"Собрание сочинений в 2-х томах. Т.2: Стихотворения. Портрет мадмуазель Таржи" - читать интересную книгу автора (Елагин Иван)

ОЛИМПИАДА

1 Гордо на стадион С факелом мчит бегун. Вот пробегает он Мимо больших трибун — И по ступеням ввысь! Факелом прикоснись К чаше! Легонько тронь — Зашелестит огонь! Птицы из клеток — вон! Стаю за стаей взвей! Хлопает стадион Крыльями голубей. Буйствует стадион, Будто от солнца пьян В тесном кольце знамён Дружных участниц стран. Сколько цветных шаров! В небе шары, шары, Точно других миров Сказочные дары! Вот и команд парад Тронулся из ворот. В красочнейший наряд Каждый одет народ. Движется клумб поток, Что ни страна — букет, Что ни спортсмен — цветок Через петлицу вдет. Так из конца в конец Пересекут стадион. Сцепленных пять колец На полотне знамён. 2 Вырвавшийся вперёд Сверхрекордсмен-бегун Аплодисменты сорвёт Сразу со всех трибун. Шест на бегу воткнув, Взмыл прыгун и повис! Планку перемахнув, Падает мягко вниз. Каждым толчком, рывком Движет упорство, риск… Вот, закрутясь волчком, Бросил метатель диск. Бронзово-мускулист, Сосредоточен весь — Вон богатырь-штангист Выжал рекордный вес. Лучшим спортсменом будь! На пьедестале встань! Лучшим — медаль на грудь Как восхищенья дань! Громко оркестр духовой Гимн заиграет твой! И над твоей головой Флаг запылает твой! 3 Беговая дорожка Всё темней и темней. Остается немножко Пробежать мне по ней. Я на треке вечернем Знаю каждую пядь, Но у финиша первым Мне уже не бывать. Что ж, — и медную славу Тоже сладко иметь, Мне недаром по нраву Больше золота — медь. …Я пружинисто прыгнул И, взлетев на шесте, Тело эллипсом выгнул И повис в высоте. Изогнулся над планкой И остался я так — А внизу, как приманка, Недоступный тюфяк. Человека и птицы Я какая-то часть: Ни на землю свалиться, Ни на звёзды упасть. Точно я переломан, Раздвоившийся весь, Ни в гостях — и ни дома, И ни там — и ни здесь. От игры и от риска Отказаться пора. Нет, не бросить мне диска Не толкнуть мне ядра. Сколько лез я из кожи, Думал — я гиревик… А у книг моих тоже Вес не так уж велик. Нет, я веса не выжал И победой не горд. Просто выжил. Я выжил: Это тоже рекорд. Только этим едва ли На параде блеснуть. Никакой мне медали Не навесят на грудь. И написано строго Было мне на роду, Что торжественно в ногу Я ни с кем не пойду. До седьмого мне пота Надрываться опять, Пьедестала почёта Никогда не видать. Ну, а если удача Мне помашет рукой — Музыкантам задача: Гимн исполнить какой? Я случайный бродяга, Человек без корней, И ни гимна, ни флага Нет у музы моей. * * * На ноге висит полпуда, Разворочено плечо. Тела скомканная груда Трепыхается ещё. Пузырьки в сифоне скачут. В вену воткнута игла. А в окне снежок маячит, Ночь в окне белым-бела. Как поступки наши хрупки! Как непрочен весь наш мир! Из ноздрей свисают трубки И торчат из прочих дыр. Но хирургов важный шёпот Окружил мою кровать. Как меня возьмутся штопать! Как пойдут перешивать! Поваляешься в постели — И, глядишь, опять готов Для житейской карусели, Для житейских катастроф. * * * Этот снег за стеною больничной — Мой единственный друг закадычный, Он, как слёзы, течёт и течёт. И душа по-некрасовски вволю Опилась покаянною болью. Вот и близится с жизнью расчёт. Умирать предназначены все мы, Но кончаться в когтях эмфиземы — Это очень унылый сюжет: Ловишь воздух, как пойманный окунь, Только он недоступен, далёк он, Только, в сущности, воздуха нет. Что ты знал о Толедо, Охайо? Что на свете земля есть такая, Что бывают такие места? Ты мечтал о ключе Иппокрены — Ах, как эти мечты вдохновенны! Только музыка вовсе не та! А не хочешь ли розовой пены, Что струей потечёт изо рта? * * * Часто мне снится высокий маяк С комнатой — вышкою восьмиугольной. Волн, точно рюмок в беседе застольной, Слушаю я нескончаемый звяк. Волны бегут и бегут на маяк — И разбиваются вдребезги волны… Чем-то сегодня они недовольны, В море сегодня опять кавардак. По вечерам зажигают маяк. По морю шарит прожектор сигнальный, Наискосок полосою зеркальной Пересекая всклокоченный мрак. От берегов унесённый рыбак Где-то плывёт на разбитом баркасе. Он бы убрался давно восвояси, Да в темноте не отыщет маяк. Может быть, всё это вовсе не так. Может быть, скользки, сильны и крамольны, Тёмные мысли, как тёмные волны, Светлого сердца штурмуют маяк. Может быть, всё это вовсе не так. Может быть, я на суденышке гиблом… Я бы наверное к берегу выплыл, Если б нашёл я во мраке маяк. Может быть, всё это вовсе не так. Может быть, гневно сверкающим глазом Всю эту тьму освещаю я разом… Может быть, сам я — высокий маяк. Может быть, всё это вовсе не так. Может быть, моря тут нет никакого: Все это — жизнь, что шумит бестолково, Всё это — жизни моей кавардак.
* * * Веку убийства Пришлись ко двору, А я забился В мою конуру. В дверь не поверю! Удар сапога Вышибет двери — И вся недолга. Мой дом — моя крепость? Что за нелепость!.. Мой дом — моя будка, Мой дом — моя щель. Вечером жутко Ложиться в постель. Какой я хозяин Колу и двору? Так вот припаян Острожник к ядру. Мой дом — берлога, Мой дом — нора, Где над порогом Тень топора. * * * Счётчики на стоянках, Счётчики на стоянках, А лётчики Женятся на китаянках, На китаянках! И никакого отношения Одно к другому не имеет. Но я уже принял решение, И эти строчки окаменеют! Ходили предки в оперетку И власть поругивали всласть, А я подбросил вверх монетку, И она позабыла упасть! Стала, может быть, луною И всплывает надо мною. Не понять и не постичь, Отчего порой прицепится Несусветнейшая дичь, Сумасшедшая нелепица! И над вечным вопросом Сокрушается бедный умишко: Может быть, у алжирского дея под носом Действительно шишка? * * *You can't teach an old dog new tricks. Было ясно мне как дважды два, Что стихи заправлю я горючим, Что в моих стихах в порядке лучшем Я расставлю лучшие слова. Но пришли дела мои в упадок. Слышу — изо всех кричат углов, Что в стихах важнее беспорядок, Разнобой каких попало слов. Что ж мне с ними ввязываться в драку? Заявленья отсылать в печать? Объяснять, что старую собаку Поздно новым штукам обучать. БЛОШИНЫЙ РЫНОК Блошиный рынок! Поверх лотков Гора корзинок, Пластинок, крынок, Мотков, платков, Подносов, фляжек, Замков, пижам, Ремней без пряжек, Зеркал без рам. Пять-шесть тарелок, Бутыль-пузырь, Часы без стрелок, Весы без гирь. Футляр огромный Для сургучей И тьма никчемных Дрянных вещей. Бери! Дешёвка! Цена-то грош, Подсунут ловко — И ты берёшь! В базарном гаме На мой лоток Я со стихами Кладу листок. На этом рынке Немало их, Что без запинки Кропают стих, Из букв-кусочков Слепив едва Без мысли строчки, Без чувств слова, Мечту без боли, Без пыла страсть — Так этим, что ли, В сердца запасть? И стих-искринка Мелькнул — погас… Блошиным рынком Ты стал, Парнас. Томов огромных Итог каков? Гора никчёмных Дрянных стихов. * * * Тут и вода в реке, мой друг, С какой-то химией: Такая страшная, что рук Я в ней не вымою. А вон рыбёшка вверх брюшком Плывёт под мостиком. Она не движет плавником, Не движет хвостиком. Да и меня, мой друг, тишком Поят отравою. Мне кажется, что вверх брюшком Я тоже плаваю. Мой друг, я стал совсем не тот, Мне трудно дышится, Как будто бы во мне течёт Не кровь, а жижица. Когда-то я не отдыхал С моею лирою, Я был крикун, я был нахал, Я был задирою. Теперь забился я в нору Из-за усталости… К литературному перу Тянусь по малости. Мне стала жизнь не по плечу, — Дружу с лежанкою, У телевизора торчу С пивною банкою! Как будто бы ушла из жил Вся сила дюжая — И я безропотно сложил Своё оружие. * * * Тут птицы пролетают стаями Над старомодными трамваями, И гул стоит неумолкаемый, Вечерний, городской. И снова осенью я нынешней По площади слоняюсь рыночной. Доносит ветер лязг починочный Из автомастерской. Порой над сваркой автогенною Звездою полыхнёт мгновенною, Звездой полуторасаженною, Как великан алмаз. И девичьего взора карего Навстречу ударяет зарево. Как все пружины сердца старого Задребезжали враз! Всё завораживает в городе. А вот у вас другие скорости — Спешите и о чем-то спорите Внутри своих машин. Вы движетесь своей орбитою, И каждый со своей обидою. Я даже птицам не завидую, Брожу себе один. Домов отвесные громадины И между ними неба впадины, И фонари, как виноградины, Висят над головой. Там улица спустилась к пристани, Там ветром деревца освистаны, И за листом роняют лист они На камни мостовой. Где бегали индейцы-лучники — Мостов защёлкнулись наручники, Там баржу разгружают крючники, Ворочая тюки. А я слонялся как сомнамбула, Мне вся вселенная мала была, Пока не написались набело Осенние стихи.