"Синдром Коперника" - читать интересную книгу автора (Лёвенбрюк Анри)

Глава 38

Проснувшись, я не сразу вспомнил, где я. Голова кружилась, на все тело навалилась какая-то тяжесть, и я не соображал, где верх, где низ. Потом я узнал квартиру Аньес. Безделушки, бедлам, низкий столик, Скорсезе и Вуди Аллен на полу… Я так долго был в бегах, что больше не знал, за что мне зацепиться. Вдруг я осознал, что мне не хватает моей комнаты. Как ни странно, я скучал по улице Миромениль. Там остались памятные отметины, привычки, хоть какая-то определенность… Но я уже не тот человек. Придется смириться: ничто больше не будет таким, как прежде. Перемены в моей жизни достигли точки невозврата. Никогда еще будущее не казалось таким неясным. И даже настоящее представлялось расплывчатым, неуловимым, обманчивым.

Я протяжно вздохнул. Мне нужно попытаться обрести себя, стать тем, кем я был. Сев на диван-кровати, я шаг за шагом восстанавливал в памяти вчерашний день. Я не шизофреник. Засыпая, я надеялся, что наутро все случившееся предстанет передо мной в более ясном и приемлемом свете, но ничего подобного не произошло, даже наоборот. Мне никак не удавалось вновь обрести то подобие спокойствия, которого я достиг после разговора с Аньес. Смириться с реальностью стало еще труднее.

Как я мог рассказать ей все это? Как она могла мне поверить? А если я ошибся? И верит ли она мне сейчас, сегодня, на свежую голову? Что, если она сообщит в полицию? Как я мог быть настолько глуп, чтобы довериться бабе-полицейскому?

Я зажмурился на мгновение, потом снова открыл глаза. Я все еще здесь, на оранжевом диване. Какой бы невероятной ни была реальность, она все же оставалась неизменной. Я не шизофреник. Я должен доверять тому, что мне известно. То есть немногому. Я не знаю, кто я, не знаю, почему я такой и что вообще происходит, но я знаю одно: я не шизофреник. Поэтому я могу, я должен доверять только своему разуму. Это уже точка отсчета. Самое время вспомнить старину Декарта. Начнем с чистого листа. И доверимся разуму.

Проведя несколько минут в тишине, я сумел наконец успокоиться. Я прислушивался к своему ровному дыханию, позволяя его ритму меня убаюкать. Хорошо. Теперь я должен подняться. Одеться. Преодолеть один за другим все этапы. Встретить этот день и продвинуться в открытии новой реальности. Я не могу позволить себе замкнуться в бессмысленных страхах.

Я медленно, раскинув руки, словно от страха потерять равновесие, поднялся. Как будто бы за ночь сила тяжести могла исчезнуть. Сделав несколько шагов, я убедился, что мир достаточно устойчив. Прошел через гостиную и выглянул в коридор. Разумеется, никого. Дверь в спальню Аньес распахнута настежь. Она давно ушла.

Квартиру переполняла тревожная тишина. Пробившись сквозь шторы, копья света распороли воздух у меня за спиной. С улицы доносился отдаленный гул машин, постепенно заполнявших бульвар Батиньоль. Интересно, который час. Я взглянул на запястье. На часах по-прежнему мигало 88:88. Я чертыхнулся.

Развернувшись, я подошел к окну, чтобы раздвинуть шторы. Солнечные лучи залили гостиную. Днем квартира выглядела иначе, чем вчера. Она утратила часть своего очарования, явившись в истинном свете. Это уже был не загадочный восточный базар, а лишь неубранное жилище мужчины и женщины. Повсюду в глаза бросались следы присутствия мужа Аньес, его личной реальности. Вещи, одежда, мужские журналы… Я вдруг испугался, что он нагрянет сюда средь бела дня. Как только Аньес могла оставить меня здесь одного?

Сейчас же меня охватило нетерпение. Надо поторапливаться. Дрожащими руками я задернул шторы. Гостиная снова погрузилась в успокаивающий полумрак. Я сжал кулаки. Мне больше нельзя здесь оставаться. Нужно выбираться из этой квартиры.

У меня наконец появились силы действовать. Я поспешно принял душ и оделся. Натягивая в ванной одежду, старался не смотреть на себя в зеркало.

Я быстро вернулся в гостиную, сложил диван и вдруг, вопреки себе, вместо того чтобы немедля направиться к выходу, рухнул на оранжевые диванные подушки, словно притянутый ими. И застыл, уставившись в потолок, глубоко задумавшись, раздираемый желанием уйти и страхом столкнуться с внешним миром. Разум кричал: «Поднимайся!» — но ноги не слушались.

Пролежав так несколько минут, я почувствовал, что силы окончательно меня оставили. В отчаянии я медленно опустил глаза, мой взгляд наткнулся на видеомагнитофон, криво пристроенный на телевизоре. И я увидел четыре зеленые цифры, мерцавшие в черном окошке. Я недоверчиво протер глаза. Видеомагнитофон показывал то же время, что и мои часы! 88:88. Время, которого не существует! Четыре зеленые завитушки зажигались и гасли с равными интервалами, и их образ отпечатался в моих вытаращенных глазах. Вскоре мне показалось, что светящиеся цифры отделились от видеомагнитофона и плавают посреди гостиной. Я зажмурился, но по-прежнему видел огромные восьмерки, которые угрожающе надвигались на меня, словно четыре гигантские голограммы.

Именно тогда, я должен это признать, приступ паники перешел в галлюцинацию; похоже, что мозг, истерзанный потрясениями последних дней, сдал.

Вдруг все наконец обрело смысл, прояснилось: я уверился, что время остановилось.

Время. Не для других, не для всей планеты, а только для меня одного. Часы, минуты, секунды для меня замерли. Все просто. И это все объясняло. Я был уверен, что так или иначе попал во временную петлю, из которой мне не выбраться. Если задуматься, все очевидно. Конечно, до меня доносились звуки мира снаружи, продолжавшего жить, двигаться вперед, но меня в нем уже не было. Я выпал из времени.

Отрицание очевидного, каким бы немыслимым оно ни казалось, ни к чему не ведет. Возможно, я не в состоянии разобраться в причинах, но я должен принять это. Я вне времени. Абсолютно оно или относительно, я вне его.

Это даже возбуждает. А вдруг я на пороге нового этапа в понимании времени? За пределами классической физики, теории относительности и квантовой физики я, быть может, стою на пороге нового этапа в понимании пространства-времени, которое смогут изучить благодаря моему необычному состоянию. Я готов подвергнуться исследованиям физиков. Я не злопамятен.

В любом случае нельзя отрицать: там, где я нахожусь, есть пространство и материя, но нет математического, измеряемого времени. Разумеется, это ставит под сомнение все существующие теории, в частности теорию ограниченной относительности, по которой время и пространство связаны. Тем не менее сегодня мы допускаем, что время началось тринадцать миллиардов лет назад, иначе говоря, что у него есть начало. А раз у времени есть начало, почему у него не может быть конца? Или даже паузы? Как знать, может быть, я как раз и оказался именно в такой временной паузе?

В чем я не сомневаюсь, так это в том, что вышел за пределы геометрической линии, по которой, как принято считать, движется время. Так и есть. Я больше не на линии. Если верно, что на прямой одна точка непременно располагается перед или после другой, то что будет, когда сойдешь с этой прямой?

С другой стороны, мой опыт мог бы подтвердить теории, по которым время — абсолютная величина. В случае если время абсолютно, оно не принадлежит ни материальному миру, ни нашему разуму и может существовать, даже если мир или наш разум не существуют. Взаимосвязи между ними нет. Мой разум может быть извлечен из времени, и это его не остановит.

Часовщики разорятся.

Мне совершенно необходимо встретиться с уважаемыми господами учеными. Они смогут подвергнуть мой случай тщательному анализу. Мне самому не удается найти объяснение. Я просто принял это на веру, на высшем уровне очевидности, которым, признаться, не владею. Настоящего не существует. Все очень просто: мгновение не существует, пока оно не пройдет. Само назначение мгновения в том, чтобы проходить, и, пока этого не произойдет, его нет, следовательно, оно не существует. Настоящего не существует. Все в прошлом.

Яснее ясного.

И вот я вне времени. Само собой, это довольно необычно, даже невероятно. Но, по-моему, я довольно легко с этим справляюсь. В сущности, в этом даже есть что-то успокаивающее.

Я спрашиваю себя.

Чертов видеомагнитофон.

Привет, вот он я перед вами, и я застрял вне времени. Должно быть, это просто физический феномен, вполне объяснимый. Нечто вроде выпадения, выскальзывания. Случай наверняка очень редкий. Но нельзя сказать, чтобы после всего странного, что со мной произошло, меня это сильно удивляло. Должно существовать какое-то разумное объяснение. Здравое основание. Теперь, по крайней мере, я знаю, что со мной. Попросту выпал из времени. Я не шизофреник. Я — вне времени.

Именно так. Впрочем, можно проверить.

Раз, два, три.

Вот. Не прошло ни секунды. На моих часах и на видеомагнитофоне то же самое время. 88:88.

Я, должно быть, один могу его видеть — час, который не существует. Даже не знаю, смертный ли я.

Я должен был догадаться с самого начала. Мне следовало больше доверять своим часам. 88:88. «Гамильтон»! Они бы мне не солгали! Нужно с большим уважением относиться к часам. В конце концов, они гораздо лучше нас разбираются в том, что касается времени. Они умеют измерять время, за которое световой луч, вызванный возбуждением атома цезия-133, совершает более девяти миллиардов колебаний. То есть секунду. Часы, они такие.

Сам не знаю, откуда во мне взялось такое упрямство. Мне нужно предупредить Аньес. Впредь ей не стоит обо мне беспокоиться. Я больше ничем не рискую, мне только надо освоиться.

Кроме того, я не должен стремиться назад во время, где живут другие. Хватит за него цепляться. Это наверняка опасно. Возможно даже, стоит совсем перестать взаимодействовать с ним. С ними. С теми, кто остался внутри. Они наверняка не смогут меня понять. А я рискую обрушить на них время. Мне нельзя так рисковать. С моей стороны это было бы верхом эгоизма.

Даже не знаю, смертный ли я.

А если те двое в серых куртках пытались предупредить меня? Почему бы и нет? Если подумать, это кажется вполне правдоподобным. Куда более правдоподобным, чем все те параноидальные бредни, которые я себе напридумывал… Да и откуда взяться убийцам на моем пути? Я в жизни мухи не обидел. Нет, скорее всего, даже наверняка, они что-то вроде агентов времени. Двое, которые в курсе, что со мной. Это все объясняет.

Типы в сером — агенты времени.

И вообще они вовсе не желают мне зла. Телем был прав. Они вовсе не желают мне зла. Лучше бы я дал им возможность объясниться. Я бы разобрался скорее. Ну, не беда! Теперь они мне не нужны. Ведь теперь я знаю. Я и сам все понял. Я попал во вневременную петлю, и я не шизофреник.

На самом деле все проще некуда, я — вне времени.

Вот откуда у меня впечатление, что я могу слышать чужие мысли. Это, должно быть, некий физический феномен. Так как мы находимся в разных временах, я уже знаю, что они собираются сказать, прежде чем они это сделают, и так появляется ощущение, что я умею читать их мысли. Что-то вроде того.

Даже не знаю, смертный ли я.

Весь вопрос в том, поверит ли мне Аньес. И если поверит, сможем ли мы встречаться дальше?

Или вот. Другая возможность. А вдруг в прямом смысле слова я не выпал из времени? Может, я просто оказался на краю? Что, если это предупреждение о скорой гибели Homo sapiens? И я один из первых, кто приблизился к самому краю времени. Возможно, потому, что я понял. Понял, что мы скоро исчезнем. Я был прав с самого начала, и вот я оказался в полном одиночестве, на самом краю временной петли. А может, и не я один. Возможно, есть и другие. Другие, подобно мне оказавшиеся вне времени, или подобно агентам в сером, что колесят по миру, чтобы спасти заблудших во времени овец.

Даже не знаю, смертный ли я.

Зато знаю наверняка, что я — на краю времени.

Я это чувствую.

Не знаю, существую ли я. Вот что странно. Такое ощущение, словно теперь время растекается. Оно — как амальгама. И тогда мое имя — надежда. Сам не знаю.

Даже не знаю. Такое ощущение — даже — словно теперь — не знаю — время растекается — смертный ли я. Такое — даже — ощущение — не — словно — знаю — теперь — смертный — время — ли — растекается — я. Такой смертный я. А имя мне будет Амаль. Амальгама. Амаль ангел. Вы все еще здесь? Как амальгама.

В следующий раз, когда я увижу агентов времени, надо быть повежливее. Виго? Вы все еще здесь? Такое ощущение, словно теперь время растекается. Черт возьми, вы собираетесь отвечать? Оно — как: амальгама. Виго!