"Железный герцог" - читать интересную книгу автора (Лифантьева Евгения Ивановна, Скилл)Глава 23Проснулись Генрика и Арчи лишь к вечеру. Они сразу же увидели, что голем переместился к камину. — Он жив, — ответил на немой вопрос девушки юный маг, — но я чувствую, что с ним что-то не то. Словно его подменили. — Но почему он молчит? — пробормотала Генрика. — Ведь я же ни в чем не провинилась, я сделала все, что надо. — Не знаю, — так же тихо ответил мальчик. — Я еще очень многого не знаю. Может, он еще не освоился с новым телом? — Значит, надо подождать, — согласилась Генрика. — И заняться делами, ведь для всех он умер. Они быстро привели в порядок лабораторию, уничтожив следы ночной волшбы, и спустились на кухню поесть. Потом Арчи отправился на конюшню — ведь вчера он так и не успел вычистить лошадей после дороги, а Генрика села разбирать отцовские бумаги. Вскоре неверные отблески закатного солнца сменились тьмою, и девушка была вынуждена зажечь свечи. Так прошло несколько часов. Трещал горящий воск, шелестели листы. Ближе к полуночи Генрика встала из-за стола и подошла к неподвижному голему: — Я нашла твой дневник. Или, может быть, ты хотел написать роман? Там идет речь о событиях столь давних… Хочешь, я почитаю тебе? Девушка пододвинула кресло к камину и раскрыла рукопись: — Слушай! Я не знаю, что нужно делать. И никто не знает. Но, может быть, ты вспомнишь: «На набережной продавали подснежники, и я купил один букетик, истратив половину имеющихся у меня денег. Я не знал, зачем мне цветы. Я просто шел с подснежниками в руках, думая о наступающей весне. На мосту Литибор, что напротив храма Тима Прекрасноликого, я увидел Ее — юную женщину, смотревшую на игру солнца в воде. Она была столь изящна и столь неподвижна, что казалась созданной кем-то из великих ваятелей. И имя той скульптуры было Безнадежность. Звание магмейстера, пусть и недавно полученное, позволяло мне первым обратиться к женщине любого сословия, будь то великосветская дама или простая крестьянка. Я положил подснежники на перила перед Ней и сказал: — Говорят, у рек, как и у людей, есть души. Но они холодны и коварны, как эти воды. — Кто вы, юноша? — спросила Она и посмотрела на меня. Глаза у нее были голубые, словно весеннее небо. Мне захотелось выглядеть как можно таинственнее, поэтому я ответил: — Я тот, кого зовут бойцом с ночными страхами. — Вы хорошо делаете свою работу, — Она слегка нахмурилась, — Бывает, что ночные страхи приходят и посреди солнечного дня». — Помнишь, отец? Помнишь? — продолжала Генрика. — Конечно, помнишь, ведь в ларце, в котором я нашла рукопись, лежит букет сухих подснежников. Очень старые, почти истлевшие цветы, которые не рассыпаются в прах только благодаря наложенным на них заклинаниям. А это помнишь? Голем ничего не ответил, по-прежнему оставаясь недвижим. И девушка вновь зашелестела листами: «Я ушел от герцога Вильмира, не проработав и месяца. Я больше не мог терпеть. Ведь я видел Ее каждый день — за обедом или когда Она приходила ко мне в библиотеку. Мы беседовали о книгах, но я не мог сосредоточиться ни на одной мысли. Когда я пришел к Ней прощаться, Она впервые взяла меня за руку. Я почти потерял разум от Ее прикосновения, но Ее слова отрезвили меня: — Есть любовь, милый юноша, но есть и честь. У меня нет претензий к моему мужу, сиятельному герцогу Вильмира, и я не хочу, чтобы его имя… Вы поняли меня? — Да, госпожа. После этого дня мы не виделись долгих двадцать лет…» Генрика хлюпнула носом, но быстро вытерла слезы, чтобы они не закапали старую рукопись. — Я почти не помню маму, но я ее тоже люблю. Очень! Мне кажется, что она приходит ко мне по ночам. Я говорила тебе, но ты смеялся, ведь ты считаешь, что души, над которыми не проведено нужного обряда, растворяются в небесных потоках… Голем молчал. Генрика еще немного посидела в кресле, глядя на отблески пламени на серебре маски, и ушла в свою комнату. |
|
|