"Ущелье дьявола" - читать интересную книгу автора (Сандему Маргит)3Никто об этом еще не знал, но в округе Бергунда разыгрывалась классическая семейная драма. И только один человек мог предотвратить ее… Новая Бергквара стала обретать формы. Большое, элегантное здание в простом густавианском стиле. Скотный двор, с обеих сторон окруженный жилым зданием, получился намного просторнее обычного. А позади главного здания, на выступавшем в озеро мысе, находились руины средневековой крепости Бергквара, давным-давно заброшенной. Карл Кнапахульт с горечью наблюдал за тем, что отношения между его дочерью и писарем из Бергквары не развиваются дальше. Неужели этот человек слеп? Неужели он не видит, как выросла Гунилла, как она расцвела? И однажды Карл набрался мужества и во время службы завел разговор с инспектором Грипом. Это было во время обеденного перерыва, когда писарь стоял рядом с ним во дворе, занятый своими бумагами. — А новое здание получается красивым… — начал Карл. Арв удивленно взглянул на него. Кто этот кислый и ворчливый тип? Ах, да, конечно, крестьянин из Кнапахульта! Но сегодня он весь лоснится, словно его смазали маслом. — Да, мы надеемся, что все будет в порядке, — вежливо ответил Арв. Ему стало немного стыдно оттого, что он до сих пор не нашел время поговорить со стариком. Все его внимание было теперь занято строительством. — Надеюсь, наша дочь не беспокоит вас в ваших серьезных делах, мастер? Она такая болтливая. — Нет, Гунилла никогда меня не беспокоила. Она девушка разумная и всегда говорит в меру. — Да, я много раз говорил ей, чтобы она не злоупотребляла вашим временем. Но она так одинока, как видите. И, похоже, она привязалась к вам, в определенном смысле. Я уже говорил ей, чтобы она подумала об устройстве собственной жизни. Вы же понимаете, народ у нас болтлив. Нет, мне бы хотелось выдать ее замуж, она давно уже созрела для этого, и, должен вам сказать, женихов-то пока нет. Да и выбирать-то здесь пришлось бы только из крестьянских парней. — И что же плохого в крестьянских парнях? — добродушно заметил Арв. Кнапахульт покраснел. — Абсолютно ничего плохого, просто я хотел сказать, что Гунилла достойна лучшей судьбы, господин. Она достаточно образована, богобоязненна, послушна и работяща, сильна и красива. И она умнее, чем все крестьянские сыновья вместе взятые. Этим парням не нужна умная жена, за это они ее будут только бить. И к тому же Кнапахульт — вовсе не плохое приданое. Это не заурядная ферма, должен Вам сказать. — Да, я знаю, у вас есть определенные привилегии. Старик решил ковать железо, пока горячо, и трещал без умолку, зная, что это его единственный шанс. Такое бывает только раз. — Так что теперь, подыскивая ей мужа, я мечу несколько выше… Арв вдруг заметил, что Кнапахульт искоса смотрит на него — и расхохотался. — Мой дорогой Карл, что это ты замышляешь? — Лучшей жены и не сыщешь! И мужчине не пристало жить одному, — процитировал он Писание. Арв не знал, негодовать ему или смеяться. — Девушка знает об этом? — выдавил он из себя, поскольку мысль о том, что Гунилла сознательно обхаживала его последний год, была ему невыносима. — Девушка? Что вы, господин! Я никогда не туманил ей мозги этим. Нет, я выбил из нее все грехи, она держится от них подальше! Молодых девушек следует наказывать, чтобы все грешные мысли выветривались у них из головы. Арв насторожился. Он тут же вспомнил синяки на руке Гуниллы. — Ты полагаешь, что взрослых девиц следует бить? — Так сказано в Писании, господин. — Но ведь Гунилла не делает ничего плохого! Таких по-детски чистосердечных людей, как она, я не встречал. — Это верно! И все потому, что я с самого начала выбил из ее головы вздорные мысли. Каждое воскресенье я напоминаю ей о заповедях Господа. По голой заднице, как и полагается, розгой. Арв не верил своим ушам, он был глубоко взволнован. Только теперь он начал понимать причину подавленности Гуниллы, ее молчаливую мольбу о дружбе и понимании. И это она искала у него. Он почувствовал сострадание к ней. Но еще он почувствовал гнев и недвусмысленное желание проучить этого хвастливого «богоугодника». К счастью для Карла, к ним подошел граф Поссе. Иначе бы неизвестно, чем кончилось дело. — Но, Карл, тебе ведь известно, что я более чем вдвое старше нее? — Вот это как раз и хорошо! Для мужчины, да. Но для девушки?.. В крайней растерянности Арв повернулся к графу, депутату Арвиду Поссе, пытаясь снова сконцентрировать свое внимание на планах строительства. Однако Карл Кнапахульт затронул в его душе нечто такое, о чем он прежде не думал. До этого он смотрел на Гуниллу как на одинокого и несчастного ребенка. Теперь же он начал смотреть на нее другими глазами. Вначале неохотно. Но потом он представил себе, как она станет взрослой женщиной… Карл ждал. Свое дело он сделал. Все, что ему теперь оставалось, так это посылать ее время от времени с поручениями к писарю в Бергквару. И это не составляло для него труда, потому что у него были сотни всяких дел, которые необходимо было согласовать с хозяином поместья. Ему было совершенно ясно, что девушка ничего не знает о том, что замышляет ее отец. Она была столь же наивно-чистосердечной, как и раньше, рассказывала, что мечтает увидеть мир, о своих трудностях с родителями, желавшими видеть в ней еще более усердную дочь. Но она больше не говорила о том, что их жизнь заставляет ее мучиться. Арв смотрел на ее сильные маленькие руки, огрубевшие от тяжелой работы, на ее плечи, ставшие мускулистыми от ношения тяжестей; возможно, спина у нее уже была искривлена, он этого не знал. Но ему казалось возмутительным то, что такая молоденькая девушка вынуждена вести повседневную борьбу с тупыми и ограниченными людьми, совершенно не понимающими ее. Он пытался выяснить, часто ли отец бьет ее, но она только отворачивалась и принималась говорить о другом. Арв видел, что в глазах ее блестели слезы, а в голосе слышал дрожь. Он был возмущен. Он часто просыпался по ночам, думая о том, что девушка достойна лучшего существования. В том, что она работала в своем хозяйстве, не было ничего плохого, это ей могло пойти только на пользу. Но в Гунилле было заложено и еще многое другое: достоинство, сила характера, не раскрывшиеся еще способности, интеллигентность. И при всем при этом ее били! За то, чего она никогда не делала, но что, Он не мог видеть ее страдающей. Арв был человеком мирным, его не тянуло вмешиваться в семейную жизнь других. Но разве мог он молча наблюдать все это? Нет, не мог. Вскоре он снова встретил Карла Кнапахульта, это было на исходе осени 1793 года. Вдоволь наговорившись о ломящихся от зерна закромах, Арв осторожно спросил: — Ну, как, нашел ты мужа для Гуниллы? — Нет, — прикидываясь более глупым, чем он был на самом деле, ответил он. Но в этом не было необходимости. — Нет, не нашел. — Ты не пытался как-то иначе устроить ее судьбу? — Нет, а что? — Я поговорю с девушкой, — коротко произнес Арв, заметив при этом сальную улыбку на лице крестьянина. Это заставило его выйти за рамки своей обычной терпимости. — Послушай, Карл! В округе поговаривают, что ты бьешь не только своего единственного ребенка, но еще и свою жену! — Что? Она жаловалась тебе? — злобно спросил фермер. — Разумеется, нет! И в этом нет необходимости, поскольку я сам видел синяки у нее на лице. Не говоря уже о маленькой Гунилле! Почему ты так себя ведешь со своими женщинами, Карл? Кнапахульт молчал, не зная, что сказать. — Меня возмущает вне всякой меры то, что ты «выбиваешь грехи» из своей дочери. Но что касается твоей жены, какой предлог ты здесь находишь? — Она паскудная шлюха, — пробормотал он и сплюнул. — За эти синяки ты ответишь перед Господом, Карл! — О, Эбба никогда не попадет на небо. И девчонка тоже. — Зачем же ты тогда выбиваешь из обеих грехи? — Арв был так возмущен, что с трудом мог говорить. Расправив плечи, Карл произнес: — Это право справедливого наказывать ослушников. — А как быть с их собственными правами? — Пусть проваливают к черту! — Вот то-то и оно! Теперь я тебя раскусил, Карл Кнапахульт! — сказал Арв и повернулся к нему спиной. Карл так и остался стоять, ничего не ответив на это. Из дома плавной походкой вышла Эбба, глядя на стройную, удаляющуюся фигуру Арва. — О чем ты разговаривал с писарем? Карл, сердясь на самого себя за неосторожную реплику, с ненавистью посмотрел на нее. — Заткнись, дьявольская коряга! — прошипел он и отошел в сторону. Эббу это разозлило. — Я задала тебе простой вопрос. Но, раз ты не хочешь мне отвечать, придется мне самой сходить к писарю. Он-то, по крайней мере, ведет себя как мужчина. Чего тебе уже не дано! Она затронула его больное место. — Ха! Можно подумать, что кто-то хочет тебя, старую изношенную клячу! — Представь себе… — с кривой усмешкой ответила Эбба. Карл надеялся на то, что Арв Грип из рода Людей Льда выразил желание поговорить с его дочерью. Когда через день Гунилла пришла в Бергквару — и это вряд ли была случайность, — Арв сказал: — Мне нужно кое о чем поговорить с тобой, Гунилла. Пойдем в мою комнату, что находится за конторой, и выпьем по чашечке кофе. — Кофе? — растерянно произнесла Гунилла. — Я никогда его не пробовала. — Неужели? Тогда самое время попробовать. Ее удивила его внешность. Его взгляд, усталое лицо, нервозность свидетельствовали о том, что он плохо спал эту ночь. Он попросил одну из дворовых девушек приготовить пару чашек этого мистически черного напитка, о котором Гунилла столько слышала, но сама его никогда не видела. И когда чашки уже стояли на отполированном до блеска столе в его кабинете, он сказал: — Какие у тебя планы на будущее, Гунилла? Я имею в виду реальные планы, а не мечты. Она растерянно смотрела на красивые стены, на которых висели ковры — Я не знаю, — ответила она; вопрос совершенно сбил ее с толку. — Я унаследую Кнапахульт, потому что я единственный ребенок… — И ты, конечно, хочешь выйти замуж? — Нет, — быстро ответила она. — Нет, я этого не хочу. — Но почему же? — Нет. Это грех. — Грех? — подняв от удивления брови, сказал Арв. — В супружестве нет ничего греховного, это предписано самим Богом! Она отвернулась, не умея объяснить ему, что не хочет, чтобы ею обладал мужчина. Вот чего добился Карл своим строгим воспитанием! Арв сразу понял, в чем дело. И дело было трудным. Он встал, повернулся к ней спиной и сказал: — Гунилла, я был одиноким много лет. Если ты согласишься стать моей женой, я обещаю, что тебе будет хорошо со мной. Гунилла побледнела, потом покраснела. Как он мог такое — Нет! — выдохнула она. — Но почему нет? Тебе кажется, что я для тебя стар? Вспомни молодого Лильевалла, который женился на шестидесятилетней вдове, годящейся ему в бабушки! Никто ничего не сказал на это. Она ощетинилась, как еж. — Нет, я — Мне казалось, что я нравлюсь тебе, Гунилла. — Да, то есть… Я не могу… Нет, нет, я не осмелюсь! — У тебя есть другой возлюбленный? — О, нет, никто в мире не нравится мне так, как вы. Но это… Это… Она в отчаянии заламывала руки. Он ждал. — То, чем занимаются женатые люди… на это я не осмелюсь. Сказав это, она чуть не умерла от стыда. Зато теперь он знал, почему она отклоняет его благородное предложение. Арв был ошеломлен. Он понял, что это поведение родителей вызывает у нее такое отвращение. Но ему хотелось бы иметь снова детей взамен тех, которых он потерял. Как же ему устроить все наилучшим образом? Оставить ее в покое? Карл и Эбба вряд ли изменят свой образ жизни. А жизнь Гуниллы будет вечной мукой, пока она сама не превратится в сгорбленную старуху. Он сделал еще одну попытку. — Дорогое дитя, не будет ли лучше для тебя освободиться от этого телесного и духовного унижения? Ты же знаешь, что я никогда не буду бить тебя. Она молчала. Арв заметил следы грубой хватки у нее на затылке и снова почувствовал ярость из-за жестокого обращения Карла с этим беззащитным ребенком. — Я знаю, что не смогу этого сделать, — прошептала она. Арв вздохнул. — Тогда позволь мне выразить это таким образом: ты выходишь за меня замуж, переезжаешь в мой дом… нет, дай мне сказать все до конца!.. И я оставляю тебя в покое до тех пор, пока ты не станешь достаточно взрослой, чтобы быть в полном смысле слова моей женой. Она осторожно подняла голову. Она была неописуемо хороша собой, ее загорелая кожа, освещенная солнцем, казалась почти прозрачной. — Ты ведь знаешь, — быстро добавил он, — мне ведь когда-нибудь захочется обзавестись собственными детьми… Она тут же отпрянула назад. — Нет! Я не могу решиться на это! Я не хочу обманывать вас. Вы этого не заслужили! Казалось, она вот-вот заплачет. — Но это относится к далекому будущему, Гунилла. Ты сможешь все обдумать. Главное, ты сможешь уйти из родительского дома. Мысль о том, что ей не придется слушать утомительные наставления отца о плотских желаниях, а также его скотское хрюканье на пару с женой, которую он затем избивал, казалась ей очень соблазнительной. И к тому же быть каждый день с приветливым господином Грипом… Только бы не… — Я очень способна в домашних делах, — быстро сказала она. — Я бы во всем вам угодила. — Я не сомневаюсь в этом. — Со мной у вас не будет забот. И мы могли бы говорить… — Да, и когда же? — Нет, я просто ввожу вас в заблуждение… — со вздохом произнесла она. — Время покажет, — сказал он. — Но разве ты сама не хочешь иметь детей? Она боязливо и пристально посмотрела на него, словно сомневаясь в том, хочет ли она иметь детей именно от него. Впрочем, Арв был слишком самокритичен, подумав так. На самом деле девушка была просто напугана, загнана в тупик отцом и, возможно, матерью и… теперь еще им самим. — Нет, — апатично произнесла она. — Не думаю. Не могу себе этого представить. Мне нравятся дети, но, возможно, я могла бы ухаживать за чужими детьми? Арв стиснул зубы. Он готов был уже сдаться, но тут ему в голову пришла одна идея. — У меня есть другое предложение к тебе, Гунилла, возможно, оно тебе понравится больше. Ты переедешь ко мне в качестве моей домоправительницы — или как ты там предпочитаешь это называть. А потом мы посмотрим, не хочешь ли ты стать моей женой. Она недоверчиво посмотрела на него. — Разумеется, я не притронусь к тебе, ты это сама знаешь! — поспешно заверил он ее. — И никто в Бергкваре не скажет об этом плохого слова, никто не станет намекать на что-либо постыдное, потому что все давно уговаривают меня взять в дом девушку, ведь я одинокий человек. На ее красивом лице отразился весь спектр чувств: желание, сомнение, страх, надежда. — Могу ли… Могу ли я обдумать это предложение? — Да, конечно! Думай столько, сколько тебе нужно! Она встала и поклонилась ему. — Спасибо, господин Грип! Спасибо! Спасибо за все, за это удивительное предложение, за то, что Вы понимаете и… Она запуталась в словах, и ей пришлось начать сначала: — Вы так добры ко мне. И мне так хотелось бы… послушаться вас. Но я не могу. Сказав это, она ушла. Арв увидел, что она даже не притронулась к своему кофе, который вызывал у нее такое любопытство. Он понял, как она была скованна и возбуждена, и его сердце сжалось от сочувствия. Чувства Арва к Гунилле были несколько туманны. Конечно, она ему очень нравилась, и он охотно женился бы на ней. Но она была еще такой незрелой, кроме того он не хотел, чтобы она страдала. Его жизнь вмещала только одну любовь — к умершей жене. Никогда он не сможет полюбить другую женщину так, как любил ее. Но он понимал, что не может жить один до конца своих дней. И теперь его не покидала мысль о том, чтобы взять к себе в дом Гуниллу. Он хотел иметь детей, да, взамен тем двоим, которых он потерял в ужасной трагедии, о которой старался не вспоминать. Ему хотелось видеть вокруг себя детей, весело играющих в его красивом, маленьком домике в Бергкваре. Но Гунилла была еще слишком юной. Ей следовало сначала повзрослеть. Наконец Эрланд Бака вернулся домой. Взрослый, потрясающе мужественный, прошедший суровую солдатскую школу. В красивой форме — в треугольной шляпе, в красном мундире с зеленой окантовкой, с белой портупеей и в сапогах до колен, с саблей и ружьем. Вид у него был — ой, ой, ой! Гунилла случайно встретила его на дороге: он направлялся в Кнапахульт взглянуть на нее и самому перед ней покрасоваться. Она в нерешительности остановилась на тропинке. Кто этот парень? Такой статный незнакомец! Его портупея и сапоги сверкали, за спиной громыхало ружье, плечи были широкими, улыбка — очень знакомой. Гунилла робко, неуверенно поклонилась ему. — Да это же Гунилла, — произнес он басом на диалекте, отличающемся от смоландского. — Как ты выросла! И какой красивой стала! Он остановился прямо перед ней. — Ты что, не узнаешь меня? — Нее-ет… — испуганно прошептала она. Все-таки она была одна в лесу с этим незнакомым ей мужчиной. — Нет, никто в округе не узнает меня! — засмеялся он, показывая ровный ряд белых зубов. — Ведь я же Эрланд! Эрланд Бака! — Что? — не веря своим ушам, спросила она. — Это в самом деле я! Она попыталась взглянуть на него по-другому, как на своего прежнего товарища по играм. И постепенно стала узнавать его. — Неужели это Эрланд? Да, это, несомненно, он! Каким красавцем ты стал! Он с удовлетворением хмыкнул. — И к тому же получил земельный надел. Ты же знаешь, я наемный солдат. Быть наемным солдатом означало, что несколько крестьянских дворов или целый район вскладчину нанимают солдата, который в случае войны или по какой-то другой причине отправляется на службу. Этим солдатам выделялся земельный участок и другие наделы. Таким образом, солдат нес службу за весь свой район, тогда как другие освобождались от воинской повинности. Для Эрланда Бака это было очень выгодно, поскольку он был пятым сыном в доме и не имел никаких перспектив на будущее. Гунилла все еще не могла привыкнуть к происшедшей с ним перемене. — Нет, ты в самом деле Эрланд? — Истинная правда, — смеялся он. — А я-то думала, что ты теперь в Стокгольме и служишь самому королю! — Я был там. Но Его Величество Густава III застрелили в Опере в прошлом году, так что моему пребыванию в Стокгольме пришел конец. Ты бы видела, какой это большой и красивый город! Не то что Бергунда! В нем поместятся десять таких городов, как Вехье! — Значит, ты плохо охранял своего короля? — с упреком сказала она. — Нет, вы только послушайте! Я-то ведь не ходил с ним в Оперу! А об этом пронюхали те негодяи и решили выстрелить в него. — Все ясно, — задумчиво произнесла она. Да, она слышала об убийстве короля… Но как она теперь вела себя? Ведь ей не пристало болтать с этим барином о всяких пустяках, посреди зимнего леса. По сравнению с ним она чувствовала себя просто ничтожеством. — Ну, как дела с этими дьяволами на пустоши? С теми, что были в расселине, — спросил Эрланд. — Вам еще не удалось выловить их? — Нет, стало еще хуже, чем было, — сказала она, испуганно взглянув на него своими синими глазами. — Ты знаешь Сири, которая пропала без вести? Говорят, что она по-прежнему жива и что это она делает из веток кресты и тому подобное. — Гм! Хотелось бы мне встретиться с ними! С моим славным мушкетом, штыком и саблей я непобедим! — Нет, лучше не надо, Эрланд! — испуганно произнесла она. — Они опасны, они не от мира сего! Представь себе, они побывали в Нордагордене и забрали все, что было в кладовой на сваях! И при этом никто не видел никаких следов! Это не человеческие существа, и их не берет порох! — Я мог бы зарядить ружье серебряной пулей, — сказал Эрланд, внимательно глядя на верхушки деревьев. — Нет, прошу тебя, не делай этого! Они могут схватить тебя! — И тебе бы этого не хотелось? — спросил он, снова взглянув на нее. Мысли беспорядочно кружились у нее в голове. Вид этого нового Эрланда настолько удивил ее, что ей казалось, что кто-то стоит у нее за спиной и щекочет пальцами поясницу. Она почувствовала какое-то незнакомое ей прежде стеснение в груди. Эта неспешная улыбка, самоуверенная и бесстыдно мужественная, — что она сделала с ней? Откуда такой хаос в голове? Замешательство? Но хуже всего было ощущение физической неудовлетворенности, ее тело само тянулось к нему, готовое в любой момент опрокинуться навзничь! Его голос вдруг стал серьезным. — Гунилла, я видел Стокгольм, кишащий людьми, но я не смотрел на других девушек. Во всяком случае, смотрел лишь изредка. Стоило ли говорить о двух-трех небольших приключениях, научивших его кое-чему? Не стоило тревожить этим Гуниллу. Просто он набирался опыта. Для ее же блага. Разве не так? Конечно, ему хотелось бы блеснуть перед ней своими победами над женщинами, сказать, что девушки вешались ему на шею, но Эрланд Бака не хотел ранить душу одинокой крестьянской девушки, поэтому и промолчал. Вместо этого он сказал: — Я получил прекрасный земельный надел, Гунилла. Я был там вчера, это находится за пределами округа Бергунда, но не слишком далеко отсюда. Хочешь как-нибудь посмотреть? Она молчала. Она стояла и осторожно разбивала лед на весенней проталине, прислушиваясь к звуку журчащей воды. А он продолжал, несколько умерив пыл: — Ведь я всегда думал, что когда-нибудь ты станешь моей, Гунилла. Я не истратил почти ничего из полученных денег. У меня набралось четырнадцать риксталеров, а это не так уж плохо! В этот момент Гунилле было не до денег. Она заметила, что вся дрожит. Ее опущенные глаза видели только его начищенные сапоги и кусочек глины, прилепившийся к одному из них — и стук ее сердца был не слабее, чем удары отцовской розги. Помимо ее воли взгляд ее поднялся выше, к его бедрам, обтянутым красными сермяжными штанами, к военному кителю и фалдам мундира. Взгляд ее снова вернулся к его бедрам и замер на выпуклости посередине, и ей тут же послышалась возня родителей в спальне, она увидела мать, спешащую в амбар и покачивающую округлыми бедрами, в то время как в амбаре ее ждал кто-то, она слышала наставительный голос отца, произносящего проклятия Изекииля в адрес шлюх, гоняющихся за хеттскими мужчинами, отличавшимися длинными, как у осла, членами и лошадиным темпераментом, — и ей стало не по себе. — Гунилла, что с тобой? Почему ты закричала? Нет, не убегай! Подожди! Она со всех ног бежала в Бергквару. Она бежала прямо через лес, чтобы он не смог преследовать ее. Кровь стучала у нее в висках, она никак не могла освободиться от чудесного и в то же время омерзительного опьянения, которое почувствовала, глядя на него, — она куда хуже шлюхи, потому что смотрела на Ей чуть не стало дурно, пришлось остановиться и несколько раз глубоко вздохнуть. Она стояла, глубоко дыша и чувствуя себя очень несчастной. Потом собралась с силами и пошла дальше. Прислушалась. Вокруг было тихо. И она побежала прямо в имение Бергквару и тут же нашла Арва Грипа из рода Людей Льда. Он радостно улыбнулся ей. — Привет, Гунилла! Ты так запыхалась! Почему ты такая бледная? Ты видела привидение? Отдышавшись, она поклонилась ему и прошептала: — Инспектор Грип… Если ваше любезное предложение по-прежнему имеет силу… мне хотелось бы… мне очень хотелось бы стать вашей экономкой. И надолго. Арв долго смотрел на нее. Он понимал, что что-то потрясло ее, но спрашивать об этом не стал. Он спокойно взял ее за плечи, и от этого прикосновения у нее чуть не подкосились ноги. — Прекрасно, Гунилла. Тогда я подготовлю все к твоему приходу. У тебя будет собственная комната с отдельным выходом, и ты можешь взять из дома дорогие тебе вещи. — Спасибо, — прошептала она. — И мне не придется?.. — Ты будешь моей экономкой и ничем больше. Возможно, когда-нибудь ты иначе станешь смотреть на все это, но сейчас мы не будем об этом говорить. Я не связываю тебя никакими условиями, ты можешь уйти, когда захочешь. — Это так чудесно, так хорошо, — со слезами на глазах сказала она. — Мы договоримся обо всем, вот увидишь, — с улыбкой произнес он. В этой драме не хватало лишь одной персоны. И этот человек был уже близко! |
||
|