"Перстень Мериада" - читать интересную книгу автора (Романовская Ольга)

Глава V

Крыши Броуди купались в нежно-розовых бликах восходящего солнца. Он чем-то походил на Розин — не удивительно, его ведь построили сиальдарцы. Степенный, играющий красками фасадов, с дорогими особняками на берегу залива Жюлиган и огромным королевским дворцом, он напоминал игрушку. Правили им две королевы, родившиеся в один день, по странному завещанию чудаковатого отца разделившие трон.

Стелла решила ехать Эсферас — пусть совесть успокоится, а разум спокойно примет решение, считать или нет труса отступником. Если он ее не примет — что ж, будем делать выводы.

Девушка подъехала к воротам и постучала. Не сразу, минут через десять, когда она отчаялась обрести сон и покой за городскими стенами, маленькое окошечко отворилось, и на девушку глянул сонный покрасневший глаз.

— И угораздило же кого-то явиться в такую рань! — с зевком пробормотал его обладатель и со скрежетом приоткрыл ворота, но лишь настолько, чтобы просунуть в образовавшуюся щель руку с фонарём и собственную голову. Очевидно, Стелла не вызвала в нём подозрений, иначе стражник ограничился бы окошечком, предпочитая лишний раз не рисковать жизнью.

Свет фонаря больно резанул девушку по глазам, и она непроизвольно закрылась от него ладонью.

— Кои? — Стражник отвел фонарь в сторону. — Кто это явился в Броуди за час до открытия ворот?

— Путешественница, — лаконично ответила Стелла. — Я буду очень Вам признательна, если Вы меня впустите и подскажете, где находится Эсферас.

— А зачем Вам особняк графа Миларта? — насторожился он.

— Не Ваше дело! Я должна его увидеть. Он в Броуди?

— Да, сеньор граф прибыл в столицу вчера вечером. Но я Вас просто так не пущу. Для начала назовите-ка свое имя.

— Стелла Акмелур, лиэнская принцесса, племянница сиальдарского короля. Этого довольно?

— Чем Вы можете подтвердить свою личность?

— Ну, если Вам мало слова принцессы… — Она протянула ему документы. — Вот заверенная подписью и печатью Её величества, королевы лиэнской, копия моего свидетельства о рождении. Если этого мало, у меня есть бумага за подписью Его королевского величества сиальдарского короля. Я могу предоставить и другие доказательства, но считаю это оскорбительным.

Внимательно пробежав глазами по обоим протянутым свидетельствам и убедившись в их подлинности, стражник почтительно возвратил их и отворил ворота. Спеша загладить свою вину, он предложил проводить девушку до Эсфераса. Она согласилась.

Город спал. В низком молочном тумане тонули дома; с залива дул лёгкий бриз. Улицы, бряцая оружием, патрулировали блюстители ночного спокойствия; её провожатый порой останавливался, чтобы переброситься с ними парой слов.

Они шли очень долго. Принцесса начинала сомневаться, что они когда-нибудь остановятся, когда стражник наконец сказал:

— Мы пришли, Ваше высочество. Эсферас прямо перед Вами.

Стелла ожидала увидеть привычный городской особняк, большой дом с садом, вроде того, что был в Елизе, но ошиблась. Эсферас оказался чем-то вроде загородной виллы. Построенный в самой дорогой части Броуди, на искусственном возвышении почти у самой кромки воды, он утопал в зелени парка, отсюда были видны лишь верхушки его печных труб. О том, сколько это стоило, девушка боялась даже подумать.

Стражник ушёл, принцесса осталась наедине со своими мыслями у ажурных ворот парка. Вопреки ожиданиям, их отперли по первому же её требованию, благо её провожатый и сторож успели переброситься парой слов о её происхождении.

В пограничном состоянии между сном и явью Стелла миновала парк и, оказавшись перед парадным фасадом спящего дома, крикнула:

— Есть здесь кто живой?

Её голос гулко разлетелся по двору. Тихо. Нет, уже не тихо — залаяли собаки; их, наверное, выпускают на ночь в парк. Да, вот они — захлебываясь лаем, собаки царапали преграждавшую путь решётку. Глупые твари, к дому можно легко подойти со стороны подъездной аллеи. Ничего, скоро догадаются. Всё же, сколько от них шума, разбудят даже мёртвого. Что ж, будут фанфарами, возвестившими о её приезде.

Под нестройный аккомпанемент собачьего хора к принцессе вышел заспанный слуга. Предупредив его вопросы, Стелла распорядилась:

— Лошадей — в стойла, мои вещи и собаку — в дом. И пусть доложат графу Миларту о прибытии принцессы Стеллы. Это в первую очередь.

Он пожал плечами и скрылся в недрах дома. Через пару минут показался лакей и попросил следовать за ним.

Медленно, словно во сне, девушка миновала ряд ступеней, массивную входную дверь и оказалась в полутёмном холле. Здесь лакей оставил ее одну: пошел будить мажордома. Так и не дождавшись дворецкого, Стелла направилась к лестнице и начала медленную упорную борьбу с мраморными ступенями. Само их наличие, непременно, навело бы на мысль о необычном для обыкновенного губернатора богатстве графа, но сейчас её рассудок спал.

Занеся ногу на очередную ступеньку, принцесса почувствовала, как всё внезапно поплыло перед глазами. Преодолев приступ усталости, она сделала еще шаг, но ноги подкосились, и девушка непременно скатилась бы вниз, если бы кто-то вовремя не поймал её.

— Я приехала к графу Миларту… — пробормотала она, ещё толком не понимая, что с ней произошло.

— Я знаю, мне только что доложили. Признаться, я не ожидал увидеть Вас после случившегося. — Голос принадлежал Суррару. — Вы клялись, что ноги Вашей здесь не будет.

— Мало ли, что я говорила…

— Я рад, что Вы передумали. Позвольте помочь Вам.

Принцесса отстранила руку графа:

— Я пойду сама, благодарю Вас.

— Ваше высочество, Вы едва держитесь на ногах от усталости!

— Я дойду сама, — твёрдо повторила она.

— Хорошо, как пожелаете. Комната для Вас готова, я уже распорядился отдать Вам лучшую гостевую спальню.

— Мне не стоило приезжать так рано, верно? Я Вас разбудила?

— Не имеет никакого значения.

Значит, разбудила.

Провалившись в тяжелый сон без сновидений, принцесса проснулась, когда солнце уже припекало.

Она долго бродила по коридорам, пока, наконец, не добрела до главной лестницы. Девушка в задумчивости остановилась на верхней площадке. Ей хотелось есть, но где в Эсферасе столовая, она не знала.

— Доброе утро, Ваше высочество. Вы уже встали? — донеслось снизу.

Перегнувшись через перила, Стелла посмотрела вниз: в холле стоял Суррар; судя по всему, он собирался уходить.

— Куда Вы?

— На доклад к Их величествам. Я дал указания слугам, они обо всём позаботятся.

— Подождите, я хочу поехать с Вами.

— Зачем? — искренне удивился он.

— Хочу взглянуть на грандванский двор.

— Если Вам угодно именно сегодня…

— Да, сегодня.

Граф качал головой, наблюдал за той поспешностью, с какой Стелла заглатывала завтрак, дивясь тому, как она ещё не подавилась. Она удивила его еще больше, когда через четверть часа предстала перед ним в элегантном платье.

По дороге губернатор Елизы рассказывал гостье о Броуди, обращая внимание на главные достопримечательности. Одной из них считался ежедневный торжественный королевский выезд. Его Стелле довелось наблюдать воочию и самой оценить масштабы местного двора: королевы на себя денег не жалели.

Грандванский королевский дворец, или Эмбристат Герад, показался ей чересчур вычурным, балансирующим на грани безвкусицы. Ей подумалось, что здание специально выкрасили в голубой цвет, чтобы оно сливалось с небом.

Оставив позади кишащий народом двор, Стелла прошла мимо десятков часовых; все эти сверкавшие доспехами люди отдавали честь графу Миларту. Значит, он действительно важный человек при дворе, или же новости о происхождении его спутницы летят впереди неё.

Но вот перед ними распахнули тяжёлые створки дверей тронного зала. Принцесса вошла первой и скромно встала у стены. Отсюда можно было беспрепятственно наблюдать за происходящим, не привлекая к себе повышенного внимания. Граф настойчиво предлагал ей пройти дальше, ближе к пустующему двойному трону, но девушка отказалась.

Церемониймейстер объявил: «Их Королевские величества», и под почтительно смолкший гул голосов в залу вошли королевы. Одна — шатенка, другая — русая. Обе в блестящих то ли от камней, то ли от яркого света диадемах и в мантиях, напоминающих лебединые крылья.

Когда, королевы заняли свои места, Суррар, извинившись, покинул принцессу. Смело, в обход надутых царедворцев он подошёл к Их величествам и отвесил каждой из них по церемонному поклону. Шатенка поманила его к себе, и граф, почтительно склонившись в полупоклоне, певуче заговорил о чём-то в полголоса. Принцесса решила, что он докладывает о состоянии дел в Елизе. Внезапно Суррар обернулся, отыскал ее глазами в толпе и указал на неё Их величествам. Под одобрительный кивок королев граф подозвал церемониймейстера, который после полученного короткого указания тут же направился к девушке. Толпа расступилась, с интересом рассматривая диковинную иностранку.

Она могла бы откреститься от своего королевского происхождения, сказать, что они ошиблись, но было слишком поздно — это надо было сделать ещё на скачках в Елизе. Смирившись с издержками титула, сопровождаемая любопытными взглядами и интригующим шёпотом за спиной, принцесса покорно последовала за церемониймейстером к трону.

В центре зала к ним подошёл граф.

Церемониймейстер шёл впереди, расчищая дорогу, а Стелла и Суррар оказались рядом, немного позади него, так что она получила возможность высказать ему всё, что думает.

— Я не ожидала от Вас такой подлости! — по-лиэнски прошипела девушка. — Вы же знали, что я не хочу раскланиваться с этими дамами.

— Хорошо, что они Вас не слышат, — тихо ответил граф. — Но, будьте осторожны, может статься, кто-нибудь из присутствующих знает лиэнский.

— А Их величества?

— Они? Исключено. Королевы не блещут познаниями в языках.

— Граф, а Вы не боитесь так отзываться о своих хозяйках?

— У меня нет хозяек, — почти не размыкая губ, ответил Суррар.

Их королевские величества Филаси (шатенка) и Финари (русая) милостиво приняли Стеллу, осыпали вежливыми вопросами и пожеланиями, щедро одарили подарками — словом, сделали всё, что положено королевам.

Для принцессы принесли кресло, и, в соответствии со своим титулом, девушка наблюдала за дальнейшими перипетиями официального королевского приёма сидя. Он оказался скучным, чересчур затянутым, и, не дождавшись окончания, принцесса под благовидным предлогом удалилась.

Вокруг дворца был разбит целый каскад садов, плавно переходящих в обширный строгий парк. Щурясь от падавшего сквозь стеклянную крышу оранжереи солнца, принцесса медленно переходила от одной кадки к другой, не в силах отвести глаз от экзотических цветов. Нет, недаром «Грандва» значит «прекрасная».

— Любите цветы, Ваше высочество? — Девушка и не заметила, как к ней подошёл Суррар. — Тогда Вам понравится Эсферас.

— Церемония уже окончилась?

— Да. Даже минос ренк — целование подола платья. Вам следовало остаться и посмотреть, как подобострастно некоторые это делают, — рассмеялся граф. — Комичное зрелище!

— Не вижу здесь ничего смешного, — пожала плечами девушка. — Всего лишь глупый обычай.

— Зато живучий. Вы, наверное, заметили, как простой люд падал ниц перед каретой Их величеств? — Принцесса кивнула. — Королей у нас часто обожествляют.

— А Вы?

Он покачал головой и, наклонившись, прошептал:

— В королевских садах опасно говорить откровенно.

Они вышли из оранжереи на свежий воздух.

— Вы опять хотите сделать меня свидетельницей какой-нибудь скучной церемонии?

— А Вы не любите церемоний? По-моему, при Вашем происхождении…

— Моё происхождение не имеет никакого значения. Вернее, оно способствовало тому, чтобы я научилась ненавидеть все эти приседания, протоколы и фальшивую дипломатию.

— Соглашусь, приятного здесь мало, но что мы можем поделать? Мы редко бываем предоставлены сами себе, у всех нас есть обязательства перед семьей, обществом, государством… Обязательства, которыми мы не в праве пренебречь.

— Чем думаете заняться дальше, граф?

— Если Ваше высочество не устало, я хотел бы показать Вам Броуди.

— Её высочество согласно.

— С чего желаете начать?

— Ну, я же здесь ничего не знаю… Может, начнём с порта?

— С порта? — удивился Суррар.

— Да, если это возможно. Корабли — это так романтично! — рассмеялась принцесса.

— Не знаю, что тут романтичного, — пробормотал граф.

Действительно, в порту Броуди было мало романтики, хотя вид покачивающих на волнах судов привёл в восторг любого художника. Здесь было шумно, но принцессе это даже нравилось. Под чутким присмотром графа Миларта она разъезжала от причала к причалу, любуясь ярко освещенными солнцем подрагивающими силуэтами кораблей. Их спущенные, свёрнутые паруса слегка подрагивали, потрескивали снасти. Судна, стоящие на рейде, казались чем-то запредельным, воздушным. Разноцветные паруса трепетали от лёгкого шёпота ветра, то в порыве чувств натягиваясь до предела, то беспомощно сникая.

Вдоль причалов катили тяжёлые просмоленные бочки грузчики, угрюмые, с видом философов сосредоточенные на своём деле. Парочками, а то и целыми компаниями расслабленным шагом прогуливались по пирсу матросы, ссорились, без зазрения совести лупили друг друга, пропивали деньги в портовых кабачках. Здесь же сновали вездесущие торговцы, приценивались к тому или иному товару, торговались и под покровом сутолоки вершили свои грязные делишки. Пёструю картину портовой жизни довершали воры и шулеры всех мастей, расфуфыренные вызывающе одетые дамочки, скрывавшие за густо оштукатуренным фасадом тайны безрадостного детства и бесхитростную правду настоящего. В прочем, не прятали, а выставляли напоказ. А над всеми ними, этими не отполированными обществом людьми, царили таможенные чиновники и начальник порта — фигура загадочная и поэтому внушающая трепет.

Суррару этот мир торговли, грубости, пошлости и суровой романтики был чужд и вызывал подсознательное чувство отвращения. Но он терпеливо ждал, пока Стелла не насладиться им в полной мере.

— Ну, насмотрелись? — Граф с готовностью ухватился за мелькнувшее в ее глазах выражение скуки. Наконец-то она этим пресытилась!

— Пожалуй, — рассеянно ответила девушка.

— Тогда уедем отсюда. Это место не для девушки Вашего происхождения.

— И? — Она вопросительно посмотрела на него.

— Позвольте пригласить Вас на обед в лучшее заведение в городе.

— Я охотно принимаю Ваше предложение при условии того, что там будет чисто, светло и звучит хорошая музыка…

— Смею заверить, всё это там есть. Кухня в «Серебряном олене» отменная, простонародье туда не пускают.

— Вы часто там бываете? — лукаво улыбнулась девушка.

— Случается, — уклончиво ответил граф.

Рекомендация, данная Сурраром «Серебряному оленю», оправдалась ещё до близкого знакомства с этим заведением. Он занимал целый дом: на первом этаже был собственно трактир, а этажом выше и в мезонине — гостиница для захмелевших за ужином посетителей и просто приезжих благородных кровей. Огромные окна с малиновыми занавесями, собранными тяжелыми плетёными шнурами, искрились чистотой; сквозь них видны аккуратно накрытые столы и стулья с прямыми высокими спинками.

— И это трактир? — Стелла скользнула взглядом по гладкому оштукатуренному фасаду.

Суррар пожал плечами:

— Другого названия пока не придумали.

Внутри пахло лавандовой водой. Девушки в форменных синих платьях с белыми батистовыми воротничками ловко сновали между столиками, умудряясь на ходу улыбаться и болтать с посетителями о всяких пустяках.

Граф, кивком головы приветствовав пару дворян, привставших при его появлении, провёл принцессу в один из отдельных кабинетов и заказал самый лучший обед из тех, которые могли предложить в «Серебряном олене». Стелла догадывалась, что всё это великолепие из дымящихся горшочков, тарелочек с румяными сочными фруктами, изысканных салатов, мясных деликатесов и прочих вкусностей влетит её спутнику в круглую сумму. Но графа это нисколько не заботило, его кошелёк не могла опустошить даже дюжина кулинарных набегов в подобные заведения.

Она млела от еды, вина, возможности есть и не подсчитывать стоимость съеденного и его восхищённых взглядов, умело завуалированных под случайные. Теперь в Стелле не осталось и тени сомнения, что, выполняя поручение Вильэнары, Суррар Миларт сам попался на крючок и был теперь в ее полном распоряжении. Он был не опасен, он был просто влюблен.

Но тут посреди этой мирной обильной трапезы произошло кое-что, что нарушило непринуждённый характер обеда, внесло в него некую напряжённость.

— Милый граф, какими судьбами? Как же давно я Вас не видела! — Дама в изящной шапочке с фазаньим пером, радостно улыбаясь, стояла в дверях кабинета. Эта улыбка произвела на Суррара странное действие — он нахмурился и отвернулся.

— Милый граф, я здесь! Может быть, я не вовремя, — «Конечно, не вовремя!» — со злобой подумал граф, — но мне так хотелось вновь Вас увидеть, поздороваться с Вами.

— Поздоровалась — и ступай отсюда! — чуть слышно пробормотал он.

Стелла этой фразы не слышала, но и без этого поняла, в чем тут дело. Девушка сочувствовала этой женщине, с поникшей улыбкой мявшейся на пороге. Она надеялась встретить радушный приём, хотя бы вежливый ответ — а её с ног до головы обдали волной холода и презрения.

— Граф, обернитесь! С Вами поздоровались.

— Неужели? А я и не заметил.

Недовольно поджав губы, он обернулся и коротко кивнул знакомой. Она попятилась и в расстроенных чувствах прошептала:

— Простите, я не думала… Ведь в последнюю нашу встречу… Что ж, счастливо отобедать!

— А вот и итог всех его романов, — мысленно подметила принцесса. — Поиграет и бросит.

Над пышно накрытым столом повисло молчание. По-прежнему не разжимая губ, то скрещивая, то разгибая пальцы, граф о чём-то думал, казалось, напрочь забыв о содержимом своей тарелки. Стелла ещё пыталась жевать, но от этого тягостного молчания кусок не лез в горло. Чтобы как-то разрядить ситуацию, принцесса решилась заговорить на нейтральную тему.

— Граф, Вы очень заняты собой?

— Что? — Суррар вздрогнул и машинально положил запястья на край стола — «Как школьник», — подумала девушка.

— Я Вам не мешаю? Может, мне лучше уйти?

— Что Вы, Ваше высочество! Чем Вы можете мне помешать? Наоборот, Вы оказали мне такую честь… — Он не договорил.

— В таком случае, рискуя показаться излишне любопытной, я хочу задать Вам пару вопросов.

— Что ж, спрашивайте, я Вас внимательно слушаю.

— Я хотела бы поговорить об Их величествах, если, конечно, это разрешено.

— Разрешено, но в умеренных пределах.

— И где же кончаются эти пределы?

— Я не сомневаюсь, что Вы с Вашим тактом их не перейдёте.

— В таком случае, вот мой первый вопрос: как получилось, что правят обе сестры?

— Очень просто: так было написано в завещании покойного короля. Честно говоря, он был необычным человеком, некоторые даже утверждали, что он балансирует на грани безумия, но я так не думаю. Покойная королева умерла родами, произведя на свет двух дочерей. Его величество души в них не чаял и никак не мог решить, кому из дочерей передать права на престол. Её величество Филаси была его любимицей, а Её величество Финари напоминала покойную супругу. В итоге король так и не смог выбрать и перед смертью вписал в завещание обеих дочерей.

— И они не ссорятся?

— Всякое бывает.

— Если не секрет, сколько им лет?

— У женщин не принято спрашивать о возрасте, — улыбнулся Суррар.

— Согласна, вопрос бестактный. Они старше меня?

— Пожалуй. Во всяком случае, Правящий совет ждёт не дождётся, когда они выйдут замуж.

— И кого же прочат в принцы-консорты?

— Это дело Правящего совета.

— После замужества власть по-прежнему будет поделена между ними?

— Да. Но трон унаследует сын одной из них — тот, кто родится первым.

— А что любят Их величества?

— Бездельничать и заставлять работать других, — Похоже, к графу вернулось прежнее расположение духа. — А ещё танцевать, щеголять друг перед другом нарядами и играть в томную любовь с заморскими принцами. Напыщенные избалованные особы, которые полагают, что очень умны и хорошо играют на клавесине.

— Спасибо. Теперь я всё о них знаю.

Разговор зашёл о каких-то пустяках, приятных женскому сердцу мелочах, в которых Суррар знал толк. С основными блюдами было покончено, и, время от времени кивая и вставляя реплики, принцесса ела мороженое. Ощущение тепла, охватившее её при входе в «Серебряный олень», теперь усилилось и разлилось по всему телу. Ей было приятно говорить с графом, смотреть на него, сидеть, откинувшись на спинку стула, и есть это холодное мороженое, вкус которого ассоциировался у неё с безоблачным детством.

Ленивая послеобеденная идиллия была нарушена появлением грандванца в форменном сером сюртуке с красным шитьём. Принцесса сразу поняла, что мороженое она будет доедать одна. Что ж, удовольствия, в конце концов, кончаются, пора к этому привыкать. Но можно подойти к этому и с другой стороны: любое удовольствие рано или поздно перестаёт быть удовольствием, и, кто знает, может, через час она пресытится беседой с графом.

— Сеньор граф, я к Вам, — сказал человек в сером.

— Хорошо, Эдгар. Заходите, не стойте на пороге. — Суррар поднялся ему навстречу.

— У меня к Вам дело, Суррар, очень важное дело. — Похоже, грандванец был близко знаком с Милартом: после скупого обмена любезностями от первоначальной сухой вежливости не осталось и следа.

— Дело? — Граф в нерешительности обернулся к Стелле, словно спрашивая у неё, что ему ответить.

— Я Вас не держу и сама доберусь до Эсфераса, — улыбнулась принцесса. — Можете не представлять меня Вашему знакомому.

— Как пожелаете. — Суррар слегка поклонился. Немного помедлив, он добавил: — Прошу, не ограничивайте себя ни в чём: я переговорю с хозяином, и он потом пришлёт мне счёт.

— Благодарю. — Стелла протянула графу руку для поцелуя.

— Извините, но, боюсь, я действительно вынужден буду Вас покинуть. — Суррар с удовольствием выполнил требования этикета. — У дверей «Серебряного оленя» Вас будут ожидать двое моих слуг.

— Граф, Ваш ждут! — напомнила девушка. — Не тратьте на меня драгоценное время Вашего друга.

Ушёл. Что ж, теперь она сможет остаться наедине со своими мыслями.

Похоже, граф в серьёз решил приударить за ней, иначе бы не решился привести её сюда. Принимать его ухаживания ей не хотелось, но и отвергать тоже.

Но постепенно мысли об ухаживаниях и кокетстве утонули в мягкой массе подтаявшего мороженого. Стелла снова погрузилась в мир далёких радужных воспоминаний.

Из общей залы донеслись звуки музыки — медленного величавого танца. Они тоже напомнили о детстве — одно из её ярких детских воспоминаний как раз было связано с этой мелодией. Королева Минара любила танцевать и в памяти дочери до сих пор плыла по навощенному паркету бальной залы.

Над Броуди червлёным золотом разлился закат. Он тонул в спокойной воде, и казалось, что моря вовсе нет, есть лишь бесконечное, бескрайнее небо, озаренное причудливой игрой света заходящего солнца.

Стелла сидела на берегу залива Жюлиган и слушала шёпот волн. Море было внизу, за ещё одним уступом земляной насыпи. Скамейка, которую она выбрала, стояла у самой ограды — границы земли и неба.

— Добрый вечер, Ваше высочество. — Принцесса даже не заметила, как к ней подошёл граф. Его не было весь день, и, отдавшись во власть чар заката, она даже на время забыла о нем и связанной с ним дилеммы.

— Добрый вечер, граф.

— Мне сказали, что гуляете в парке, а Вы, оказывается, здесь. Любите одиночество?

— Нет, море. — Стелла не сводила глаз с причудливых кружев облаков. — Разве оно не прекрасно?

— Да, неплохой вид, — холодно, скорее, из вежливости согласился Суррар.

— А Вы не романтик! — Девушка обернулась к нему.

— А должен быть? — парировал он.

— Живя в таком городе — да.

— Красивыми видами быстро пресыщаешься.

— Неужели Вам не нравится закат?

— Ваше высочество, вместо того, чтобы говорить о закатах, посмотрите вот на это. — Граф протянул ей исписанную размашистым почерком гербовую бумагу. Стелла убрала её, даже не взглянув.

Суррар неодобрительно покачал головой:

— Вы даже не взгляните?

— Потом.

— Но это важный документ.

— Я же сказала: потом.

— Как Вам будет угодно. Когда намерены уезжать, Ваше высочество?

— Ещё не решила. А Вы хотите, чтобы я скорее уехала?

— Нет. Просто я предпочитаю заранее знать о несчастьях, которые меня постигнут.

— Так для Вас это будет несчастьем? По-моему, Вы сделали все, что могли.

— Ваше высочество, Вы говорите загадками.

— Вильэнара просила Вас задержать меня, вскружить голову неопытной девушке. В первом Вы прекрасно преуспели, со вторым вышла неувязка, но в этом нет Вашей вины — Вы сделали все, что могли.

— Ваше высочество, да, признаю, письмо было, да, поначалу я… Но потом… Если Вы мне не верите, зачем приехали в Броуди?

— Потому что раскрыла Ваши планы и поняла, что Вы безобидны. Вы ей не служите, Вы ее просто боитесь — а это не одно и то же.

— Ваше высочество, Вы должны понять…

— Не надо ничего объяснять, граф, все так, как есть. Ваши угрызения совести — это прекрасно, но давайте об этом забудем.

Бросив взгляд на море, принцесса мечтательно заметила:

— Должно быть, Вы счастливы оттого, что живёте в таком прекрасном месте.

— Этому месту не хватает того, кто бы его оценил.

— Оценил?

— Восхищался им, как восхищаетесь Вы.

— Я уверена, такой человек рано или поздно обязательно найдется.

— Ваше высочество, хоть Вы не желаете ничего слушать, но я не могу промолчать. Я десятки раз загладил свою вину, из кожи вон лезу, чтобы угодить Вам, а Вы так жестоко раз за разом напоминаете о моем проступке. Почему? Вы до сих пор злитесь на меня? Тогда скажите, что я должен сделать, чтобы заслужить Ваше прощение, — и я сделаю.

— Успокойтесь, я Вас простила. Граф, в последний раз прошу, замнем эту тему. Лучше скажите, где Вы сегодня пропадали.

Она обернулась к нему. Солнце играло в её волосах, превратило их в мириады светящихся огненных ниточек, золотыми бликами падало на лежащие на скамейке кисти.

— Ваше высочество, я состою на государственной службе и должен хотя бы время от времени исполнять свои обязанности.

Граф присел на край скамейки. Он смотрел на неё.

— Хороши же Ваши обязанности, я бы от таких не отказалась! — рассмеялась Стелла. По его взгляду она поняла, что он не понял её, и пояснила: — Бьюсь об заклад, что Вы только что инспектировали «Серебряный олень» или какое-нибудь другое заведение. С друзьями, разумеется.

— Почему Вы так решили? — озадаченно спросил Суррар.

— Запах табака и крепких напитков не выветривается сразу. — Она гордилась своей наблюдательностью. — Кроме того, у Вас неестественно блестят глаза.

— К чему Вы клоните, Ваше высочество? — нахмурился граф. — Неужели Вы думаете, что я…

— Пьяны? Я этого не говорила, я лишь заметила, что Вы выпили, но сколько, не уточняла.

Стелла встала: она хотелась пройтись вдоль берега.

— Куда Вы, Ваше высочество? — Суррар поднялся вслед за ней.

— Немного прогуляюсь. Можно ли как-нибудь спуститься к морю?

— Да. Давайте я покажу Вам. Там есть лестница…

Он шёл впереди быстрым уверенным шагом, будто даже своими движениями желая доказать принцессе абсурдность её выводов. Но она точно знала, что дружеский обед был вдоволь приправлен спиртным: что-то такое проскальзывало в его тоне, словах, глазах. Но пока всё было в строгих рамках приличия, без малейших намёков на возможность пьяных выходок. Да и был ли он пьян? Нет — пьяных шатает, у них заплетается язык, а у графа не было ни одного из этих симптомов.

Земляная, укреплённая досками лестница вела на узкую полоску галечного пляжа. Внизу шелестели волны, качая в объятиях гладкие камушки, то набегая, стремясь унести с собой, то с тоской в одиночестве возвращаясь в морские просторы.

Суррар спустился первым и подал руку принцессе. Девушка быстро соскользнула вниз и улыбкой поблагодарила графа за любезность. Он остался стоять у лестницы, а она пошла вдоль кромки воды.

— Стелла, — раздался позади неё голос Суррара, — мне нужно с Вами поговорить.

Со времени их знакомства он впервые назвал её по имени. Но встревожило её другое: его тон.

— Я Вас внимательно слушаю. — Она вернулась к нему, остановилась в паре шагов. — Это что-то важное?

— Для меня — да.

Стелла терпеливо ждала, но он молчал.

— Ну же, граф!

— Это касается Вас.

— Меня? — удивилась принцесса.

— Да, Вас. Право, не знаю, с чего начать…

— Начните с начала.

Он снова замолчал, собираясь с мыслями, а потом на одном дыхании произнес:

— Возможно, Вам это покажется шуткой, дерзостью — я не знаю, чем еще, но я люблю Вас. Да, я люблю Вас, а вовсе не притворяюсь, не действую по чьей-то указке! И Вы знаете это, знаете…

— Я ничего не знаю. Вы меня не любите, я Вам не верю.

— Ваше высочество, я же вижу, что Вы говорите не то, что думаете, — с горечью возразил граф. — Аймара права: Вы коварны и холодны. Притворяетесь безобидным воздушным существом — а вскрываете в душе змеиный яд.

— Следите за своим языком, граф! Интересно, где сейчас Аймара, о которой Вы так опрометчиво обмолвились?

— Она у своей тётки, — раздражённо ответил Суррар.

— Так ли это? — покачала головой девушка.

— Вам мало моего слова? Видимо, мало. Да и причём здесь сэресс Аймара? Это всего лишь очередной повод, чтобы унизить меня.

— Граф, не забывайте!

— Не забыть о чём? Что для Вас моя любовь оскорбительна? Что я Вам не ровня? Вы смотрите на меня свысока, потому что моя мать — грандванка (зато дочь самого уважаемого и влиятельного человека в стране!), а отец…

— Надеюсь, Вы не станете утомлять меня перечислением всех своих родственников? — Она направилась к лестнице. — Мы поговорим об этом завтра, когда Вы будете в состояние отвечать за свои слова.

— Значит, сейчас я за них не отвечаю? — Суррар преградил ей дорогу.

— Именно так. Боюсь, выпивка ударила Вам в голову.

Граф покачал головой и вдруг взорвался, говорил быстро, на повышенных тонах, не давая принцессе вставить ни слова:

— Значит, Вы считаете меня худородной пьяной скотиной, которая дерзнула покуситься на право испытывать к Вам какие-то чувства, вместо того, чтобы молчаливо прислуживать? Так, Ваше высочество? Именно так, Вы ясно дали это понять. Вас оскорбили, да? Но чем же? Тем, что признались в том, чего Вы не заслуживаете. Конечно, будь на моём месте какой-то принц, Вы вели бы себя по-другому, пустив в ход все свои чары, всё своё притворство. Но как же, Вы даже не снизойдёте выслушать кого-то, кто не принадлежит к королевской семье!

— Я не позволю так с собой разговаривать! — Покраснев от гнева, Стелла занесла руку для пощёчины, но Суррар перехватил её и крепко сжал запястье. Свободной рукой девушка попыталась разжать его пальцы, но тщетно.

— Отпустите меня сейчас же, слышите!

— Нет, — он со злорадством овладел второй её рукой, — только после того, как Вы извинитесь.

— Извинюсь за что? Мне же больно, граф!

Суррар крепче сжал её руки.

— Значит, Вы полагаете, что Вам не за что извиняться, что всё было в порядке вещей?

— Может, Вы и правы, и я позволила себе непростительные оскорбительные замечания в Ваш адрес. Признаю, я должна была повести иначе, не так грубо. Вы довольны?

Вместо ответа граф отпустил её. Принцесса с облегчением вздохнула и поспешила к лестнице — Суррар благоразумно освободил ей дорогу. Но когда она вступила на первые ступеньки, граф порывисто обнял её и крепко прижал к себе. Она чувствовала его горячее прерывистое дыхание, чувствовала, как дрожит от него пушистая прядь волос, мягким завитком обвивающая её ухо. Объятия становились всё крепче, и вот уже земляные ступеньки предательски исчезли из-под её ног, а вместо них очутилась галька.

Принцесса отклонялась, как могла, надеялась выскользнуть из его объятий, словно гибкая кошка из рук хозяина, но ничего не получалось.

Её лицо было повёрнуто к графу в три четверти, так близко от его лица… От неё пахло теплой чистой кожей и с легким, едва уловимым шлейфом духов. Он коротко поцеловал её в покрасневшее ушко, а потом поймал упорно сжатые губы. Не отрываясь от них, Суррар развернул девушку к себе, пытаясь вызвать в ней хоть какое-то ответное движение, хотя бы молчаливое согласие, покорность. Ему хотелось, чтобы эти губки дрогнули, приоткрылись, чтобы ему не приходилось так отчаянно сражаться с ними.

Одна рука поползла вверх, к её груди, другая скользнула вниз. Девушка в отчаянье ударила Миларта по ногам — никакого эффекта. Ей стало страшно.

— Граф, Вы сошли с ума! — Принцесса наконец сумела оттолкнуть его и влепила звучную пощёчину.

— Не более чем нужно. — Борясь с её руками, с этими тонкими пальцами, ногтями, впивавшимися в его кожу, граф опять привлёк её к себе.

— Немедленно прекратите! Вы хотя бы думаете, что делаете?! — Её протест потонул в очередном поцелуе. Запрокинув ей голову, он целовал её подбородок, шею, вырез платья, плечи, приоткрытые сползшим рукавом.

— Да остановитесь же, граф! — Она влепила ему ещё одну пощёчину.

— Ваше высочество, всего один раз! Хотя бы из жалости! — бормотал он, уткнувшись лицом в её волосы.

— Граф, не смейте! Вы же дворянин!

Но он ее не слушал, скользя губами и руками по лифу платья, подбираясь к корсажу. Вот уже и верхнее переплетение дрогнуло, освободив еще один дюйм ее груди, за ним грозило последовать следующее.

Девушка ударила ладонью графа по горлу, вырвалась на свободу и, одарив гневным взглядом, быстро поднялась по лестнице.

— Я же говорила, Вы пьяны! — крикнула она ему сверху. — Завтра, когда придёте в себя, можете придти ко мне с извинениями, если, конечно, сумеете подобрать слова и успеете до моего отъезда.