"Кенгуру в ночи" - читать интересную книгу автора (Монастырская Анастасия Анатольевна)

ГЛАВА 5

Когда-то давно, когда еще была здорова, мать определила его в художественную школу. Три раза в неделю он слушал лекции по истории искусств и рисовал кривобокие горшки с такими же кривобокими тарелками. И все это — ради урока по скульптуре. Даже сейчас он помнил, как дрожали руки, и ныло в животе, когда он заходил в класс. В белой ванне — мокрая серая глина. Зачерпывая ее, он чувствовал себя мелким богом, сотворяющим свой собственный мир. Бесформенный холодный ком раскатывался по гладкому столу, пальцы обнимали острый скальпель, и мечта с каждым движением становилась явью.

Даже сейчас, спустя двадцать лет он помнил свой щенячий восторг: пока взгляд улавливал нужные формы, скальпель механически отсекал все лишнее. К концу занятия он бережно оглаживал серое лицо своей спящей красавицы: аккуратный лоб, тяжеловатые веки, нос с едва заметной горбинкой, прекрасно очерченные скулы и чуть припухлые губы, раскрытые для поцелуя.

— Ну, что, Пигмалион, опять свою Галатею сотворил, — бурчал преподаватель. — Не надоело еще? Двойка. Мы сегодня лепим кисть винограда с персиком.

Двойка, так двойка. Неважно. Он молчал, с жадностью вглядываясь в любимые мертвые черты. После звонка лицо укрывалось мокрой марлевой тряпочкой и убиралось подальше от любопытных глаз — на самую верхнюю полку. Через неделю он доставал его и выбрасывал как безделку обратно в ванну. Застывшее, потрескавшееся, оно никому не было нужно. Он брал новый глиняный ком, и все начиналось сначала.

С появлением Лены он перестал ходить в художественную школу. Зачем глиняный суррогат, когда у него под боком идеальная женщина — воплощение мечты. И тут же одергивал себя — под отцовским боком. Но ведь сказано в Писании, ближние люди должны делиться. Про Писание Белый карлик придумал, но тезис действовал безотказно: никто не читал великую книгу, а, значит, и не мог возразить.

По ночам он лежал, уставившись в покрытый трещинами потолок, по которому пробегали цветные тени фонарей. За стеной — скрип кровати. Ритмика любви. Отцовский всхрап, переходящий в тонкий всхлип. Женский стон, от которого собственное желание становилось невыносимым. И снова скрип кровати. Руки под одеялом выполняли уже привычную работу, а в мозгу то и дело всплывало: «Ближние люди должны делиться».

Утром она готовила завтрак в шелковом халате, так и норовившем распахнуться на упругой и полной груди. Она наклонялась, и Карлик сглатывал, угадывая, что под красной, вызывающе тонкой тканью ничего нет. Только тело. Отец, проходя мимо, по-хозяйски хлопал по двум круглым половинкам. Мол, гляди, сынок, я еще ого-го. Лена игриво вскрикивала, сынок от бешенства стискивал зубы: «Ближние люди должны делиться». Низ живота ныл от сладкой боли, и без того тесные джинсы становились еще более тесными, в голове стучал знакомый лейтмотив: «Ближние люди должны делиться».

Он забросил не только учебу (про учебу он вообще никогда не помнил), но и звезды. В первый раз звезды посмели ему перечить: составленные гороскопы прогнозировали опасную ситуацию, связанную с летальным исходом. Он тогда посмеялся: пусть, как только отец узнает, что сын увел его молодую жену, летальный исход папаше гарантирован. Звезды говорили о сексуальной, личной несовместимости, но Белому карлику было все равно. Ближние должны всем делиться и пусть тот, кто так не считает, первым бросит в него, в карлика, камень. На стороне отца был опыт, на его стороне — молодость.

Он был уверен, что Лена не любит отца, а вышла за него только из-за питерской прописки. И спит с ним только потому, что так положено: жена должна спать в одной постели с мужем. Но удовольствия она не испытывает — ни капельки. А вот с ним испытает, он был уверен.

— Лена, а ты слышала когда-нибудь об энергетическом массаже?

Она посмеивалась, понимая, куда пасынок клонит.

— Хочешь, расскажу? — и не дождавшись ответа, начинал домашнюю заготовку. — Иногда люди при общении испытывают сильный дискомфорт. Вот как ты с отцом. Подожди, не перебивай. На ваши отношения влияет несовпадение по уровням вибрации.

— Ерунда какая! — Елена перебирала одежду в шкафу. Вечером они собирались в театр. — Ты лучше бы к институту готовился, а то провалишься.

— Не провалюсь. Чтобы избавиться от этого несовпадения, надо расслабиться и «помассировать» собственное чувство дискомфорта. Почему ты смеешься?

— Вот ты чем занимаешься в ванной? — хохотала мачеха, скидывая халатик. — Отвернись, я переодеваюсь.

Он послушно отворачивался, жадно уставившись в зеркало. Какая она красивая!

— Прежде, чем устранять причину дискомфорта, нужно понять его причину и сделать шаг в сторону. Принцип энергетического массажа универсален. Если есть проблемы с родными и близкими — нужно просмотреть на себя: не ты ли их провокатор. И только потом «помассировать» человека, его глаза, его ангела-хранителя, его тело (здесь Елена цинично усмехалась). Эзотерики утверждают, что своими ощущениями можно «массировать» даже окружающее пространство. Человек, находящийся в ясном состоянии, является «массажером». Если он не совпадает по вибрациям с окружающими, то вызывает раздражение, понимаешь? Вот как мой отец. Он же всех раздражает. Правда? Он и тебя раздражает, только ты в этом не хочешь признаться. Энергетический массаж — тонкое искусство. Себя надо ощущать единым целым с Вселенной. Напряжение должно чередоваться с расслаблением. Расслабление помогает восстановлению эфира, а отсюда проблемы со здоровье решаются быстро и легко. Массаж может быть визуальным или через ощущения (тепло, холод, соленое, сладкое), в любом случае он восстанавливает естественный ход движение, вибрации человека. Давай попробуем? Нужно только лечь и расслабиться. Снимай платье! Ложись!

— Бедный ты, бедный! — она ласково его целовала, а потом поворачивалась обнаженной спиной. — Совсем спятил! Застегни мне молнию.

Голова кружилась от прикосновения к мягкой и гладкой коже. Он медленно застегивал молнию, целуя каждый сантиметр ее душистого и вкусного тела.

— Ты не любишь его, ты любишь меня, — бормотал он. — Хочешь, я сделаю тебе энергетический массаж? Тебе будет хорошо, я обещаю.

— Леночка, ты готова? — возвращался с работы отец.

— Отвяжись, — она резко отстранялась. — Уже иду.

Возможно, если бы тогда он себя не убедил в своей юношеской, максималистской правоте, ничего бы и не случилось. Еще годик-другой, и он с облегчением покинул родительский дом, устремившись в другую — студенческую, а потому счастливую, жизнь. Но история не терпит сослагательного наклонения, и все вышло так, как вышло.

Уже потом, спустя годы, он задавался вопросом: неужели отец так тогда ничего и не заметил, не понял. Или просто не захотел понять и принять, но ситуацию попытался разрешить — купил путевки в Сочи. Лена радовалась, как ребенок: «Я никогда не была на море! И вдруг — Сочи. Море, оно какое?».

Море, оно какое? Синее? Соленое? Теплое? Бушующее? Только не для него. Море — это стихия. Стихия — это секс. Сексуальное море. Убийственное лето. Вот такое оно, море. Горячая галька под ногами. Истекающие соком персики в прозрачном пакете. Шальные прикосновения в воде, ускользающее бедро, соль на губах, загорелые руки в пластмассовых браслетах, длинные мокрые волосы, упавшие на любимое лицо и звенящий смех: «А теперь покатай меня, морская черепаха!».

В воде она прижималась к нему всем телом, и он почти терял над собой контроль. И однажды нервы сдали.

В тот вечер отец сидел в баре, а Елена дегустировала в одиночестве местное вино и маялась от безделья в их двухместном номере.

— Лен, может сходим на море?

Она нехотя согласилась. Почему бы и нет, все равно делать нечего. По узкой лесенке они спустились на пляж. Южная ночь обволакивала теплой негой, пряный запах акации и мальвы щекотал ноздри.

Лариса скинула босоножки и коснулась ногой воды:

— Как парное молоко. Только штормит немного.

— Давай искупаемся, — его буквально трясло от желания.

— Ой, а я без купальника, — она соблазнительно потянулась, в брызгах волны, намокшее платье облепило фигуру.

— Сейчас темно, все равно никто не видит.

— Хорошо, только ты отвернись, — и начала неловко раздеваться.

Он сделал вид, что отвернулся, а сам жадно впитывал ее волнующее тело с белоснежными вставками от купальника. Ближние должны делиться друг с другом, не так ли…

Вода действительно была теплой. Они расслабленно плескались почти у самого берега: Лена боялась заплывать дальше.

— Смотри, какие звезды! — она запрокинула голову, рассматривая бархатное небо с серебряной россыпью. Он послушно потянулся за ее взглядом, отыскивая знакомые созвездия. Что было дальше, карлик плохо помнил. Кажется, он ее поцеловал. Кажется, она даже ответила на его неумелый, но очень агрессивный поцелуй. Волна захлестнула с головой. Страсть вырвалась наружу.

Он буквально выволок Лену на берег, она отбивалась, кусалась, царапалась. Но что значит нежелание испуганной беззащитной женщины в сравнении с желанием мальчика, еще не ставшего мужчиной! Рука инстинктивно скользнула к ее горлу, ударив, резко прижала локтем: Лена дернулась, захрипев, и вдруг затихла.

Победителем вторгся в ее разом обмякнувшее тело, чувствуя, как с каждым движением в нем просыпается утраченная свобода. Еще немного, еще чуть-чуть — та самая ритмика любви — и его поглотила долгожданная маленькая смерть. Последнее, что он увидел, было серебряно-черное небо. Судорога. И пустота.

Он очнулся от холода и лунных бликов. Толкнул лежащее рядом тело:

— Вставай, пора домой.

Молчание.

Толкнул еще раз. И только тогда, с наплывающим ужасом он осознал, что совершил непоправимое:

— Вставай же, вставай! Хватит притворяться, — ладонь хлестко ударила по щеке. Голова Лены дернулась. Он с ужасом глянул в широко открытые глаза, блестевшие в свете луны.

Господи, что я наделал? Господи, что мне делать? Помоги мне, Господи! Бог молчал, но звезды подсказали решение. Действуй, мы поможем.

В панике он столкнул мертвое тело в воду, и поплыл навстречу волнам, захлебываясь и таща за длинные волосы свой страшный груз. С трудом доплыл до буев, коченея от холода и страха, разжал пальцы…

Через полчаса он уже был в своем номере, зарывшись в подушку. Вовремя. Испуганный стук в дверь:

— Ты Лену не видел? Пропала куда-то.

— Нет, не видел, — Соврал во спасение, но почему-то стало легче.

— Ты не поможешь мне ее найти? — в голосе отца впервые в жизни послышались заискивающие нотки. Если бы не его нынешнее состояние, карлик бы посмеялся.

— Конечно, папа, — он вышел в коридор, щурясь от яркого света. — Кажется, она собиралась пойти искупаться. — И тут же осекся. Не надо было этого говорить.

— Что у тебя с лицом? — рассеянно спросил отец, заметив свежие царапины на щеке.

— Ежевику собирал.

— Ночью?

— А когда еще?

— А-а… Паршивая ягода, колючая и кислая. Ну, что готов?

На пляже они наткнулись на аккуратно сложенную одежду. Рядом стояли изящные босоножки.

Все, что осталось от женщины их мечты.

Звезды не соврали.

Тела Лены так и не нашли.