"Ущелье дьявола" - читать интересную книгу автора (Сандему Маргит)

11

— Что ты такое говоришь? — прошептал Арв, когда воцарившаяся вокруг алтаря тишина вот-вот готова была взорваться.

— Я сам не знаю, Арв, — растерянно произнес Хейке. — Я не знаю наверняка. Но пока существует возможность этого, не лучше ли прервать венчание?

Он думал прежде всего о Гунилле, о тех испытаниях, которые выпали на ее долю. Но смысл его слов, по-видимому, еще не доходил до нее. Она просто наморщила в замешательстве лоб.

В церкви началось движение. Самые боязливые и суеверные спешили по проходу к выходу, перепугавшись дьявольской фигуры у алтаря, другим было любопытно послушать, о чем идет речь. Ведь слова Хейке были слышны только на первых скамейках.

— Но я не понимаю… — начал Арв.

— Только один человек может дать ответ на этот вопрос, — сказал Хейке. — Твоя мать, Гунилла.

— В самом деле, Эбба… — сказал Арв. — Но где она?

Какая-то молодая женщина услужливо сообщила:

— Она убежала. Закрыла лицо руками, заохала и убежала одна из первых.

— Это свидетельствует о том, что совесть ее не чиста, — заметил священник.

— Нет, нет, — торопливо вставил Хейке. — Ни Эбба, ни Карл не совершали никаких преступлений в связи с появлением у них Гуниллы. Напротив! Но здесь не место спорить об этом. Не могли бы мы…

— Пойдемте все в исповедальню, — предложил священник. — А вы пока переговорите с Эббой в Кнапахульте. Скажите ей, что ей нечего бояться! — крикнул он молодой женщине.

Наконец до Гуниллы дошел смысл происходящего.

— Нет! — воскликнула она. — Нет, я больше не могу вынести этого! Эрланд! Я хочу к Эрланду!

Она хотела уже убежать, но Хейке крепко схватил ее за руку.

— Ты используешь мужчин, как удобную гавань, одного за другим! Довольно! Стой на собственных ногах, даже если тебе трудно!

Взглянув на Хейке расширенными от страха глазами, она заметила в его гипнотизирующем взгляде тепло и сочувствие. Никто другой не мог так, как Хейке, внушать уверенность в себе и мужество — тем, кому он хотел помочь. Она тут же смирилась, пробормотала «Извини!» и направилась вслед за остальными. Арв хотел положить руку ей на плечо, но она слегка отстранилась, и он не настаивал.

— Мы никогда не добьемся от Эббы ответа, — сказал он, когда они вошли в исповедальню. — Гунилла для нее все. Никогда она не признается в том, что девочка не ее дочь!

— Ты думаешь? — спросил Хейке. — Она сбежала, опасаясь скандала.

По просьбе священника с ними остался ленсман. Пастор считал, что это дело касается его непосредственно. Так оно и оказалось, но несколько в другом плане.

Стараясь говорить как можно более спокойно, Арв представил Хейке удивленному ленсману и сказал:

— Итак, Хейке, тебе лучше всего рассказать все по порядку!

— Да. Поскольку лишь мы с тобой знаем, о чем идет речь, а пастор знает совсем немного, будет лучше всего, чтобы и остальные узнали об этом. Сядь, Гунилла, тебе будет нелегко выслушать все это.

Священник подвинул ей стул и дал распоряжение церковному служке, чтобы тот отправил людей по домам. В этот день, во всяком случае, никакой свадьбы уже не будет.

— Нет, подожди! — крикнул Хейке. — Попроси молодых и сильных парней остаться! Эрланду Бака теперь приходится туго, ему нужна помощь.

— Эрланду? — испуганно произнесла Гунилла, и Арв стал догадываться, что этот брак обещал быть несчастливым с самого начала.

— Да, от отчаяния из-за того, что Гунилла выбрала другого, Эрланд отправился в ущелье, чтобы истребить там демонов.

Гунилла вскрикнула, остальные сдержанно улыбнулись.

— Никакая опасность Эрланду не угрожает, — спокойно произнес ленсман. — Ущелье — это просто болтовня, такого места не существует.

— Клянусь, что существует! — сказал Хейке. — Я сам видел его той ночью, когда первый раз приехал в Бергквару. Видел это место и… этих тварей.

И тут все разом заговорили, и ожидавший до этого церковный служка получил новые распоряжения.

— Сегодня здесь много повозок, — сказал ленсман. — Все желающие могут отправиться с нами. Но теперь пусть Хейке расскажет нам эту историю! Давай, Хейке, побыстрее и вкратце!

И пока пастор снимал с себя рясу, Хейке изложил свою теорию в предельно сжатом виде. Времени на всякие детали не было, это можно было сделать позднее.

— На жену и детей Арва было совершено нападение в Сконе, в 1777 году. Убив кучера, разбойники отъехали в сторону. Один пожилой человек видел, как они убили обеих женщин — ее и горничную. Они ослепили его, пригрозив растерзать на куски, если он проговорится. Очнувшись, он услышал голоса трех других людей, споривших о том, кому взять мальчика и девочку. Одинокий, знатный господин и пешая супружеская пара хотели забрать мальчика, поэтому стали бросать монету. Выиграла супружеская пара, при этом они сказали, что направляются в Бергквару. Знатный же господин жил на севере страны. Я искал мальчика здесь и в другой Бергкваре, что на востоке, но не нашел его. Но этот знатный господин предложил супругам проехать часть пути в его карете. И о чем же всегда говорил Карл Кнапахульт? О том, что у них был маленький мальчик — всего несколько часов! И что вместо него у них оказалась девочка, Гунилла! С этой «подменой» он так и не мог смириться! Потом Эбба говорила мне, что не только она виновата в том, что у Карла нет сына, но и он в этом виноват! Возможно, она хотела этим сказать, что у них не было детей? Эбба говорила, что они с Карлом объехали всю Швецию. И потом Карл оправдывал свою попытку близости с Гуниллой тем, что у него есть на это полное право…

— О чем это ты? — вырвалось у Арва.

— Об этом мы поговорим потом. Я уверен в том, что той супружеской парой и были Карл и Эбба, направлявшиеся в Бергквару, чтобы вступить во владение Кнапахультом. Возможно, они заснули в карете. Дети были похожи друг на друга, Арв?

— Да, — удивленно ответил он. — Они были очень похожи, и между ними была разница всего в один год.

— Знатный господин мог переменить у них одежду и взять мальчика себе, поскольку ему нужен был сын, чтобы сделать его наследником. Карл и Эбба обнаружили подмену только тогда, когда остались одни на дороге, поблагодарив перед этим человека, который их подвез. Такова моя версия, не знаю, насколько она верна. Я знал наверняка только одно: нужно остановить свадьбу.

Все молчали. Арв сидел, опустив голову. Потом искоса взглянул на Гуниллу.

Она была ужасно бледной. И тут она начала смеяться и плакать одновременно, тихо и безнадежно.

— Сколько же у меня, собственно, отцов? Один пытался наброситься на меня… но он оказался не моим отцом. За другого я чуть не вышла замуж!

Отвернувшись, она заплакала по-настоящему. Утешить ее мог лишь Хейке. Арв не осмеливался прикасаться к ней до тех пор, пока все не прояснится.

— Разве дети были такими маленькими, что не могли ничего сказать? — спросил ленсман.

— Старшему из них было около трех лет, — сказал Арв. — И, конечно же, они были смертельно напуганы.

— Тогда все понятно. Оставим пока этот семейный вопрос. Теперь нам нужно остановить Эрланда.

Всхлипывая и едва держась на ногах, Гунилла вскочила.

— Я пойду с вами, — сжимая в руке свадебный платочек, сказала она.

— Нет, ты останешься дома, — возразил Арв.

— Я пойду с вами! — выкрикнула Гунилла, сверкая глазами.

— Это правильно, — усмехнулся Хейке. — Теперь ты стоишь на своих собственных ногах!

Арв превратился в клубок нервов. Гунилла — его дочь? В обычный день он с восхищением воспринял бы предположение Хейке, да, он был бы вне себя от радости, поскольку Гунилла навсегда была бы связана с ним. Но мысль о том, что он чуть было не женился на своей собственной дочери, вызывала в нем дурноту, и он не осмеливался додумать ее до конца.

Наконец, повернувшись к Гунилле, он сказал:

— Мы думаем одинаково, ты и я, не так ли? Вернее, пытаемся думать…

Уголки ее рта дрогнули в слабой улыбке, и она благодарно кивнула.

«Это напоминает историю об Ирсе и Хельге, — подумал он, не смея сказать об этом вслух. — Король Хельге похитил Ирсу и женился на ней, не подозревая о том, что это его дочь. И она родила ему сына, Хрольва Урода…»

Он с содроганием вздохнул.

— Мы потом разберемся во всем этом, — пытаясь утешить ее, сказал он. — А теперь речь идет об Эрланде.

— Да, — еле слышно прошептала она. — Об Эрланде…

И одна и та же мысль пришла одновременно в голову им обоим: впервые они почувствовали что-то вроде благодарности Карлу за его угрожающие моральные проповеди. Если бы у Гуниллы не было отвращения ко всему, что называется эротикой, они, возможно бы, очутились в одной постели еще вчера вечером. Все закончилось тем, что она впала в панику еще до того, как он решился всерьез поцеловать ее.

Теперь оба были бесконечно рады, что этого не случилось.

Но еще большее чувство благодарности они испытывали к Хейке.

Хотя, с другой стороны, никто не был уверен в том, что версия Хейке была правильной. Об этом знали только Карл и Эбба.

Но захотят ли они когда-нибудь рассказать правду?

Никакого преступления они не совершали, они просто приютили бездомного ребенка. Но они вводили всех в заблуждение, утверждая, что это их ребенок.

Если только Хейке был прав.

Арв тайком посматривал на Гуниллу и приходил к выводу, что многое в ее внешности, во всем ее существе свидетельствовало об этом. Она заметно отличалась от своих чересчур примитивных родителей.

Собралась целая толпа мужчин, желающих отправиться в лес под предводительством Хейке. У каждого при себе было оружие — от ружья до ножей и вил.

И все они в глубине души трепетали от страха.

Если бы этот чокнутый Эрланд не отправился туда в одиночку, они вряд ли решились бы на это. Но раз уж с ними были люди ленсмана и он сам, а также писарь и этот звероподобный чужак, им ничего не оставалось, как отправиться туда. Любопытство всегда было для человека главной движущей силой.

Хейке сел на коня, Арв, Гунилла и пастор уселись в карету ленсмана. Они решили взять с собой пастора — на случай, если в лесу им встретится какое-нибудь колдовство или прочая дьявольщина.

Одетая в черное фигура пастора действовала успокаивающе на перепуганных людей.

— Ты опрометью выскочил из церкви, Хейке! — сказал Арв. — Я совсем забыл, что «меченые» Люди Льда не любят посещать подобные места.

Все посмотрели на страшного всадника.

Хейке печально улыбнулся им.

— Я подобен троллям: я отстранен от Божьей благодати, но всегда стремлюсь к ней.

У всех невольно комок застрял в горле.

И вот все тронулись в путь — в карете и на повозках, конные и пешие.

И только к вечеру они достигли пустынного плато. Ущелье дьявола оказалась дальше, чем думало большинство. Январь демонстрировал один из своих фантастических закатов: небо на юго-западе пламенело, облака были лиловыми, с серебристым обрамлением.

Воздух был морозным. Гунилла, снявшая с себя свадебные украшения, сидела, завернувшись в свой черный плащ с капюшоном, перешитый Эббой из старой одежды. Ее сердце обливалось кровью при мысли о материнской заботе.

День ее свадьбы… О, Господи, какая ирония судьбы!

Мысли ее беспорядочно кружились. Озабоченность и беспокойство за Эрланда смешивались с невероятным предположением Хейке о том, что она могла быть дочерью Арва Грипа.

Это не укладывалось у нее в голове, потому что она привыкла считать, что ее родители Карл и Эбба Кнапахульты.

Ей требовалось время, чтобы вникнуть во все это, в данный момент она была не в состоянии задумываться над последствиями этого.

Она чувствовала себя совершенно оглушенной, парализованной изнутри.

Единственное, что она понимала, так это то, что Эрланд совершил необдуманный поступок. И в этом была ее вина.

Они прибыли на место. Все вышли из кареты.

И она тоже вышла на мороз — в своем лучшем платье!

Нет, это были пустяки, ей надо было спешить к Эрланду, убедиться в том, что с ним ничего не случилось, а потом сказать ему, что…

Что же?

Что они могут быть вместе?

На чьих условиях, его или ее?

Господи, о чем она думает!

Одно она знала наверняка: она не хочет выходить замуж ни за кого другого! Лучше уж она станет монахиней. Или, говоря светскими словами, останется на всю жизнь незамужней.

Лица говорящих мужчин были окутаны облачком тумана. Но большинство из них молчали или говорили шепотом. Никто, в том числе и сам Хейке, не знал в точности, где находится ущелье.

Теперь уже трудно было вспомнить, кто первым назвал так это место. Кто-то наверняка побывал здесь и видел все, иначе откуда было взяться этому названию?

Она думала об этом, осторожно ступая по заснеженной, обледенелой земле. А может быть, за ним погнались эти косматые твари и ему не удалось уйти от них?

Наверняка так оно и было! И теперь он мертв, и больше никто сюда не приходил. Во всяком случае, не возвращался отсюда живым. До прихода Хейке. Но Хейке — существо особое.

Она посмотрела на громоздкую фигуру впереди себя. У нее мороз пошел по коже при мысли о том, что, возможно, он ее родственник. Далекий, разумеется, но Арв Грип рассказывал о родовом проклятии.

Неужели она тоже из рода Людей Льда? Ей трудно было это себе представить. В таком случае она рисковала родить таких же уродливых детей.

Теперь она была окончательно уверена в этом: она никогда не выйдет замуж. Никогда!

Ведь, судя по словам господина Грипа, подобные Хейке «меченые» чрезвычайно редко обладали такими качествами как сговорчивость и душевное благородство. Большинство «меченых» были чудовищами, и это касалось также их души.

А сам господин Грип?..

Она по-прежнему называла этого человека, за которого собиралась выйти замуж и который, как говорили, был ее отцом, господином Грипом! Хотя они были с ним на «ты». Но в своих мыслях и в своих чувствах к нему она слишком далеко не заходила.

Ах, какой сложной оказалась жизнь! И сама она была не в состоянии сделать ее более простой.

Виновник всех душевных передряг Гуниллы, Карл Кнапахульт, лежал в постели и жаловался самому себе.

Эбба отправилась на свадьбу, бросив на произвол судьбы своего бедного, умирающего мужа. В последнее время Эбба вообще стала невыносимой.

— Ты же знаешь, Господи, — шептал он, — Ты же знаешь, как эти грешные люди избили меня! Она колотила меня хлебной лопатой, а потом кочергой. Но ведь Тебе вершить суд, Господи, и я целиком полагаюсь на Тебя. Но Судном дне, когда Ты обратишь свой взор на Твоего покорного слугу Карла Кнапахульта и оправдаешь его в глазах всех людей и усадишь его рядом с собой… В то время как жена его, Эбба… Ее Ты низвергнешь в огонь… Ты сделаешь это, Господи, не так ли? Чтобы вся деревня увидела, как она наказана за то, что избила Твою кроткую овечку! И пусть они услышат ее вопли отчаяния, Господи! Пусть услышат, как она умоляет пощадить ее. «Дорогой, дорогой Карл, — будет умолять она. — Дорогой Карл, я знаю, что поступила дурно и несправедливо по отношению к тебе, и я прошу простить меня за все, за все то зло, которое я причинила тебе. Спаси меня, спаси меня от гибели!»

Карл был настолько захвачен своими видениями, что даже сел на постели.

— Но мы не станем спасать ее, Господи, не станем! Нет, она и все остальные увидят, кому помогает Бог. Взять, к примеру, Ларса Форсхавена… Тот, кто сказал, что мои овцы бродят по его полю. Ну и что в этом такого? В тот год трава на моем участке была такой плохой, что мне пришлось дать им немного попастись на его поле. Что в этом страшного? Он должен получить по заслугам, Господи! Мы отправим его в геенну огненную, не так ли? И еще этот мерзкий хозяин имения, который никогда со мной не здоровается. И этот ленсман, который спрашивал, откуда у меня деньги. Ты же знаешь. Я сказал, откуда: их дала мне одна богатая вдова, но он не поверил. «За что же она тебе дала их?» — спросил этот негодяй. Не стану же я говорить о том, что она была не прочь, чтобы я повозился у нее под юбкой? Об этом я ничего, разумеется, не сказал, поскольку с моей стороны это было просто благодеянием. Женщины, когда они одиноки, временами испытывают трудности, так что ей было очень приятно, когда я слегка погладил ее между ног, что, кстати, понравилось и мне. Ты же знаешь, не моя вина в том, что она просила меня проделывать это снова и снова. А вот еще мать Агата, которая дурно отзывалась обо мне. Ее следует отдать на растерзание дьяволам. И, конечно же, Угле-Кьерсти, но она уже давно сама себя осудила, отвернувшись от Тебя. Ты ведь займешься ею немедленно, не так ли, чтобы у нее не было времени болтать о тех деньгах, которые я дал ей недавно за лечение? Дай ей умереть немедленно, наказав ее тем самым за то, что она повернулась к Тебе спиной, занимаясь безбожным чернокнижием!

Он снова лег. Эта проклятая Эбба никак не приходит! Он лежит здесь голодный, за окном уже темно, а она там себе празднует. Уже ночь на дворе, а она все не идет. Венчание давно закончилось, где ее носит? Неужели у нее нет никакой жалости к своему бедному, больному мужу? Если она думает, что он будет есть то, что она оставила ему, она глубоко ошибается. Он ведь болен, она должна это понять. А она предлагает ему холодную еду! Это уж слишком!

И он презрительно отвернулся от миски с кашей, которую вполне мог бы съесть — если бы захотел.

Какая досада, что он не смог пойти на свадьбу! Его усадили бы на почетное место. Это был бы день его торжества! Ведь это он выдал замуж свою дочь! Теперь же все почести достанутся Эббе, чего она вовсе не заслужила, эта кровожадная мерзавка!

Потрогав свои ушибы, он жалобно застонал, хотя боль давно уже прошла.

Но он должен был отомстить ей. На Судном дне!

Хейке был в растерянности.

— В последний раз я обнаружил расселину по запаху дыма от их костра. Теперь же я ничего не могу поделать.

— Теперь январь, — заметил ленсман. — Теперь, как никогда, им нужен огонь, чтобы согреться.

— Кстати о костре, — сказал Арв глубокомысленно. — Нужен ли демонам огонь?

— Если кому-то и нужен огонь, так это бесам, — сухо заметил ленсман, совершенно не веривший в подобные истории.

Арв посмотрел на своего удивительного родственника.

— Ну, что, Хейке? Ты что-нибудь придумал?

— Я думаю о том, что слышал на побережье. Когда здесь впервые стали говорить о демонах? Все повернулись к Гунилле.

— Когда твой отец услышал эти крики в лесу?

Вид у нее был весьма жалкий: она стояла, дрожа от холода, спрятав руки под плащ, подавленная и шокированная всем, что произошло за последние сутки.

«Отец? — подумала она. — Кого я теперь могу называть отцом? Во всяком случае, не того, о ком идет речь, не того, кто совсем недавно набросился на меня и который всю жизнь изводил меня своими наставлениями. Что же касается другого… Мне дурно становится при мысли о том, что я чуть не вышла за него замуж! Но все то время, что я знала его, я видела в нем фигуру отца, а не фигуру одинокого мужчины. Но потом все так запуталось… А мать… как она перенесет все эти потрясения? Я люблю маму, со всеми ее недостатками и ошибками. Разве вы не понимаете, что я люблю ее? Что вы хотите от нее? Я хорошо понимаю, что она сбежала, и я сама поступила бы так на ее месте. Убежала бы, чтобы обдумать все и зализать свои раны…»

Кто-то спросил ее:

— Гунилла! Когда Карл впервые услышал крики в лесу?

— Это… это могло быть… года три-четыре назад, — испуганно произнесла она, очнувшись от своих мыслей.

Хейке кивнул.

— В Калмаре произошло нечто подобное в 1790 году. Я точно не знаю, что именно, но я понял, что население стало бояться чего-то, и это продолжается по сей день.

— И никто так и не узнал, что это было?

— Нет.

— Гм, — произнес ленсман. — Об этом стоит подумать. Когда ты сказал об этом, у меня в памяти всплыло кое-что… Мне нужно подумать.

В глубине леса кто-то подал голос: слова передавались от одного к другому.

— Они обнаружили следы Эрланда, — сказал один из мужчин. — Следы его солдатских сапог, которые ни с чем не спутаешь.

— Отлично! — сказал священник. — Безопасность Эрланда для нас теперь важнее всего. Давайте пойдем по следу!

Закат на западе догорал, краски бледнели и становились серыми. На небосводе показалась полная луна, которая была еще совсем бледной. Зимний день был короток, зато ночь длинна, словно семь тягостных лет.

Хейке напоминал теперь какое-то призрачное существо: огромное, косматое существо с горящими желтыми глазами.

Раздражение Эрланда начало спадать по мере того, как он углублялся в лес. Он тоже не имел понятия о том, где находится Ущелье дьявола, поэтому шел наугад. Местность была явно нехоженой, разве что демоны могли наведываться сюда. Сплошное бездорожье, камни, болота, наполненные водой. Поднявшись на холм и увидев далеко-далеко озеро Бергквара, он понял, что ходит по кругу. По его расчетам, он должен был быть теперь на заросшем лесом плато неподалеку от Кнапахульта.

Именно Кнапахульт был ориентиром в его странствиях по бездорожью — ведь именно там слышны были крики, доносящиеся с плато.

Эрланду стало не по себе. Лес был здесь пугающе тихим. И он начал уже раскаиваться в своем поступке.

Но тут он вспомнил об измене Гуниллы. Хотя, возможно, слово «измена» здесь не подходило. Поступить иначе она не могла. Но все-таки ей не следовало выходить замуж за другого — и так поспешно! Он не сомневался в том, что Грип был более сдержанным, чем он, но зачем ей вообще было выходить замуж? Она ведь была девушкой Эрланда!

Эрланд Бака не принадлежал к числу тех эгоистически настроенных мужчин, которые считают, что если девушка ему не достанется, то пусть не достанется никому, — и убивает ее. Нет, Эрланд был просто подавлен и уничтожен, не находя в своей жизни смысла. Все его старания привести хутор в порядок, как можно лучше подготовить к ее приходу, оказались напрасными.

Поэтому он в минуту отчаяния схватил ружье и отправился в лес, считая, что если уж он и покинет эту земную жизнь, то покинет с честью, освободив при этом от нечисти родную деревню.

Эрланд продрог насквозь. Он готов был теперь перебить всю нечисть в расселине, словно многоголового дракона. С кем ему предстояло сразиться? Он твердо решил разделаться со всей зловредной бандой. Никто точно не знал, где находится расселина, никто не осмеливался отправиться туда. И ему не очень-то хотелось возвращаться в округ с дьявольскими трофеями, потому что ему-то самому от этого не стало бы лучше.

Внезапно он остановился.

Он увидел на снегу какие-то таинственные следы.

Сердце забилось у него в груди: он понял, что приблизился к этому месту!

Это были странные следы. Бесформенные, многочисленные, похожие на отпечатки огромных меховых лап.

«Надо повернуть назад, — подумал Эрланд, окаменев от страха. — Мне вовсе не хочется иметь с этим дело!»

Он ощупал свое ружье, проверил, крепко ли держится штык, потрогал висевшую сбоку саблю. Дыхание его было прерывистым, сердце бешено стучало от страха.

Он почувствовал запах дыма. Дым стелился по земле, среди густых елей.

Проклятие, ничего не видно! Кругом густой лес, тихий, страшный!

Не обладая интуицией Людей Льда, он все же понял, что не один. И заметить это было не трудно, потому что в нос ему ударил запах давно не мытого, потного тела.

«Я хочу домой…» — подумал он, внезапно поняв, какое огромное расстояние отделяет его теперь от нормальных, обычных людей. Он не думал больше о свадьбе Гуниллы, не терзался мыслью о ее измене. Теперь он чувствовал себя просто одиноким солдатом, забредшим в лес, населенный незримыми, неведомыми, враждебными по отношению к нему существами.

Эрланд попятился назад. С него хватит! У него при себе только простые пули и ни одной серебряной!

Но не успел он сделать и несколько шагов, как услышал позади себя тихие, быстрые шаги — такие быстрые, что он не успел даже повернуться, издав лишь возглас страха. Несравненное оружие Эрланда могло привлечь этих лесных тварей. Он почувствовал на своей груди волосатые лапы, кто-то схватил его за руки, ружье упало на землю. Не успел он крикнуть, как мохнатая лапа зажала ему рот. Он понял, что их было много, — и все они навалились на него.

Потом что-то ударило его по затылку, и все погрузилось во тьму.