"Железный герцог" - читать интересную книгу автора (Лифантьева Евгения Ивановна, Скилл)

Глава 24

После весеннего дождя освободившееся от туч небо кажется безмерно высоким. Отбушевал ураган, отгремел гром, иссякли острые водяные струи, и прозрачная голубизна так чиста и прозрачна, что в голову невольно приходят сравнения изысканные, словно в балладах, — с драгоценными сапфирами или с горным хрусталем, из которого столичные искусники вырезают подобия речных цветов. Если положить такой хрустальный цветок на дно чаши, то вода в ней приобретает целебные свойства.

Барон Унтар Вельбирский смотрел на небо, на плывущие по нему облака и пытался понять: жив он или все же мертв? Или это душа его парит в сапфировой выси? И может ли душа предаваться не совсем пристойным воспоминаниям о хрустальных цветах? Нет, конечно, в самих этих безделушках не было ничего пошлого, кроме того, что о волшебных свойствах настоянной на прозрачных камнях воде Унти узнал от любвеобильной вдовы королевского повара. Ах, мистрис Дариэтта, нежная покровительница юных студентов, охочих до женской ласки! Ты была уже не первой молодости, но весьма хороша собой. И больше, чем смерти, боялась ты потерять нежный румянец и гладкость ухоженной кожи, поэтому умывалась исключительно «колдовской» водой. С вечера служанка приносила чашу и ставила у изголовья кровати. Утром, едва проснувшись, ты набрасывала на плечи легкий шелк и склонялась над водой, осторожно зачерпывая ее ладонью. Твое разнеженное сном и разогретое ночными ласками тело, казалось, светилось изнутри. И нередко, умывшись, ты была вынуждена вернуться в постель — твой мимолетный спутник, напрочь забыв о занятиях в университете, горел желанием продолжить ночные забавы.

«Где ты сейчас, Дариэтта?» — вздохнул Унтар и понял, что он скорее жив, чем мертв.

Теперь он слышал скрип колес, редкое хлопанье бича и неспешный разговор возницы с кем-то еще, сидящим на козлах. Попытавшись приподняться, Унтар ощутил резкую боль и бессильно откинулся на спину, закрыв глаза. И вдруг, вместо образа мирной Дариэтты он увидел другое женское лицо — очень юное и смутно знакомое. Юноша попытался вспомнить, где же видел эту синеглазую девушку, но тут на очередной кочке телегу тряхнуло. Унтар застонал.

— Тпру! — крикнул возница.

Лошади встали. Возница перебрался в телегу:

— Господин барон! Господин барон! Как вы, господин барон?

— Пить, — прошептал Унтар.

Он сразу же узнал рыжего парня, с которым виделся на Старой заставе. Возчик откуда-то из окрестностей Вельбира. Кажется, Бьорн.

— Сей секунд, господин барон! — зачастил парень. — Вот, испейте настойку, наниты дали, сказали поить, как в себя придет, чем больше, тем лучше…

Унтар ощутил на губах металл фляги, а под затылком — жесткую руку, приподнимающую его голову, чтобы было удобнее пить. Сделав несколько глотков, Унтар почувствовал себя гораздо лучше. Перестала кружиться голова, перед глазами больше не плыли цветные круги. Теперь он разобрал, что лежит в фуре, с которой снят тент.

— Помоги сесть! — приказал Унтар.

Рыжий возчик скрутил из ткани тента некое подобие подушки и подоткнул под спину раненого:

— Так хорошо?

Унтар кивнул.

— Так я поеду?

— Езжай, парень. А с кем ты тут болтал давеча?

— Дык это, господин барон, с лошадками. Надо же познакомиться с ними!

— С кем? — расхохотался Унтар, но сразу же закашлялся от боли в груди.

Заметив это, возница обернулся и снова поднес к губам барона флягу с лекарским питьем, продолжая тараторить:

— С лошадками, с ними, лиходеями. Мне господин полковник трех коняшек пленных отдал. Дескать, бери, говорит, в награду за верную службу. Лошадки подраненные, их или на колбасу, или, если выходишь, твои будут. Только на колбасу жалко, больно уж коняшки хороши, особенно вон этот, рыжий. Не молодой уже, но хорош, чертяка. На племя — самое оно. Старый конь борозды не испортит, кобылы — тож…

Унтар, насколько смог, повернулся в ту сторону, куда показывал возчик. Действительно, к передку телеги привязан золотистый жеребец, припадающий на заднюю ногу:

— Упс! — выдохнул юноша. — А ведь знакомый конь! Знаешь, кого тебе презентовали? Подарка моровского!

Услышав свое имя, конь всхрапнул и выгнул шею.

Возница на минуту замолк, присматриваясь к лошади.

— Подарок? А и впрямь! Видел я господина герцога верхами, да издали…

— Не веришь? — спросил Унтар. — Ты ему хвост расчесывал?

— Не, не успел, да и не подпущает покамест…

— Будешь чистить — глянь, у него в хвосте оберег вплетен. Цепочка стальная из таких маленьких вроде подковок. Я сам вплетал — их Высочество дал перед боем, велел приготовить ему коня, да вплести оберег…

Разговор обессилил Унтара. Он откинулся на свернутый полог и закрыл глаза. В памяти одна за другой вспыхивали картины недавних событий. Вот Золотой Дракон говорит с оставшимися на заставе кавалеристами. Вот мечутся, давя друг друга, уторские пехотинцы… Вот мчится навстречу северный воин, размахивая тяжелым палашом…

Вместе с воспоминаниями пришла и боль. Лекарские снадобья помогали не чувствовать избитое, искалеченное тело, но, видимо, их действие заканчивалось. Унтар пошарил здоровой левой рукой, нащупал флягу, поднес ко рту, зубами отвинтил крышку. Несколько глотков снова вернули его в блаженное состояние бесчувствия.

— Прими флягу, Бьорн, — приказал он вознице.

И, помолчав, спросил:

— Герцог Мор погиб?

— Да, — вздохнул возница. — И он, и господин эт-Лидрерри, долгая ему память и светлая дорога… Но Северянина все равно разбили. Говорят, его самого полковник Ррот с парнями из Вельбира в полон взял. Шорник Рэй сам видел…

— Кто разбил? — удивился Унтар. — Ррот разбил?

— Не-е-е… Эдо Желтоглазый разбил, который принц варварский. Пришел аккурат когда надо… Ой, господин барон, простите великодушно! Запамятовал я, дурак! Вот!

— Что такое? — заинтересованный Унтар даже приподнялся на локте.

— Письмо вам от варвара. Сунланцы вас в лагерь лекарей притащили. Через день после битвы. Под утро уже… А я как раз там с фурой случился. Мы в Иртин раненых возили. Так вот, я и говорю, заночевал я с коняшками в лагере, да и люди господина полковника подранков пригнали, он меня наградил… А куда на ночь глядя с калечными конями? Ну и остался я на ночь. А под утро смотрю — вас везут. Я к варварам кинулся — дескать, откуда господина барона взяли? А старшой их вроде как обрадовался. Говорит, коли ты — из людей господина барона, тебе доверим. И это… Бумагу дали. Наниты тоже мне говорят — не спеши ехать, жди господина. Два дня над вами они колдовали, потом говорят: вези в замок, чтобы челядь ухаживала…

— Какую бумагу? — переспросил Унтар, пытаясь хоть что-то разобрать в обрушившемся на него потоке слов.

— Счас, один момент!

Бьорн придержал коней — чтение дело серьезное, на ходу не делается. Достал из-за пазухи лист пергамента:

— Один момент! Слушайте: «Во имя предков наших и по заветам старших, я, Вен Тторх из рода Халь, что властвует в степи от горного кряж Фех до камышей Сиитти, властью старшего сына объявляю о праве рода моего над жизнь благородного Унтара из замка Вельбир по закону братской крови, смешанной с землей. Объявляю так же право Унтара из замка Вельбир на жизнь и кровь братьев его из рода Халь, дабы плата была равной».

— Ничего не понял, — хмыкнул Унтар. — Но хоть буду знать, кто мне из-за Крома помог вылезти. Надо будет найти этого Вен Тторха и поблагодарить… Глядишь, и впрямь побратаемся… Слушай, а дочки нашего некроманта, который на Старой Заставе лютовал, с сунланцами не было?

— Генрики эт-Лидрерри? — удивился Бьорн. — Нет, конечно. Она не из тех, кто будет с солдатами вязаться. А с дикарями — тем более.

— А ты откуда ее знаешь? Да еще знаешь — такая она или не такая?

— Дык это, маменька моя у Лидреррей почитай дюжину лет в домоправительницах служила. Так что Генрику совсем масенькой помню. Я ж маменьке помогать ходил — в саду там, да полы помыть… На моих глазах девка росла. Хорошая девка, ученая. И жалостливая. Лошадок любит. Вот пригоню моих калек домой, пойду к ней, попрошу зелья какого от ран. Думаете, она хоть грошик с меня возьмет? Нет, сама на конюшню пойдет, будет лошадок выхаживать. Уж я-то знаю…

Бьорн хлопнул по конским крупам вожжами, фургон поехал, покачиваясь на неровностях дороги. Унтар откинулся на спину и снова стал смотреть в небо. Но теперь среди легких облачков, которые, словно отара белых барашков на горной дороге, цепочкой плыли к зениту, нет-нет, да возникало девичье лицо.