"Все Грани Мира" - читать интересную книгу автора (Авраменко Олег)

Глава 3 Кэр-Магни

Когда я очнулся и открыл глаза, то в первый момент с удивлением подумал, что у кого-то хватило ума покрасить потолок в красный цвет. А если не ума, то дури уж точно.

Но затем я понял, что ошибся — надо мной был не потолок, а что-то вроде навеса, обтянутого красным шёлком. Я находился в просторной комнате, обставленной с большим вкусом и на старинный манер. Вне всяких сомнений, это была спальня. Я лежал навзничь на широкой кровати поверх мехового покрывала, моя голова покоилась на мягкой, набитой пухом подушке. А тот навес, который я сначала принял за потолок, оказался ни чем иным, как балдахином. Настоящим балдахином, чёрт побери!

На мне была чистая белая рубашка из какой-то похожей на батист ткани, короткие белые штаны, вернее, подштанники, а также длинные, почти до колен, красные носки. Мой наряд ни в коем случае не был предназначен для сна; мне явно не хватало фантазии, чтобы назвать то, во что я был одет, ночной пижамой.

То же самое можно было с уверенностью сказать и об Инне, которая лежала рядом со мной, только на другой подушке. Отороченная тонкими кружевами рубашка без рукавов, доходившая ей до колен, а выше талии плотно облегавшая её стан, была скорее нижней, чем ночной. Эту догадку подтверждали и чулки на её ногах — вряд ли здесь (хоть где бы мы сейчас ни находились) принято спать в чулках…

Я размышлял медленно, но в правильном направлении. Из отдельных частей мозаики в моей голове постепенно складывалась целостная картина.

Спальня. Кровать с балдахином. Ковры — явно старинные, но новенькие на вид. Окна — не прямоугольные, а закруглённые сверху, со ставнями. Тяжёлые шитые золотом шторы. Сводчатый потолок. Камин с чугунной решёткой, а над ним — чучело оленьей головы с ветвистыми рогами. На одном из рогов одиноко висел мужской халат тёмно-красного цвета. По моему представлению, именно в таких халатах английские аристократы времён Чарльза Диккенса сидели вечерами в удобных мягких креслах перед горящим камином и чинно дымили трубками. Между кроватью и широкой двустворчатой дверью стоял небольшой стол на причудливо изогнутых ножках, а справа и слева от него — два стула с мягкими спинками и сиденьями; на алом бархате спинок были вышиты золотом три небольшие короны.

И, наконец, это странное нижнее бельё на нас с Инной. Я попытался представить верхнюю одежду, которая бы органически вписывалась в эту обстановку…

— С ума сойти! — выругался я вслух. — Что за чертовщина?!

Инна повернулась ко мне лицом и распахнула глаза.

— Уже очухался?

— Кажется да, — неуверенно ответил я. — А ты?

— Не знаю. Вот лежу и думаю: что с нами происходит, куда мы попали?

— Уже есть идеи?

Инна вздохнула.

— Пока ясно одно: всё это не сон. Нас перенесло в какое-то другое место.

— И, если это не декорация, — я неопределённо взмахнул рукой, указывая на всю комнату, — то мы оказались в прошлом.

— Или в какой-то сказочной стране.

— В другом измерении?

— Возможно.

Я поднялся и сел в постели.

— Ну, и устроил нам Леопольд!

— Мы сами виноваты, — сказала Инна. — Нечего было лезть ему в голову. Ведь мы знали, что он обладает колдовской силой, но не контролирует её.

Я должен был признать, что она права.

— Конечно, виноваты. Вот и влипли в историю.

— Но почему такой мрачный тон? Почему «влипли»? — За притворной бодростью своих слов Инна пыталась скрыть растерянность. — С чего ты взял, что эта история непременно должна быть плохой? А может, как раз наоборот — мы попали в добрый, радостный мир.

— И интересно было бы исследовать его, — закончил я её мысль.

— Конечно. Я бы с удовольствием пожила здесь какое-то время. По крайней мере, эта комната производит на меня хорошее впечатление. А тебе она нравится?

— Ещё бы! — Я широко ухмыльнулся. — Особенно кровать. Я давно мечтал заняться с тобой любовью на таком широком ложе.

Инна улыбнулась мне в ответ:

— Иронизируешь, значит, не теряешь оптимизма.

— Насчёт любви на этой кровати я вовсе не иронизирую, — серьёзно ответил я. — Хотя и оптимизма не теряю.

Мы встали с кровати на покрытый коврами пол и тут же нашли две пары комнатных тапочек, будто бы специально предназначенных для наших ног.

— А может, и специально, — отозвалась Инна.

Я не стал возражать, потому что и сам не был уверен в обратном.

Шторы на обоих окнах спальни были раздвинуты, ставни открыты, и комнату щедро заливал дневной свет. Мы подошли к одному из окон и распахнули его настежь. В лицо нам подул свежий, наполненный ароматом цветов и трав ветер.

Я почти по пояс высунулся из окна и огляделся вокруг. Дом, где мы находились, стоял на холме с покатыми склонами. Судя по всему, он был двухэтажный, и наша комната располагалась на втором этаже. Широкий двор был обнесён невысокой крепостной стеной — скорее декоративной, нежели предназначенной для защиты от внешнего вторжения. Между домом и стеной раскинулся пышный цветник, а дальше, впереди и справа от нас, простиралась до самого горизонта бескрайняя равнина, сплошь поросшая буйными степными травами. Слева, шагах в ста от дома, начиналась лесостепь, которая, постепенно густея, незаметно переходила в лес.

Небо над нами было чистым, почти безоблачным, только вдали, над самым горизонтом зависла одинокая тучка.

— Самый обычный пейзаж, — спокойно произнесла Инна. — Ничего особенного, ничего неземного. И время года соответствующее — конец лета, начало осени. Если это другой мир, то он брат-близнец нашего. Можно подумать, что мы перенеслись на твой родной юг.

Я с сомнением хмыкнул.

— На юге нет таких лесов.

— Зато есть такие степи. Впрочем, я… — Вдруг Инна умолкла и быстро повернулась к двери.

„Поблизости кто-то есть,“ — сообщила она, перейдя на мысленную речь. — „Он направляется к нам.“

„Это человек,“ — добавил я уверенно, хотя понятия не имел, откуда мне это известно. Просто чувствовал, что с другой стороны к двери подходит человек. И даже не один, а…

„Двое людей,“ — уточнила жена.

„Да, двое. Один из них ребёнок.“

„Точнее, подросток… Ну и чудеса! Даже не верится, что ещё вчера мы не подозревали о наших способностях. Словно кто-то навёл на нас чары.“

„Возможно, это был Леопольд.“

„Но зачем ему понадобилось?“

„Спроси что-нибудь полегче. Пути котов неисповедимы.“

„А пути нашего кота неисповедимы вдвойне.“ — С этими словами Инна отошла от окна. — „Они уже рядом… А я не одета!“

„Не беда,“ — ответил я. — „Твоя рубашка вполне сойдёт за домашнее платье.“ (Поскольку зеркала поблизости не было, я показал ей, как она выглядит со стороны.) „Думаю, довольно прилично.“

„В самом деле,“ — согласилась жена. — „Просто я судила по тебе.“ — И она передала моё изображение.

„Вот чёрт!“ — выругался я. — „Вид у меня и впрямь непрезентабельный. Чересчур домашний. Не помешало бы ещё что-нибудь надеть… Ага!“

В два прыжка я оказался возле камина и сорвал с оленьего рога халат.

„Рога в спальне!“ — мысленно рассмеялась Инна. — „Очень символично!“

„На что ты намекаешь?“

Не знаю, была ли это её инициатива, или сработала моя буйная фантазия, но факт, что в этот же момент перед моим внутренним взором предстала очень непривлекательная картина: я собственной персоной с ветвистыми рогами на голове.

„Ну-ну, дорогуша, только попробуй!“ (В правой руке меня-рогоносца появилась «кошка-семихвостка»[7], и я угрожающе завертел ею в воздухе.)

„Тиран! Рабовладелец!“ — возмутилась Инна.

„Никак нет, солнышко моё. Я всего лишь убеждённый сторонник моногамии.“

„Ой ли?!“ — промолвила она с насмешкой.

„В самом деле,“ — настаивал я. — „С тех пор как мы вместе, у меня даже мысли не возникало, что я могу изменить тебе.“

„Охотно верю. Я же знаю, что тебе повезло — ты встретил меня…“

„Мою принцессу…“

„Конечно. А если бы не встретил? Если бы женился на другой?“

„Ну… не знаю. Честное слово, я просто не представляю, как бы я жил с другой женщиной. Это… это было бы ужасно.“

Инна улыбнулась мне:

„Я тоже люблю тебя, Владик. Я так счастлива, что мы нашли друг друга в этом огромном мире.“

Я нежно обнял жену и собирался поцеловать её, когда в дверь деликатно постучали. Я хотел крикнуть: «Минуточку», но Инна опередила меня.

— Whoel! — произнесла она вслух, а уже мысленно с удивлением добавила: „Ведь это же значит «подождите»!“

„В самом деле,“ — подтвердил я, торопливо надевая халат.

„Но откуда мы знаем?“

„Спроси у Леопольда. Знаем, и всё тут.“

„Однако странно…“ — Инна вздохнула. — „Да ну его к чёрту! В последнее время с нами происходит столько странностей, что просто не успеваешь замечать их, не говоря уже о том, чтобы задумываться над ними. Чем понапрасну ломать голову, давай лучше знакомиться со здешними жителями.“ — И вслух произнесла:

— Kommez, — что значило «входите».

Дверь отворилась, и в спальню вошла полная женщина средних лет, одетая как актриса, играющая роль служанки в историческом фильме о позднем средневековье. Однако держалась она совершенно непринуждённо, без малейшего намёка на игру. С первого взгляда было ясно, что это платье (может быть, не всегда такое новенькое и нарядное, как сейчас) её повседневная одежда, и что никакая она не актриса, играющая роль служанки, а самая что ни на есть настоящая служанка.

Сопровождавший её смазливый мальчишка лет четырнадцати был одет, как паж. В отличие от женщины, он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Наверное, решил я, парень привык к более скромной одежде, а в этом праздничном наряде ему неуютно.

Женщина держала в руках поднос со столовым прибором на две персоны, несколькими продолговатыми блюдцами с разными закусками, а также покрытой пылью бутылкой.

— Рады приветствовать вас в Кэр-Магни, господа, — сказала служанка, низко кланяясь; мальчик молча последовал её примеру. — Покорнейше просим вас к столу.

Обращалась она к нам на каком-то причудливом языке, который гармонично объединял в себе германские, греко-романские и семитические элементы, морфологически оставаясь всё же германским. К своему удивлению я обнаружил, что прекрасно понимаю этот язык и, мало того, могу свободно говорить на нём. Я даже знал, что он называется коруальским, и уже был готов засыпать служанку градом вопросов, но Инна вовремя удержала меня:

„Погоди, не спеши. Это будет невежливо. Коль скоро нас приглашают к столу, то в первую очередь нужно поблагодарить… и принять приглашение — я очень голодна.“

„Я тоже проголодался. Да ещё как!“

„То-то и оно. Сядем за стол, начнём есть и постепенно завяжем разговор. Будем расспрашивать, а не допрашивать.“

Инна всегда была рассудительной девочкой и лучше меня знала, как надлежит вести себя с другими людьми. Поэтому я не стал спорить с ней и сразу принял её план действий, тем более что он был разумен.

— Благодарим вас, — любезно сказала Инна. — Мы охотно позавтракаем… Или пообедаем?

— Уже час пополудни, — ответила служанка, расставляя приборы. — Значит, это будет обед.

Мы ополоснули руки в серебряном тазике с тёплой водой, который принёс мальчишка-паж, и вытерли их белой полотняной салфеткой, переброшенной через его левую руку. Тем временем женщина расставила на столе блюда с закусками и откупорила бутылку, предварительно смахнув с неё пыль.

— Меня зовут Суальда, я служу в этом доме, — представилась она, когда мы устроились за столом. — А это мой внук Шако.

Мальчик снова поклонился, затем, по знаку своей бабки, поставил тазик на пол перед камином и, прежде чем мы успели что-либо ответить, вышел из комнаты.

— Очень мило, — произнесла Инна. — А можно узнать, кто оказывает нам столь радушное гостеприимство?

— Госпожа спрашивает, кто хозяин Кэр-Магни? — уточнила служанка, наполнив хрустальные бокалы рубиновой жидкостью из бутылки.

Я пригубил бокал — в нём было восхитительное красное вино многолетней выдержки. Заметив довольное выражение моего лица, Суальда прокомментировала:

— Урожая 1935-го года Божьего с королевских виноградников, что на острове святого Стефана Ленского… Так вы спрашивали, госпожа…

— Кому принадлежит этот дом, который вы назвали Кэр-Магни? «Magnus» переводится с латыни, как «великий»; «magni» родительный падеж от «magnus». Значит, Кэр-Магни — Дом Великого?

— Прошу прощения, госпожа, но я не знаю латыни, — ответила Суальда. — Вот, попробуйте этот салат, я приготовила его по собственному рецепту. И этот сыр — такой варят только в Толерси, а спросом он пользуется на всех Гранях, даже разбалованные вельможи из Вечного Города готовы платить за него большие деньги.

— И правда вкусный, — согласился я. — Однако вернёмся к Кэр-Магни. Судя по всему, его хозяин — великий человек?

— Конечно, мой господин, — подтвердила Суальда. — До недавних пор Кэр-Магни и все земли Ланс-Оэли были собственностью его величества верховного короля… — И, немного помедлив, она добавила: — Царство ему небесное.

— Он умер?

Суальда неопределённо пожала плечами.

„Она что-то скрывает,“ — констатировала Инна.

„Мне тоже так кажется.“

„Верховный король! Вот это да! Очевидно, теперь Кэр-Магни принадлежит одному из принцев королевского дома.“

„Но какого королевского дома?“

„Верховного, наверное.“

„А что это такое?“

„Откуда я знаю…“

В этот момент в комнату вошел Шако с подносом, на котором стояла серебряная супница. Суальда поставила её на стол и сняла крышку — в воздухе запахло борщом.

— Его величество лично научил меня готовить это блюдо, — сказала она. — В прошлом году он побывал в какой-то далёкой стране и привёз оттуда рецепт борша. — (В коруальском языке не было звука «щ».) — Надеюсь, вам понравится.

„Боюсь, Влад, это не простое совпадение.“

„О чём ты?“

„О борще — и ты и он оказались на чужбине в одном и том же месте.“

Я так и не понял, шутит Инна или говорит серьёзно. Она не любила борщ и не умела его готовить — имею в виду настоящий, украинский, а не польскую похлёбку. Это, по моему мнению, был её единственный недостаток. А во всём остальном она была идеальной женой.

Борщ был хорош, хотя Суальда, как на мой вкус, немного передала ему пряностей.

— Отлично! — похвалил я. — Вы очень хорошо готовите борщ.

— Слышишь, бабушка, — отозвался Шако; мы впервые услышали его голос — приятный мальчишеский тенор с басовитыми нотками подростка. — Господин сказал: «боршч». Я был прав, а ты говорила…

— Не распускай язык! — прикрикнула на него Суальда. — Забирай борш и неси утку.

Она сунула ему в руки супницу. Надувшись, Шако покорно направился к двери, но, прежде чем выйти, повернул голову и за спиной Суальды показал ей язык.

Инна весело улыбнулась:

„Очень милый мальчик.“

„В самом деле. К моему счастью, он слишком молод для тебя.“

„Перестань дурачиться!“

„Нет, я серьёзно. Он настоящий красавчик. Немного подрастет, станет опасным сердцеедом… Но вернёмся к нашим баранам. Что случилось с верховным королём? Ты спросишь или я?“

„Лучше я.“

— Суальда, вы…

— О, госпожа, я не заслуживаю обращения на «вы» с вашей стороны.

— Почему же…

„Инночка,“ — предупредил я, — „не забывай, что ты в чужом монастыре. Суальда лучше знает здешние правила, и если говорит, что не заслуживает чего-то, так оно и есть. В конце концов, она служанка, а ты в её глазах — благородная дама.“

„Всё в порядке. Я это понимаю. Просто немного растерялась. Обращаться на «ты» к пожилой женщине, которая называет меня госпожой…“

— …Хорошо, Суальда. Ты сказала: «царство ему небесное». Значит, верховный король умер?

Женщина вздохнула:

— Я, ваши светлости, всего лишь простая служанка, и не мне судить, может ли умереть Великий Мэтр, или нет.

„Мэтр!!! Ты слышала?!“

„Неужели тот самый бывший хозяин Леопольда?“

„Кажется, он…“

— Ты сказала: «Мэтр», Суальда?

— Да, госпожа, верховный король.

— Его звали Мэтром? — спросил я.

— На самом деле его имя было Деметриос, — ответила служанка. — Но так он только подписывался под документами. Во всех остальных случаях требовал, чтобы его называли просто Мэтром.

— А из какой он династии?

— Прошу прощения? — не поняла Суальда.

— Ну, какое его родовое имя? То есть, фамилия.

— Вот этого я не знаю, милостивые государи. За всю свою жизнь я не встречала ни одного человека, который знал бы это. С древних времён он правил миром, так что, боюсь, его фамилия уже давно забылась.

— Ты говоришь о нём в прошедшем времени, — заметила Инна.

Суальда удивлённо подняла брови.

— В прошедшем? Простите, госпожа, но как это я говорю в прошедшем? Я же сейчас говорю?

„Силы небесные!“ — воскликнул я. — „Она же просто дура!“

„Вряд ли,“ — возразила Инна. — „Уж очень умело избегает прямых ответов.“

„Хитрость — ещё не свидетельство ума.“

„И всё же она знает больше, чем говорит.“

„Вот в этом я не сомневаюсь.“

Шако притащил огромный поднос с запечённой уткой, жареным картофелем во фритюре, тушёнными грибами в соусе и ещё несколькими блюдами, названий которых мы не знали.

— Ещё будет клубничное мороженое и горячий шоколад на десерт, — сказала Суальда. — Это, к сожалению, всё. Вы уж простите, господа, но появление ваших милостей было таким внезапным, что я не успела как следует подготовиться.

— Ничего страшного, — растерянно пробормотал я и обратился к Инне: „Муки Христовы! Здесь кормят, как на убой.“

„А как же иначе,“ — спокойно ответила она. — „Ведь это дом верховного короля. Видимо, Мэтр был настоящим Лукуллом… Или, может, его гости были любителями шикарных застолий.“

— Обещаю, что вечером, — продолжала Суальда, — я исправлю свой недосмотр.

Представив, какой тогда будет ужин, я чуть не застонал.

Некоторое время мы ели молча. Все блюда были изумительно вкусными, и мне приходилось сдерживать себя, чтобы не объесться да ещё оставить место для обещанного десерта.

— Суальда, — наконец произнесла Инна, — ты неправильно поняла меня. Я спрашивала, почему ты говоришь о Мэтре «правил», а не «правит».

— Потому что он уже не правит, госпожа.

— Он умер?

— Этого я не говорила.

— Так он жив?

— И этого я не говорила, госпожа.

„…!!!…?!…!…!!!“ — мысленно выругался я.

Инна бросила на меня сердитый взгляд, но ничего мне не сказала, а продолжила расспрашивать Суальду:

— В любом случае, Мэтр уже не верховный король?

— Этого я не говорила, госпожа, — повторила Суальда фразу, от которой меня уже начинало трясти. — Никто не лишал Мэтра титула верховного короля, а сам он от него не отрекался.

„Чума на твою голову!“ — подумала Инна, вслед за мной начиная терять терпение.

— Но должен же кто-то править вместо короля. Регент, например.

— Вот-вот! — почему-то обрадовалась Суальда, как будто её вывели из крайне затруднительного положения. — Регент. Великий инквизитор, его высокопревосходительство Ференц Карой.

„Ого! Великий инквизитор! Небось, здешний последователь Торквемады[8]. Ференц Кар… ой! Влад, ты слышал?“

„Да, да, действительно,“ — взволнованно отозвался я, тотчас вспомнив, как Леопольд говорил, что ученика Мэтра зовут Ференц. — „Так ты думаешь, что…“

„Ясное дело! Я не верю, что это простое совпадение.“

„Я тоже. Всё сходится: этот Ференц был учеником Мэтра, а теперь стал его преемником.“

„И ещё одно,“ — добавила Инна. — „Карой — слово, бесспорно, венгерского происхождения, а тот Ференц, по утверждению кота, мадьяр.“

„Ну что ж, в таком случае, идентичность Ференца, ученика Мэтра, и Ференца Кароя можно считать доказанной… или установленной. Подумать только — регент, великий инквизитор! А мы собирались искать его в Киеве…“

— Стало быть, — произнёс я вслух. — Теперь Кэр-Магни принадлежит регенту?

Суальда отрицательно покачала головой:

— Нет, мой господин.

— А кому же?

— Это зависит от вас.

— От нас?

— Разумеется, милостивые господа. Ведь у вас есть кот?

— Ну, есть… („Чёрт возьми! Шагу нельзя ступить без Леопольда…“) А что?

— Кот здесь имеет большое значение, мой господин. Если, конечно, это тот самый кот. Можно узнать, как его зовут?

— Леопольд.

— Он обыкновенный кот?

— Ну, не совсем обыкновенный, он какой-то редкой породы. Очень похож на сиамского, но не сиамский, а… как бы это сказать…

„Думаю, можно сказать прямо,“ — заметила Инна. — „У меня такое подозрение, что здесь уникальные способности Леопольда ни у кого не вызовут сердечного приступа.“

И закончила вместо меня:

— Он говорящий, Суальда.

— И принадлежит вам?

— Ну… Скажем так: он считает нас своими хозяевами, а мы против этого не возражаем.

— Значит, вы — господин Владислав и госпожа Инна?

— Так оно и есть, — ответил я, немного удивлённый. — Но как вы узнали?

— Сегодня утром, — вмешался в разговор Шако, — мы нашли на кухне четверых котят…

— Молчи! — перебила его Суальда. — Ступай за десертом.

Мальчик скорбно вздохнул, жалобно посмотрел на нас и вышел из комнаты.

„Бедный ребёнок,“ — сочувственно подумала Инна. — „Эта старая фурия терроризирует его.“

„Отнюдь,“ — возразил я. — „Просто, по её мнению, он должен молчать, когда говорят старшие.“ — И я вновь обратился к служанке:

— Суальда, это правда?

— О котятах, мой господин? Чистая правда. Один из них оказался самцом и уже мог разговаривать. Он сказал мне…

— Вот это да! — воскликнул я. — Он говорит по-вашему?

— Да, господин. И очень неплохо для такого маленького котёнка.

„Чудеса да и только… Инна!“

„Ох, я уже ничему не удивляюсь. Многовато чудес для одного дня…“

— И что он сказал? — спросил я у Суальды.

— Что зовут его Базом, — отвечала она. — Что остальные котята — его сёстры. Что их отец — Леопольд, мать — Лаура, а хозяев зовут Владислав и Инна. Тогда я осмотрела весь дом и нашла вас в этой спальне. Я догадалась, что вы и есть те самые господин Владислав и госпожа Инна, но не стала беспокоить вас. Решила, пока вы спите, ещё раз проверить, всё ли готово к встрече новых хозяев.

При этих словах Инна поперхнулась. А мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы проглотить кусок мяса, который внезапно застрял у меня в горле.

— Хозяев?! — поражённо прошептала Инна.

Я же просто уставился в Суальду обалделым взглядом.

А служанка, приняв внушительный вид, торжественно произнесла:

— Ваши светлости! Кэр-Магни и весь наш край рады приветствовать своих новых повелителей, графа и графиню Ланс-Оэли.

Инна крупно ошибалась, когда говорила, что её уже ничто не удивит…

Вот так сразу привыкнуть к мысли, что ни с того ни с сего мы стали владельцами этой шикарной усадьбы и правителями целого графства, было трудновато — и вряд ли бы кто-нибудь поверил мне, если бы я стал утверждать обратное. Однако приятное известие тем и отличается от неприятного, что воспринимается легче и в него охотнее верится. Впрочем, принимать слова Суальды только на веру нам не пришлось: вечером того же дня она показала нам завещание верховного короля, где чёрным по белому было написано, цитирую: «Графство Ланс-Оэли со всем принадлежащим ему, включая Кэр-Магни и всё находящееся в нём, после прекращения моего земного существования переходит во владение того лица (или группы лиц), кого кот Леопольд Лансоэльский, прежде принадлежавший мне, без угроз и принуждения признает своим новым хозяином». Завещание было подписано просто и без претензий: «Деметриос, король».

Воистину, это был по-королевски щедрый жест! По этому поводу я вспомнил фильм, где одна старая бездетная миллионерша завещала всё своё имущество пёсику, которого очень любила. Правда, Мэтр передал нам лишь небольшую толику того, чем владел, но вскоре мы выяснили, что все унаследованные пёсиком миллионы были просто жалкие гроши по сравнению с той «небольшой толикой», которую мы получили в своё владения… Впрочем, обо всём по порядку.

Как вы могли убедится, расспрашивать о чём-то Суальду — адский труд. Поэтому я не буду утомлять читателя дальнейшим пересказом нашего разговора за обедом, а ограничусь только констатацией тех скупых фактов, которые нам удалось вытянуть из неразговорчивой служанки.

Ничего конкретного о мире, куда мы попали, она сказать не могла (или не хотела — что было ближе к истине). Судя по всему, этот мир — а назывался он Panei, что в буквальном переводе означало Грани (так я и буду называть его в дальнейшем), — был гораздо больше нашей старушки-Земли. В нём правило бесчисленное множество баронов, графов, герцогов, королей, князей, царей, императоров, султанов, эмиров, шахов и других владык, а над ними всеми стоял верховный король, опиравшийся в своей власти на могущественную и многочисленную организацию — Инквизицию. Из этого ни в коей мере не следовало, что Грани представляли собой единое государство. Формально все суверенные правители были полностью независимы, но какие-то объективные обстоятельства вынуждали их в некоторых вопросах подчинятся верховному королю Граней и Инквизиции — приблизительно так, как подавляющее большинство стран на Земле признаёт за ООН определённые права и полномочия.

Одновременно верховный король был абсолютным монархом самого могущественного и цивилизованного государства Граней — Священной Империи, столицей которой был Вечный Город. (Меня, кстати, очень заинтересовало, нет ли здесь параллелей со Священной Римской Империей и городом Римом, но с выяснением этого вопроса я решил немного повременить.) Империю населяли представители разных наций и даже рас. Ни одна из этнических групп не была в ней доминирующей, а официальным языком Империи считалась латынь, полторы тысячи лет назад пришедшая на смену греческому. Это существенное дополнение сделал Шако, за что немедленно получил от Суальды подзатыльник — чтобы не вмешивался в разговоры старших по возрасту и положению.

Сама Суальда никогда не видела Вечного Города и ногой не ступала на земли Империи. Графство Ланс-Оэли находилось далеко за пределами цивилизованного мира, в стороне от торговых путей, и не входило в состав ни одного из государств — одним словом, мы оказались в настоящей глуши, сами себе самодержцы.

Все жители графства были потомками переселенцев из Империи. Лет двести назад их привёл в эти края Мэтр, когда решил разместить здесь одну из своих провинциальных резиденций.

Суальда и Шако были единственными слугами в Кэр-Магни. Иногда семья лесничего, который жил в четырёх милях отсюда, помогала по хозяйству, в частности, его старший сын регулярно ухаживал за цветниками и небольшим садом, находящимся за домом.

Денежный налог в графскую казну здешние жители не платили, никакой централизованной администрации не существовало, каждое поселение было автономным и самоуправляемым, а земли всем хватало с лихвой. Как мы поняли, единственной функцией графской власти было осуществление правосудия и контроль за соблюдением законности. Судебные слушания проводились в первый вторник каждого месяца. Дел — как уголовных, так и гражданских, — всегда было мало, все они были довольно простыми, и для их решения вполне хватало одного дня. В этот день в Кэр-Магни прибывали представители всех поселений графства и, помимо обвинительных актов местных властей, жалоб и прошений отдельных лиц, они привозили также, как натуральный налог, разные продукты питания, на которые сельские ведуны предварительно накладывали чары против порчи — в действенности этих чар мы имели возможность убедится за обедом. А всяческие деликатесы неместного происхождения в достаточном количестве хранились в погребах Кэр-Магни; над ними поколдовал сам верховный король, и Суальда была уверена, что и через сто лет они будут пригодны к употреблению.

Вот так и правил Мэтр в Ланс-Оэли — настоящая патриархальная идиллия. Суальда выразила надежду, что и мы не будем уклонятся от исполнения своих обязанностей сюзеренов. До первого вторника сентября оставалось одиннадцать дней, а за полгода, минувших со времени исчезновения Мэтра, дел накопилось предостаточно. Правда, большинство из них, согласно распоряжению верховного короля, были решены на местах и теперь требовали только формального утверждения с нашей стороны.

Мы заверили Суальду, что будем усердно исполнять обязанности, возложенные на нас нашим высоким положением, а я добавил, что собираюсь усилить роль графской власти в жизни страны. Шако с одобрением отозвался о моём намерении, посоветовал первым делом ввести денежный налог — и опять получил от бабушки подзатыльник. Суальда сказала, что о деньгах мы можем не беспокоиться: кроме всего прочего, Мэтр оставил нам в наследство свыше восьмидесяти тысяч золотых имперских марок.

На мой вопрос о численности наших подданных Суальда только пожала плечами, а Шако сказал, что не слишком много, вряд ли больше сорока тысяч. Зато размеры графства нас поразили. (Тут я впервые повысил голос и властным тоном велел Суальде не трогать внука.) Шако сказал:

— Когда я был маленьким, мой дядя Эрвин Ориарс, старший брат моего отца — а Суальда моя бабка по матери, — рассказывал мне, что в молодости много путешествовал…

— Потому что был перекати-поле, — неодобрительно вставила Суальда. — Сущий бродяга. И нескольких месяцев не мог прожить на одном месте. Вот и шлялся без толку.

— Совсем не без толку, — энергично возразил Шако. — Дядя Эрвин хотел найти трактовые пути или, по крайней мере, какие-то другие страны, чтобы наладить торговлю с тамошними жителями… Ведь согласитесь, господа: что это за торговля между несколькими десятками сёл?

— Совершенно верно, — подтвердила Инна. — Однако продолжай.

— Так вот, госпожа, ничего из этого не вышло. Мой дядя с несколькими спутниками отправился на восток, проехал больше тысячи миль — и добрался до бескрайнего озера с солёной и горькой водой. А противоположного берега видно не было.

— Море, — понял я.

— Да, господин граф, море. И дядя Эрвин так говорил, а потом я встречал это название в книгах.

— Ну, и что было дальше?

— Дядя и его друзья не нашли там ни одного человека, даже следа человеческого. Несколько сотен миль они ехали вдоль берега на юг — пока море не повернуло их на запад. Миль через четыреста берег снова выгнулся на юг — но дальше они не пошли.

— Почему?

— Потому что в тех краях стояла невыносимая жара, почва была каменистой и совсем бесплодной, только изредка встречались невысокие кусты, колючие и сухие, как солома. Людей там нечего было искать. Да и кони устали, было мало пищи, пресной воды. Поэтому они двинулись обратно на север и ещё до наступления зимы вернулись домой. — Шако улыбнулся. — Чуть было не прошли мимо родных мест, что-то там напутали со звёздами.

— Это всё?

— Нет, господин. Весной следующего года дядя с теми же спутниками отправился на запад — и снова их остановило море, теперь уже западное.

— На каком расстоянии отсюда?

— Дядя сказал, что свыше двух тысяч миль. А может, и меньше — он не уверен, потому что приходилось пробираться через горы. Вдоль берега они прошли далеко на север, потом повернули на восток, а потом зима погнала их на юг.

— И никаких других стран, никаких человеческих поселений не нашли?

— Нет, господин.

— Следовательно, границы графства не определены?

— Вот именно. Дядя Эрвин ещё несколько раз отправлялся в путешествия — и всё напрасно. В конце концов, он пришел к выводу, что Ланс-Оэли вообще не имеет границ.

— Как это? — удивился я.

— Ну… Словом, по его мнению, графство занимает всю Грань.

„Инна, ты слышала — всю Грань! Их мир зовётся Грани, а Ланс-Оэли — одна Грань, причём вся Грань целиком. Интересно, что это значит?“

„А знаешь, я, кажется, начинаю понимать.“

„Ну!“

„Погоди минутку…“

— Шако, что значит «вся Грань»?

— Это… — парень замялся. — Дядя Эрвин объяснял так: если, скажем, идти прямо на восход солнца, а когда встречается река, озеро или море — переплывать их в лодке, опять же, следуя прямо на восток, то в конце концов вернёшься туда, откуда вышел, только не с востока, а с запада.

„Вот так! Я угадала.“

„Ланс-Оэли — целая планета?!“

„Конечно. Каждая Грань — планета, аналог Земли в другом измерении. У меня сразу возникло подозрение, что Грани не могу быть одним миром, одной планетой. Уж много всего на них творится.“

„Да, действительно…“ — согласился я и спросил у Шако:

— А каким образом люди переходят с одной Грани на другую?

— Простые люди — трактовыми путями, — ответил Шако. — Их прокладывают инквизиторы или равные им по могуществу чародеи. Слабенькие колдуны, вроде наших деревенских ведунов, на это не способны. Как раз трактовые пути и искал дядя Эрвин в молодости. Но так и не нашёл их. Теперь он считает, что на Ланс-Оэли вообще нет трактов. А если они есть, то находятся далеко за морями.

— Гм, это плохо… А почему твой дядя не попросил Мэтра проложить трактовый путь?

— Он просил.

— И что же ответил Мэтр? Отказался?

Шако кивнул:

— Даже слышать об этом не захотел. Дядя Эрвин говорит, что это был самый страшный момент в его жизни. Верховный король посмотрел на него, будто пронзил взглядом насквозь, и грозным голосом спросил: «Тебе что, здесь не нравится?» Дядя не из пугливых, но он ни от кого не скрывает, что тогда ему стало так страшно, как ещё никогда в жизни. Он улепётывал отсюда со всех ног и бежал до тех пор, пока не упал от усталости.

— Вот как! — только и сказал я.

— А сам Мэтр? — спросила Инна. — Он что, не пользовался трактовыми путями?

— Ясное дело, нет, — ответил Шако. — Мэтр был Великим, расстояния для него ничего не значили. Когда было надо, он мгновенно появлялся в Кэр-Магни — а потом в один миг исчезал.

— Инквизиторы тоже так могут?

— Нет, госпожа, они так не могут. Но и им не нужны тракты. В книжках я читал, что для могущественных колдунов границы между Гранями в некоторых местах прозрачны.

— Как это?

— Деталей я не знаю. В тех книжках ничего конкретно об этом не говорится.

— А сам ты когда-нибудь видел инквизиторов?

— Видел, госпожа. Последние два года Мэтр почти постоянно жил в Кэр-Магни и время от времени устраивал здесь совещания с магистрами Инквизиции.

— И как же они приходили сюда?

— Сами не приходили, их перемещал Мэтр. Даже для самых опытных инквизиторов путь из Вечного Города в Ланс-Оэли занимает больше месяца.

— Следовательно, после смер… гм, после исчезновения Мэтра у вас не было гостей с других Граней?

— Нет, всё же был один. В начале апреля здесь появился командор… простите, имя я точно не помню. Кажется, оно начинается на «Тор» — ну, как языческий бог грома, а заканчивается на «челли». Так вот, этот командор сообщил нам о смерти верховного короля и о назначении великого инквизитора регентом Империи. Когда он ознакомился с завещанием Мэтра, то лишь удивлённо пожал плечами и еле слышно пробормотал: «Под конец старик совсем сбрендил».

Суальда замахнулась было, чтобы дать внуку очередной подзатыльник, но я взглядом остановил её. Она подчинилась.

— Значит, Мэтр всё-таки умер? — спросила Инна.

— Этого я не говорила, — упрямо повторила Суальда.

А Шако развёл руками.

— Одно точно: на этом свете его уже нет. Мэтр не был обычным человеком, да и колдуном он не был. Он был Великим, последним из Великих. Может быть, не только его душа, а и он весь вознёсся на Небеса.

— Да, кстати, — отозвался я. — Кто такие Великие?

— Великие, это Великие, — растерянно ответил Шако. — В незапамятные времена они были посланы Всевышним на землю, чтобы присматривать за людьми, наставлять их на путь истинный… Так, во всяком случае, утверждает наш священник и так сказано в большинстве книг. Но дядя Эрвин сомневается в этом. Он считает, что это слишком красиво, чтобы быть правдой. Дядя вообще во всём сомневается и советует мне не принимать на веру написанное в книгах. Он говорит, что там много выдумки.

— Это смотря в каких книгах, — заметил я. — Если книги научные, то им, с некоторыми оговорками, можно верить.

— Все научные книги написаны по-латыни, господин граф. А я не знаю латыни.

— Поэтому тебе лучше заткнуться, — сердито сказала Суальда. — И не болтать о вещах, в которых ничего не смыслишь.

Пообедав, мы с Инной помыли руки и вытерли их салфеткой.

— Суальда, — спросил я, — здесь, случайно, не найдётся для нас какой-нибудь одежды?

— Сколько угодно, мой господин, и какой угодно. Для госпожи — в её гардеробной, это соседняя комната; а для вас — на вашей половине.

— На моей половине?

— Конечно, господин. Его величество не знал, кто будет его наследником… а может, и знал, что вас будет двое, поэтому разделил верхний этаж на три части — покои для хозяина, для хозяйки и для гостей. Если вы не возражаете, сейчас Шако проведёт вас на вашу половину. А я тем временем помогу госпоже одеться.

— Хорошо, — кивнул я и мысленно сказал Инне: „Пойду взгляну на свои апартаменты. Заодно посмотрю, не висят ли в моей спальне такие же рога.“

„Если нет, могу подарить свои.“

Начисто проигнорировав шутливый выпад жены, я обратился к Шако:

— Пойдём, парень.

Мы вышли из спальни Инны, миновали переднюю с двумя небольшими прямоугольными дверьми справа и слева и оказались просторной, роскошно обставленной гостиной.

— Какая красота! — невольно вырвалось у меня.

— Вам нравится? — спросил Шако.

— Да, — ответил я. — Мне здесь всё нравится. Правда, твоя бабка… ну, немного странная.

— Совершенно верно, господин граф. Она знает гораздо больше, чем говорит.

— Это я понял. Сразу видно, что она не из болтливых.

Шако захихикал:

— Какое там «не из болтливых»! Да она кого хотите заговорит… то есть, могла раньше заговорить, но теперь… — Он понизил голос до шёпота и с таинственным видом сообщил: — Дело в том, что в прошлом году Мэтр укоротил ей язык.

— Что?!

— Ну, конечно, не в прямом смысле, а… как бы это сказать?… Словом, он что-то наколдовал, и после этого бабушка Суальда стала держать язык за зубами.

— Но зачем?!

— Она слишком много знает.

— А разве это преступление — много знать?

Парень почесал затылок.

— Вообще-то нет, господин граф. Я так не думаю. Однако на месте Мэтра я, наверное, поступил бы точно так же.

— Почему?

— Потому что Суальда давно служила у Мэтра, много знает, но мало из этого понимает. Бывало, такую ахинею несла, что… Поверьте, господин: её нынешняя молчаливость раздражает гораздом меньше, чем прежняя болтливость.

Я тихонько хмыкнул.

Мы миновали анфиладу из нескольких комнат и остановились перед большой дубовой дверью.

— Это вход в библиотеку Мэтра, — благоговейно произнёс Шако. — Она соединяет ваши апартаменты с покоями хозяйки… Там столько разных книг! — Глаза его на мгновение вспыхнули, затем погасли. — Но в большинстве они написаны по-латыни, — с сожалением добавил он.

— Нет, постой! — сказал я, моментально сообразив, что как только попаду в библиотеку, то вряд ли выберусь оттуда до самого вечера. — А другой путь есть?

— Через коридор. Но через библиотеку ближе.

— Всё равно. Пошли через коридор.

Мы пошли.

„Инна!“ — мысленно позвал я. — „Ты слышишь меня?“

„Слышу. Где ты?“

„Путешествую по нашим хоромам. А ты?“

„В гардеробной. Суальда показывает мне платья — это сказка!“

„Такие красивые?“

„Не то слово. Глаза разбегаются! Никак не могу выбрать что-то одно.“

„Сочувствую.“

„Не издевайся, это и впрямь нелегко. Кстати, Суальда настаивает, чтобы под платье я надела ещё несколько юбок. Они, конечно, замечательные, но я не понимаю…“

„Так положено. Делай, что говорит Суальда, и получится очень красиво. Обрати внимание на покрой платьев: ниже талии они просторные, ниспадают складками, у большинства подол неровный и поднимается по бокам почти до колен, а то и выше. Поэтому можешь не беспокоится — юбки будут заметны.“

Я отчётливо почувствовал её удивление.

„Откуда ты знаешь?! Неужели я передаю картинки?“

„Нет, не передаёшь. Да и не до картинок мне сейчас — я иду и не хочу споткнутся. Просто догадался…“

„Минутку, дорогой!“

Минутку я шёл молча.

„Влад!“

„Да?“

„Твоя правда. Я расстелила на полу нижнюю часть одного из платьев — получился овальный кусок ткани.“

„И вырез для талии сделан не по центру, а немного ближе к переднему краю. Сзади подол платья будет волочиться по полу.“

„Но как ты догадался?“

„Элементарно, Ватсон. Чистейшая дедукция. Твоя одежда должна органически вписываться в окружающую обстановку. Коротенькая юбочка и чёрные колготки, так же, к слову, как и кринолины времён Елизаветы Первой, здесь будут смотреться неуместно.“

„Понятно. Значит, ты у меня знаток здешней моды?“

„Ну, не совсем. Некоторых мелочей я не знаю.“

„Например?“

„Например, какие у тебя трусики, и есть ли они вообще. Если хочешь знать моё мнение, то с такой одеждой в них нет необходимости. Ну, за исключением разве что нескольких дней в месяц. А в остальное время они только будут причинять тебе лишние неудобства. Да и мне тоже — если мы вздумаем по быстренькому, где-нибудь в укромном местечке…“

„Заткнись,“ — ласково сказала Инна.

„А что тут такого? Разве мы никогда…“

Наконец я получил долгожданную картинку: мне в лицо полетел ворох женского белья. Смутившись, я поспешно заблокировал своё сознание.

— Вы только что разговаривали с госпожой? — полувопросительно, полуутвердительно произнёс Шако.

Я удивлённо посмотрел на него:

— А как ты догадался?

Паренёк хитро усмехнулся:

— Я уже давно догадался, господин граф. За обедом вы не обменялись с госпожой графиней ни единым словом, но по вашим взглядам было ясно, что вы мысленно разговариваете… А только что у вас было отсутствующее выражение лица — словно вы находились не здесь, а в каком-то другом месте. Вот я и решил, что вы разговаривали с госпожой.

Между тем, мы прошли весь коридор и оказались на моей половине.

— А ты очень сообразительный парень, — произнёс я. — И умный.

Шако покраснел от моей похвалы.

— Только знаю мало, — сказал он со вздохом.

— Не беда, — утешил я его. — Это поправимо. Ты ещё молод, у тебя всё впереди. Мы с Инной тоже мало знаем. Однако не отчаиваемся.

— Но ведь вы с госпожой графиней чародеи, правда же?

Я задумчиво потёр лоб.

— Что мы не обычные люди, это уж точно. А вот чародеи ли мы?… Трудно сказать. В некоторой степени, да. Но ещё не совсем — мы только учимся.

Шако с пониманием кивнул.

Наконец мы оказались в такой же передней, как и та, которая соединяла спальню Инны с её гостиной, точнее, с будуаром — название «гостиная» больше подходило для просторной, больше похожей на зал, комнаты, примыкавшей к библиотеке.

— Прямо — ваша спальня, господин граф, — объяснил Шако. — Слева — гардеробная, а справа — мыльня.

Преодолев искушение заглянуть в спальню и проверить, не висят ли над камином рога, я открыл дверь гардеробной и в нерешительности остановился на пороге. Было темно, хоть глаз выколи.

В следующий момент комнату залил яркий свет. Я озадаченно поднял глаза и увидел под потолком белый матовый шар, похожий на плафон для бытовых ламп.

— Замечательная вещь, эти эльм-светильники, — сказал Шако, проходя вслед за мной в гардеробную. — Не надо никаких заговоров, чтобы заставить их зажечься или погаснуть — достаточно одного лишь пожелания. А с лампами, которые мастерят наши ведуны, столько хлопот, что лучше пользоваться свечками.

Я хотел было спросить, питаются ли эльм-светильники электрическим током, однако не смог сформулировать свою мысль — в коруальском языке отсутствовало такое понятие, а слово «electro» означало просто «янтарь». Поскольку коруальский язык был одним из основных языков Империи, то сам собой напрашивался вывод, что на Гранях не знали о существовании электричества. Внезапно возникшее подозрение заставило меня сосредоточится и сделать ещё два открытия: во-первых, подавляющее большинство научно-технических терминов нашего мира не имели в коруальском языке эквивалентов; зато (и это во-вторых) я обнаружил в своей памяти множество слов, значения которых не понимал, — но, вне всяких сомнений, они имели отношение к оккультным наукам. Это свидетельствовало о том, что цивилизация Граней была нетехнологической, хотя, в определённом смысле, высокоразвитой.

«Да ну его к чёрту!» — почему-то рассердился я и в который уже раз за этот день решил больше ничему не удивляться.

В моей гардеробной стояло два широких, от стены до стены, шкафа, массивный комод, мягкое кресло, два стула и трюмо с зеркалом в человеческий рост.

Я не женщина, значит, не привередлив, и большое количество одежды не сильно смутило меня. Почти сразу я выбрал себе зелёный камзол с золотыми галунами, коричневые брюки с лампасами, тёмно-красные кожаные сапожки с позолоченными шпорами (скорее декоративными, чем настоящими) и коричневую фетровую шляпу с неширокими полями.

— Пояс лучше взять этот, — посоветовал Шако. — Здесь на пряжке три золотые короны, герб нашего графства.

— А это чей герб? — спросил я, разглядывая пряжку на другом поясе. Там было выгравировано два перекрещённых меча на фоне восходящего солнца.

— Инквизиции, — ответил парень. — Правда, я не знаю, герб это или просто эмблема, в одних книгах написано так, в других — этак. Но в любом случае, у всех инквизиторов, что посещали Кэр-Магни, я видел на поясах такие пряжки.

Слово «инквизиторы» вызывало у меня однозначные ассоциации с судьями церковных трибуналов, и, слушая Шако, я невольно представлял их мрачными личностями в кроваво-красных мантиях, с колпаками на головах. Вместе с тем, я знал, что по-латыни «inquiro» — исследовать, искать. Так что при желании «инквизитор» можно перевести не только как «следователь», но и как «исследователь», «искатель».

Неторопливо одеваясь, я произнёс:

— Между прочим, сегодня я много слышал от вас с Суальдой об инквизиторах, но не совсем понял, кто они такие. Это колдуны?

— Учёные колдуны, — уточнил Шако. — Всякая мелюзга, вроде ведунов, им не ровня. Инквизиторы — могущественные чародеи, некоторые из них родом с самой Основы.

— Откуда?

Шако уставился на меня изумлённым взглядом. Я понял, что моё невежество шокировало его, и поторопился исправить ошибку:

— Имей ввиду, дружок, коруальский не мой родной язык.

— Я это заметил, господин граф. У вас и у госпожи графини забавный акцент, и вы тщательно подбираете слова, прежде чем что-нибудь сказать.

— Вот то-то же. Иногда я не понимаю, какое значение ты вкладываешь в то или иное слово. К твоему сведению, в других языках не только иначе произносятся слова, но и по-другому формулируются мысли. Вполне возможно, что у нас с тобой просто разная словесная символика для обозначения одних и тех же понятий.

Шако кивнул:

— Прошу прощения, господин. Я этого не учёл.

— Не беда, всякое бывает. Ты можешь другими словами объяснить, что такое «Основа»?

— Ну, это тот легендарный край, где появились первые люди, где находятся главные святыни многих религий, в том числе христианские. На Основе, в городе Назарете, родился Господь Иисус, там есть священный город Иерусалим, где…

— Так вот оно что! — воскликнул я. — Получается, что Основа — это Земля! — (Если быть точным, я сказал «Теллус», по-латыни, потому что в коруальском языке слово «земля», «lans», означает почву под ногами, да ещё, иносказательно, весь человеческий мир, в противовес миру небесному и преисподней.) — Теперь ясно.

— Так вы всё же знаете?

— Ещё бы! Конечно, знаю. Как видишь, разница только в названии. На моей родине об Основе слышали все — от детей до стариков.

— И все у вас считают, что она находится где-то посредине между небом и землёй? — спросил Шако таинственным тоном.

«Осторожно!» — сказал я себе, а вслух ответил:

— Лично я в этом сомневаюсь. Мне кажется, что Основа — такая же Грань, как и другие.

— Вот-вот! Дядя Эрвин тоже так говорит, правда, с одним уточнением: Основа — действительно Грань, но Грань особенная, не такая, как другие Грани.

— И чем же она отличается от других?

Шако подошел к трюмо и вынул из инкрустированной шкатулки для драгоценностей большой неоправленный алмаз.

— Посмотрите: это драгоценный камень, бриллиант. Ещё его называют кристаллом.

— Не возражаю, — кивнул я. Коруальское слово «multiplek» в одинаковой мере обозначало и природный кристалл, и многогранник в стереометрии, и отшлифованный камень.

— Так вот, господин граф, эти ровные поверхности — грани кристалла. А если мы положим его, — он положил бриллиант на крышку шкатулки, — то та грань, на которой он лежит, можно назвать основанием, основой. Правда же?

— Правда. И что дальше?

— А то, что земной мир похож на кристалл, только Граней у него так много, что их никогда не сосчитать. Какое бы большое число вы ни назвали, оно будет меньше количества Граней…

— Ага! Счётная бесконечность, — понял я. — Продолжай, Шако.

— Снаружи этого кристалла находится Царство Небесное, внутри — Преисподняя, а Грань, на которой он держится, называется Основа.

— Держится, говоришь? Как? Этот бриллиант держится на шкатулке. А на чём же, по-твоему, держится мировой кристалл?

— В том-то и речь, что ни на чём, господин граф. Основа потому и особенная Грань, что держит саму себя и остальные Грани… Извините, это звучит не очень убедительно, но это всё, что я знаю.

„Инна!“ — позвал я.

„Что нового?“

Я коротко рассказал ей, что было нового.

„Очень интересно,“ — сказала Инна, выслушав меня. — „Кстати, у меня есть новости.“

„Какие?“

„Подожди немного. Оденусь, причешусь — потом и расскажу.“

„Господи! Ты до сих пор не оделась?“

„А ты? Оделся?“

„Конечно!“

„Ох, уж эти мужчины! Вечно спешат, как на пожар.“

„Женщины тоже хороши,“ — парировал я. — „Их и палкой не отгонишь от красивых нарядов.“

„Верно,“ — сказала Инна. — „Поэтому спрячь свою палку и не трать понапрасну силы.“ — С этими словами она прервала связь.

Поправив воротник камзола и пояс, я подошёл к зеркалу и скептически посмотрел на себя, ожидая увидеть нечто совершенно несуразное, вроде разряженного в пух и прах чучела. Чем-чем, а комплексом Нарцисса я никогда не страдал. Сколько себя помню, мне не нравилась моя внешность, однако со временем я свыкся с ней, в особенности после появления в моей жизни Инны, чья любовь и прирождённый талант тонкого психолога помогли мне избавится от многих комплексов. Тем не менее я, как и прежде, избегал без крайней необходимости смотреть на своё отражение и не очень любил фотографироваться.

Но сейчас, неожиданно для себя, я увидел в зеркале совсем другого человека. Я как-то приосанился, стал ещё выше, стройнее, шире в плечах, в моём облике появилась какая-то величественность, словно у настоящего вельможи. Теперь уже мысль о том, что я граф, не вызывала у меня иронической улыбки. Я в самом деле был графом, графом Ланс-Оэли, властелином Грани — целой планеты!

Я заткнул за пояс коричневые кожаные перчатки и лихо заломил шляпу. Ещё лучше. Не хватало только меча на боку… Впрочем, не только этого. Мне немного полегчало, когда я обнаружил, что в коруальском языке есть целый ряд слов, относящихся к курению табака.

— Шако, в этом доме, случайно, не найдётся сигарет, сигар или, хотя бы, махорки?

Паренёк с заговорщическим видом ухмыльнулся и достал из кармана начатую пачку сигарет и коробóк спичек.

— Этого добра у нас хватает. Сам Мэтр не курил, но о вас позаботился.

— Чёрт возьми! — произнёс я, узнав свою любимую марку. — Это же земные сигареты. — Разумеется, я сказал: «с Теллуса».

— С Основы? — переспросил Шако. — Вот те на! А я-то удивлялся, почему они такие приятные, не то что местный табак. Когда наш лесничий раскуривает свою трубку, от её вонючего дыма меня наизнанку выворачивает.

— Ты что, куришь?

Парень смутился:

— Так, балуюсь… Только не говорите Суальде, прошу вас.

— Ладно, не скажу. Но запомни, дружок: курение — вредная привычка. — Я раскурил сигарету и с наслаждением вдохнул ароматный дым. — Вот ещё бы чашечку кофе…

— Кофе? — тут же отозвался Шако. — Без проблем! У нас есть кофе. Могу приготовить, только для этого нужно спуститься в кухню.

— Так пошли, — сказал я.