"Ущелье дьявола" - читать интересную книгу автора (Сандему Маргит)

4

Наконец-то Хейке Линд из рода Людей Льда прибыл на родину своих предков.

Много лет прошло с тех пор, как Сёльве покинул Швецию, чтобы никогда больше туда не возвращаться.

И вот теперь его сын Хейке, о существовании которого никто не знал, несчастный с самого рождения, приехал сюда, чтобы найти своих родственников из рода Людей Льда.

Он ничего не знал об их судьбах. У него было только три адреса: сестра его отца Ингела должна была жить в имении, которое называлось Скенас, расположенном в Вингокере, в шведской Седерманландии. У него был еще далекий родственник в Андраруме, в Сконе, сын Эрьяна, Арв Грип из рода Людей Льда. А в Норвегии находилось родовое имение Хейке, Гростенсхольм, где теперь вряд ли кто-нибудь жил. А его другие родственники из рода Паладинов — Элизабет Тарк с мужем Вемундом, родственники его отца, жили недалеко от Гростенсхольма, в Элистранде.

Вот и все, что он знал.

И поскольку Сконе находился ближе всего к Дании, Хейке начал именно с него. Ему необходимо было найти хоть кого-нибудь, кто мог бы принять и понять его — человека с такой странной, устрашающей внешностью. Во время своего долгого путешествия на Север он встречал лишь презрение и насмешки. Для такого доброго парня, как Хейке, было просто невыносимо видеть постоянное отчуждение людей, их низменные насмешки, страх и отвращение.

Положение ухудшилось еще и потому, что в немецком государстве имя Хейке было женским. Его отец Сёльве немного подкачал, назвав этим именем своего единственного сына. Сам же Хейке смеялся над этим, потому что для него, так же, как и для многих других, это имя было мужским.

Но эти маленькие недоразумения с именем прекратились, как только он ступил на территорию Дании, а затем Сконе.

Хейке был типичным «меченым» из рода Людей Льда. Его широкие, острые плечи делали всю фигуру более объемной, и казалось, что голова посажена ниже обычного: его острые плечи торчали как воротник китайского мандарина, доходя почти до самых ушей. Силуэт его напоминал монстра: чересчур широкая грудь и длинные, свисающие прядями волосы. В темноте же, на светлом фоне, желтым пламенем пылали его глаза — и католики начинали креститься, а протестанты — раскаиваться в своих грехах.

Лицо же его, которое он пытался отворачивать или скрывать каким-то другим способом, чтобы избежать бурной реакции людей, было почти треугольной формы — с необычайно широкими скулами и острым подбородком. Глаза напоминали косые желтые щелки, нос же был слишком широк, чтобы его можно было назвать красивым, а волчий рот дополнял картину демона из преисподней.

И только посмотрев ему в глаза, люди начинали понимать, что бояться его не следует. Глаза его излучали доброту, сдержанную грусть и понимание всего униженного и страдающего. Ни один «меченый» не нес в себе столько человеческой любви, как Хейке, даже Тенгель Добрый. Хейке обладал такой сговорчивостью и мягкостью, которую никто и не мечтал встретить у несчастного «меченого».

Может быть, с течением веков наследие Тенгеля Злого ослабело? Разве не пытался Тенгель Добрый разрушить злые чары, дать своим потомкам мужество, любовь и силу, достаточные для того, чтобы одолеть силы зла?

Возможно, да. А возможно, и нет. Судьба Сёльве свидетельствовала о другом. Его развитие шло в сторону зла. В конце концов в голове у него не осталось ни одной доброй мысли.

Хейке не был абсолютно добрым, напротив! Очень часто он ощущал в своей душе дикие силы, и ему приходилось напрягать всю волю, чтобы обуздать их. Временами он замечал в своем поведении глупость, злобу — и знал, что стал бы в сто крат сильнее, если бы дал этому волю. Он мог бы с легкостью расправиться с теми, кто досаждал ему, и однажды — ему не хотелось вспоминать об этом — зло в нем взяло верх. Какие-то подростки мучили лягушку. Лягушку он спас, но ему было грустно вспоминать о том, как он поступил с этими подростками. Впрочем, тогда он и не мог иначе поступить с ними. Его ужасающий гнев напугал его самого не меньше, чем мальчишек. Он заставил их пережить то же самое, что они проделывали с маленьким животным: он до крови колол их острыми щепками, связал им ноги и оставил лежать на солнцепеке. Так он и оставил их лежать, не обращая внимания на их мольбы к Богу и раскаяние по поводу содеянного.

Тогда Хейке возненавидел свой род и пообещал самому себе, что никогда больше не будет так поступать. Но он знал, что если случится нечто подобное, у него не хватит душевных сил, чтобы противодействовать наследию Тенгеля Злого.

Это была горькая истина.

Добрый конь, полученный им от Милана, верно служил ему. Чтобы не утомлять его, он ехал спокойно, часто останавливался. Ни за что в жизни он не согласился бы потерять его. Отчасти потому, что ему не на что было купить себе нового коня, но прежде всего потому, что конь был его другом, с которым он мог поговорить в минуты одиночества, когда тоска по людям становилась особенно сильной.

И еще у него была мандрагора-алруне . Он не сомневался в том, что она была его. Это она спасала его, когда люди по своей глупости и в силу страха хотели забросать его камнями, прогоняя его в ту преисподнюю, откуда, как они полагали, он и вышел. Тогда мандрагора согревала ему грудь, давая ему мужество выйти из затруднительного положения. Этот удивительный корень мог определенным образом «разговаривать» с ним. В критические моменты Хейке приходили в голову весьма чуждые ему мысли, но ему удавалось найти верное решение.

И он ухаживал за этим корнем цветка виселицы! Каждый вечер Хейке снимал с себя мандрагору, и каким бы жалким ни было его ложе, он всегда старался уложить этот напоминающий человечка корень на что-нибудь мягкое; он надевал на него крошечную сорочку, сшитую им из льна, и прислонялся к нему щекой. Кроме того, он брал крошку своей нехитрой еды и клал ее рядом с виселичным человечком. Хейке знал, что больше всего алруне нужна щепотка райской земли, но где ее взять, он не знал. Поэтому он надеялся, что мандрагора не отвергнет его скудные дары.

Еда всегда оставалась нетронутой по утрам — если только ее не находили мыши, — но Хейке чувствовал, что его могущественный маленький друг и защитник ценил его заботу. В этом он убеждался много раз — и никогда мандрагора не изменяла ему, наоборот!

Иногда он лежал в темном, продуваемом ветром сарае, глядя на свой корень — и тогда ему казалось, что корень этот живой. И он шептал ему что-то, не получая, конечно, ответа, пока не засыпал. Алруне Людей Льда не была красивой: она была скрюченной, гротескной в своем страшном человекоподобии, со свисающими вниз «волосами» и выпученными «глазами». Но для ее древнего возраста она выглядела удивительно свежей. Хейке гадал, сколько же ей, в самом деле, лет. Узнают ли они когда-нибудь об этом? В какую тьму веков уходят ее корни?

Родившись в средиземноморской местности, Хейке знал гораздо больше сказаний о мандрагоре, чем большинство жителей Севера. Он знал, что мандрагора была первой попыткой Творца создать человека. И когда ему удалось создать Адама и Еву, мандрагора была отброшена.

Вот почему она постоянно тосковала о земле Рая.

Вот почему тот, кто вырывал ее из земли, расплачивался за это собственной жизнью. Вот почему она с трогательной преданностью относилась к тем, кто ценил ее услуги. Вот почему она боролась против зла и выступала против своего владельца, если тот дурно вел себя.

Вот почему Тенгель Злой так поспешно хотел расстаться с алруне , философствовал Хейке. Ведь мандрагора становилась опаснейшим врагом этого злого человека.

Но мандрагора не давала себя уничтожить, у Людей Льда были многочисленные доказательства этому.

Многие в их роду боялись ее. Большинство считало, что мандрагора женского рода. Но это было не так. Или, во всяком случае, не совсем так. Налицо были явные признаки того, что висельный человечек Людей Льда был мужского рода, но все же у Хейке временами было такое ощущение, что он имеет дело с существом женского рода. Длинные волосы, округлые формы…

Он подозревал, что алруне меняет свой род по своему усмотрению или в зависимости от нрава владельца.

Владельца? Какое идиотское слово! Хейке никогда не сомневался в том, кто из них двоих был подлинным хозяином!

Наконец он прибыл в Сконе. И долго искал Андрарум, потому что с такой дьявольской внешностью не так-то легко было задавать вопросы.

Но наконец он попал туда.

И сразу же получил первый удар: нет, Грипы давным-давно покинули Андрарум, сказал ему новый арендатор Пиперов, который теперь владел имением. Они уехали еще в 1774 году.

Пока имением управлял Эрьян Грип, дела шли хорошо. Но когда имение перешло к его сыну Арву, оказалось, что у него нет ни желания, ни способностей к ведению хозяйства. Поэтому он вместе с престарелым Эрьяном, восьмидесятилетним инвалидом Венделем Грипом и своей женой Вибеке покинул Андрарум.

Куда же? О, это было так давно… Может быть, мать помнит, куда отправились Грипы?

Да, кажется, они направились к Корфитцу Беку в Босьеклостер, не так ли? Но Корфитц Бек к тому времени давно уже умер… Теперь в Босьеклостере жили его дети. Кстати, у Арва и Вибеке был маленький хорошенький сынишка.

Да, Хейке слышал от Сёльве, что прабабушка Арва, Кристиана, поступила на службу к Бекам. Но дед Арва, Вендель Грип, остался в Андраруме. Теперь они явно решили сделать то же самое, что и Кристиана.

Это была первая неудача Хейке в его поисках Арва. И не последняя.

Так что ему теперь ничего не оставалось, как ехать обратно на запад, через Сконе, в Босьеклостер. Впрочем, это было не так уж далеко, и теперь, когда ему точно описали дорогу, это не должно было отнять у него много времени.

Но странствия его и не думали приближаться к концу!

Огромное имение очень понравилось ему. Как и всегда, когда ему приходилось разговаривать с людьми, потребовалось немало времени, прежде чем люди начали понимать, что он обычный человек с человеческими чувствами, возможно, даже более чувствительный и ранимый, чем остальные.

И вот, наконец, самое трудное осталось позади, и его направили к человеку, который больше других знал о судьбе Арва и Эрьяна — к одному из внуков Корфитца Бека.

Высокородный дворянин, называвший себя Бек-Фриисом, в честь одной из своих датских прабабушек, уставился на удивительное создание, отвечая ему очень сдержанно и сухо.

— Эрьян Грип давно уже умер, И его сын Арв был направлен к моей тете Агнете Бек-Фриис, вышедшей замуж за судью из Геинга, барона Саломона фон Оттера. Арв был бедным крестьянином, но имел острый ум, и судья — который, кстати, впоследствии стал губернатором области, — использовал его в качестве нотариуса.

— Значит, мне нужно теперь отправиться в Геинге?

— Это лучшее, что я мог бы посоветовать.

— А это далеко? Ведь я совсем не знаю Швеции.

— Да, я вижу, что вы говорите по-шведски с сильным акцентом, — все так же сдержанно произнес Бек-Фриис.

При этом он не спросил, из каких мест прибыл Хейке.

— Они жили в Эннестаде, что в уезде Геинге, — пояснил он. — Это не очень далеко. Но моя тетя Агнета и Саломон фон Оттер, конечно, теперь уже умерли, так что им пришлось переехать из Эннестада еще в 1776 году — в Хальмстад. Как дальше сложилась судьба Арва Грипа, я не знаю. Так что Вы поезжайте в Эннестад и там поспрашивайте. Там наверняка все знают.

Этот совет показался Хейке дельным — и, получив точный адрес и заодно спросив, как туда проехать, он поблагодарил за благожелательность и помощь и покинул монастырь Босье. Бек-Фриис долго стоял и смотрел ему вслед.

— Какие удивительные создания можно найти в саду Господа, — пробормотал он и вернулся к своему пасьянсу.

Хейке начал падать духом. Арв Грип маячил перед ним, словно какой-то мираж, постоянно ускользая из рук.

Эннестад, возможно, Хальмстад… Сколько еще могут продолжаться эти поиски? Сколько?

Его мучил голод. Вопрос о еде был самой большой проблемой для Хейке во время его странствий. Денег у него не было, в услужение его брали крайне неохотно. В теплое время года конь мог щипать траву, но когда наступила зима и подножного корма больше не было, Хейке пришлось покупать сено. Для себя самого ему удалось заработать на пропитание, работая в усадьбе или в саду, всего несколько раз за всю поездку. Полученные продукты он повез с собой дальше, и ему хватило их на целую неделю.

Он не смог заставить себя попросить еду в Босьеклостере. Ведь была же у него хоть какая-то гордость! Никогда не стал бы он позорить своих родственников, попрошайничая у их бывших хозяев! И никогда не стал бы воровать! Мысль об этом ни разу не приходила ему в голову во время странствий!

Но погода становилась все холоднее и холоднее. Он должен был найти Арва как можно скорее.

И он скакал дальше — голодный, усталый, отчаявшийся. Его широкие плечи сводило от холода, ведь он привык к средиземноморскому теплу.

Хейке, самый одинокий из всех. Созданный для того, чтобы помогать другим бескорыстно, от всего сердца. Без родины, без дома, без близких людей. Брошенный в пустоту. Ведь никто из рода Людей Льда не знал о его существовании.

Когда-то давно, в переходный период между детством и юностью, он мечтал о человеке, с которым можно было бы поговорить, близость которого можно было почувствовать, который мог бы его понять без слов. Теперь у него уже не было на этот счет никаких иллюзий.

Для Хейке, всеми отвергаемого, вызывающего у всех страх, такого человека не находилось.

И он смирился с этим.

Но временами, когда пустота с особой силой засасывала его, он сжимал в бессилии кулаки и ударял ими по земле или по седлу.

Тогда он брал в руки мандрагору, и она утешала его, давала ему силы, так что он снова становился самим собой.

Подъезжая к Эннестаду, он долго искал человека, знавшего тех, кто был ему нужен. После Саломона фон Оттера здесь было еще два нотариуса. В конце концов Хейке выяснил, что больше всех об этом знает нотариус, сменивший фон Оттера, ныне ушедший в отставку Бенгт Йохан Эдбергер.

Он начал службу еще под началом Саломона фон Оттера и замещал его много раз. Потому что фон Оттер был человеком, увлекавшимся всем сразу. Имея собственную нотариальную контору, он одновременно учился в Лундском университете.

Эдбергер по-прежнему жил в этом округе. Хейке решил привести себя в порядок: причесал свои жесткие черные волосы, укоротил ножом челку, вымылся в ручье, почистил одежду.

Ах, от этого мало что изменилось! Если человек выглядит как один из проклятых Людей Льда, ему не помогут уже ни шелк, ни бархат! А одет Хейке был очень бедно, в остатки словенского костюма и кожаную куртку, спасавшую его от холода.

И в таком виде он решил нанести визит высокопоставленному чиновнику!

Встреча с Бек-Фриисом в Босьеклостере напугала его. Поместье было таким огромным, хозяин был таким снисходительным, обстановка ослепительно роскошной и ошеломляющей для выросшего в бедности Хейке. И теперь ему снова предстояло встретиться с персоной такого же ранга.

Но это имение было намного скромнее, чем Босьеклостер. После долгих препирательств с прислугой он встретил, наконец, Эдбергера в аллее сада.

Бенгт Йохан Эдбергер, шестидесятилетний сердитый господин, с изумлением смотрел на своего гостя. Брови его угрожающе сошлись.

Поэтому Хейке поспешил изложить цель своего визита как можно вежливее.

— Арв Грип из рода Людей Льда? — сказал бывший нотариус. — Да, я помню его, поскольку часто бывал в конторе фон Оттера. Господин Грип был у него письмоводителем, или просто писарем, если угодно, нам много приходилось работать вместе. Хотя он жил здесь всего пару лет…

«О, горе мне, горе! — подумал Хейке. — Снова отправляться на поиски!»

— Он переехал в… Хальмстад? — осторожно спросил Хейке.

— С фон Оттерами? Так оно и было, но… Ах, это такая трагическая история!

— Трагическая? — спросил Хейке, и у него тут же мелькнула страшная догадка: что, если Арва больше нет в живых?

— Да, в самом деле, трагическая. Но пройдемте же в дом, мы не можем так разговаривать на дороге.

Как и большинство других, он смирился с необычной внешностью Хейке, как только услышал его мягкий, культурный голос и увидел добродушие во взгляде его желтых глаз. К тому же этот человек был слишком образован, чтобы поддаваться суеверным представлениям о демонах преисподней и тому подобных вещах. Он видел перед собой просто уродливое создание.

Хейке неохотно последовал за ним, чувствуя себя слишком неуклюжим, оборванным и грязным. Он и не подозревал, какие богатства таятся в нем, видимые только тем, кто умеет видеть.

— Снимите вашу куртку и идите за мной, — сказал нотариус и повел его в маленькую библиотеку с мягкими кожаными креслами. — Вы, наверное, долго скакали верхом? Откуда вы прибыли?

— Из Словении, — ответил Хейке, будучи правдивым.

— Что, в самом деле? Вы прибыли оттуда — прямо сейчас?

— Да, я странствую с самой весны. Я отправился на Север, чтобы найти своих родственников из рода Людей Льда. И чтобы привести в порядок свое родовое имение, которое, возможно, осталось без присмотра.

Эдбергер ничего на это не ответил. Он мысленно пытался поместить Хейке в какую-то общественную нишу — это было нелегко.

На столе стоял поднос с едой — нотариус обедал, когда его позвали. Увидев выражение лица Хейке, он все понял и сказал:

— После такого долгого путешествия вы наверняка голодны. Не окажете ли вы мне честь выпить со мной чашечку чая? Я как раз собирался перекусить.

Хейке оторвал взгляд от стола и посмотрел на него. На его некрасивом лице появилась улыбка, но от нотариуса не скрылась ясность его глаз.

— Я окажу вам честь? Ваша Милость, никто до этого не говорил мне таких слов! У вас благородная душа, если вы говорите со мной так!

Эдбергер улыбнулся.

— Вы голодны, не так ли?

— Настолько голоден, что мне придется быть осторожным в еде. Мне нелегко было добывать себе еду во время странствий.

Нотариус кивнул. Он все понимал, хотя и не говорил об этом.

Он дал распоряжение смертельно перепуганной служанке поставить еще одну чашку и принести еще еды.

В первый момент они ели молча. Эдбергер заметил, что каждый кусочек пищи и каждый глоток Хейке старается отправить в желудок как можно медленнее, словно желая растянуть это неописуемое удовольствие. Его радовало, что он может удовлетворить голод и жажду своего удивительного гостя, проникаясь к нему все большим уважением.

Ему не хотелось нарушать разговором эти благословенные минуты, однако Хейке сам спросил:

— Вы сказали, что это трагедия?

— Да, — пожав плечами, ответил нотариус.

Немного подождав, Хейке опять спросил:

— Каким он был, мой родственник Арв Грип?

Тот сразу оживился.

— Он был прекрасным молодым человеком. Возможно, слишком скромным. Он мог бы добиться многого, если бы захотел. Внешне он тоже был привлекательным.

— Насколько я понял, он был женат и имел малолетнего сына?

— У них было двое детей. Их дочь была на год младше мальчика. Прекрасные дети! Арв Грип обожал свою жену и своих детей. Да, она была очень привлекательной молодой женщиной.

— Вибеке, так ее звали? Мне сказали об этом в Андраруме.

— Да, ее звали Вибеке. А детей звали Кристер и Анна Мария. Да!.. — Эдбергер тяжело вздохнул.

— Вы говорите о них, когда они были молодыми? Сколько времени прошло с тех пор?

— В самом деле! Арв Грип покинул Эннестад… дайте подумать… в 1777 году.

Шестнадцать лет назад. Как теперь найти его след? Если вообще есть какой-то след! Ведь речь идет о трагедии…

Хейке ждал.

И хозяин продолжал дальше:

— Как Вам известно, Саломон фон Оттер стал губернатором области в Хальмстаде…

Хейке это понял.

— Поэтому они переехали сюда, и фон Оттер пожелал взять с собой Арва Грипа. Тот приехал заранее, чтобы организовать жилье и все остальное. Потом должны были приехать его жена и дети…

Воцарилось напряженное молчание. И когда нотариус снова начал говорить, голос его звучал хрипло.

— Молодая фру Вибеке была очень обрадована. Как прекрасно! Новый дом и все такое, в большом городе Хальмстаде! Расставание было тяжелым, ее так любили все. Помню, она обняла меня и прошептала, что ей будет не хватать меня. И потом она уехала с двумя своими детьми, кучером и няней. Я до сих пор помню, как черная карета выехала со двора, как ее маленькая ручка махала всем на прощание…

Он опять замолчал. Хейке сидел неподвижно и ждал.

— Через некоторое время Арв Грип вернулся из Хальмстада. «Почему не приезжает его семья?»

Эдбергер посмотрел на Хейке.

— Карета так и не приехала туда, господин Линд! Она исчезла по дороге.

В первый момент Хейке пришла в голову только одна эгоистическая мысль: все-таки Арв, возможно, жив! Но это длилось лишь мгновенье. В следующий миг он уже проникся сочувствием к нему.

— Исчезла? — спросил он. — Бесследно?

— Нет, не совсем. Конь, карета и часть большого багажа были найдены позднее у странствующих проходимцев в Маркарюде, они пытались продать все это. Они упрямо отрицали, что имеют какое-то отношение к исчезновению людей, хотя нет никаких сомнений в том, что они-то и были виновными. За ними и раньше водились такие делишки. К сожалению, те, кто допрашивал их, поддались ярости и негодяев забили насмерть, прежде чем смогли что-то выведать у них.

— А людей этих не нашли?

— Через некоторое время было найдено тело кучера в окрестностях озера Тюринген, что по дороге от Эннестада к Маркарюду. Арв, давно уже ведущий поиски своей исчезнувшей семьи, тут же выехал на место. Но, перекопав прилегающую к озеру территорию и обыскав дно озера, они не нашли никаких следов остальных. Впрочем, Арв нашел маленький медальон, который его жена носила на шее. Но это был весьма незначительный след…

Немного помолчав, Хейке сказал:

— Сколько лет было детям?

— Сколько же им было тогда… Два и три года? Или три и четыре? Я уже не помню.

— Значит, они были совершенно беспомощны?

Эдбергер украдкой посмотрел на него.

— В раннем детстве я пережил много трудностей, — пояснил Хейке. — Так что я могу поставить себя на…

Нотариус кивнул. Даже не зная ничего о страданиях Хейке, он хорошо понимал, что такой человек, как он, вполне мог бы иметь тяжелое детство.

— Арв Грип вел поиски много лет, — продолжал он. — И без конца приезжал в Эннестад. «Вы ничего не слышали?» И нам было так трудно качать в ответ головой, видя угасающую надежду в его глазах. В конце концов он перестал приезжать сюда. И теперь я не знаю, где он.

— Может быть, в Хальмстаде?

— Вряд ли. Саломон фон Оттер и его супруга Агнета Бек-Фриис давно уже умерли. Хотя подождите…

Он долго размышлял о чем-то.

— В один из последних своих приездов сюда Арв Грип рассказывал о своем роде, о Людях Льда. О том, что его ветвь рода, которую он называл сконской, никогда не несла на себе печать проклятия.

— Это верно, — согласился Хейке. — Если я скажу вам, что я — жертва проклятия, вы поймете, о чем идет речь.

Лицо нотариуса оставалось столь же невозмутимым, что и раньше.

— И Арв сказал еще вот что: что сконская ветвь была и всегда будет связана с одним семейством, начиная со времен Кристиана IV.

— Так оно и есть. Это семейство Беков и Бек-Фриисов.

— Да. И он сказал, что каждый из его ветви будет иметь и всегда имел особую привязанность к одному из представителей семейства их работодателей.

— Да, теперь я понял, — сказал Хейке. — А не сказал ли Арв Грип, к кому именно из детей Агнеты Бек-Фриис он испытывал такую привязанность?

— Сказал: к маленькой девочке, которая родилась в первый год их пребывания в Эннестаде. Ее зовут Катарина Шарлотта. Если Вы ее найдете, Вы найдете Арва Грипа, я убежден в этом!

— Вы, конечно, ничего не знаете о том, где она теперь находится?

— Нет. Но Арв Грип говорил, что она собирается замуж за лагмана*[1] десяти областных нотариальных контор. Разумеется, это было много лет назад. Но центр этих областных нотариальных контор должен находиться в Вехье.

— Значит, мне теперь нужно туда?

— Я бы посоветовал вам сначала поехать в Хальмстад. Там вы спросите, где теперь Катарина Шарлотта. Там должны знать, где теперь ее муж.

Хейке горячо поблагодарил за помощь и понимание, и Эдбергер распорядился, чтобы на кухне ему дали приличные запасы еды в дорогу.

Узнав также, как проехать в Хальмстад, Хейке поскакал дальше.

Визит к этому пожилому приветливому человеку показался ему островком счастья в холодном море недоверия и отчуждения.

Сытый, ободренный и согретый человеческой поддержкой, он вступил в новый этап своих поисков.

Возле озера Тюринген он сделал длительную остановку, желая узнать что-то о происшедшем здесь несчастье. Но ему не у кого было спросить об этом, поэтому он решил не терять даром времени и поехал дальше, к Маркарюду, через который вела дорога в Хальмстад.

Но не успел он покинуть Тюринген, как произошло нечто удивительное.

Ему точно объяснили, как проехать, но не сказали, что ему встретится распутье. Здравый смысл подсказывал ему, что нужно ехать влево, что Эдбергер наверняка имел в виду эту дорогу.

Но все в нем противилось этому выбору. Сопротивление было таким сильным, что он невольно повернул коня на северо-восток и поехал по другой дороге. Потом он остановился, снова пытаясь определить, куда ему ехать, но инстинкт упорно уводил его на «ложный» путь.

И он решил поехать в этом направлении. Рано или поздно ему должны были встретиться люди, у которых можно было спросить дорогу.

Но никто ему не встречался. По обеим сторонам дороги, ведущей на восток, плотной стеной стоял лес. Он ехал явно не в ту сторону, поскольку Хальмстад находился на западном побережье Швеции. А он ехал в противоположном направлении.

Но по мере того, как он продвигался дальше, уверенность его крепла: ему нужно было ехать именно сюда! Внутреннее беспокойство его росло, он начал ощущать какое-то глухое раздражение, словно… да, словно мандрагора сама подталкивала вперед его коня.

Он скакал так довольно долго и наконец увидел какой-то дом. Не желая тревожить обитателей дома своей устрашающей внешностью, он спросил, стоя чуть поодаль, не эта ли дорога ведет в Хальмстад.

Из-за двери выглянул высокий, сильный детина, видимо, принявший его за горного тролля, сидящего верхом на коне.

Нет, Его Высочеству следует повернуть, потому что эта дорога ведет в самую гущу смоландских лесов.

Хейке и раньше называли «Вашим Высочеством» — и он горько усмехнулся, снова услышав этот титул. Так люди называли сатану, испытывая перед ним страх.

— В Маркарюд?

— Да, по этой дороге можно проехать и в Маркарюд, и в Хальмстад, разумеется, но там есть один страшный объезд. Лучше повернуть!

Но Хейке чувствовал настоятельную потребность ехать дальше в том же направлении, и пробормотал, что ему все равно нужно туда.

Лес становился все гуще и гуще. Семейство лосей перебежало через дорогу — и больше ему не встретилось ни одного живого существа.

Время шло к вечеру. Ему необходимо было где-то устроиться на ночлег. Но он решил проехать еще немного.

Вскоре он остановился. Что это там такое?

Уже несколько минут он ощущал это. Это было внутри него, в его голове. Сначала неясное, еле слышное жужжание, потом оно постепенно перешло в грохот. Вибрация была такой сильной, что ему пришлось закрыть руками уши, что, естественно, не помогло.

Это пульсировала в нем кровь Людей Льда. Он был «меченым», он способен был чувствовать острее других.

И не только кровь тут играла роль. Необычайную активность проявляла и мандрагора, он чувствовал, как она двигается, скручивается в каком-то болезненном напряжении. И ему захотелось кричать от страха.

Он проехал еще немного. Грохот становился еще сильнее, наполняя собой все его тело.

«Я приближаюсь… — подумал он, — приближаюсь к чему-то очень важному, имеющему отношение к Людям Льда. Это мандрагора направила меня сюда. Путь мой лежал совсем в другой стороне. Но мандрагора лучше знала, куда мне нужно».

И Хейке понял, что означал этот мрачный, тяжелый грохот.

Он чувствовал грохот смерти.