"Поцелуй, чтобы вспомнить" - читать интересную книгу автора (Медейрос Тереза)

Выражения признательности:

Я хотела бы поблагодарить весь штат Бантам Делл Паблишинг Групп — включая Энн Бохнер, Эми Фарли, Терезу Зоро, Бетси Халсебош, Сьюзен Коркоран, Барб Бург, Йока Луи и Ирвина Эпплбаума. Я также хотела бы поблагодарить Маргарет Эванс Портер, чьи изысканные рекламные проспекты на тему ухаживания и брака периода Регентства вдохновили мое воображение к новым высотам. (Поэтому, если я поняла что-то неправильно, не вините ее. Вините меня!) Я хотел бы поблагодарить моих друзей по переписке, которые поддерживают во мне здравый рассудок — Жана Уиллета, Элизабет Бивари и Ребекку Хаган Ли. И особенно хочу поблагодарить Венди Маккурди, Андра Чирило и Нину Тайблиб. У Золушки была всего одна добрая фея, а у меня их целых три.

Глава 13

Эта ночь должна была стать самой счастливой в жизни Лауры.

Завтра в десять часов утра она будет стоять перед алтарем церкви Святого Майкла и вручать свое сердце и жизнь мужчине, которого она хотела даже до того, как узнала о его существовании. Он нежно возьмет ее руку, посмотрит в глаза, и поклянется быть только с ней, пока смерть их не разлучит.

Ей бы сейчас лежать, свернувшись под одеялом и, обнимая подушку, мечтать о грядущем дне. Но вместо этого она бродила по спальне, почти обезумев от нехороших предчувствий. На минутку она остановилась у постели Лотти, чтобы убрать со щеки сестренки выбившийся локон, и позавидовала крепкому сну невинного дитя.

Для самой Лауры это была роскошь, которой она не испытывала с того самого дня, как нашла в лесу Николаса. И если она не примет во внимание уколы собственной совести, то это может оказаться роскошью, которой она больше никогда не сможет насладиться. Она почти ждала, что Бог форсирует события. Ждала, что он пришлет Довера, который примчится по извилистым дорогам с новостью о том, что у Николаса уже есть невеста, которая ждет его в Лондоне.

Но Лаура понимала, что еще не поздно рассказать правду, даже если Довер не сможет вернуться к свадьбе. Все, что ей требовалось сделать, это прошагать по темному коридору к спальне леди Элеоноры и сдаться на милость человека, который может оказаться для нее совершенно чужим.

Но тогда не будет солнечного свадебного утра, белого платье из крепа, украшенного брюссельским кружевом, и высоченного свадебного пирога, покрытого миндальной глазурью. Не будет ни сияющей Куки, которая прикрепит к ее волосам букетик роз, ни Лотти, стоящей у алтаря с ароматным букетом, ни Джорджа с его поздравлениями — сдержанными поздравлениями, поскольку он будет вынужден признать, что ее план в конце концов сработал.

И не будет Николаса, который нежно накроет ее губы своими, запечатывая поцелуем их брачные клятвы.

Лаура чувствовала, как ее сердце обвивает лоза искушения, хитрая и изворотливая, как змий в Эдемском саду. Думая, как бы вырваться из этих объятий, она отперла окно и, распахнув его, устроилась на широком деревянном подоконнике. Ночь была теплой и ветреной, она принесла сильный запах жасмина и жимолости. Светила полная луна, ярко просвечивая несущиеся по небу облака.

Ночи, подобные этой, несли в себе некое языческое очарование, они всегда заставляли кровь Лауры бежать быстрее и убеждали ее сбросить оковы безопасной и упорядоченной жизни. Но теперь она знала цену капитуляции этим опрометчивым предложениям.

Если бы только она могла вернуться к тому моменту, когда нашла Николаса в лесу спящим! Возможно, он все равно бы влюбился в нее. Но она никогда этого не узнает, потому что не дала ему шанса.

Грустно вздохнув, она прижалась щекой к оконной раме. Лгать себе самой было не меньшим грехом, чем лгать ему. Такой мужчина, как Николас, скорее всего даже не посмотрел бы на такую простую девушку из деревни, как она. Девушку, чьи щеки усыпаны веснушками, потому что она слишком редко берет на себя труд надевать шляпку. Девушку, которая не делает маникюр и чьи ногти постоянно обломаны из-за работы в саду. Завоевать его любовь было бы столь же маловероятно, как и увидеть Аполлона, спускающегося с небес, чтобы одарить смертную своим благоволением. Он мог бы счесть ее приятным разнообразием на лето, но не на всю оставшуюся жизнь.

Лаура перевела взгляд с раскинувшейся лужайки к лесу за ней — лесу, с его тенями и тайнами. Ей так сильно хотелось верить, что Николас упал с небес в ответ на ее молитву, что она даже не потрудилась найти более рациональное объяснение его появления, и этим можно было ее упрекнуть с самого первого дня. Рядом со старым дубом не было следов копыт, но очень возможно, что его выбросило с другой стороны оврага. Его испуганная лошадь, оказавшись в незнакомом лесу без всадника, могла той же дорогой вернуться обратно.

Лаура напряженно застыла, поняв, что она должна сделать. Она не могла вернуться в тот день, но она могла вернуться на то место. Может быть, там осталась какая-нибудь подсказка о его личности, которую она пропустила — именная табакерка, карманные часы или бумаги, выпавшие у него из кармана. У нее не было другого выбора, кроме как пойти и поискать. Она задолжала ему гораздо больше и должна была сделать это, даже если сие означает потерять его навсегда.

Лаура не стала тратить время на одевание. Она надела туфли и набросила плащ прямо на ночную рубашку, боясь, что потеряет свою решимость, если провозится слишком долго. Высокие напольные часы в холле начали отзванивать полночь, когда она выскользнула от комнаты.

Эта ночь должна была бы стать второй самой счастливой ночью в жизни Николаса.

Первая самая счастливая должна будет наступить завтра, когда, с благословения Церкви и Короны, он ляжет в одну постель со своей молодой женой. Тогда он, уже полностью в своем праве, будет выдергивать шпильки из волос Лауры, пока они не скроют ее лицо темным пушистым облаком. И получит все права развязать ленты верхней части ее ночной рубашки и легким движением снять гладкий атлас от ее нежных плеч. Все права уложить ее на мягкий матрац и накрыть ее мягкое и податливое тело своим твердым, горячим и изголодавшимся.

Он должен был бы сейчас спать, сберегая силы для брачной ночи, а не бродить по спальне, как животное по клетке. Не способствовала сну и вернувшаяся головная боль, вяло бултыхающаяся в его голове, словно песня, которую он когда-то слышал, но не смог толком вспомнить. Он потер лоб тыльной стороной ладони, испытывая сильное желание спуститься в гостиную и поискать графин с бренди.

Но приглушить свои чувства алкоголем означало бы приглушить и инстинкты. Это не было бы так ужасно, фыркнув, подумал он, если бы не означало, что он снова позволит себя дурачить и должен будет поверить, что его невеста вовсе не хранит какую-то опасную тайну, из-за которой краснеет, заикается и чуть ли не до потолка подпрыгивает каждый раз, когда он заходит в комнату.

Обхватив руками туалетный столик, он наклонился, чтобы как следует изучить в зеркале свое отражение. Он не мог винить Лауру, что она испугалась того, что он там увидел. Волосы растрепаны, челюсти стиснуты. Губы сжаты в прямую линию, разгладив ямочку на щеке. Он не выглядел, как мужчина, который всего через несколько часов собирается обменяться брачными обетами с женщиной, которую любит. Он выглядел, как мужчина, обдумывающий убийство.

Где-то в глубине дома раздался перезвон часов, отбивающих полночь, и каждый скорбный удар все сильнее приближал его к часу икс, когда он прошагает по коридору к спальне Лауры, пинком откроет дверь и потребует у ее красивых, но лживых губ рассказать ему всю правду.

Вне себя от расстройства, Николас ударил рукой по туалетному столику. Флакончик духов скатился с края столика, и упал на ковер, наполняя каждый его вздох апельсиновым ароматом. Его голову прострелила острая боль. Выругавшись, он дотащился до окна и распахнул его.

В спальню ворвался теплый ночной ветерок, и его дыхание оказалось тонким и соблазняющим, как аромат женской кожи. Прислонившись к оконной раме, Николас закрыл глаза и позволил нежному дуновению растрепать себе волосы, утишить головную боль и успокоить разгулявшиеся подозрения.

Когда же он вновь открыл глаза, то сразу заметил, как тоненькая, закутанная в плащ фигурка с развевающимися на ветру волосами быстро пересекает раскинувшуюся перед ним лужайку.

Николас оцепенел, кровь застыла у него в жилах. Он мог придумать только одну причину, по которой женщина может оставить уютную постель и в ночь перед свадьбой храбро устремиться в темноту. Сузив глаза, он стал наблюдать, как ее силуэт исчезает в сумраке леса, благодарный своему оцепенению за ослабление и головной боли, и сердечной.

Старые-престарые деревья вырисовывались в темноте, словно врата в прошлое. Их искривленные ветви качались на ветру, маня Николаса с грацией любовницы. Он остановился на краю леса, наблюдая, как его невеста исчезает в темноту, и понимал, что она не оставила ему другого выбора, кроме как следовать за ней.

Лунный свет серебрил ветви деревьев над его головой, но почти не проникал сквозь мшистые тени, покрывающие узкую лесную тропу. Чем глубже Николас заходил в лес, тем глубже становились тени, становясь все темнее и шире и словно готовясь поглотить его самого. Шуршание листьев на ветру прерывалось только жутковатыми воплями какого-то крошечного и беспомощного существа, только что встретившего свою гибель. И хотя эти звуки порождали в душе Николаса суеверный страх, его поступь оставалась быстрой и уверенной. Где-то в глубине души он знал, что ему нечего бояться.

Потому что этой ночью в лесу он сам был опасным хищником, рыщущим в поисках добычи.

Лаура никогда прежде не отваживалась идти в лес ночью.

Пробираясь через древесный лабиринт, она, к своему неудовольствию, обнаружила, что ее солнечное королевство преобразилось в обитель мрака. Она могла бы поклясться, что знает здесь каждый камешек и каждый мшистый овраг, но хаотичная паутина теней и лунного света делала даже самые знакомые места неизвестными и неприветливыми.

Лес больше не казался ей домом парящих фей и хихикающих эльфов, сейчас ему скорее подходили неповоротливые гоблины, вышедшие на охоту за непорочной невестой для своего короля.

Она прибавила шагу, решительно настроенная не позволить своим детским фантазиям одержать над ней верх. Лишенные солнечного ярко-синего неба вкупе с неприятным ощущением надвигающейся опасности, они во многом потеряли свое очарование.

Лаура трижды обошла вокруг кажущейся призраком березы, прежде чем поняла, что ходит по все сильнее сужающемуся кругу. Она прислонилась к стволу дерева, пытаясь отдышаться и восстановить душевное равновесие. Ее вылазка начинала походить на поручение "пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что". Но даже если она не найдет ни единой подсказки к личности Николаса, то, по крайней мере, она будет знать, что пыталась, когда завтра встанет рядом с Николасом перед алтарем.

Стряхивая с волос веточки, она быстрым шагом двинулась вперед, решительно настроенная добраться до древнейшего дуба, около которого тогда нашла Николаса. Она как раз перепрыгивала через ручей, когда у нее за спиной раздался чей-то визг, быстро затихший при помощи челюстей более сильного животного. Лаура оступилась, ее нога оказалась в ледяной воде. Она глянула через плечо, не в силах отвязаться от ощущения, что не менее голодное существо преследует и ее.

Слабый, но безошибочный хруст донесся до ее ушей из подлеска. Она рванулась с места, пригибаясь под нависающими ветками и уворачиваясь от переплетений корней, которые старались схватить ее за подол плаща своими костистыми пальцами. Она могла бы так бежать целую вечность, если бы не вылетела из темноты леса как раз туда, куда стремилась.

Старый дуб стоял, как часовой, на краю оврага, его толстые ветви обещали утомленному путнику хороший отдых. Лунный свет просвечивал сквозь листву точно так же, как просвечивал солнечный свет в день, когда она нашла Николаса, и окутывал все вокруг чарами, древнее, чем само время.

Лаура моргнула, подумав, что может быть только одно объяснение зрелищу, которое она увидела. Должно быть, она задремала у окна своей спальни, и ей просто приснился этот безумный побег в лес.

Под защищающим пологом дубовых ветвей стоял Николас, одной ногой опираясь на скрюченный корень. Лунный свет золотил ему волосы, тени скрывали нижнюю часть лица.

Лаура медленно подошла к нему, и он показался ей таким же неотразимым, что и в тот самый туманный летний день.

— Нет необходимости скрывать свое разочарование, моя дорогая, — сказал он насмешливым и нежным тоном. — Я понимаю, что ты, должно быть, ждала кого-то другого.

Его слова вернули ее к реальности. Она внезапно поняла, как неприятно выглядит ее промокшая обувь, протестующая при каждом шаге, царапины на ее руках, и пропитанный росой подол плаща, волочащийся по земле.

— Не представляю, что ты имеешь в виду, — сказала она, испугавшись, что сейчас выболтает правду. — Сейчас середина ночи. Я не могу никого ждать.

Его лицо окаменело, и Николас вдруг показался Лауре совсем чужим.

— Ты можешь сэкономить очередную ложь, Лаура. Я все знаю.