лицо, которое могло бы быть высечено рукой Микеланджело. И все-таки он был больше похож на пирата, чем на спасителя.

Кортни усмехнулась и пожурила себя за то, что выпила чуть больше, чем нужно. Решив, что, пожалуй, стоит прилечь, она нетвердым шагом направилась к кровати, но наткнулась на пузатую раскаленную печь. «Аааа!» – кинулась она к зеркалу. На ее бедре красовалось безобразное красное пятно от ожога. Как же она теперь выйдет на сцену, если шрам от ожога останется на всю жизнь, пронеслось у нее в голове.

Кортни подавила рыдания. Зачем врать самой себе? Ее жизнь пошла под откос, когда она уже была на пороге славы. А теперь критики будут столь же беспощадны, сколь добры они были еще недавно. Они будут кричать, что она спасовала перед лицом успеха, а то, еще, чего доброго, разнюхают всю правду о смерти Сары.

Она снова поднесла кружку к губам. Коньяк пролился, и она вытерла рукавом подбородок. Когда-то критики хвалили ее работу, теперь же все это – прошлое, как стала прошлым Сара. Она зажмурилась от терзавшей ее душевной боли, но не смогла избавиться от видения окровавленного тела Сары.

Если бы только…

Опьянение не принесло ей избавления от терзавшего ее чувства вины. Почему она сразу не поехала в Оуклей Корт? Зачем она задержалась после того, как получила телеграмму от Сары? Может быть, ей удалось бы спасти ее.

Она снова легла на койку. Что должна была чувствовать Сара, в одиночестве истекая кровью? Неужели она хоть на мгновение не пожалела о своем решении? Она даже не попыталась спастись. Кортни не могла понять, как можно было дойти до такого унижения, потому что сама этой ночью, оказавшись перед лицом смерти, осознала всю бесценность жизни.

Бедная, доверчивая Сара.

«И все-таки, – размышляла Кортни, – Сара узнала любовь, испытала, что это значит – отдаться во власть мужчины, которому она была желанна. Да, но чем это кончилось! Надо ли доказывать после того, что случилось, как важно держать себя в руках?»

Кто же он – этот Брэндэн Блейк, из-за которого сестра, обычно такая осторожная, забыла обо всем, бросившись в его объятия? Были ли у него волосы, черные, как смоль, а глаза – как расплавленное золото? И что это такое – лежать в его объятиях? Что ощущала Сара, когда он целовал ее? Приводили ли его, прикосновения в трепет ее сестру?

Кортни стало тревожно от этих мыслей, но она отогнала их. Она вдруг поняла, что на самом деле думает о том, что бы она чувствовала, если бы лежала рядом с Шоном Кадделлом?

Она снова плеснула коньяка в кружку, испытывая отвращение от одной только мысли, что какой-то мужчина дотронулся до нее. Блейк и Мак-Дугал – скоты, наступит день, когда они оба заплатят ей за то, что разрушили ее когда-то спокойную и упорядоченную жизнь, за то, что они отняли у нее.

Ее веки горели от невыплаканных слез, пока она, наконец, не уснула.

Несколькими часами позже, когда «Ариель» шел полным ходом, Шон, закончив свои дела, решил отдохнуть, конечно, если эта фурия даст ему поспать.

– Кто она? – мучился он в догадках, – на гувернантку не похожа. – Он вынул из кармана изумрудное ожерелье и начал его рассматривать. Камни – один к одному. Изящное украшение, стоящее, наверное, целого состояния, оно могло попасть к ней только незаконным путем. Может быть, подарок любовника? – решил Шон, но тут же отбросил эту мысль, настолько она не вязалась со всем обликом этой девушки. У нее не могло быть такого богатого любовника – одежда ее бедна, белье тоже, а драгоценностей, кроме этих изумрудов, он не заметил.

Типичная служанка.

Эта хитрая девчонка играет на его добрых чувствах, на жалости к ней, а потом бросается на него как дикая кошка. В конце концов, он докопается до истины, но только не сейчас, после двух бессонных ночей, когда каждая мышца просит отдыха.

Он подавил зевоту и нажал на дверную ручку своей каюты. У него было единственное желание: залезть в свою койку и…

Ручка не поддавалась. Шон потряс дверь. Ни звука в ответ. Заперто.

– Проклятая девчонка! Открой!

– Уходите!

Как? Она гонит его прочь? Он спас ее от насильника, а она выгнала его из его собственной каюты, да еще пила его коньяк.

– Открывай, а не то я выломаю дверь!

– Уходи, болван, – послышался ее громкий, звучный голос.

– Болван?! – переспросил Шон, выругался и ударил в дверь плечом.

Дверь поддалась неожиданно легко, и Шон, ввалившись в каюту, упал на колени.

Миниатюрное создание, завернутое в пуховое одеяло, уютно устроилось в его кровати и приглушенно хихикало в кулачок. Так он и думал – она была пьяна. Пустая бутылка из-под коньяка валялась на полу. Он ногой отшвырнул ее.

– Как ты посмела запереться от меня в моей собственной каюте? – строго спросил он, направляясь к ней.

Она отпрыгнула к стене и вскрикнула от боли.

– Что еще?

Приподняв рубашку, она показала ему ожог.

– Боже мой! Как же ты ухитрилась?

– На меня напала ваша печь.

– Что за чушь, печь привинчена к полу. – Он отрезал лист алоэ, выдавил из него сок, полил им ожог на ее бедре и забинтовал ей ногу. – Ты вся состоишь из ссадин, и ожогов. Как только ты существовала до встречи со мной?

Подтянув к шее пуховое одеяло, Шейла пожала плечами и перевернулась на спину, не ведая того, какое впечатление она производит на Шона. Ее ресницы пошевелились, и менее заплывший глаз приоткрылся.

– Мне кажется, ты еще ни разу не плавала на корабле. Только этим можно объяснить такую неосторожность…

– Я бывала на кораблях много раз с… В ее тоне не было уверенности.

Шон чувствовал, что она что-то скрывает.

– С?.. – подзадорил он.

– С… с семьей, в которой я работала.

Он добавил в печку дров. Она явно врала, причем не очень умело.

– Хватит вопросов, я устала, – она зевнула, повернулась на бок и мгновенно уснула.

Шон сел на край кровати. Грудь Шейлы ритмично поднималась и опускалась. Она выглядела такой хрупкой – как нежный цветок. Тот недоумок на берегу жутко избил ее. Шон гневно стукнул кулаком по столу. Многое отдал бы он за то, чтобы насильник оказался сейчас перед ним: это дерьмо никогда в жизни не тронуло бы ни одну девушку. Каким скотом надо быть, чтобы так изуродовать это совершенное создание!

– Ты чародейка, и, кажется мне, сама не знаешь об этом, – прошептал он, глядя на ее чуть подрагивающие ресницы.

Шон разделся, чтобы смыть пыль и пот последних двух дней. Помывшись и переодевшись, он порылся в своих запасах и с ворчанием извлек другую бутылку коньяка. Наливая себе коньяк, он посмотрел на Шейлу:

– Представляю, как ты будешь себя чувствовать завтра утром!

Шейла что-то пробормотала во сне, про кого-то, кто умер. Желая понять, что она говорит, он наклонился над ней. Вскрикнув: «Отец!» – она вскинула руки, задев Шона по носу.

Защищаясь, Шон схватил ее за руки. Она проснулась с выражением боли на лице, по которому текли слезы.

– Убери руки! Пусти меня, грязный развратник. Ты… – Она вдруг замолкла, поняв, где и с кем находится и уже спокойно сказала: – Вы испачкали кровью мою рубашку.

Кровь капала у Шона из носа. «У нее расстроены нервы. Это несомненно», – подумал он.

– Ты хочешь сказать, мою рубашку?

– Да. Но рубашка все равно испорчена.

Она встала на колени и, подняв подол рубашки, осторожно вытерла ему нос. Глядя на прекрасные линии ее тела, он изо всех сил старался не выдать своего восхищения.

– Как ты себя чувствуешь? Ты бредила.

– Да, ничего, – отвечала она таким тоном, словно не было причин для беспокойства. Он принюхалась. – Что это за запах?

– Табак?

Она сморщила нос и отрицательно покачала головой.

– Сандаловое дерево?

– Сандаловое дерево. Я была уверена, что это тот самый запах. – Она ткнулась носом в его голую грудь. – Мне он нравится.

– Ты… Вы простудитесь. – Это было смешно, но он чувствовал себя в ее присутствии как застенчивый школьник.

– Вы сейчас говорите, как Тильда.

– Какая Тильда?

– Это… служанка… там, где я работала.

«К черту служанок», – подумал Шон. Сейчас его заботило то, что в брюках у него растет напряжение без малейшей надежды на облегчение.

Шейла посмотрела на него так, будто увидела его в первый раз.

– А что ты видела во сне? – спросил он.

Ее лицо заметно омрачилось.

Кортни не хотелось рассказывать о своем кошмаре этому незнакомцу, слова вырвались помимо ее воли:

– Я… Я тонула в крови. – Она вся дрожала от ужаса, у нее тряслась голова, и даже слегка подрагивало одеяло, подтянутое к подбородку.

– В чем дело? – спросил Шон, вопросительно подняв брови.

– Меня знобит, – ответила она тихим голосом.

– Этот человек на берегу… Это он тебе снится?

Кортни покачала головой:

– Это моя сестра. Она… умерла недавно.

Выдав свои чувства, она почувствовала себя совершенно беспомощной. Ей не следовало пить коньяк. Теперь она не в состоянии контролировать свои мысли и поступки. Она снова увидела себя четырехлетней девочкой, сжавшейся в углу детской и не понимающей, почему не приходит папа, чтобы рассеять ее страхи.

Она с мольбой взглянула на Шона. Кадделл взял ее за руку.

– Я здесь, с тобой. Я дам тебе все, что нужно, – говорил Шон, поглаживая ее шею и плечи.

Кортни отдалась охватившим ее чувствам, о существовании которых она доже не подозревала. Нежными движениями пальцев Шон осторожно прикоснулся к ее израненной нижней губе, а она облизнула те места, которых коснулись его пальцы, чтобы удостовериться, не сошла ли кожа.

– Мне… мне нужно… – Ее голос звучал неуверенно, так как она сама не знала, чего хочет.

– Ну что, что, дорогая? Чего ты хочешь? – шептал он.

– Нужна поддержка. Я не хочу быть одна.

– И не будешь, – уговаривал он, поглаживая ее по руке. – Не будешь. – Он осторожно уложил ее на спину, лег рядом и нежно поцеловал в висок. – Я защищу тебя, – тихо проговорил он, – теперь ты в безопасности.

Неожиданно для себя Кортни коснулась рукой его щеки. «Как он красив, – подумала она, проводя пальцем по его подбородку. – Какие красивые губы…»

Словно угадав ее мысли, Кадделл нежно поцеловал Кортни сначала в уголки рта, а потом прямо в губы. Какая-то сила захватила ее, и она, не осознавая, что делает, охватила его за шею и притянула к себе. Ее губы инстинктивно раскрылись, он очертил языком контуры ее рта, а затем вонзил его вглубь, и она почувствовала, что буквально тает от удовольствия.

Поцелуй Кадделла был настойчив и вместе с тем нежен. Противоречивые чувства охватили Кортни. Ее руки ласкали его мускулистую спину, а здравый смысл тем временем нашептывал ей, что она навлекает на себя несчастье. И все-таки она хотела этого. Все правильно. Она была свободна, жива и – любима, впервые в жизни.

Когда он оторвал свои губы от ее губ, Кортни посмотрела в его глаза и увидела в них вопрос, которого боялась. Это все разрушит: убьет эту слепую восхитительную страсть, которая и мучит и лишает покоя, разрушит колдовские чары. Руки Кортни непроизвольно начали отталкивать Кадделла. Он покачал головой и снова со стоном впился в ее губы. Она почувствовала, что сейчас он хочет ее всю, хочет, чтобы она полностью отдалась ему, как когда-то отдалась мужчине Сара.

Сара!

– Подожди. – Она, задыхаясь, старалась оторвать свои губы от его губ. – Отпусти меня. Умоляю.

Вместо ответа Шон дернул головой и, сжав ее запястья, прижал ее руки по обе стороны туловища.

– Простите меня. Ты… Вы неправильно поняли меня, капитан Кадделл. Я не хочу таких отношений. Я напрасно обнадежила вас… позволила вам подумать…

– Тебе что-то не нравится во мне? – спросил он.

– Нет. Если бы я хотела… таких отношений, я бы выбрала вас.

Шон с трудом подавил свой гнев. «Выбрала бы!» Она рассуждает об этом так, как будто выбирает репу для обеда.

– Чего же, наконец, ты хочешь от меня?

– Я не знаю. Мне не надо было пить этот коньяк. Я напугана, мне неловко. Оставайтесь со мной. Пожалуйста. Побудьте со мной, пока я сплю.

Шон был озадачен и вместе с тем зол на себя. Он готов был казнить себя за то, что так поступил с девчонкой. Всего несколько минут назад он был готов убить подлеца, напавшего на нее той ночью, а теперь сам пытается обесчестить ту, которую хотел защищать.

Что же делать? Бесспорно, она совершенно измучена последними событиями ее жизни. Он не должен добавлять ей горя. Но он не может позволить себе и дальше принимать участие в ее судьбе. У него по горло своих забот. Один Сильвер Нед чего стоит! Особенно если он начнет шантажировать его. Кивая ей в знак согласия, Шон терзался сомнениями.

– Отдыхайте спокойно, мисс Галлахер, – с усмешкой сказал он и сел в кресло напротив. – Я буду охранять вас так же, как рыцари охраняли своих дам сердца.

Ее лицо осветилось слабой улыбкой:

– Спасибо.

«Странная девушка», – думал Шон.

Он понимал, что ее чувства были незрелыми, противоречивыми, что судьба послала ему женщину-девочку, которая, при всем ее высокомерии, зависела от него, нуждалась в его защите. Она была такой жалкой! Он видел, что нравится ей. И надо же было так случиться, что он высадился на берег именно там, где этот негодяй напал на нее. Послал же господь ему испытание! Шон не знал, как ему выйти из этого положения. Корабль не место для женщины. Следует держать ее в его каюте, иначе в команде начнутся волнения.

Через некоторое время Шон задремал, но вскоре был разбужен слабыми стонами девушки. Она металась во сне, с ее губ срывались неразборчивые слова, а по пылающим щекам текли слезы. Он сел на край постели, потрогал ее лоб. Она была словно в огне, ее лихорадило. Мысленно он перебрал содержимое своей аптечки, но не нашел ничего, что можно было бы смешать с коньяком и дать ей выпить, не причинив вреда. Однако нужно действовать быстро, иначе будет совсем плохо.

Он наполнил лохань холодной водой, размешал в ней смесь различных трав, раздел ее донага и посадил в лохань. Она пыталась вырваться из его рук, но он удерживал ее, не обращая внимания на ее жалобные мольбы. Она сопротивлялась до тех пор, пока не потеряла сознание.

Через некоторое время он вытащил ее из лохани, завернул во фланель и уложил в кровать. Она дрожала, губы были синими. Шон разделся сам и лег рядом, согревая ее теплом своего тела. Дрожь, в конце концов, прекратилась. Она тихо спала, ее голова покоилась между его плечом и подбородком.