"В ее постели" - читать интересную книгу автора (Макгилливрей Дебора)

Глава 6

Пронзительный крик – кажется, кричала женщина – эхом отозвался в его одурманенном мозгу, пробудив от сна без сновидений. Звук повторился еще дважды. Потом ничего. Пребывая в состоянии полудремы, Деймиан гадал, не приснилось ли ему это.

Наверное, он снова провалился в черную бездну сна, холод постели заставил его пошевелиться. С улыбкой он протянул руку, чтобы притянуть ее теплое тело ближе, просто обнять ее, зарыться лицом в мягкие волосы. Потянувшись, он с трудом разлепил глаза, хоть раз не чувствуя себя таким одурманенным. Ее не было. Когда голова прояснилась, он пробежал ладонью по тому месту, где она лежала. Пуховый матрас все еще хранил отпечаток ее тела, но тепла уже не осталось.

– Значит, моя полуночная леди – правда, а не плод моего воображения. – Деймиан не имел привычки разговаривать с собой, но это давало ему ощущение реальности, исчезнувшее с ночи Белтейна. – Временами я боюсь, что был ранен в бою и потерял память, а теперь сражаюсь за свою жизнь, как тогда, когда меч валлийца нашел прореху в моей кольчуге.

Его сны о ней в то тяжелое время были четкими. Она приходила и гладила его лоб, шептала нежные слова. Ее призрачное присутствие помогало ему держаться за жизнь, когда сознание было опалено лихорадкой или озноб сотрясал тело.

Сев, он еще раз перебрал в уме все детали того странного положения, в котором оказался. Комната находилась в башне, судя по тому немногому, что было ему видно через бойницу. Все его тело болело и ломило. На губах появилась улыбка, когда он подумал о том, чем вызвано это состояние. Никакого боевого ранения нет.

– Дела улучшаются. Я не ранен, не брежу. Значит, кто-то дает мне зелье, чтобы я оставался в таком одурманенном состоянии. Вопрос: кто и зачем? Но она настоящая. О, она настоящая. Тамлин?

Этот пылающий вопрос терзал его мозг. Деймиан пытался сосредоточиться на лице женщины, но вынужден был признать, что из-за трав, которые глотал, все казалось слегка расплывчатым. К тому же ему надо бы увидеть ее при более ярком освещении, чем переплетение лунного света и теней. И хотя сердце его жаждало, чтобы это была Тамлин, разум утверждал, что такие действия не в характере леди Гленроа. Острая боль пронзила его, когда он признал, что это Джулиана она вполне могла удерживать в башне, а для его двойника-кузена у нее не было ничего, кроме сестринской улыбки. Как бы сильно ему ни хотелось, чтобы это Тамлин была с ним ночью, здравый смысл воина говорил, что это неправдоподобно. Тамлин Макшейн – благородная леди, и как бы Деймиану ни больно было признавать это, она всем сердцем любит Джулиана. Она никогда бы не сделала ничего, чтобы запятнать эту любовь или причинить боль Шеллону.

Так кто же та женщина, которая приходит к нему по ночам? Какая-нибудь горная ведьма-вампирша, против которой предостерегала его мать? Неужели она выудила образы Тамлин из его сознания и приняла ее облик, чтобы обмануть? Обмануть для чего? Какой цели она надеется достигнуть, держа его в плену? Предаваясь с ним любви?

От одного лишь ее запаха тело его возбудилось, говоря, что он опять желает ее. Сколько раз он обладал ею за ночь? Кажется, бесчисленное множество. Уголок его рта дернулся кверху от вновь обретенной жизненной силы.

– Возможно, я поинтересуюсь, что в этом странном любовном эликсире и за что ты приковала меня к своей кровати. А потом, моя полуночная леди, мы поменяемся ролями, и я прикую тебя в своей.

Он испытывал смешанные чувства, все больше убеждаясь, что она не Тамлин. Он хотел эту незнакомку с горячностью, которая охватывала тело. Но даже когда воздействие зелья прошло, его страсть к этой таинственной ночной леди осталась. И все равно сердце его терзало разочарование.

– Тамлин никогда не была моей. – Он проглотил слезы, признавая холодную правду.

Деймиан подтянул плед к лицу, вдыхая пьянящий запах незнакомки. Желая, чтобы она вернулась к нему. За обладание ею снова он бы с радостью отдал душу и все, что бы она ни попросила.

В следующий раз, когда он открыл глаза, солнечный свет струился через бойницу, показывая, что день уже давно наступил. В желудке заурчало в подкрепление этого предположения. Деймиан хотел есть и пить и пребывал в отвратительном настроении. Они подмешивают одурманивающее зелье ему в воду или в еду, а быть может, и в то и в другое. Ему ведь требуется пища, и в особенности вода. Однако сейчас, когда голова его раскалывалась и раздражение опережало здравый смысл, Деймиан поклялся, что не притронется к завтраку.

– Я не притронусь ни к чему, что мне принесут, разве что они зальют мне зелье в глотку насильно, – проворчал он в пустую комнату. Кое-как поднявшись на ноги, он обернул бедра пледом и направился к ширме, за которой стоял ночной горшок. Забыв про дурацкую цельна лодыжке, споткнулся. – Проклятие!

Он схватился за цепь и дернул, не добившись ничего. Нахмурившись, дернул снова, на этот раз резче. С придающей силы, возрастающей яростью он дергал снова и снова. Кроватный столбик трещал, цепь грохотала, но оба устояли.

Послышавшийся скрежет ключа в замке прервал его демонстрацию дурного настроения.

В сознании тут же возник ее образ. Глубокая пульсация прокатилась по телу, и в тот же миг его плоть дернулась и уплотнилась.

– Спокойно, приятель. Моя полуночная леди никогда не приходит днем. Зря ты вздыбился, это скорее всего та странная старая карга пришла потчевать меня своим ведьминым зельем и кудахтать надо мной. – Его возбуждение замедлилось. – А, так я и думал.

Дверь наконец открылась, и огромный мужчина хотел было перешагнуть порог, но Деймиан поднял ночной горшок. Явно урожденный викинг, великан усмехнулся и пророкотал басом:

– Он пустой. Я поменял его, пока вы спали.

В приступе ярости Деймиан все равно швырнул горшок. Надо отдать великану должное, двигался он быстро. В мгновение ока массивная фигура оказалась за дверью, используя ее как щит, железное ведро с грохотом ударилось о нее.

Все еще улыбаясь, великан всунул голову обратно.

– Моей принцессе не понравится, что вы помяли хороший ночной горшок. – Великан прошел мимо, чтобы поставить блюдо с мясом, сыром и хлебом на прикроватный столик.

– Принцесса? – переспросил Деймиан, поскольку в устах великана этот титул прозвучал вполне серьезно. Не может быть, чтобы его увезли в Скандинавию, в какую-то крепость викингов. Смутные образы трех юношей с шотландским акцентом возникли в памяти, но Деймиан тут же усомнился в их правдоподобии.

Великан кивнул:

– Моя принцесса.

Страдая от жажды, Деймиан сердито зыркнул на глиняный кувшин.

– Опять медовуха?

– Просто вода.

Не в состоянии долго стоять из-за головокружения, Деймиан прислонился к столбику кровати.

– Где моя одежда?

– Она вам не нужна. Ешьте. Вам нужна еда.

– Где я?

– В башне моей принцессы.

– Зачем?

Великан покраснел и усмехнулся, но ничего не ответил.

– Как тебя зовут? – Деймиана начала раздражать вся эта полуправда, которую он вытянул из этого дружелюбного гиганта.

– Ешь, англичанин.

Деймиан скрестил руки на груди.

– Чтобы вы могли напичкать мое тело очередной порцией ведьминого зелья?

Длинные белые волосы качнулись, когда викинг оглядел его с головы до ног.

– Полагаю, вы не слишком пострадали, а? Большинство мужчин пошли бы на убийство за то, чтобы оказаться в ее постели.

– Где? – Деймиан изогнул бровь. Этот простой жест заставлял пажей бросаться врассыпную, дабы угодить ему. На этого бегемота, однако, он не произвел никакого впечатления.

– Моей принцессы.

Деймиан закатил глаза, раздраженный этот чепухой насчет принцессы.

– Зачем твоя принцесса удерживает меня?

– Вы задаете слишком много вопросов, милорд.

– А ты даешь слишком мало ответов. Тебе не нравятся вопросы? А как насчет приказа? Скажи мне имя твоей принцессы.

– Ешьте. Отдыхайте. Вам нужны силы. – Он снова ухмыльнулся.

Великан был слишком доверчив. Когда он повернулся, Деймиан дернул цепь вверх, отчего викинг споткнулся и упал Деймиан бросился на него и обхватил рукой за горло. Большинству было бы нелегко подняться из такого положения. Однако великан без видимых усилий встал вместе с Деймианом, чуть ли не сидящим на нем верхом, как на лошади, свободной рукой потянулся назад, схватил Деймиана за густые волосы и бросил вперед. Внезапно Деймиан обнаружил, что летит вниз головой, затем больно шлепнулся о каменный пол.

Эйтин откинула голову и закрыла глаза, расслабившись в горячей воде. Со всеми неотложными делами и обязанностями по управлению Койнлер-Вудом и Лайонгленом у нее редко выдавалось достаточно свободного времени, чтобы вот так понежиться. В конце длинного дня она обычно была слишком вымотана, чтобы ждать, когда вода будет нагрета, а потом отнесена к ней в комнату. Уна сказала, что ванна с травами смягчит женскую боль после ночи с лордом Рейвенхоком. Приходилось признать, это и вправду помогало.

Деймиан. Она никогда не произносила его имени, страшась опасной силы, которую оно возымеет над ее сердцем. Последняя нить, навсегда связующая их.

Этой ночью она отправит его назад, в Гленроа. Назад к Тамлин. Тяжесть камнем легла на сердце. Всеми фибрами души она хотела последовать совету Эйнара – удержать его. Но она не могла рисковать, его могущественный кузен вот-вот прибудет в Лайонглен на его поиски. Ей нужно жить тихо, не привлекая внимания короля Эдуарда до тех пор, пока она не забеременеет. Перспектива того, что Черный Дракон начнет штурмовать крепостную стену замка в поисках Сент-Джайлза, была пугающей, Эйтин не могла так рисковать.

Подумав о ребенке, которого она надеется зачать в результате этого сумасбродного плана, Эйтин приложила мокрую руку к животу. Ее ребенок будет расти там. Она будет вынашивать его в течение девяти месяцев. Ее вдруг охватило безумное желание обнять малыша, настолько сильное, что было почти болезненным. Это чувство внушало благоговение, смиряло. Она никогда не думала, что будет ощущать подобное, захочет ребенка настолько сильно, что слезы наполнят глаза.

– Сердечной боли не избежать. Малыш будет мне постоянным напоминанием об отце. – Эйтин плотно зажмурилась, не в силах вынести мысли, что отправит Деймиана в Гленроа, как только стемнеет. Отчаяние разрывало сердце, она понимала, что больше никогда его не увидит.

– Эйтин!

Крик напугал ее, заставив резко сесть. Схватив байковую простыню, она растянула ее перед ванной, когда дверь распахнулась и вбежал Дьюард. Тыльной стороной ладони она быстро стерла слезы с глаз.

– Сестра, ты должна пойти… Эйнар повалил твоего рыцаря и сидит на нем, а он укусил Эйнара, а потом Хью попытался помочь, и, я думаю, он укусил и Хью тоже – или, может, это Эйнар хотел укусить Рейвенхока, но промахнулся и цапнул Хью, а потом Льюис попытался стукнуть твоего Рейвенхока ночным горшком – к счастью, пустым…

– Ночным горшком? Эйнар кусает Рейвенхока? Святая Эннис! – Эйтин выпрыгнула из ванны, придерживая простыню. От нескончаемого объяснения Дьюарда у нее голова пошла кругом.

– Да нет же, сестра. Ты что, не слушаешь? Это Рейвенхок укусил его, а может, и Хью – но, возможно, это Эйнар укусил Хью, но собирался укусить Сент-Джайлза и…

– Ох, замолчи! – Голова, казалось, сейчас лопнет от его болтовни. Они ударили Рейвенхока ночным горшком? Какая муха их укусила? Если что-нибудь случится с Сент-Джайлзом, граф Шеллон камня на камне не оставит от этой крепости.

Схватив платье с высокой кровати, Эйтин состроила брату гримасу. Он стоял, в нетерпении покачиваясь с носков на пятки, ожидая ее. Потребовалось несколько мгновений, чтобы до него дошло, что означает ее сердитый взгляд.

Широко распахнув глаза, он сказал: «О!», потом отвернулся, чтобы она могла надеть платье через голову. Когда Эйтин оделась, Дьюард встревоженно спросил:

– Сестра, как ты думаешь, они не убили лорда Рейвенхока, нет?

Она замерла.

– Убили? Ты не сказал, что речь идет об убийстве. Разумеется, нет! Дьюард, не накликивай беду. Эйнар никогда не допустит никакого убийства… я надеюсь.

Спеша по коридору и по винтовой лестнице наверх, в башню, Эйтин на ходу завязывала платье, едва поспевая за Дьюардом. Это ее вина. Утром она не усыпила пленника Униным зельем. Теперь он может быть ранен в потасовке с ее глупыми братьями и Эйнаром.

Распахнув дверь, она остановилась, окидывая взглядом представшую перед ней сцену, и потрясенно втянула воздух. Сент-Джайлз лежал на полу, плед обмотан вокруг бедер. Хью сидел у него на правой руке, а Льюис, волосы которого как-то странно стояли торчком, взгромоздился на другую. Упрямо насупившийся Эйнар коленом прижимал воина к каменному полу. Рыцарь был в сознании, хотя лежал тихо, вероятно, считая сопротивление напрасной тратой сил. Эйтин ахнула, когда увидела, что эти идиоты сунули кляп ему в рот.

– Ах вы, болваны… тупицы… кретины… бараны безмозглые… – Эйтин не находила слов, чтобы выразить, в какую ярость привели ее их безрассудные действия.

Хью с Льюисом состроили гримасы и, переглянувшись, переспросили в один голос:

– Бараны безмозглые?

Хью закатил глаза:

– Сестра опять пошла вразнос.

– Слезьте с него… вы… вы… остолопы!

Они не шелохнулись. Даже Эйнар. Ее спина потрясенно выпрямилась. Они никогда не осмеливались ослушаться ее в таком гневе – или по крайней мере старались оказаться там, где она до них не достанет.

– Сестра, если мы с него слезем, – Льюис вздохнул с раздраженно-хмурой миной, – он опять меня укусит.

Эйтин гневно зыркнула на брата. Он ссутулился, стараясь сделаться менее заметной мишенью для ее ярости. Добившись желаемой реакции от Льюиса, Эйтин немного овладела собой.

– Слезьте с него, или я сама укушу вас! – Когда они не сдвинулись с места, Эйтин нахмурилась и опустилась на колени, чтобы вытащить кляп изо рта Рейвенхока.

Взгляд пленника был ясным, острым и полыхающим яростью. О, что она натворила своей небрежностью! Она знала: он впервые видит ее при дневном свете, его мозг не одурманен настоями и заклинаниями Уны. Краска залила щеки, и Эйтин осознала, что ее волосы в беспорядке и она похожа на пугало. К счастью, единственный свет шел от бойницы и отбрасывал глубокие тени по всей комнате. Оставаясь спиной к солнцу и позволив своим длинным волосам рассыпаться по плечам как завеса, она вытащила кляп у него изо рта.

– Ты! – прорычал он.

Она вздрогнула и отпрянула от силы брошенного слова.

– Я? Э… гм…

– Да, ты… рыжая ведьма… я выдеру твои волосы. – То, как напряглись мышцы вокруг рта, убедило, что угроза не была пустым звуком. – Я свяжу тебя как фазана, а потом переброшу через колено и от…

Эйтин сунула кусок ткани ему обратно в рот.

– Извините… сейчас нам необходимо самообладание, а поскольку его в этой крепости явно не хватает… пожалуйста, удержите пока эти… гм… э… предложения при себе, милорд.

Глаза Сент-Джайлза сузились, молча обещая месть. Эйтин прикусила нижнюю губу и огляделась. Четыре сияющих физиономии ждали указаний. Она облегченно вздохнула, когда вошла Уна, неся свою коробку с травами и кувшин.

– Уна, они ударили его по голове, – заволновалась Эйтин.

– Да, я слышала. Весь чертов замок слышал. – Старуха наклонилась, приложив ладонь к его сердцу. – Сильный и крепкий, мой красавчик. Отличный жеребец. Вы сильно ударили его, мальчики?

Льюис покачал головой:

– Нет, только оглушили. Он дерется ого-го как. Только всем вместе нам удалось повалить его.

Плечи Хью затряслись от сдерживаемого смеха.

– Череп у него, должно быть, железный. Думаю, ночной горшок пострадал больше, чем его голова, сестра.

Уна потрогала голову пленника и кивнула:

– Никакой шишки. Глаза ясные, понимающие. Ты злее чем старая мокрая курица, а, мой храбрый воин?

От ухмылки Уны рыцарь напрягся. Его серо-зеленые глаза сверлили Эйтин. Ей было невыносимо видеть, что с ним обращаются в манере, оскорбляющей и приводящей в ярость дух воина, и все из-за ее небрежности. И то, что она вынуждена будет сделать сейчас, тоже едва ли ему понравится. Только выбора у нее нет. Слишком многое зависит от этого поворота событий.

Она посмотрела на Уну:

– Ты подготовила эликсир забвения?

Старуха вскинула голову.

– Забвения? Я думала, ты хочешь…

– Ты ошиблась. Эликсир забвения… пожалуйста. Это безумие закончится нынче же ночью. – Она в отчаянии вскинула руки, борясь со слезами, которые грозили затопить глаза. – Я никогда этого не хотела… мне так жаль… я не собиралась… О боги! – Она снова вытащила кляп, надеясь, что он не станет сопротивляться и выпьет отвар.

– Ты, рыжая ведьма… я заставлю тебя заплатить, даже если это будет последнее, что я…

Эйтин сунула кляп ему обратно в рот.

– Что ж, придется попробовать сделать это по-другому. Э… мы могли бы…

– Я могу еще раз стукнуть его по голове, сестра, – с чрезмерной готовностью предложил Льюис.

Она зыркнула на брата.

– Только попробуй, и я надену горшок тебе на голову. И он не будет пустым. Будешь Льюис-вонючка. Давайте рассудим спокойно. Если Дьюард подержит ему голову…

Дьюард попятился, явно не в восторге от такого предложения.

– Дьюард не собирается ничего держать, он кусается, он укусил Эйнара и Льюиса, – хотя, может, это Эйнар хотел укусить его, но промахнулся и укусил Льюиса…

Эйтин в раздражении закатила глаза, не желая тратить время на очередное бесконечное объяснение Дьюарда.

– Ох, замолчи и делай, как я говорю. Держи его голову ровно, пока мы с Уной зальем отвар ему в рот.

– Но, сестра, он кусается…

Его жалоба была прервана, когда Льюис наклонился вперед и стукнул брата – в наказание за трусость. И когда вес Льюиса сместился, чтобы дотянуться до Дьюарда, сильная рука Сент-Джайлза отпихнула своего мучителя. Парень повалился вперед и врезался в каменную стену. Хью захихикал, а Дьюард спрятался за дверь, используя ее как щит.

Очутившись на безопасном расстоянии, он крикнул:

– Скорее огрей его горшком по голове, сестра.

Льюис попытался встать, но колени не выдержали его вес и подогнулись. Проказник Хью рассмеялся над неудачей, и ни один не обратил внимания, что Сент-Джайлз выдернул тряпку изо рта и швырнул ее в грудь Эйтин. Не успела она и глазом моргнуть, как он схватил ее за волосы и дернул к себе.

Нос к носу с разъяренным воином, Эйтин боролась с тем, чтобы не затеряться в чистом мужском запахе, который исходил от его кожи, настолько пьянящем, что туманил ей мозг, мешая собраться с мыслями.

– Убери их с меня, принцесса, или пожалеешь. А потом мы с тобой как следует поговорим – при свете.

– Отпусти мою принцессу! – угрожающе пророкотал Эйнар, схватив Сент-Джайлза.

Не думая, он дернул пленника за руку, а вместе с его рукой потянулась и ее голова, ибо Сент-Джайлз крепко вцепился ей в волосы. Ойкнув от боли, Эйтин попыталась выпутать его пальцы из своих волос. Поскольку Эйнар больше не прижимал его ноги, Деймиан вскинул колено, ударив Хью. Потом Льюис прыгнул в эту неразбериху, и Эйтин никак не могла высвободиться из путаницы четырех дерущихся тел.

Дьюард схватил пустой горшок, зависнув над драчунами в ожидании удобной возможности стукнуть Сент-Джайлза. В конце концов, он замахнулся и попал по Эйнару.

– Ох, извини, Эйнар. Я не хотел ударить тебя, но Сент-Джайлз передвинулся… – Он снова размахнулся и… треснул Льюиса, чуть не оглушив беднягу.

Тот от боли попытался схватиться за голову, но одна рука была занята дракой с Хью, а другая – борьбой с Рейвенхоком. Эйтин едва успевала увертываться от всех этих мельтешащих кулаков, летящих со всех сторон.

– Я буду лысой! – взвыла Эйтин, придавленная массой тел. Набрав в грудь побольше воздуха, она прибегла к помощи голоса: – Хватит!

На этот раз они обратили на нее внимание, хотя пальцы Сент-Джайлза все еще держали ее волосы в кулаке.

– Держите его, чертовы идиоты! – Уна взяла командование в свои руки. – Эйнар, придави ему ноги.

– Осторожнее, у него мои волосы… о-у-у! – вскрикнула Эйтин.

Уна рассмеялась:

– Почему у тебя никогда ничего не бывает просто, Эй…

– Уна! Придержи язык, старая! – Эйтин не хотела, чтобы старуха произносила ее имя в присутствии Рейвенхока. Имена обладают огромной магической силой. Поэтому она сама никогда не называла его по имени. Если она произнесет имя вслух прежде, чем отпустит его, оно может возыметь волшебную силу и вернуть его к ней, когда она прошепчет это имя ветру в ночь полнолуния.

Либо не обратив внимания, либо услышав слишком поздно, Уна закончила:

– …тин Огилви. Не важно. Как только зелье попадет ему в глотку, он уже не вспомнит ни тебя, ни это место.

Эйтин вздрогнула от невидимого удара, который эти слова нанесли ей в сердце.

– Только дотронься до меня, ведьма, и я вырву твое сердце! – пригрозил Рейвенхок.

– Будь я лет на сорок моложе, мой красавчик, я была бы не против, чтоб ты попробовал. – Она провела ладонью по его мускулистому животу, потом подмигнула, когда он зыркнул на нее волком. – Отпусти ее волосы, мальчик, а то бедняжка останется без скальпа.

– Если я отпущу ее, то потеряю преимущество в силе. Меня напичкали мерзким зельем, раздели донага, приковали цепью, бросили в ее постель и… – Его взгляд вернулся к Эйтин, заставив ее сердце заколотиться, когда она прочла его мысли и увидела ночные образы. Как он может вспоминать такие вещи?

Отвлеченная его мужским совершенством, Эйтин затаила дыхание. Его черные волосы, поцелованные таинственным огнем кельтов, были не в норманнском стиле. Длинные и мягко завивающиеся вокруг ушей, они касались шеи. Рыцарь был красив – нет, прекрасен – все, о чем только может мечтать женщина. Глаза цвета зеленых холмов в туманное утро обрамлены ресницами, настолько густыми и длинными, что женщины могли рыдать от зависти.

Когда их взгляды встретились, мир сузился, и все остальное перестало существовать. Был только этот прекрасный рыцарь, которого Эйтин желала больше жизни, больше всего на свете. Рыцарь, который никогда не будет принадлежать ей. Рыцарь, который любит кузину, не ее.

Большим пальцем она погладила его скулу. Такая сильная. Такая упрямая. Красивый рот, чувственно очерченный, был соблазнителен, хотя и несколько высокомерен. Один черный локон небрежно упал на высокий лоб, вызывая непреодолимое желание протянуть руку и убрать его.

Эйтин едва не побледнела от волевого, острого как бритва ума, вспыхнувшего в его сердитых глазах. Деймиан Сент-Джайлз был последним человеком, с кем ей хотелось бы встретиться лицом к лицу в качестве противника, но теперь уже поздно. Слишком поздно. Они были любовниками только этот короткий отрезок времени; Эйтин надеялась, что он дал ей ребенка, которого она хочет больше жизни. Но они никогда не смогут быть друзьями. Никогда не будут жить вместе. «Никогда» – такое холодное слово.

Образы этого рыцаря, обладающего ею, опаляющего ее древним огнем… ее рук на его обнаженной твердыне груди, огонь поцелуев этого смуглого воина, его плоть, погруженная так глубоко внутрь ее тела. Она смотрела в эти забирающие душу глаза и дрожала от страха за то, что ее глупые планы сделали с этим гордым воином. Стыд переполнял ее, и все же Эйтин не могла отвести от него взгляда.

– Принеси горшочек Уны, – кивнула она Дьюарду, не в силах оторваться от пронизывающих глаз Сент-Джайлза.

Делая как велено, Дьюард продвинулся вперед и осторожно передал горшочек Уне.

– Поосторожнее, он кусается, он укусил Эйнара и потом укусил…

– Брат, замолчи, пока я не разозлилась, – оборвала его Эйтин.

Уна протянула горшочек:

– Дай ему попробовать, девочка.

– Снова черная магия, принцесса? – Выражение его лица словно говорило ей: только попробуй.

Эйтин осторожно окунула палец в содержимое горшка и помазала им его губы. Упрямец сжал губы, давая понять, что не собирается пробовать бальзам. Им необходимо было во что бы то ни стало влить в него отвар, иначе его могущественный кузен заткнет ей кляпом рот, свяжет и отправит Эдуарду Длинноногому в качестве жертвы в канун Иванова дня. Ее рука дрожала, когда она смотрела на прекрасное лицо Деймиана, черты которого сделались резкими от ярости и глубоких теней, наполняющих комнату.

Печально улыбнувшись, она погладила его щеку дрожащим пальцем, чувствуя, как любовь – сожаление, что любви никогда не может быть, – поднимается в ней.

– Прости меня, Деймиан.

Она впервые произнесла его имя вслух. Вместо того чтобы попытаться освободить волосы из его хватки, Эйтин наклонилась вперед и коснулась его губ своими. Твердо сжатый рот не был отзывчивым, но это ее не отпугнуло. Проведя языком по его нижней губе, она попробовала бальзам Уны со сладким привкусом яблока. Его магическая сила растеклась по ней и согрела кровь, волшебство поразило сердце, делая его открытым и беззащитным перед этим воином.

Буря эмоций поднялась в ней. Щемящая боль желания принадлежать этому воину обожгла сердце, наполняя жаждой его любви – любви к ней, а не к ее более красивой кузине. Горячей жаждой, чтобы его семя пустило корни в ее теле, чтобы она могла сохранить эту маленькую частичку его – ребенка, которого она могла бы обнимать и лелеять.

Эйтин задрожала, едва не раздавленная этой своей нуждой в нем, стыдясь того, что использовала его в своих целях. Самым болезненным из всего было сожаление, что они не встретились в другом месте и в другое время, когда-нибудь до того, как он влюбился в Тамлин. Если бы она считала, что есть шанс выжечь Тамлин из его души, она бы даже рискнула навлечь ярость его ужасного кузена, даже бросила бы вызов английскому королю. Сент-Джайлз особенный. Никто и никогда не сравнится с ним.

Магия затронула и его, и, вместо того чтобы сопротивляться, он ответил на поцелуй со всем пылом, которое зелье пробуждало в нем. Какая-то часть ее сознания отчаянно цеплялась за мысль, что в этой колдовской силе есть что-то и от любви, что, целуя, он видит в ней не копию ее кузины, а ее. Только ее. В этот крошечный отрезок времени Эйтин хотелось вкусить его, насладиться страстью, пылающей между ними. На мгновение поверить, что он принадлежит ей.

Льюис слева от нее хмыкнул. Потом Хью справа перегнулся через нее, чтобы стукнуть брата. Испугавшись, что может начаться еще одна потасовка, Эйтин сделала знак Уне, затем щелкнула пальцами Дьюарду и показала на голову Сент-Джайлза.

Положив руку ему на скулу, она прервала поцелуй, задержавшись, чтобы погладить отросшую щетину. В отличие от большинства мужчин он ходил с чисто выбритым лицом, по-нормандски. Ей это нравилось. Нравилось любоваться сильными линиями лица, которое было слишком прекрасным, чтобы назвать его красивым.

Сердце шептало: «Помни меня», хотя она знала, что колдовство Уны и зелье сотрут из его памяти все воспоминания об этих днях и о ней. Эйтин печально улыбнулась:

– Иногда, милорд, жизнь оборачивается слишком несправедливо.

Деймиан открыл рот, чтобы ответить, но Эйтин так и не услышала слов. Она кивнула Дьюарду. Подчинившись, тот схватил Сент-Джайлза за волосы. В тот же миг остальные со всей силы навалились на него, чтобы удержать.

– Зажми ему нос, девочка, – велела Уна.

Прежде чем Деймиан успел запротестовать, Эйтин зажала ему ноздри, вынуждая дышать ртом. Когда он наконец открыл рот, чтобы глотнуть воздуха, Уна быстро влила жидкость между губ, затем Эйтин зажала ему рот ладонью, чтобы не выплюнул.

Колдовские глаза метали молнии ярости, безмолвно приказывая освободить его и обещая возмездие. Затаив дыхание, Эйтин ждала до тех пор, пока мышцы его горла не задвигались, неся в желудок зелье, которое выжжет из его памяти все воспоминания о ней. Слезы вскипали, пока она наблюдала за этими незабываемыми зелеными глазами, видела, как сопротивление уменьшается по мере того, как отвар разливается по телу и мгновенно начинает действовать.

Эйтин отпустила его нос. Она ожидала взрыва ярости и потока угроз. Вместо этого Деймиан просто смотрел на нее, и вскоре она поняла причину. Во время борьбы она передвинулась и больше не сидела спиной к свету, льющемуся через бойницу. Теперь свет был направлен ей в лицо, и Деймиан отчетливо видел ее.

Он попытался поднять руку, но Льюис по-прежнему держал ее. Эйтин кивком приказала брату отпустить Рейвенхока, хотя и боялась, что он может снова вцепиться ей в волосы. Его ладонь, мозолистая и сильная, поднялась к ее лицу. Не в силах удержаться, Эйтин прижалась к его руке, наслаждаясь этим последним прикосновением.

Большим пальцем он стер слезинку, катящуюся по ее щеке.

– Ты плачешь, призрачная принцесса? Интересно, у призрачных слез другой вкус? Если я попробую одну, не пропадет ли моя бессмертная душа?

Эйтин часто заморгала. Ее потрясенный рассудок кричал, что Деймиан уже произносил эти слова раньше. Но он не должен помнить их. Зелье и колдовство Уны должно стереть все его воспоминания. И снова Эйтин задалась вопросом, не течет ли в его жилах кровь кельтских чародеев, делая Деймиана более устойчивым к эликсиру? Крайне необходимо, чтобы он полностью забыл это время с ней. Трепет страха пробежал по позвоночнику. Однако слова, которые он прошептал, развеяли опасения.

– Я заплачу и эту цену – с радостью. Я люблю тебя. Всегда любил. Всегда буду любить.

Острые зубы до боли впились в нижнюю губу, чтобы сдержать рвущийся наружу всхлип. Дьюард отпустил волосы Деймиана.

– Сестра… ты что, не слышала? Под действием мандрагоры человек говорит только правду.

Эйтин видела, как затрепетали густые ресницы Деймиана, когда отвар начал действовать, почувствовала, как расслабились мускулы руки. Она поймала его руку в свою ладонь, прижала еще раз к своему лицу и молча заплакала.

Почти не замечая, как поднимаются другие, она смотрела, как он медленно погружается в сон, медленно ускользает от нее, из ее жизни.

Эйнар скрестил руки и упрямо выпятил грудь.

– Удержите его, принцесса. Он ваш, он связан с вами великим обрядом Белтейна. Если будет на то воля Одина, вы понесете его ребенка. Ребенку нужен отец. Этот воин любит вас. Вы слышали его слова.

Сквозь слезы она выдавила:

– Нет, он считает, что я Тамлин. Он любит ее. Просто он думает, что я – это она.

Не в силах вынести боль, она вскочила на ноги, посмотрев на Уну. Та тоже плакала. С мучительным стоном Эйтин выбежала из комнаты.

На краю леса перед Гленроа Эйтин натянула поводья своей лошади и подождала, пока Хью поможет ей спешиться. Она почти не замечала ничего вокруг, не сводя глаз с Эйнара. Великан поднял лорда Рейвенхока со спины своего тяжеловоза, словно Деймиан весил не больше маленького ребенка. Поскольку время было дорого, им пришлось скакать всю ночь, чтобы достичь Гленроа до рассвета. О том, чтобы везти Рейвенхока в повозке, не могло быть и речи. К счастью, Эйнар был достаточно силен, чтобы держать Деймиана перед собой. Добрый великан с легкостью управлялся с крупным рыцарем.

– Куда положить его, принцесса?

Эйтин вытащила плед, который держала под накидкой, и развернула шерстяную ткань. Она указала на границу Гленроа:

– Вон туда.

Она хотела, чтобы Деймиана нашли быстро, и в то же время надо быть уверенной, что никто из Гленроа ничего не заметит. Ее золотистые с огненным оттенком волосы слишком заметны: даже на расстоянии ее можно узнать. Так рисковать она не может. Дрожащими пальцами она натянула на голову капюшон, пряча волосы.

Желудок Эйтин сжимался от холодной тревоги. Предполагалось, что братья поедут далеко, куда-нибудь подальше от Глен-Эллаха и Глен-Шейна и найдут чужака. Вместо этого они привезли кузена одного из самых могущественных людей в стране, Джулиана Шелл она. Оставалось лишь надеяться, что Деймиан здесь просто в гостях и отправится дальше, чтобы вступить во владения своего деда, что, по заверениям Хью, он и собирается сделать.

Эйтин расстелила плед под кустом и подождала, когда Эйнар положит на него Сент-Джайлза. Опустившись на колени, заботливо прикрыла спящего половиной пледа, но тут ему на лоб упала капля. Сначала Эйтин подумала, что это ее слеза, но когда другая капля шлепнулась ей на руку, стало ясно, что начинается мелкий утренний дождь.

Эйтин любовно погладила вначале одну бровь цвета воронова крыла, затем другую, стараясь запечатлеть в своей памяти образ спящего лица. Образ, который она будет носить вечно. Наклонившись, прикоснулась к его холодным губам.

– A cushla mo cridle – биение моего сердца.

Ей так много хотелось сказать ему, сказать, как она сожалеет, что он оказался втянутым в ее отчаянную борьбу за спасение Лайонглена и Койнлер-Вуда. Объяснить, что поскольку у женщин так мало возможностей распоряжаться своей жизнью, им приходится быть смелыми и хвататься за любые возможные средства, дабы защитить людей, зависящих от них. Что она выполняет последнюю волю своего опекуна, пытаясь не отдать Лайонглен в руки Коминов или Кэмпбеллов и уберечь от Эдуарда Длинноногого. Но больше всего ей хотелось, чтобы они встретились раньше, до того, как он полюбил Тамлин, в то время, когда в его сердце было место для нее.

Она не произнесла ни слова.

Прижавшись к его лбу своим, она закрыла глаза от застилающих слез.

– Будь счастлив, береги себя, Деймиан Сент-Джайлз.

Эйнар подошел и помог ей подняться на ноги.

– Вы совершаете ошибку, принцесса.

Она пошла прочь, не оглянувшись.

– Слишком поздно. Дело сделано.

Хью стоял, держа поводья ее кобылы и наблюдая за сестрой понимающим взглядом. Казалось, он хотел что-то сказать, потом передумал и вместо этого предложил ей руку, чтобы помочь сесть на вороную лошадь.

Она покачала головой:

– Отведи лошадей на край леса и спрячь. Я останусь здесь и понаблюдаю. Я не могу уехать, пока кто-нибудь не приедет и не найдет… его.

Эйтин не могла произнести его имя. Больше она никогда не должна произносить его. Начиная с этого дня ее воин будет безымянным. Слишком силен был соблазн прошептать его имя ветру в какую-нибудь лунную ночь и призвать Деймиана к себе.

– Всадники приближаются с юга, сестра. – Льюис коснулся голубой шерстяной накидки, прикрывающей ее руку. – Поехали, мы должны ускакать подальше от этого места, пока нас не увидели. Они едут под знаменем Черного Дракона. Поторопись, сестра, это Джулиан Шеллон.

Эйтин вглядывалась в рыцаря на устрашающем черном коне. Его окружал ореол силы и власти. Человек, которого боится вся Шотландия. Воин, который женится на Тамлин.

– Сестра, поехали, – настаивал Дьюард.

Натянув капюшон пониже, она видела, как они проехали мимо, не заметив спящего Деймиана. Возможно, она ошиблась, положив его под куст. Эйтин вздрогнула, когда увидела, как Деймиан сел, затем отбросил плед. Огляделся, словно пытаясь определить, где находится. Дождь усилился, и Деймиан обернул пледом голову и плечи.

Потом повернулся и посмотрел на нее.

Глупо, но она сделала шаг назад. Он не мог видеть ее, прячущуюся в тени.

Глупые, дурацкие мысли, отругала она себя. Надвинув капюшон еще глубже, она прижала ко рту кулак, Деймиан продолжал неотрывно смотреть в ее сторону. Затем он наконец поднялся и зашагал по дороге в Гленроа.

Эйтин смотрела ему вслед до тех пор, пока он не скрылся из виду, потом повернулась и взобралась на свою лошадь.