Илья Кириллов НЕЖНЫЙ ВОЗРАСТ

Багиров Э., Любовники. Роман, М., Астрель: АСТ, 2008

Меняются эпохи, меняются имена.

Отечественная литература при всех бесчисленных внешних новшествах остаётся косной, тяготеет к сугубо внешнему, социальному истолкованию жизни. Пример тому – проза Эдуарда Багирова.

Эдуард Багиров – молодой автор (родился в 1975 г.), главный редактор литературного ресурса "Литпром". Несколько лет назад он дебютировал романом "Гастарбайтер". Удачное заглавие, назвавшее один из пороков социальной жизни, сразу привлекло к книге и её автору пристальное внимание. Художественный уровень романа деликатно постарались не заметить, как не замечают в обществе внешность нужного, но бедного гостя. Острые социальные темы, пусть кое-как воплощённые, по-прежнему считаются у нас важнейшей ценностью искусства, являются пропуском в "большую литературу".

Вдохновлённый успехом, "значимостью" поднятых вопросов и собственной значимостью, Багиров вообразил себя заправским романистом и довольно скоро опубликовал новое произведение. Роман "Любовники" издательство "Аст" выпустило пятидесятитысячным (!) тиражом.

Сделка осуществилась к взаимной трёхсторонней выгоде. Очередным увлекательным и необременительным зрелищем довольствуются массы, издательство угодило вкусам толпы и извлекло прибыль, автор упрочил славу или, по крайней мере, известность.

В нашем случае уместно более или менее внятно сказать о качестве багировского повествования.

Текст резко и произвольно с художественной точки зрения разделён: 1999 год и 2006 год.

К 1999-му году относится, так сказать, пролог повествования. Двое друзей, приехавших покорять столицу и после дефолта оставшихся ни с чем, решились на отчаянный шаг – обрядились в милицейские доспехи, отыскали удостоверение и газовый пистолет и отправились на окраину Москвы, на рынок, где выследили азербайджанца, торговавшего героином.

Далее всё похоже на сценарий триллера, правда, сценарий скомканный: наручники, шантаж, дознание (его целью было место фасовки), спецоперация, снова наручники, батарея, наконец, "деньги в обмен на свободу". Исход благополучный: наркоторговец испуган, но цел и невредим, как и прежде, на воле, а новые Робин Гуды свободно расплачиваются за аренду квартир, подключают интернет и пьют виски. На этом, собственно, заканчивается первая часть повествования – и лучшая. Динамичные и немногословные описания людей и ситуаций относятся к несомненным литературным способностям автора. Говорить о его сюжетных способностях преждевременно, более или менее удачны только "элементы" сюжета, да и то лишь в первой части.

Далее мы встречаемся с героями повествования уже в 2006-м. Семилетию большое значение придавал гр. Лев Толстой, означает ли оно что-либо у Багирова, сказать не берусь.

Внешне в их жизни произошли большие перемены. Они достигли материального благополучия, из-за которого так волновались, так рисковали. Заботят их теперь не вопросы выживания, а чувства. Им наскучили случайные связи, они осознали, что прошлое пусто, призрачно, и жаждут большой, настоящей любви. Жажда, впочем, слово не вполне уместное. Изменились внешние обстояельства жизни, но характеры героев остались прежними. Их души несут неизгладимый отпечаток былого. Семь лет спустя они столь же суетливы, расчётливы, недоверчивы. Хороший очеркист, но плохой художник, Багиров не умеет подделывать чувства и тщетно навязывает своим героям любовные переживания. На самом деле каждый из них так увлечён собою, что образы женщин, сколь многословно бы о них ни говорилось, растворяются в этом мужском эгоизме и самолюбовании. Повествование теряет всякую естественность, книга обрастает массой ненужных, художественно необоснованных переживаний, откровенно фальшивых. Фальшь вызывает скуку.

Эгоизм и самовлюблённость мужчин в отношениях с женщинами вполне могли бы стать центральной и честной темой повествования, но подверженный общепринятым, рутинным нормам, автор не додумался до этого или не решился на это.

Единственная область, где он охотно отступает от норм, где бесстрашно проявляет новаторство, увы, мнимое, – это язык романа, смешение плоской иронии и витиеваетого жаргона.

"Договорив, Ольга бросает на меня взгляд, преисполненный вселенской скорби, и начинает свою обычную посткоитальную волынку". "Девушка очень легко и быстро сумела присесть ему на уши". "Потому что, как ни крути, ты – лучшая. Самая. И до страшного стресса любимая".

Я мог бы выписывать бесконечно подобные пассажи, и ещё более причудливые, но довольно. Напоминают они литературу раннего соцреализма. Кому-то покажется это сравнение странным, но я настаиваю на нём. Та же дикарская невоздержанность в словах, разнузданность в эмоциях, то же демонстративное "буйство глаз и половодье чувств".

Литературный фаст-фуд в новой обёртке, а внутри пища грубая, элементарная, состряпанная в угоду массам. Не стоило бы высказываться, если бы подоплёкой здесь не являлось само по себе "восстания масс", когда уровень образования, общего вкуса, духовных интересов падает настолько, что массы сами осмеливаются на творчество.

Читая Багирова, изумляешься, до какой же степени чуждо этой литературе всё то, что обрело человечество на пути духа и мысли. Но удивляться нечего – мы имеем дело с новым варварством.

Это очередная в нашей культуре смена культурных циклов.

Энергия в книге мощная, но мощь эта неискушённая, подростковая, не прошедшая испытаний "цветущей сложностью" общечеловеческого развития. Только крайняя культурная ограниченность, только духовный провинциализм, за который отнюдь не только автор ответственен, могли породить такую самонадеянную, пылкую и наивную книгу.

Как у всех варварски-незрелых явлений, судьба её короткая и непрочная.