Юрий Ключников НЕБО ПОЭТА К 80-летию со дня ухода С.А. Есенина

Восемь десятилетий мы живём без Есенина. Точнее сказать без его физического присутствия среди нас, ибо духовное свечение уникального есенинского таланта с годами становится только ярче. Он ушел в том возрасте, когда многие великие лишь начинали дышать в полную грудь, ушел в расцвете творческих сил и в полной немощи телесной оболочки. Стихи последних лет его жизни становились всё хрустальнее, всё звонче, тогда как ясные глаза поэта катастрофически тускнели, мешки под ними делались больше, а знаменитые золотые кудри посерели, как осеннее жнивье. Он сжег себя в огне беспутной жизни, на костре несоответствия духовных идеалов и реальной действительности.

Я похабничал, я скандалил

Для того, чтобы ярче гореть.

Как погиб Есенин? В 1926 году мало кто сомневался в версии самоубийства. Работавшая в ЧК и кое-что знавшая об отношении к поэту в этих органах Бениславская, тем не менее, приняла официальное заключение о смерти за истину и покончила с собой на могиле любимого человека. Сегодня почти доказано, что умереть Есенину всё-таки "помогли". Подозрительно спешно произведенное следствие, глубокий пролом на лбу, вытекший глаз, восковой, а не синюшный, как это бывает у повесившихся, цвет лица, отсутствие темной полосы на шее трупа, также многие другие детали подтверждают предположение, что поэта сначала убили, а потом подвесили.

Кто убийцы? Скорее всего — сотрудники ГПУ. Кому мешал поэт? На этот вопрос он ответил сам: мешал спать стране родной, точнее, тем, кто её пытался усыпить. Так это или нет, погиб Есенин по своей или чужой воле, мы этого, боюсь, не узнаем никогда. Но что известно доподлинно, так это то, что раннюю смерть свою поэт предчувствовал давно. В восемнадцать лет написал стихотворение "Исповедь самоубийцы", и потом мрачных предчувствий было очень много. "И в синий вечер под окном на рукаве своем повешусь". "Скоро, скоро часы деревянные прохрипят мой двенадцатый час". Нужно ли продолжать цитирование? Правда, есть другие прогнозы:

Но, обреченный на гоненье,

Еще я долго буду петь,

Чтоб и мое степное пенье

Сумело бронзой прозвенеть.

К сожалению, Есенин делал все, чтобы сбылись предчувствия первого рода. Последний запой 1925 году был таким страшным, что обследовавший Сергея Александровича профессор Ганнушкин, светило тогдашней психиатрии, сказал: "Еще один запой, и он сойдет с ума". Подтверждение диагноза профессора дает поэма "Черный человек" — классическое описание развития алкогольной шизофрении.

Много пишут об окружении поэта, которое спаивало его. А, кроме того, судьба, словно в назидание (для кого?), сводила Есенина с людьми, ушедшими из жизни не по своей воле. Ганин, Орешин, Клычков, Айседора Дункан, Зинаида Райх, Мейерхольд, Киров, Фрунзе, Блюмкин... На малоизвестной личности последнего остановимся подробнее, поскольку есть сильные подозрения, что он — один из организаторов убийства поэта. Он был моложе Есенина на пять лет, но очень рано проявил талант в своей сфере. В 18 лет Яков Блюмкин — заметный деятель Закавказской ЧК, друг Троцкого, исполнитель террористического акта против германского посла в России Мирбаха. Чтобы очиститься перед большевиками, которым он сорвал Брестский мир, Блюмкин бежит на Украину, борется здесь с украинскими националистами, готовит покушение на гетмана Скоропадского. Его прощают, он становится секретарем Троцкого.

Есенин познакомился с Блюмкиным еще в 1918 году. Отношения их развивались очень неровно. Однажды Блюмкин выручил Есенина, взяв его на поруки, когда того арестовали за связь с белогвардейским офицером. В другой раз Блюмкин приревновал поэта к своей жене и чуть не застрелил его. Были и другие угрозы, о Блюмкине слыла слава как о человеке неуравновешенном, и Есенин старался избегать встреч с ним.

Странный тип. Играл не последнюю роль в артистической жизни Москвы 20-х годов. Был знаком со многими литераторами. Маяковский дарил ему свои книги с надписью: "Блюмочке". Блюмкин вместе с Есениным подписал Устав группы имажинистов. Периодически исчезал из поля зрения московской художественной интеллигенции. Одно время отправился в Иран, "чтоб землю в Иране крестьянам отдать". Был в числе организаторов компартии в этой стране, членом ее ЦК.

После гибели Есенина Блюмкин получает назначение в Монголию, где организовывает охрану правительственного дворца, затем он — резидент советской разведки на Ближнем Востоке. Здесь встречается с высланным из СССР Троцким, устанавливает постоянную связь с автором идеи перманентной революции. В 1929 году, когда Блюмкин возвращается в СССР, его арестовывают и приговаривают к высшей мере...

Такие "фрукты" водились в окружении поэта. Но возлагать целиком вину за преждевременную гибель поэта на его окружение — много чести для последнего. Александр Блок сказал о Пушкине: "Его погубило отсутствие воздуха". То же самое может быть сказано о самом Блоке или о Есенине. На поэтическом горле златоволосого певца России все туже затягивалась петля диктатуры. Но гений не может в страхе бежать от копыт Медного Всадника, он идёт ему навстречу, выполняя свою миссию до конца.

Есенин понимал необходимость "страну заковывать в бетон", потому принимал следствия процесса — в бетонной камере придется задохнуться ему самому. Наш сегодняшний религиозный ренессанс с его обилием анафем и запоздалых проклятий в адрес советской власти во многом замешан на дрожжах маломыслия. В этой связи вспоминается быль об одном европейском священнике, вышедшем встречать грозного предводителя гуннов — Атиллу. "Атилла, тебя называют бичом Господним, но поскольку я — смиренный служитель Господа, я пою тебе Осанну!" Подобным образом вели себя Блок и Есенин, распятые на кресте своего времени, но верившие в приход иных времён. Поэтому дерзну предположить, что они больше христиане, чем многие из неофитствующих церковников и громкоголосых верующих сегодня.

Не следует также переоценивать значение "дантесов", "мартыновых" и ненайденных убийц Есенина. Можно ли винить могильных червей? И сами погибшие великаны разве уполномочивали кого-либо на месть?

"Я сердцем никогда не лгу". Сердце Есенина — его стихи, в них нет ни одной фальшивой строки. Даже такие верные рыцари поэзии, как Мандельштам и Пастернак, грешили лицемерными строками, заигрывали с Советской властью, со Сталиным. Есенин — никогда. Еще и поэтому он первый номер в русской поэзии XX века и второй номер после Пушкина во все времена. Жизненную точку Есенина рассматривают как трагедию. Но так ли он сам рассматривал свой финал?

Один из лейтмотивов его поэзии — "ничего в прошедшем мне не жаль". А в будущем? "Оттого пред сонмом уходящих я всегда испытываю дрожь". Какую дрожь? Дрожь ужаса? Ответ потрясает неожиданным откровением: "И эту гробовую дрожь как ласку новую приемлю". Сопоставим ход есенинской мысли с ощущением смерти у Пушкина:

Все, все, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит.

Неизъяснимы наслажденья —

Бессмертья, может быть, залог!

И счастлив тот, кто средь волненья

Их обретать и ведать мог.

Или у Владимира Высоцкого — "Чую с гибельным восторгом — пропадаю, пропадаю!" Слова: "розу белую с черной жабой я хотел бы в стихах повенчать" — ключ к разгадке есенинской судьбы и миссии. Гармония несоединимого, свет в самых, может быть, густых за всю историю России сумерках — вот страшный, непомерный груз, который взвалил на свои плечи человек, едва достигший тридцати лет — возраста, когда Христос только вышел на Подвиг. Как поэт, Есенин груз донес, но как человек — надломился. И надлом свой принял с какой-то затаенной улыбкой: пропадаю, но дело сделано!

И потому, что я постиг,

Всю жизнь пройдя с улыбкой мимо,

Я говорю на каждый миг,

Что все на свете повторимо.

Стихотворение помечено 1925 годом. Такие строки мог, поистине, написать не просто гений, но посвященный. Земная часть Есенина, проходя по жизни, страдала, как страдает любой человек; духовный же Есенин с улыбкой шел мимо собственной страдальческой судьбы, ибо уже при жизни умел жить в ином измерении. Вот вывод, рождающийся из загадки как бы отстраненности поэта от собственной жизни. Небесный Есенин смотрел на земного с недоумением и отвращением.

Черный человек!

Ты прескверный гость...

Даже лиру, которую поэт никогда не доверял "в чужие руки", даже ее Есенин ценил не слишком высоко: "ведь я мог дать не то, что дал, что мне давалось ради шутки". Видимо, музыка, которую поэт слышал там, невыразима земными звуками.

Есенинская трагедия — больше для нас, чем для него. Уход Есенина и огромная сила предсмертных строк, дышащих мудростью и покоем, детонировали в стране цепь самоубийств. Маяковский объявил, что после этих строк смерть Есенина стала литературным фактом, и с благородными, в общем, намерениями бросил вызов покойному собрату. Но сделал это по-маяковски грубо, противопоставив усталой есенинской глубине переиначенный плоский афоризм: "В этой жизни помереть нетрудно, сделать жизнь значительно трудней". А еще посмертное состояние Есенина Маяковский представил в каких-то карикатурных тонах: "Пустота. Летите, в звезды врезываясь..." И словно милиционер из вытрезвителя порекомендовал трезвость. Погибавший двенадцать лет спустя в Сибири Николай Клюев оставил записи, что видел Есенина во сне окровавленного, со страдальческим выражением лица. Что могло означать такое видение? Приходишь к выводу, что клюевский сон — проекция состояния души самого ладожского поэта в ту пору. Состояние, преломившееся через образ друга. Ведь каждый человек видит этот и тот мир через излучения своей души, или, как бы сказали мистики, через собственную ауру. Нет ни в жизненном пути, ни тем более в поэзии Есенина ничего такого, что после двенадцати лет пребывания в Тонком Мире могло бы подтвердить его присутствие в адских слоях. Божественное в Есенине слишком перевешивало земное. У нас есть все основания верить, что земная грязь, телесная окалина быстро отлетели с души поэта, что она не задержалась долго в сферах, которые христиане называют посмертными мытарствами, и ушла в духовное небо. Признаться, я даже почувствовал облегчение от обоснованной версии убийства, ибо если Есенина уничтожили его враги, это значительно высветляет посмертную судьбу поэта. Но даже если он покончил с собой, то и тогда свиток его добрых дел для России перевешивает тяжесть противозаконного акта.

Есенин — это сама наша родина с котлом ее земных страданий, в котором много веков выплавлялось золото русской души. Она, как и лучший певец ее, несмотря на "грехи свои тяжкие" "по чужой и по нашей вине", может быть, как никакая другая страна в мире заслужила Новый град Иерусалим на своей территории. Потому что всегда страдала за других.

Фамилию "Есенин", пока слава поэта не сделалась всенародной, нередко путали. В милицейских протоколах записывали "Ясенин", очевидно, выводя этимологию из "ясень". На самом деле, этимологически фамилия связана с протославянским "есень" — осень. Так что известные свои строки Есенин мог бы обыграть как "объесениная тишина". А мы в его духе назовем сегодняшнее состояние России предчувствием "обвесениной тишины", когда снова сгинет в небытие "тройка коней оголтелая" и воссияет русское солнце.

Оно больше, чем Есенин, больше, чем Пушкин. Духовный двойник нашего светила вобрал в себя огонь всех великих духов, проходивших когда-либо на земле, чтобы явить миру Новый Свет. Сама Богородица в Фатиме заявила: "Свет придет из России". Понять бы это политикам. Особенно тем, кто называет себя патриотами. Они почему-то все убеждены, что свет придет через них. Бедняги словно начисто забыли, что в самые критические минуты земную Россию всегда выручала Россия Небесная. Надеть на шею крест и поставить свечку в церкви — еще совсем не значит служить этой Небесной России. В годы революции Бог помог атеистам большевикам, а не верующим противникам. Почему? Наверное, потому, что их страстная, огненная вера в свои идеалы оказалась сильнее, чем вера в свою правоту у их оппонентов. Растет и число тех, кто убежден, что дальние и глубинные цели большевизма больше отвечали задачам России Небесной. Корни есенинской гениальности здесь, и наша неубывающая любовь к нему тоже здесь: он — часть наших высоких исканий Правды Небесной.

Мы живем в апокалипсическое время, когда старый мир разлагается вместе с Россией земной, вместе со всеми её институтами, в том числе церковными. Ибо всюду слишком доминирует земное, плотское. Но времена торжества плоти и художников с раздвоенным сознанием — типа Верлена, Рембо, Блока, Высоцкого, — когда личность жила в автономном от творчества режиме и даже тёмными углами своей жизни оттеняла свет искусства, эти времена безвозвратно уходят. Отныне "прозрений дивных свет", скорее всего, уже не озарит душу пьяницы. Алкоголь сделался орудием Судных Дней, вычеркивающим душу из Книги Жизни. Мир выстрадал идею сборки человека: фокус такой сборки — Дух, Христос.

Апокалипсис — последнее и самое великое потрясение в истории Земли, дальнейшее развитие через революции и катаклизмы становится бессмысленным. Наступает эпоха эволюции души. Перед каждым из нас встает задача очистить и высветлить себя, иначе мы просто не сможем существовать под лучами солнца Нового Неба. Собственными силами это нам не сделать. Но открыть сердце Небу может и должен каждый. "Да будет Воля Твоя, яко на небеси и на земли". Перед нами прошли тысячи, миллионы известных и безвестных жителей планеты, которых объединяло одно общее великое качество — открытое сердце. "Блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Бога". Эти слова вполне можно отнести к Сергею Есенину.

Я принадлежу к числу людей, убежденных в идее повторяемости жизни и бессмертия человеческой души, вечной странницы по беспредельному мирозданию, которой на земле предстоит пройти через последнее апокалиптическое испытание — накануне вступления мира в Новую Эпоху восстать из гроба и, преобразившись перед ликом Всевышнего, войти в Вечность. Через огонь Преображения предстоит пройти всем: ведь как сказано в Евангелии, преобразятся и обретут тело славы не только одетые в земную плоть, но и лишенные плоти. Свято верю, что Сергей Есенин ценой собственного подвига, омытый и очищенный страданиями земной жизни, преданности Родины и лучами Нового солнца непременно повторится, — воскреснет и обретет в вечности свою высокую долю не просто как великий поэт, но и как великий подвижник и мученик России. Есенин неповторим. Но лучше сказать его собственными словами: неповторимо-повторим.

Цветы мне говорят — прощай,

Головками склоняясь ниже,

Что я навеки не увижу

Ее лицо и отчий край.

Любимая, ну, что ж! Ну, что ж!

Я видел их, я видел землю,

И эту гробовую дрожь

Как ласку новую приемлю.

И потому, что я постиг

Всю жизнь, пройдя с улыбкой мимо,-

Я говорю на каждый миг,

Что все на свете повторимо.

Не все ль равно — придет другой,

Печаль ушедшего не сгложет.

Оставленной и дорогой

Пришедший лучше песню сложит.

И, песне внемля в тишине,

Любимая с другим любимым,

Быть может, вспомнит обо мне

Как о цветке неповторимом.