"Поцелуй, чтобы вспомнить" - читать интересную книгу автора (Медейрос Тереза)

Выражения признательности:

Я хотела бы поблагодарить весь штат Бантам Делл Паблишинг Групп — включая Энн Бохнер, Эми Фарли, Терезу Зоро, Бетси Халсебош, Сьюзен Коркоран, Барб Бург, Йока Луи и Ирвина Эпплбаума. Я также хотела бы поблагодарить Маргарет Эванс Портер, чьи изысканные рекламные проспекты на тему ухаживания и брака периода Регентства вдохновили мое воображение к новым высотам. (Поэтому, если я поняла что-то неправильно, не вините ее. Вините меня!) Я хотел бы поблагодарить моих друзей по переписке, которые поддерживают во мне здравый рассудок — Жана Уиллета, Элизабет Бивари и Ребекку Хаган Ли. И особенно хочу поблагодарить Венди Маккурди, Андра Чирило и Нину Тайблиб. У Золушки была всего одна добрая фея, а у меня их целых три.

Глава 14

Это был не сон. Это был настоящий кошмар.

— Все? Ты все знаешь? — Лаура поморщилась, когда на последнем слове ее голос визгливо сорвался.

— Все, — повторил Николас, делая тщательно рассчитанный шаг по направлению к ней. — Ты же не думала, что сможешь дурачить меня вечно, не так ли?

Лаура сделала шаг назад.

— Ну, на самом деле я надеялась…

— Должен признаться, ты была очень убедительна. Ты хорошая актриса. Никогда не думала пойти на подмостки?

— О, нет, — она затрясла головой. — В нашей семье только у Лотти есть драматические способности. И хотя леди Элеонора слова дурного не сказала о моих собственных способностях или их недостатке, во время наших рождественских театральных представлений она всегда поручала мне быть задней частью осла или давала какую-то другую роль без слов. — Лаура вздохнула. — Сейчас, когда я думаю об этом, я действительно чувствую себя ослиным задом.

— И ты, наверное, размышляешь, как я обо всем догадался? Думаю, я удивлю тебя, если скажу, что у меня с самого начала были подозрения.

Лаура была потрясена.

— И ты даже слова не сказал?

Он подошел так близко, что мог прикоснуться к ней, но не сделал этого.

— Я надеялся, что ошибаюсь. — Он издал горький смешок. — Нет необходимости так мучить себя, дорогая. В конечном итоге, я могу винить только себя.

— Как … как ты можешь такое говорить?

— Во-первых, я был круглым дураком, когда вообще оставил тебя в одиночестве. Было нечестно заставлять ждать так долго женщину с таким огнем и страстью, как у тебя. Я должен был жениться на тебе сразу, как положил на тебя глаз. — Его слова приводили в замешательство так же, как и нежные пальцы, прикасающиеся к ее щеке или хрипловатые нотки сожаления в голосе. — Ты можешь ответить мне на один вопрос? Ты ведь мне задолжала много больше этого.

— Все, что угодно, — прошептала Лаура, загипнотизированная душевной болью, от которой потемнели и приобрели янтарный оттенок его глаза.

— Ты приходила сюда сегодня вечером, чтобы проститься со своим любовником, или ты собиралась продолжать ваши тайные свидания и после нашей свадьбы?

Лаура уставилась на него, пытаясь понять, что он имеет в виду.

— Но ведь я… я …

Николас легонько прижал палец к ее дрожащим губам, заставляя замолчать.

— Жаль, что правда не так легко сходит с твоих прелестных губ, как ложь. Вероятно, мне надо было спросить, думала ли ты о нем каждый раз, когда я держал тебя в своих объятиях. — Он положил руку на ее талию, привлекая Лауру к себе. — Его лицо ты видела, когда закрывала глаза? — Ее глаза закрылись, когда Николас провел губами по нежным векам. Его губы проследовали вниз по щеке к уголку ее рта. — Ты дрожишь и задыхаешься от желания, когда его губы прикасаются к твоим?

Лаура издала не вздох, а стон, когда губы Николаса полностью подчинили ее себе. Она не дрожала, она вздрагивала. И если бы он не обнимал ее за талию второй рукой, прижимая к своему, источающему власть, телу, она могла бы даже потерять сознание. Это был не поцелуй просителя, ухаживающего за своей невестой. Это был поцелуй пирата — поцелуй, не дающий пощады и не берущий пленных. Поцелуй, желающий стащить то, что плохо лежит. Его язык дразнил ее рот, проникая вглубь с шелковистым жаром, от которого Лаура просто таяла. Не думая ни о чем и не замечая вокруг ничего, кроме изысканной жажды, которую пробуждал его поцелуй, она обхватила рукой его затылок, побуждая проникать все глубже и глубже.

— Черт тебя подери, женщина! — пробормотал Николас, прижимаясь губами к ее волосам. И несмотря на резкие слова, его руки еще крепче прижали ее к бьющемуся сердцу. — Как ты можешь так целовать меня, если твое сердце принадлежит другому?

Его слова, наконец, проникли в одурманенный разум Лауры. Ее затопила теплая волна облегчения, она отпихнула его от себя и на заплетающихся ногах отступила назад, безуспешно зажимая рукой рвущийся наружу хохот.

Николас мрачно посмотрел на нее.

— Сначала ты выказываешь презрение моим чувствам, а теперь смеешь дразнить. Мои поздравления, мисс Фарли. Вы еще бессердечнее, чем я предполагал.

Несмотря на все прилагаемые усилия, Лауре так и не удалось стереть с лица ни грустную улыбку, ни отражающееся в глазах смущенное обожание.

— Какая глупость! И ты действительно в это веришь? Что я пришла сюда на свидание с любовником?

— А разве это неправда? — требовательно спросил он, умудряясь выглядеть при лунном свете одновременно и опасным и уязвимым.

Лаура беспомощно покачала головой, она сделала шаг к нему, потом еще один.

— Конечно, нет. Ты же должен понимать, что это невозможно.

— Почему?

Он застыл, когда она прикоснулась к его щеке и кончиками пальцев провела по тому месту, где должна была бы быть ямочка.

— Потому, что ты единственный мужчина, которого я когда-либо хотела.

Приподнявшись на цыпочки, она прижалась губами к его рту. Она целовала его так, как она не посмела целовать в тот первый день в лесу, с наивной смелостью посасывая его губы и обрушивая его последние защитные бастионы. Он с яростной силой обнял ее, обхватил обеими руками.

Запустив руку ей в волосы, он откинул ее голову назад, чтобы всмотреться в искрящиеся глаза.

— Если ты пришла сюда не для встречи с любовником, — хрипло произнес он. — Тогда зачем ты пришла?

— Вот для этого, — прошептала она, не желая осквернять этот момент легкомысленной ложью. — Я пришла вот для этого. — И прежде, чем он успел задать следующий вопрос, она ухватила его за рубашку на груди и притянула его губы к своим, давая ему единственный ответ, в котором он нуждался.

В этот момент Лаура понимала, что дурачит не только его, но и себя. Не лес и не лунный свет околдовали ее сердце; это был мужчина. Она попала под его чары в тот миг, когда их губы впервые соприкоснулись. А пока его рот окутывал ее своей магией, его руки показывали свою волшебную ловкость, раскрывая застежку ее плаща и стягивая его с ее плеч.

Он отодвинулся и, посмотрев на нее сверху вниз, судорожно вздохнул. Какую бы одежду он ни ожидал найти у нее под плащом, он явно не думал, что это будет ночная рубашка.

— Маленькая дурочка, — с ласковым упреком пробормотал он. — Ты что, хочешь замерзнуть до смерти?

— Такая опасность слишком мала, — уверила его Лаура, дрожа под его притягательно горячим взглядом. — Напротив, кажется, я чувствую сильный жар.

Его обжигающие губы коснулись бьющегося под тонкой кожей пульса у нее на горле.

— Тогда тебе, вероятно, надо прилечь.

Если бы они находились в гостиной поместья, она, возможно, и попротестовала бы немного, но здесь, в язычески диком месте, казалось совершенно естественным, что плащ падет с ее плеч на постель из листьев. И еще более естественным, что Николас мягко опустится на нее сверху, в зовущие изгибы ее тела. Когда его большое сильное тело закрыло от нее собой лунный свет, Лаура поняла, что больше не заигрывает с опасностью, а приветствует ее с открытым забралом. Принц он или король гоблинов, но она пойдет за ним, куда бы он ее ни взял.

Николас взял ее с собой. Опустил в сладкий и темный лабиринт желания, где только он был единственным светом в темном царстве. Восхитительное нарастание веса его тела не подавляло ее, а вызывало нежность, поскольку их поцелуи становились все изощренней и смелей. Его рука скользила по ее боку вниз к пышному бедру и обратно, нежно подчиняя ее своим прикосновениям, пока ей не стало казаться только естественным, что он обхватывает рукой ее грудь через тончайшее полотно ночной рубашки и большим пальцем проводит по затвердевшему соску.

Не отрываясь от его рта, Лаура судорожно вздохнула, ее затопляла тысяча новых ощущений, которые она даже не знала, что может испытывать. Он стал дразнить пульсирующий бутон ее груди большим и указательным пальцами, и по ее венам полилось удовольствие, которое где-то внизу живота объединялось в мощный поток потрясающих ощущений. Когда она сжимала бедра, колено Николаса оказывалось между ними и подталкивало волны удовольствия, заставляя их проникать все глубже и глубже внутрь нее.

Погрузив пальцы в шелковистые волосы Николаса, Лаура выгнулась, прижимаясь к нему и инстинктивно ища облегчение от изысканного давления внутри своего тела. Он принял это за приглашение, просунув свои ноги между ее бедер. Он был таким горячим, напряженным и тяжелым, что тонкая ткань его брюк из оленьей кожи едва не лопалась спереди. Он раскачивался в этой чувственной колыбели в ритме, который был древнее дуба, под которым они укрывались, и щедро расточал ее нетерпеливому рту поцелуй за поцелуем, наслаждаясь ее вздохами и стонами, как будто они были самым сладким нектаром.

Между двумя такими поцелуями мир Лауры разлетелся на тысячи осколков. Ее крик отозвался лесным эхом — отрывистый вопль, который, казалось, звучит и звучит, словно экстаз, что пронизывал ее волнами восхитительной дрожи.

Николас откинул голову, наслаждаясь его музыкой. И хотя память не слишком хорошо служила ему, он бы мог поставить на кон всю свою жизнь, что никогда еще не видел более прекрасного зрелища, чем то, что представляла собой Лаура. Мокрые ресницы на раскрасневшихся щеках, влажные полуоткрытые губы, нижняя часть ее ночной рубашки сбилась между подрагивающими бедрами. Движением, таким же естественным, как вздох, он просунул руку ей под рубашку и застонал от удовольствия и сладострастной муки, когда его пальцы скользнули по влажным шелковистым завиткам в истекающую соком сладость под ними. Под его прикосновением она раскрылась как цветок, поощряя его средний палец проникнуть в нее поглубже.

Лаура резко открыла глаза. И хотя они еще были замутнены потрясением, ни с чем нельзя было спутать ее судорожный вздох или дрожь, что прошла по ее нетронутой плоти. Она была такой, какой и говорила. Она была невинна. Она принадлежала ему.

И должна была остаться невинной еще несколько недолгих часов, пока служитель Господа не благословит их союз и не предоставит им права на тела друг друга. Но Николас не хотел ждать благословения. Он хотел ее прямо сейчас.

И она хотела его. Ее глаза светились страхом, но и доверием тоже. Доверием таким хрупким, что он знал, что она не станет его останавливать, если он решит нарушить его.

Николаса застиг врасплох рвущий из его груди восторг. Он чисто и громко захохотал и, обняв Лауру, перекатился на спину с тем, чтобы теперь она оказалась сверху, а он внизу.

Упершись руками ему в грудь, она сердито уставилась на него.

— Приятно видеть, как ты находишь забавной мою неопытность.

— Я смеюсь не над тобой, ангел. Я смеюсь над самим собой. — Он убрал с ее лица волосы, его рука все еще подрагивала от недавнего экстаза. — Кажется, ты все это время была права насчет меня. Я не из тех мужчин, которые могут скомпрометировать свою невесту. Не в ночь перед свадьбой, во всяком случае.

Лаура с минуту обдумывала это открытие, и ее покрытое веснушками лицо не потеряло ни капли серьезности.

— А как насчет ночи после нашей свадьбы?

Николас усмехнулся.

— В эту ночь я буду только счастлив позволить тебе скомпрометировать меня.

Карета тряско ехала по туманным лондонским улицам, ее извозчик был замотан в шерстяное кашне, а на голове у него красовалась высокая черная шляпа. И несмотря на любопытные взгляды пьяных бродяг и близоруких женщин, которые наводняли узкие переулки, окна кареты закрывали занавески цвета бургундского вина, а на ее внушительных дверцах не было герба, который помог бы опознать ее владельцев.

Если бы кто-то застал Диану мчащейся посреди ночи в закрытой карете, да еще наедине с печально известным маркизом Джиллингемом, это нанесло бы непоправимый удар ее репутации. Она испытывала несколько извращенное удовольствие при мысли о том, как жалостливые взгляды сплетниц превратились бы в шокированные. Пусть бы для разнообразия пошептались о ней за спинами своих поклонников!

Пригладив волосы, она обиженно глянула на мужчину, растянувшегося напротив нее на шикарных бархатных подушках. Несмотря на ленивую позу, он выглядел, как всегда, безупречно, ничем не выдавая, что его, как и ее саму, вытащили из уютной постели посреди ночи. В воздухе витал богатый аромат его одеколона "лавровый ром", от которого она слегка пьянела.

— Ты так барабанил в дверь, что до смерти перепугал моих слуг, — сказала она. — Очень надеюсь, что твоя информация стоит того, чтобы поднимать меня с постели в такой час.

Тейн положил ногу на ногу. И хотя между ними было достаточно большое расстояние и можно было не беспокоиться, что он заденет ее, Диана поджала ноги, скрыв их под юбками.

— Приношу свои глубочайшие извинения за то, что нарушил ваш отдых, леди, — протянул он. — Когда детектив, которого я нанял, сообщил новости, я и сам был уже в постели, хотя еще не спал.

— И почему это меня не удивляет? — пробормотала она, стараясь не менять вежливого выражения лица.

Зеленые глаза Тейна сузились.

— Я также был в одиночестве.

Диана почувствовала, что краснеет. Отведя взгляд от его лица, она стащила перчатки и расстегнула застежку своей мантильи.

— Думаете, что на сей раз этот Уоткинс действительно взял настоящий след?

— Очень надеюсь, что так. В противном случае, нам останется только один вывод, к которому мы пришли еще две недели назад — что ваш кузен просто бесследно исчез вместе со своей лошадью.

Карета сделала крутой поворот, заставив их обоих замолкнуть. Диана отодвинула на окне занавеску. Они проезжали мимо заброшенных складов, каждый из которых был еще более обветшалый, чем предыдущий. В конце концов карета остановилась перед непривлекательным зданием с разбитыми окнами, которые смотрели в ночь, словно глаза мертвеца.

Кучер спустился со своих козел и открыл дверцу кареты. Диана мгновенно вычислила, что они где-то недалеко от причалов. Резкое зловоние гниющей рыбы было почти непереносимым.

— Жди здесь нас, — скомандовал Тейн кучеру, выбираясь вместе с Дианой из кареты.

— Сэр, вы уверены, что это мудрое решение? — спросил тот, нервно оглядывая пустынную улицу.

— Нет, не уверен, — ответил Тейн. — Но мне были даны именно такие указания.

Когда тени большого неуклюжего здания поглотили их, Диана, сама того не замечая, прижалась к Тейну и даже не подумала протестовать, когда его рука в перчатке поддержала ее за локоть. Он прошел мимо главного входа, и они с Дианой спустились к узкому переулку, что лежал между двумя разрушающимися зданиями из кирпича.

В темноте проявилась скромная деревянная дверь. Тейн коротко и резко постучал в нее. Но никто не отозвался.

— Может быть, мы пришли не по тому адресу? — спросила Диана, выглядывая из-за его плеча.

Но прежде, чем он смог ответить, дверь с ужасным ржавым скрипом начала открываться. Огромный, похожий на медведя, мужчина с ломаными зубами и сальными бакенбардами появился из темноты, в кулаке, напоминающем окорок, он держал огромную, еще не до конца обглоданную, кость. Диана не могла не задуматься о том, не бедренная ли это кость последнего человека, который посмел помешать его обеду.

К чести Тейна, он даже не моргнул глазом.

— Я пришел, чтобы увидеть Уоткинса. Он посылал за мной.

— Туда. — С кости сорвались капельки жира, когда мужик ткнул ею куда-то назад.

Они прошли через узенький коридорчик в огромный, напоминающий пещеру, зал, где каждое их движение отдавалось тревожным эхом. Оставив все претензии на гордость, Диана схватилась за фалду пальто Тейна. Почувствовав ее испуганный рывок, тот обернулся и теплыми пальцами взял ее за руку.

По обеим сторонам помещения стояло два ящика, и на каждом было по фонарю, которые тускло освещали пространство вокруг себя. На одном из таких же ящиков сидел человек со связанными за спиной руками. Диана чуть было не решила, что он мертв, но он поднял голову, и она не смогла сдержать крика ужаса.

Он смотрел на нее одним, блестящим в узкой щелочке распухших век, глазом, а второй полностью заплыл огромным синяком и не открывался. Несмотря на свежую струйку крови в уголке его рта и яркий синяк на скуле, в его позе не было и следа поражения.

— Лорд Джиллингем, — послышался из-за их спин приятный голос. — Спасибо, что так быстро отозвались на мою просьбу приехать сюда. — М-р Теофелиус Уоткинс появился из темноты, его щеголеватый вид был испорчен пятнами засохшей крови на девственно белой манишке.

Тейн повернулся к нему.

— Что это значит, Уоткинс? Леди наняла вас, чтобы найти своего кузена, а не набрасываться с побоями на какого-то тощего старика.

Тощий старик, несмотря на кляп, что-то пробормотал, и Диана удивленно посмотрела на него.

Улыбка Уоткинса превратилась в насмешку.

— Простите, если я оскорбил ваши тонкие чувства, мой лорд, но он знает, где кузен леди. Но не говорит.

— Не представляю, как он может сделать это с таким мерзким кляпом во рту, — парировал Тейн.

Уоткинс бросил на пленника хищный взгляд.

— У него неприятная манера говорить, когда я не задаю вопросов. Я думал, что, возможно, вам удастся его урезонить, вы ведь джентльмен и все такое. Я сказал ему о вознаграждении, но его это, похоже, не впечатлило.

После недолгих раздумий, Тейн рявкнул:

— Развяжите его.

— Но, мой лорд, я не думаю, что это очень…

— Развяжите его, — повторил Тейн. — И немедленно.

Уоткинс неохотно кивнул своему неповоротливому прихвостню. Мужик вытащил очень зловещего вида нож и присел на корточки за спиной пленника.

Когда кляп и веревки упали на пол, Тейн произнес:

— М-р Уоткинс не лгал Вам, сэр. За информацию, которую мы ищем, действительно назначено существенное вознаграждение.

Потирая стертые запястья, старик насмешливо посмотрел на Тейна.

— И что же это может быть, мой лорд? Тридцать серебряников?

Прежде чем Диана или Тейн сумели отреагировать, Уоткинс с силой пнул его ботинком по ребрам.

— Тебе не повредит проявлять побольше уважения этому джентльмену и его леди, — прорычал он. — Но повредит, если ты этого не сделаешь.

Потрясенная небрежной жестокостью детектива, Диана протиснулась мимо него и опустилась на колени около старика. Она поддерживала его за плечи, пока он пытался отдышаться, а потом взяла его грязную руку своей, совершенно не думая о том, что это испортит дорогие белые перчатки. Она с удивлением ощутила, что у нее на глаза наворачиваются слезы, а потом удивилась еще сильнее, почувствовав на своем плече твердую руку Тейна.

— Прошу вас, сэр, — сказала она. — Мой кузен исчез почти месяц назад, и я вне себя от беспокойства. Если вы хоть что-то знаете о его местонахождении, скажите нам, я прошу вас. — Старик настороженно следил, как она роется в сумочке и вытаскивает миниатюру Стерлинга, заказанную художнику на его восемнадцатилетие. — Она дрожащей рукой протянула ее старику. — Сейчас он на десять лет старше, но все равно очень похож.

Его твердый взгляд медленно перенесся от миниатюры к ее лицу.

— Так кто такой этот ваш кузен, мисс?

— Вы не знаете? — озадаченная Диана обернулась к угрюмому Уоткинсу. — Разве вы не сказали ему?

Детектив неловко откашлялся.

— В таких делах мы стараемся не раскрывать личность нашего клиента, если в этом нет безусловной необходимости.

— Когда мой раздувшийся труп всплывет в Темзе, — сказал старик с дружелюбным сарказмом, — будет еще меньше вероятности, что я расскажу тем, кто меня туда сбросил хоть что-нибудь.

На этот раз настала очередь Уоткинса зарычать. Проигнорировав сыщика, Диана мягко сказала:

— Человека, которого мы ищем и которого последний раз видели в Лондоне в четверг, двенадцатого июля — зовут Стерлинг Харлоу, он седьмой герцог Девонбрук.

С изможденного лица старика разом исчезли все краски, отчего синяки на нем рельефно выделились. И хотя его губы полуобморочно приоткрылись, рука сильно, до боли, сжала руку Дианы.

— Тейн! — закричала Диана, встревоженная его реакцией.

Тейн опустился около нее на колени и рукой обхватил старика за плечи.

— О Господи, — прошептал тот, цепляясь за руку Дианы так, словно она была его единственной надеждой. — Вы должны помочь мне! Мы должны остановить ее прежде, чем она продаст душу самому дьяволу!