"Тайны Сан-Пауло" - читать интересную книгу автора (Шмидт Афонсо)КаролаКолокол Церкви одиннадцати тысяч девственниц уже прозвонил полдень, когда автомобиль остановился перед домом и Оливио дал три гудка. Клелия, высматривавшая супруга из окна, с упреком сказала: – Что с вами случилось, Вивико? Вы забыли часы? Завтрак давно ждет вас… И так как супруг, занятый осмотром машины, все еще оставался на улице, жена продолжала: – Примите ванну и переоденьтесь. Посмотрите, что вы наделали у ворот. Дорожка вся залита маслом. Да, вы знаете?… Сегодня я нашла за радио окурок; я сохранила его, чтобы доказать вашу распущенность. Вы слышите?… Тила и Жоржи ушли из дома рано: она – к мессе, он – в гимназию. Так бывало ежедневно; возвращались они обычно ко второму завтраку. Клелия забеспокоилась: – Дети что-то запаздывают… Пришла Карола, попросила у нее ключ и пошла открыть ворота. Машина, оставляя глубокий след в толстом слое песка, которым был посыпан въезд, проехала к гаражу. Клелия проверяла сервировку стола, когда через парадную дверь стремительно вошел Жоржи и, словно вихрь, бросился вверх по лестнице, торопясь положить на место книги, к которым не прикоснется до завтрашнего утра. Несколькими минутами позже появилась Тила. Она казалась грустной. Даже не взглянула на мать и направилась в свою комнату переодеться. – Ты сегодня хорошо помолилась, Тила? – Я прошу вас, мама, не задавать мне больше этого нелепого вопроса! – наклонившись через перила, ответила дочь. Встретив брата, спускавшегося вниз по лестнице, Тила не сказала ему ни слова. Жоржи почувствовал себя обиженным: – Ты, должно быть, страдаешь от ревности? Что тебе сказал Моасир о Лусите, дочери саксофониста Бернардино? Об этой хорошенькой девчонке, которая ходит с ним в кино… – Что еще за Моасир, болван? – Тот тихоня, с которым ты каждое утро шепчешься в церкви. Думаешь, я не знаю? Жанино об этом уже прожужжал уши всем посетителям салона «Синяя борода». – А кто этот всезнайка Жанино? – Ризничий. Не зная, что ответить брату, Тила расплакалась. Отец в халате и туфлях, пахнущий мылом, поднимался по лестнице. Увидев ее в таком состоянии, испугался: – Что с тобой, доченька? Почему ты плачешь? Она не нашлась, что сказать, и вместо нее ответил брат: – Тила хочет уехать в Рио. Она приняла всерьез то, что мама говорила прислуге. Дурочка, никто и не думал об этой поездке. Вскоре все четверо уже сидели за столом. Карола подала куриный бульон с рисом и поставила суповую миску перед Клелией. При виде новой служанки Жоржи широко открыл глаза и разинул рот; его восхищение было настолько неприлично, что Тила, отчасти из мести, толкнула его под столом ногой, лицо ее при этом выражало полнейшее безучастие. – Ай! – вскрикнул Жоржи. Так как родители испуганно переглянулись, Тила поспешила оправдать брата: – Это я толкнула его. Пусть не грызет ногти – это дурная привычка. Клелия, разливавшая бульон, удивилась: – Что это такое, мой мальчик? Ты не находишь ничего более подходящего, чтобы грызть?… Отец попытался сострить: – Почему, например, ты не грызешь ручку от зонтика?… Однако на Жоржи эта острота не подействовала: он все еще находился под впечатлением красоты новой служанки. – Что вы скажете о новом поваре? – спросила Клелия мужа. – Судя по бульону, он дело знает, – высказал свое мнение Оливио. Карола внесла большое блюдо, на котором дымилась золотистая кефаль, выложенная ломтиками лимона и помидоров. Хозяин дома потянул носом, предвкушая удовольствие, и улыбнулся. Рыба выглядела очень аппетитно. Накладывая мужу кефаль, Клелия предупредила всех: – Ешьте осторожно. Много лет тому назад один андалузец, который был прожорливее акулы, хотел что-то сказать во время еды и умер, задушенный рыбьим плавником, который застрял у него в горле. – Затем, обращаясь к Тиле, приказала: – Кости на край тарелки! Оливио, усердно поглощавший кефаль, умоляюще прошептал: – Дорогуша, замолчите! Вы компрометируете святость жареной рыбы! Жоржи делал над собой невероятные усилия, чтобы не смотреть на Каролу, которая входила и выходила, нося тарелки, приборы и соусники. Однако время от времени невольно, словно загипнотизированный, юноша останавливал на ней свой пристальный взгляд. Это не прошло незамеченным для Тилы, и она зашевелила губами, беззвучно выговаривая: – По-жи-ра-тель! Жоржи прочел это сладостное, тревожащее слово и смутился. Сестра получила большое удовольствие оттого, что Жоржи ее понял, и некстати засмеялась. Родители вопросительно посмотрели на нее, и тогда Тила выпалила первую пришедшую ей в голову глупость: – А где же икра? Что из нее сделали? Одно из двух: или мои расчеты ошибочны, как и ответы на задачи в тетрадке Жоржи, или две пузатые кефали должны содержать массу икры… Карола принесла из кухни блюдо пирана[15] на рыбном отваре. На золотистой каше красовались две пары ястыков икры. – Повар спрашивает, не желаете ли вареной рыбы с подливкой из креветок? Клелия медленно обвела всех взглядом своих прищуренных глаз и выразила общее мнение: – На сегодня рыбы достаточно! Жоржи снова уставился на Каролу, которая внесла какое-то чуть кисловатое блюдо из спелых фруктов. Казалось, тело служанки, благоухавшей мускусом, излучало тепло. Запах мускуса окружал ее, подобно ореолу, и, когда она подходила к стулу юноши и наклонялась, чтобы взять тарелку, Жоржи испытывал головокружение и терял самообладание. Если бы Карола случайно протянула ему эти смуглые худые руки, на которых виднелись два обручальных кольца, он был бы способен… – А!.. Оливио и Клелия с испугом посмотрели на сына. Он стал пунцовым. Дело в том, что Тила не поскупилась еще на один пинок. И тут же, как и в прошлый раз, поспешила оправдать брата: – Мама, вам нужно следить за Жоржи. Кончится тем, что у него на пальцах образуются раны… Он опять грыз ногти… После десерта, состоявшего из свежих фруктов, когда кофе уже дымился в белых с голубой каймой чашках, Оливио закурил сигару и предался блаженной лени, которая обычно приходит после вкусной, сытной еды. Он удобно развалился в кресле, но в это время раздался звонок. – Опять хлопоты, – проворчал он. – Не проходит и минуты, чтобы мне не нужно было что-то делать, о чем-то думать. – Сходите посмотрите, кто там, – приказала Клелия служанке. Карола торопливо пробежала по коридору и подошла к калитке, всегда закрытой на ключ. Там она увидела Марио и молча обменялась с ним улыбкой. – Как доложить хозяину? – Сеньор Марио, прибыл из Мато Гроссо. Карола вернулась в столовую и обратилась к хозяину: – Сеньор Марио из… Мато Гроссо. Очень спешит. Оливио, барабаня пальцами по скатерти, стал припоминать: – Марио?… Больше он ничего не сказал?. – Нет, сеньор. – Я знаю стольких Марио… Послушайте, проводите его в кабинет и попросите немного подождать, пока я выпью кофе. Я считаю, что имею на это право… – После того как этот субъект войдет, заприте калитку и верните мне ключ, – распорядилась хозяйка. Служанка впустила Марио. Они поднялись в холл. Тот же глухой голос распорядился: – Вытрите ноги о коврик! Посетитель осмотрелся по сторонам, но никого не увидел. – Кто это? – Еще не знаю. Должно быть, граммофон. Карола открыла дверь в кабинет, Марио вошел, окинул взором комнату и, заметив стоящий у стены сейф, прошептал: – Я пришел осмотреть вот это. – А вы что-нибудь понимаете в несгораемых шкафах? – Нет. Но Свистуна интересуют очень простые вещи. Услышав шаги в коридоре, они замолчали, и Карола сделала вид, что уходит. Появился Оливио. Карола, задержавшись у двери, слышала начало разговора. Марио представился: – Меня зовут Марио Гомес. Я прибыл из Гиратинги. Привез вам это письмо. Оливио пробежал переданное ему письмо. – А! От полковника Сентанья! Прошел почти год, как я ничего не слыхал о нем… Дверь закрылась; голосов уже не было слышно. Через пять минут вызванная хозяином Карола проводила гостя до калитки. Там их никто не мог услышать, и они вполголоса перекинулись несколькими фразами: – Удачно, Куика? – Кажется. Сделал, что мог. – До свидания. – Когда я вас увижу? – Я выйду в два… буду свободна до пяти. – Где вас встретить? – На углу улицы Магно. Марио ушел, не улыбнувшись ей, и ни разу не оглянулся. Карола заперла калитку и вернула ключ хозяйке. Та осмотрела ключ, чтобы убедиться, что эта тот же самый, и надела его на металлическое кольцо, которое носила на поясе. |
||
|