"Лихорадка в крови" - читать интересную книгу автора (Сандему Маргит)

7

Лицо Фольке посерело от страха.

— Он… он мертв? — спросил он, губы едва повиновались ему.

— Мертвее не бывает, — грубо ответил Доминик. Он задрал рубаху на спине Ёте, и все увидели глубокую колотую рану.

Воротился Иене.

— Лошади нигде нет, верно, она убежала, — сообщил он.

— Забудь о ней, — сказал Доминик. — Мы ее больше не увидим. Для них каждая лошадь на вес золота.

— Идемте скорей отсюда! — Фольке зарыдал в голос.

— Не скули! Сперва мы должны похоронить Ёте, — сказал Доминик. — Копать могилу нам некогда. Положим его сюда и засыпем камнями.

Страшная картина всплыла в памяти у Виллему. Запорошенная снегом земля. Холодное, безжизненное тело Эльдара Свартскугена. Она вспомнила, как судорожно таскала камни. Слез у нее тогда не было, в сердце царила пустота.

Та утрата оставила болезненный след в душе Виллему, хотя Эльдар был ее почти что детским увлечением. Разве можно было сравнить ту влюбленность с огнем, который бушевал теперь в ее крови?

Виллему отошла в сторону, чтобы справиться с волнением, охватившим ее после слов Доминика.

Только теперь Йенс понял, что случилось. Добряк не удержался от слез.

Он громко всхлипывал, таская камни на маленькую площадку, которая показалась им подходящей для захоронения. От него не отставали все, даже Виллему, хотя воспоминания о прошлом были для нее мучительны.

Доминик бросил взгляд на ее угасшее лицо и сразу все понял. Он положил руку ей на плечо.

— Отдохни, Виллему. Мы справимся без тебя, — мягко сказал он.

Виллему опустилась на землю, благодарная ему за такое участие.

Доминик тоже вспомнил, как она шла по заснеженной равнине, где свирепствовала буря; пальцы Виллему были ободраны в кровь — ей пришлось таскать камни, чтобы похоронить своего возлюбленного. Доминику стало тогда бесконечно жаль ее, а ведь она любила другого. Теперь она любит только его, хочет принадлежать только ему, а он не имеет права даже прикоснуться к ней.

Сердце у него сжалось от боли. Как жестока бывает жизнь!

Ставить крест было некогда, но Доминик срезал толстый сук, вырезал на нем имя Ёте и воткнул в камни.

— Виллему, прочти молитву, — попросил он.

— Я? — Виллему была испугана и смущена.

— Ах, да, прости, — пробормотал Доминик.

Он всегда забывал, что хотя они трое — он, Никлас и Виллему — в одинаковой степени несли на себе печать Людей Льда, он и Никлас могли спокойно заходить в церковь и молиться со всеми, тогда как Виллему что-то всегда удерживало от молитвы.

Он сам прочел заупокойную молитву, отряд мог ехать дальше. Доминик приказал Йенсу, который ехал теперь последним, связать себя веревкой с Фольке.

Но и несмотря на это, Йенс без конца озирался по сторонам.

Они ехали гораздо быстрее, чем раньше, но вскоре были вынуждены остановиться из-за темноты.

В поисках места для сна Виллему растерянно подошла к опушке поляны.

— Нет, — сказал Доминик. — Теперь ты должна держаться ближе к нам. Иди сюда и ложись между Кристоффером и мной.

Виллему с облегчением повиновалась ему.

Все молчали, потрясенные смертью Ёте. Виллему жалела, что была с ним так сурова, но как иначе могла она удержать на расстоянии мужчину, который готов был каждое ее слово расценить как призыв?

Теперь он уже никогда не будет очаровывать служанок. И никогда не увидит красивых девушек Смоланда.

— Это были они? — выдавил из себя Йене давно мучивший его вопрос.

— Да, это были вольные стрелки, — ответил Доминик.

— Откуда они здесь взялись?

— Сам не понимаю. Но они знают здесь каждую тропинку.

Все молчали, но думали об одном: сколько же времени вольные стрелки шли за ними по пятам?

Каждый вдруг почувствовал себя маленьким и беспомощным среди этих черных склонов.

— Надо выставить дозор, — сказал Доминик. — Как только рассветет, тронемся в путь.

— Скорей бы рассвело, — произнес дрожащим голосом Фольке. — Неохота оставаться здесь даже лишнюю минуту.

Все разделяли его страх.

Виллему прижалась к спине Доминика: несмотря ни на что, она чувствовала себя счастливой.

— Ну, ну, — строго предупредил ее Доминик, — я не это имел в виду. У нас тут как-никак солдатский привал, а не спальня новобрачных.

Виллему чуть отстранилась от него. И все же они лежали совсем рядом.

Доминик вызвался первым сторожить отряд, и Виллему предложила бодрствовать вместе с ним. Однако Доминик решительно отказался использовать ее в качестве караульного: одна она все равно не могла нести эту службу, а раз так, то разумнее было дать ей как следует выспаться и отдохнуть.

Виллему не стала с ним спорить, но на лице у нее появилось присущее ей упрямое выражение, которого Доминик не мог видеть, поскольку лежал к ней спиной.

Вскоре трое солдат погрузились в тяжелый сон. Виллему тихонько пододвинулась к Доминику.

Он молчал, она подвинулась еще ближе и приникла к его спине.

Доминик напрягся и затаил дыхание, в душе у Виллему затеплилась надежда.

Немного выждав, она осторожно положила руку ему на грудь. Доминик лежал, не шелохнувшись.

Виллему тоже притаилась. Она чувствовала его дыхание на своей руке.

Где-то вдали не то слышался, не то угадывался шум реки. Лес как будто замер. Йенс повернулся на спину и захрапел. Между ним и Кристоффером лежал Фольке, он дышал тяжело, с посвистом.

Виллему забыла о подстерегающей их опасности. Сейчас она могла думать только о Доминике.

Чтобы получить как можно больше тепла от его тела, она прижала свои колени сзади к его ногам. «Чем не брачное ложе?» — с иронией подумала она. Теперь между их телами не было ни малейшего зазора. Доминик дышал совсем неслышно.

Рука Виллему скользнула по спине Доминика и стала медленно, но упрямо вытягивать его рубаху из-под пояса. «Так действуют опытные соблазнители, — подумала она, — так же вел себя Эльдар. Или Ёте…»

Радость Виллему внезапно угасла. Мысль об Эльдаре и Ёте причинила боль.

Неужели ей на роду написано приносить гибель каждому мужчине, который захочет ею обладать? Но может быть, злой рок не властен над тем, кого она сама полюбит навеки?

Виллему сделала над собой усилие, чтобы отбросить тягостные мысли. Сейчас ей было хорошо. Она лежала подле Доминика. Чувствовала его близость. Прикасалась к нему. Тоска, снедавшая ее не один год, наконец была утолена.

Рубашка Доминика постепенно, но неотвратимо выскальзывала из-под офицерского ремня.

«Женщины так себя не ведут», — подумала Виллему. Но остановиться уже не могла.

Она еле сдерживала смех. Взволнованный, радостный, возбужденный. Прижав руку к груди Доминика, она почувствовала, как пылает его кожа.

Вдруг Доминик решительно убрал с груди ее руку.

Виллему была разочарована. Оскорблена. Разве он не отвечал только что на ее осторожные прикосновения? Или его любовь умерла? Он же когда-то так любил ее! Даже прощал ей глупую влюбленность в Эльдара. Ведь он любил ее там, в сарае, когда они оба оказались в этом ужасном плену! Что же теперь с ним случилось?

Может быть, он находит ее поведение недостаточно женственным? Она последовала за ним в Швецию, открыто призналась, что сгорает от страсти к нему… Но они же любят друг друга, неужели она должна прибегать к женскому кокетству и уловкам, под маской равнодушия скрывать свои истинные чувства?

Виллему отодвинулась от Доминика, она испытывала стыд и обиду.

Доминик лег на спину и подсунул руку ей под голову. Потом притянул Виллему к себе.

— Мы должны держать себя в руках, — сказал он.

— Мне ничего не нужно, я только хочу быть рядом с тобой. Я так давно мечтала об этом.

— Знаю. И я тоже тосковал по тебе. Но мы не должны поддаваться искушению, и ты знаешь это не хуже, чем я.

— Но ведь здесь мы все равно не нарушим запрет, мы же не одни, — хрипло прошептала она.

— Ты права. Спи!

— Я усну, когда тебя сменит другой караульный. А сейчас я хочу наслаждаться твоим теплом, и не больше. Мне так хорошо с тобой, Доминик!

Доминик не ответил. Может, ему вовсе не так хорошо, как ей?

Или?..

Эта догадка взволновала ее. Ну, конечно, он изнывал от желания и боялся пошелохнуться. Виллему хотелось верить, что это так. Как жаль, что в этой кромешной тьме она не могла видеть его лицо. От счастья ей хотелось и плакать, и смеяться, она подавила рвущийся из груди смех.

Виллему боялась дышать, чтобы не нарушить очарования. Голова ее покоилась на руке Доминика, его пальцы перебирали ее волосы. Вдруг он поднял в верх свободную руку и на фоне ночного неба сделал пальцами несколько странных движений.

— Что это? — шепотом спросила Виллему.

— Тайна.

— Заклинание Людей Льда?

— Нет, заклинание Доминика.

Виллему с трудом сдержала смех:

— Оно должно сделать тебя неуязвимым перед женскими чарами?

— Нет, оно должно навечно продлить это мгновение, — улыбнулся он. — Время благодаря ему замрет, остановится.

Виллему вполне удовлетворил такой ответ. Доминик опустил руку.

Какое блаженство лежать, прижавшись головой к плечу Доминика! Виллему всем телом ощущала его глубокое дыхание, прикосновение его подбородка к ее волосам. От ямки у него на шее шел теплый приятный запах.

Рука Виллему вновь легла ему на грудь. Потом скользнула под ткань рубахи, прикоснулась к горячей коже.

Может, еще не все потеряно?

С замирающим сердцем она осторожно пошевелила пальцами густые волосы у него на груди.

Доминик порывисто глотнул воздух.

— Виллему! Не делай этого! — прошептал он. Однако на этот раз не оттолкнул ее руку. Он даже повернулся к ней, правда, при этом поджал колени так, что между ними словно пролегла непреодолимая пропасть.

— Виллему, дорогая, ты все только усложняешь!

— Почему же? — спросила Виллему, будто не понимая, о чем он говорит.

— Ты сама все прекрасно знаешь. Неужели ты не догадываешься, какую изнурительную борьбу с самим собой мне приходится выдерживать? Или я, по-твоему, из камня?

— О нет, ты не из камня! — шепнула Виллему, довольная его признанием. — У тебя горячая, нежная кожа и крепкие мышцы, и я задыхаюсь от страсти, лежа рядом с тобой. Но если ты считаешь, что я пренебрегла девической стыдливостью и веду себя неподобающим образом, то, значит, ты ничего не понимаешь и нам больше нечего сказать друг другу, я все равно не смогу тебе объяснить, как безгранично доверяю тебе и каким близким человеком ты стал для меня.

Доминик сделал резкое движение и взволнованно заговорил:

— Виллему, прошу тебя, будь справедлива ко мне и постарайся понять, что я сейчас чувствую. Своим сумасбродным поведением ты возложила на меня тяжелое бремя: подавлять свои чувства, быть сдержанным и хладнокровным. И ты не сомневаешься в том, что я все это выдержу. Но ты не знаешь, каких нечеловеческих усилий мне стоит обуздывать самого себя. Так пощади меня хоть теперь, не подвергай еще более тяжким испытаниям.

— Прости, Доминик. — Виллему сдалась. — Но ты не совсем прав. Если я и подвергала тебя испытаниям, в этом не было злого умысла. Просто я сама не совладала со своими чувствами! Сколько месяцев нам пришлось жить в разлуке! Сколько лет! И все ради того, чтобы я поняла печальную истину: мне нужен только ты и никто другой. Жизнь без тебя не имеет для меня смысла, на что она мне! Вот я и кинулась следом за тобой, пренебрегая условностями, не щадя женской стыдливости. У меня была одна цель: вымолить у тебя хотя бы одно объятие. Я мечтаю родить от тебя ребенка, который, возможно, станет причиной моей смерти. Больше я ничего не хочу. Молчи, я помню все, что ты мне уже говорил. Ты не хочешь рисковать моей жизнью и тебе тяжко будет воспитывать ребенка, на котором будет лежать проклятье нашего рода. Но разве у нас обязательно должен быть ребенок, Доминик? Неужели нет средства этого избежать?

— Среди сокровищ Людей Льда хранятся средства, способные убивать плод. Но я не смею рисковать. Я слишком люблю тебя, Виллему, и смирился с тем, что мне придется отказаться от тебя, лишь бы ты жила на свете. Представь себе, что будет, если ты умрешь? Как мне тогда жить? Небеса померкнут, цветы завянут, море скует вечным льдом. Жизнь для меня остановится. Пойми это!

Виллему сделалась серьезной.

— Я верю, что ты любишь меня. Больше уже я в этом не сомневаюсь. Возможно, только ради этих слов я и последовала за тобой в самое пекло войны. Мне нужно было убедиться в том, что ты меня любишь. Иначе меня терзали сомнения, ведь ты уехал, не сказав мне на прощание ни слова.

— Я поступил, как мальчишка, и потом не раз горько сожалел об этом.

Они умолкли. Оба постепенно возвращались в настоящее. Ущелье, ночь, вольные стрелки, затаившиеся где-то в темноте, словно хищные птицы.

Суждено ли им вырваться из этой теснины?

Стоит ли сопротивляться любви, если их все равно ждет смерть?

Это была опасная мысль, дьявольское искушение. Оба, не сговариваясь, готовы были уступить соблазну.

— Нет, — сказала Виллему.

— Теперь ты оказалась сильнее, чем я, — улыбнулся Доминик, и в голосе его прозвучала грусть.

Время тянулось медленно. Из лесу и с горных склонов не доносилось ни звука. Кругом не было ни души.

И все-таки каждый в отряде понимал, что где-то поблизости их подстерегает смерть.

Йенс сменил на посту Доминика. Теперь Доминик и Виллему могли немного поспать.

Они уснули, повернувшись друг к другу спиной, но когда забрезжило утро, они уже лежали лицом к лицу и колени Доминика были плотно прижаты к коленям Виллему. Нежное объятие, в котором они слились, защищало их от ночного холода.

Доминик проснулся первым, это невольное объятие испугало его. Виллему открыла глаза, когда Доминик осторожно снимал с себя ее руки. В отличие от него она не видела причины для беспокойства. Ведь ничего не случилось. Ее невинность надежно охраняли бесформенные драгунские штаны, и видеть их объятие никто не мог: все спали мертвым сном.

Спали?

Доминик и Виллему разом сели, охваченные страхом.

Ночь еще не кончилась, но было уже достаточно светло, чтобы они могли продолжить свой путь. Все ущелье было окутано туманом, поднимавшимся от реки. Начали просыпаться птицы, но драгуны спали беспробудным сном.

Страшная догадка одновременно мелькнула и у Виллему, и у Доминика. Доминик вскочил и начал одного за другим расталкивать своих солдат.

Йенс со стоном потянулся. Слава Богу, он был живой.

Фольке тоже. Сперва он отбивался и бормотал, прося оставить его в покое, но потом все-таки открыл глаза.

Кристоффер проснулся сам, его разбудила поднятая Домиником возня.

— Слава Богу, все живы — прошептал Доминик, и вдруг его охватил гнев. — Кто из вас заснул на посту? Это чудо, что мы еще не стали покойниками!

Солдаты пристыженно переглядывались.

— Я свое честно откараулил, а потом разбудил Фольке, — медленно проговорил Йенс.

Фольке испуганно кивнул.

— А вот меня никто не разбудил, — с упреком сказал Кристоффер. — Я всю ночь проспал, как убитый.

Все взгляды устремились на Фольке.

— Верно, я уснул, — еле слышно проговорил тот.

— Скотина, олух! — взревел Доминик.

— Не кричи на него, — вмешалась Виллему. — Ничего удивительного, что он уснул, мы все были без сил. К счастью, ничего дурного не случилось.

Круглые, прозрачные глаза Фольке глянули на нее с благодарностью.

Все понемногу успокоились и уселись кругом, что бы доесть остатки черствого хлеба.

— Скоро мы выберемся отсюда, осталось совсем немного, — постарался утешить всех Йенс. — Зря мы придумываем себе всякие страхи. Небось, какой-нибудь одинокий бродяга соблазнился лошадью Ёте и убил его. Украл лошадь и был таков.

— Дай Бог, — отозвался Доминик. — Может, и правда это был один человек. Заметил наш отряд и притаился в кустах, а потом напал на того, кто ехал последним, чтобы завладеть лошадью.

Послышался вздох — это был Фольке, его отпустил страх и чувство вины.

Помимо проспавших дозорных, у Доминика появились другие тревоги. Он заметил, что для Йенса в их маленьком отряде теперь существовал только один человек. Робко и виновато он пытался украдкой поймать взгляд Виллему. В его глазах горела наивная, юношеская страсть.

Хуже всего было то, что Виллему тоже обнаружила это. «Как она к этому отнесется?» — думал Доминик не без чувства ревности. Йенс был большой, добрый, его славное лицо светилось кротостью и преданностью. Виллему сжигал тот же огонь, что и Доминика, но Доминик не имел права ответить на ее страсть. Что если неутоленные желания заставят ее, вопреки здравому смыслу, броситься к другому? Эта мысль была невыносима. Доминику было тяжело, но он понимал, что придется поговорить с Йенсом, по просить его скрывать свои чувства.

Впрочем, Доминик не верил, что Йенс способен на дерзость по отношению к Виллему. Этот крестьянский парень отличался покладистостью и знал свое место. Кроме того, печальный опыт научил его не рассчитывать на успех у девушек.

Ну, а если ему все-таки покажется, что у него есть надежда? В Йенсе дремали мощные силы, никто не знал, как долго сможет он удерживать бурлящую в нем страсть.

Лучше поговорить с Виллему и предупредить ее, чтобы она не играла с огнем.

Однако, подумав, Доминик отказался от этой мысли.

Виллему слишком сочувствовала всем несчастным, слишком их жалела!

Кристоффер встал.

— Надо бы взглянуть на лошадей, — сказал он.

Накануне вечером они привязали лошадей среди деревьев там, где трава была особенно высокой и сочной.

Кристоффер ушел, остальные сидели, погрузившись в свои мысли. Йенс украдкой бросал на Виллему нежные взгляды, а Фольке беспрестанно сморкался.

Присутствие Виллему, словно огнем, опаляло Доминика, хотя они сидели поодаль друг от друга.

— Лошади исчезли! — раздался возглас Кристоффера.

Все вскочили.

— Ты в своем уме? — крикнул Доминик.

— Клянусь вам, господин лейтенант!

По испуганным глазам Кристоффера они видели, что он говорит правду.

Надеясь на чудо, они бросились к тому месту, где были привязаны лошади. Ни лошадей, ни сбруи! Лишь примятая трава говорила о том, что они здесь были.

— Дьявол! — взревел Йенс.

У Фольке от страха началась икота. Лицо Доминика стало неподвижным, как маска. Что касается Виллему, ее заботила только судьба лошадей.

— Надеюсь, эти изверги будут хотя бы с ними хорошо обращаться, — проговорила она чуть не плача.

— За лошадей не беспокойся, у вольных стрелков их так мало, что они каждую лошадь будут холить и лелеять, — успокоил ее Доминик.

— Все равно я буду тосковать по своей лошади, — сказала Виллему.

— Если хочешь знать, мне мою тоже жаль. Это было замечательное животное, — признался Доминик. — Но сейчас мы должны думать о том, как спасти собственную шкуру и как нам теперь добраться до Эльмхульта.

Отряд возвратился на поляну. Преодолеть последнюю часть пути и на лошадях-то было непросто, а без них… Особенно, когда вокруг рыскают хищные вольные стрелки…

— Сядьте, — приказал Доминик. — Будем держать совет.

— А не лучше ли сперва покинуть это проклятое место? — заметил Кристоффер.

— Нет, мы должны в первую очередь решить один важный вопрос. Все знают, зачем мы едем в Эльмхульт?

— Чтобы доставить туда ларец.

— Верно, а в ларце лежат планы и документы его величества короля Карла XI. Как известно, нам угрожает опасность угодить в руки вольных стрелков.

— Но мы не безоружны, у нас есть мушкеты и ножи, — вмешался Йене.

— Ты прав, и мы не преминем ими воспользоваться, если потребуется. Но что будет с ларцом? Ларец ни при каких обстоятельствах не должен оказаться у них в руках, это равносильно тому, чтобы отдать в руки врагу всю Швецию. У меня есть один план…

Доминик заставил всех обступить его плотным кольцом и, понизив голос, заговорил:

— С нас сейчас не спускают глаз. Если мы закопаем здесь ларец, они заметят место и потом непременно выкопают его. То же самое они сделают, если мы закопаем ларец в любом другом месте.

Все согласно кивнули.

— И все-таки лучше спрятать ларец здесь, чем везти его дальше с собой, — продолжал Доминик. — Я решил поступить следующим образом: вынуть из ларца документы, а сам ларец закопать. Это на время обманет вольных стрелков. Потом я спрячу бумаги под камнем в какой-нибудь расселине или в другом укромном месте. Только нужно успеть сделать это до того, как эта лесная нежить нападет на нас.

— План хороший, по-моему, все равно ничего другого не придумаешь, — заметила Виллему.

Кристоффер был с нею согласен.

— Тогда сдвиньтесь еще теснее, чтобы они не видели, как я открываю ларец, — велел Доминик.

Четверо сгрудились вокруг него еще плотнее, и он попытался открыть ларец. Однако замок у ларца оказался крепкий и сломать его было не так-то просто.

— Попробуйте ножом, господин лейтенант, — посоветовал Йенс.

Под хлюпанье Фольке, он подсунул нож под крышку и нажал на него, как на рычаг. Замок поддался.

Доминик услыхал испуганный возглас своих солдат. Ларец был пуст. Доминик для верности перевернул его и потряс.

Все были в недоумении. На поляне воцарилась гробовое молчание.

Доминик первый сообразил, в чем дело, почти одновременно с ним та же догадка озарила и Кристоффера.

— Это проделки капитана фон Левена! — произнес Доминик.

— Точно, — поддержал его Кристоффер. — Мы давно заподозрили, что он сочувствует датчанам. Теперь мне все ясно… Те пятнадцать человек, которых он отрядил сопровождать вас, господин лейтенант, были за шведов.

— Значит, он послал нас на верную смерть? — почти шепотом спросила Виллему.

— Да, решительно и беспощадно, — подтвердил Доминик. — Помните датский отряд, который нас преследовал, как только мы выехали из крепости.

— Да, они тогда нас здорово погоняли, — сказал Йенс. — И откуда они только взялись?

— Я думаю, капитан фон Левен все рассчитал заранее: он одновременно уберег от осады крепость и разделался с нами, поскольку был уверен, что датчане перебьют нас, как мух, — проговорил Доминик. — Так бы оно и случилось, если бы датский офицер, который осматривал сеновал, где мы спрятались, чудом не оказался нашим с Виллему родственником.

— Но Ёте все равно погиб… — горестно напомнила ему Виллему.

— Да. И его жизнь на совести капитана фон Левена.

— Как бы на его совести не оказались и наши жизни. Капитан знал, что даже если нам удастся уйти от датчан, то здесь, во владениях вольных стрелков, нам все равно несдобровать, — заметил Кристоффер.

— Этот негодяй нарочно загнал нас в ловушку! — Йенс был в бешенстве. — Попадись он только мне в руки! Я сперва охолощу его, как борова, а потом изрублю в куски!

Никто не сомневался, что у Йенса рука не дрогнет, чтобы выполнить эту угрозу.

— Не будем горячиться, — сказал Доминик. — Сейчас нам надо думать о другом. Но потом мы позаботимся о том, чтобы капитан получил по заслугам. А пока наша главная задача — добраться до Смоланда и сообщить шведам о коварной измене капитана.

— И желательно при этом уцелеть, — докончил за него Кристоффер.

— Я хочу домой! — всхлипнул Фольке.

Доминик поднялся с земли.

— В путь! — сказал он. — Пожалуй, ларец лучше взять с собой. Раз нам нечего прятать, не надо разжигать жадность этих живодеров и наводить их на мысль, будто мы унесли с собой что-то чрезвычайно ценное.

Только теперь они поняли насколько уверенным и сильным чувствует себя конник по сравнению с пешим. Виллему крепко держалась за руку Доминика. Доминик приказал всем держаться поближе друг к другу. Этого он мог и не говорить. Вряд ли кто-либо из военачальников мог похвастаться таким сплоченным отрядом. Они шли почти вплотную друг к другу, и Доминик все время чувствовал затылком тяжелое, испуганное дыхание Йенса.

День еще не вступил в свои права, как их остановило новое препятствие. Бурное таяние снега этой весной смыло тропу в реку. Теперь вместо твердого дерна под ногами у них чавкала липкая глина.

— Здесь нам никак не пройти, — сказал Доминик, и Фольке жалобно застонал. — Замолчи, Фольке, надо не стонать, а искать выход. Попробуем спуститься к реке и перейти на другой берег.

— Но здесь такая крутизна! — испугался Фольке.

— Не умирай раньше смерти! Спустимся!

— Но ведь другие здесь проходили, — заметил Кристоффер. — Может, попытаться пройти верхом?

Они подняли головы. Их окружали отвесные каменные стены.

— Нет, здесь не пройти, — ответил сам себе Кристоффер. — Придется спускаться. Хотя, как мы потом поднимемся обратно, Бог знает.

Спуск оказался тяжелым. На склоне росли редкие ели, люди цеплялись за них и каждый раз неохотно выпускали из рук ветки. Йенс вывихнул ногу, ступив между двумя камнями, но старался скрыть это от других.

«Либо он герой, либо представляется перед Виллему, — подумал Доминик. — Виллему! Я обязан вывести ее отсюда живой и невредимой: ни один мерзавец не должен коснуться ее, ни один разбойник!»

Доминик сильнее сжал ее руку, и она жалобно вскрикнула. Внизу под ними был обрыв.

На дне обрыва зияли черные пещеры, в которых находили себе убежище вольные стрелки. Громадные камни, задержавшиеся во время обвала, могли в любую минуту сорваться, и тогда ничто живое не уцелело бы в этом ущелье. Отряд обогнул уступ, поросший редкой травой. Виллему вздрогнула, Доминик понял, что она вспомнила обрыв над омутом Марти. Желая ободрить ее, он на мгновение прижал ее к себе. Виллему взглянула на него с благодарностью.

У Кристоффера разжались руки, и он заскользил вниз по крутому склону, ему с трудом удалось остановить падение. Остальные медленно, тоже рискуя сорваться, спустились к нему. Все опасались, что он расшибся и не сможет дальше идти. Но Кристофферу повезло, и он отделался мелкими ссадинами.

Шум реки слышался совсем близко.

Еще немного, и они наконец спустились к реке.

Всех страшил предстоящий новый подъем.

Виллему окинула взглядом почти отвесную стену. Высоко над ее головой уходили в небо скалистые вершины. Она с трудом понимала, как им удалось уцелеть во время спуска. Знай она, как это высоко, она бы вряд ли решилась сдвинуться с места.

— Может, нам лучше остаток пути идти низом? — предложил Кристоффер.

— Я уже думал об этом, — отозвался Доминик. — Надо посмотреть, какой тут берег. Может, в некоторых местах пройдем по воде. Конечно, о подъеме в этом месте не может быть и речи.

Они медленно побрели по каменистому руслу реки, идти было трудно, но все же они продвигались вперед. Солнце освещало склоны до половины, до дна ущелья его лучи не достигали. Отряд потерял много времени, следовало торопиться. Запасы еды у них кончились, необходимо было как можно быстрее добраться до Смоланда. Идти в Эльмхульт уже не было надобности.

Доминик все еще не остыл, предательство капитана приводило его в бешенство.

Послать их на верную смерть…

Путь отряду преградила скала, обойти ее было не возможно. Все остановились.

— Надо перебраться на тот берег! — решил Доминик.

Это был выход. Они взялись за руки и цепочкой вошли в воду.

Им пришлось бороться с течением, здесь оно было сильнее, чем в других местах. Виллему чувствовала, как холодная вода хлынула в сапоги, поднялась выше бедер, неприятным холодом наполнила драгунские штаны. Она взвизгнула, и Доминик чуть заметно усмехнулся.

Дно реки покрывали скользкие камни. Йенс поскользнулся и скрылся под водой. Он шел последним. Встав на ноги, он пристыженно взглянул на Виллему. Это падение умаляло его честь, особенно теперь, когда он был влюблен в красивейшую девушку на земле.

Йенс понимал, что у него нет ни малейшей надежды, но не хотел расставаться с мечтами.

На середине реки им пришлось остановиться, чтобы справиться с течением. Из-за малейшего неосторожного движения они могли потерять равновесие. Чуть ниже шумел большой водопад, который внушал им страх.

Наконец Доминику удалось одной рукой ухватиться за камень на другом берегу. Медленно, напрягая все силы, он подтянул к себе остальных. Вскоре отряд был уже в безопасности.

На другой стороне реки берег тоже был узкий и обрывистый, но по нему хотя бы можно было идти. Маленький отряд с надеждой продолжил путь.

— Может, на этой стороне вольные стрелки уже не будут угрожать нам, — сказала Виллему.

— Будем надеяться, — вздохнул Доминик. Пережитая опасность сблизила их. Ощущение этой близости согревало обоих.

— А как бы мы переправили через реку лошадей? — спросила Виллему.

— Лошади справляются с такими реками иной раз лучше, чем люди, — сказал Кристоффер. — Бывает, только диву даешься, как они умудряются пройти в самых непроходимых местах.

— Кристоффер прав, — подтвердил Доминик, — с лошадьми нам было бы даже легче.

У каждого мелькнула мысль: не потому ли их и украли? Но вслух никто ничего не сказал.

Все уже давно выбились из сил, когда наконец увидели впереди открытое пространство.

— Сделаем там привал, — решил Доминик. Никто не возражал, и они быстро преодолели расстояние до привала.

Фольке отошел в сторону, чтобы справить нужду. Не будь в отряде женщины, он бы предпочел не отходить от товарищей, но присутствие Виллему требовало от них рыцарского поведения.

— Зайдешь за этот камень и дальше ни шагу, — предупредил его Доминик.

Фольке кивнул, спустился к воде и скрылся за скалами.

— Неужели этому ущелью не будет конца? — вздохнул Йенс.

— Ничего, осталось уже недолго, — приободрил его Доминик.

— Если б у нас был хоть какой-то обзор! — вздохнул Кристоффер. — А то деревья и скалы заслонили все вокруг.

— А по-моему, горы стали чуть ниже, — заметила Виллему. — Может, выход из ущелья уже недалек?

Все согласились, что она права. И снова у них затеплилась надежда на благополучный исход.

— Сколько надо времени, чтобы справить малую нужду? — вдруг спросил Кристоффер. Занятый своими мыслями, он позабыл о присутствии Виллему.

Ее не смутили его слова, но взволновала та же мысль, что заставила его их произнести.

— Мне это не нравится! — воскликнула Виллему, вскочив на ноги. — Идите и посмотрите, что ним случилось. А я лучше не буду смущать его.

Доминик, Йенс и Кристоффер были уже у скалы. Она загораживала им вид на реку, но была так близко от места привала, что опасности оттуда никто не ждал.

Виллему услыхала их испуганные возгласы и бросилась к ним.

Фольке лежал в воде, лицом вниз. Видимо, кто-то держал его голову под водой до тех пор, пока он не захлебнулся. Виллему горестно вскрикнула, ее охватило чувство острой жалости и обреченности.

Добрый, простодушный, робкий Фольке уже никогда не вернется домой в Эльмхульт.