"Хроники инквизиции" - читать интересную книгу автора (Этсетера)

Любовь зла

В таверне было шумно и полно народу. Все столы оказались заняты, поэтому я порадовалась, что пришла сюда заранее. Очередное дело было завершено, и я наконец могла отдохнуть. Вампир, сидящий напротив, поднял голову и посмотрел на меня с интересом.

– Ты улыбаешься.

– Я? Наверно представила, что наконец-то воткнула в тебя кол.

Он хмыкнул, и невидимый ветер рассыпал пряди его темных волос. Это у нас такие шуточки. Князя Ладислава я встретила полгода назад в одном уютном и совсем неправильном склепе. Как сейчас помню, что долго стояла и тупо пялилась на дорогие ковры, современные чудеса магических технологий и вообще недурственную обстановочку (точнее совсем не вампирскую) когда из темноты вышел он. До сих пор дрожь пробирает. Мы инквизиторы ощущаем нечисть, чувствуем ее за несколько десятков метров, а тут ничего. Совсем ничего.

Я опять поворачиваюсь к нему. Ладислав наблюдает за странствующим бардом и ухмыляется, чуть приоткрывая острые белые клыки. А я не чувствую, что он вампир. Силен.

Хотя, конечно, я это поняла в тот же вечер. Староста деревни узнав, что я торчу у них наездом, пришел ко мне с жалобой на вконец обнаглевшего упыря. Девок портит, в таверну как ни зайдешь, он вечно там. И глазищи то, глазищи вечно пялит, как есть хорошего не задумал. Ну и послал меня избавительницу в склеп ненавистного вурдалака.

До сих пор помню холод собственного ножа у моей шеи и его издевательскую ухмылку. Силен. Я даже не заметила, как он сдвинулся с места.

– Староста нажаловался? – светским тоном осведомился он. Я нарочито зевнула, чувствуя, как царапает кожу острие и лениво подумала: «Ну, наконец-то отпуск».

Но отпуска не случилось. Вампир одним грациозным движением усадил меня в кресло, торжественно возвратив мне кинжал, достал откуда-то бутылку коллекционного вина и предложил выпить за знакомство. Терять кроме трезвости было нечего, и я согласилась.

С тех пор мы изредка встречались то на дороге, то в пригородных трактирах. Вампир любовью к оседлости не отличался. Что ему надо от меня, я так и не поняла, наверно очередное развлечение бессмертного. Инквизитор, который так и не попытается его убить. Потому что не по клыкам… тьфу, не по зубам дельце, а я слишком практичная чтобы тратить свое время на заранее провальные дела.

Много раз я проходилась по пути его следования, но ни пропавших, ни жертв не обнаруживалось, разве только слабость и головокружение у некоторых девиц. Ладислав предпочитал надкусывать, но не выпивать до конца.

– От тебя пахнет кровью, лисенок, – задумчиво говорит он, лаская в изящных пальцах бокал.

– Не называй меня лисенком, – огрызаюсь я, сквозь одежду поправляя повязку на руке.

– Тогда я буду называть тебя рыженькой, – хмыкает вампир. – Кто на этот раз?

Иссиня черная прядь падает ему на лицо, закрывая глаза, но я чувствую, что он рассматривает меня с напряженным интересом.

– Оборотень. Здоровый как лошадь.

Ладислав ощутимо расслабляется, убирает непослушные волосы за ухо. В его мерцающих зеленым радужках отражается улыбка.

– Укусил? Не боишься тоже начать выть по ночам?

– Ты же знаешь, у нас иммунитет. Вампиром бы я тоже не стала.

– Смотря кто укусит, смотря кто укусит, – невпопад отвечает он.

В таверне было душно, глаза закрывались, тягуче ныла новая рваная рана. Радует, что хоть шрама не останется. У меня их никогда не остается. Вампир напротив, намеренно игнорируя зазывное подмигивание первых красавиц на селе, пялится только на меня, заставляя их кидать в мою сторону неприязненные взгляды.

Посмотреть на него, так все вампиры прирожденные аристократы. Это у них в крови. Ха. Но основная масса тех, кого я мочу (точнее протыкаю, сжигаю, освящаю, расчленяю и замуровываю) это облезлые оборванцы с безумной жаждой крови в глазах. Живут иногда в такой помойке, что бывает я готова на все, что угодно, даже сохранить им жизнь, лишь бы не заходить внутрь.

– Сколько тебе лет, Ладислав?

Сколько раз мы встречались, столько раз я и задавала ему этот вопрос.

– Столько не живут, – вяло отмахивается он.

– Может хоть скажешь, сколько столетий? Можешь даже просто показать на пальцах, я не против.

На его месте я бы уже давно показала, правда не возраст, а просто один вытянутый средний. Но он не шевелится, наверно, когда ты бессмертный ты учишься быть терпеливым.

Солнце слепило глаза. Я, предпочитающая работать по ночам, щурилась с непривычки и с трудом удерживалась от ругани. Реагирую, как нежить, с досадой подумала я, может и вправду скоро начну выть на луну.

Деревня Большие Выселки грелась в лучах утреннего солнца. Все жители деревни со старостой во главе встречали меня у ворот хлебом солью. Кошмар какой-то. Шеф конечно вскользь упоминал о начале компании по повышению престижа инквизиции в глазах простого народа, но я не думала, что это сработает так быстро, а главное двинет по народу так сильно.

– Приветствуем вас, госпожа инквизиторша. Доброго здоровьечка вам. Заходьте, пожалуйста. Чем богаты, тем и рады.

Посмотрев на копошащихся в грязи куриц, я с отчаяньем подумала, что натурой не возьму.

– Что случилось-то?

Бабы, как по команде, рухнули на колени и с подвыванием стали рассказывать про какого-то упыря клятого. Я одной рукой зажав левое ухо (оно у меня любимое) второй вцепилась в старосту и вытащила его за ворота. Вой и плач также резко стихли как и начались.

– Ну? Только коротко, – мрачно поинтересовалась я, изо всех сил стараясь не заржать.

– Ох, не покинь нас, спасительница, – тонко, не своим голосом взвыл староста, – на тебя последняя надежда наша.

Дело оказалось действительно серьезным. В развалинах монастыря, стоящего недалеко от села, завелась какая-то нечисть, выпивающая людей подчистую. И не только людей. Тварь упивалась любой кровью, какую могла достать. Дохлые мыши, дохлые собаки, дохлые кошки и даже дохлые коровы. Новые трупы появлялись почти каждый вечер, и деревня рисковала не только обезлюдеть, но и остаться без всякой домашней живности вообще.

– Ладно, показывайте где эти ваши развалины.

Староста оказался на редкость умным типом и, сославшись на дела деревенские, испарился выделив мне в проводники щупленького парнишку лет тринадцати, круглого сироту.

– Ну вот они развалины, вестимо и вурдалак клятый где-то там хоронится.

Мальчишка важно встал у меня за спиной и стал наблюдать, изредка отмачивая комментарии.

Я попрыгала по нагретым солнцем камням, время от времени посылая вглубь Эхо Эриона, средней силы обследующее заклинание. Результатов пока было ноль, ни скрытых ходов, ни нечисти не наблюдалось.

– А здорово вы скачете. Прям чисто коза горная. Это все инквизиторы умеют?

– Не, только самые дурные.

Умаявшись, я села на камень и достав из сумки бутерброд, поделилась с мальчишкой.

– А я смог бы?

– Скакать?

– Не, стать… ну инквизитором. Я бы нечисть убивал, а то мою мамку оборотник… – продолжать он не стал, глядя в сторону.

– А отец?

– А и не было папки никогда. То есть когда-то он был… так я смог бы? – н-да с темы его не собьешь.

– Любой сможет, только зачем тебе это?

– Ну я же сказал…

– Инквизитором стать… кхм непросто. Сначала ломают все кости и выворачивают суставы, чтобы они стали крепче и подвижнее сращивают специальными заклятьями. И это еще самая приятная часть. Что делается дальше, сказать не могу. Профессиональная тайна.

– От-оно как… – с ужасом на лице протянул он.

– Вот и спрашиваю, за кой тебе это?

– Ну как же… а ты? Зачем?

Я промолчала, гладя рукой теплые руины. В жизни иногда случаются большие подлянки. А иногда очень большие. Хорошо, что на мне не остается шрамов, хотя рука иногда сама собой тянется к лицу. Я устало потерла глаза.

– Ну однажды монстр как выскочит, как выпрыгнет и пошли от меня клочки по закоулочкам. А потом я стала инквизитором. – посвящаю его в темные тайны своей жизни. – кстати тут где-нибудь тайные ходы под монастырем есть?

– А то как же, – широко улыбнулся пацан, и я почувствовала себя последней идиоткой. Надо было спрашивать у него сразу, а не скакать как… – Мы часто в них лазали пока упырь не объявился.

– А давно он?

– Месяца два почитай лютует. – мальчишка блеснул забавной улыбкой и, убрав какую-то дерюгу, открыл широкий лаз.

В подземном ходе пахло прогорклой селедкой и дохлыми кошками. Ррах наррвах, – ругалась я сквозь зубы на трольем, отдирая от себя очередную порцию паутины. Именно в такие моменты моей жизни князю Ладиславу икалось наверно больше всего. Я постоянно поминала его добрым словом за уютный склеп и мечтала, чтобы все упыри жили в таких же. Может, тогда б я и полюбила свою работку.

Тварь кинулась на меня из темноты, и я с трудом ушла из-под удара на одних рефлексах. Посыл Денсона, быстро достаю осиновый кол. Тварь хрипела где-то в глубине туннеля, жалуясь на свои раны, и подходить снова не торопилась. Странно, но как и Ладислава я ее не чуяла, и также как и он, она бодрствовала днем. Развелось тут сильных вампиров как собак нерезаных, пробормотала я.

Вурдалак затих неожиданно, словно поперхнувшись, и теперь тишину разбавляло только мое рваное дыхание.

А ведь ты нервничаешь подруга. Не чуешь его, спокойней, спокойней. Дыши размеренно и слушай, как учили.

Я отскочила в сторону от очередного взмаха когтистой лапы. Еще, вправо, влево. Пришлось сделать кувырок назад, в нос набилась вековая пыль. Опять посыл силы. Я била наугад. Тьма молчала, не желая раскрывать мне свои секреты.

– Эй, ну как ты там? Там вверху все трясется – детский голос раздался где-то в конце тоннеля. Слишком близко ко мне и к затаившейся твари.

– Быстро назад!! Сказала ж стой снаружи.

Тьма колыхнулась в его сторону, пропуская сквозь себя опасное гибкое существо.

Иногда я все-таки задумываюсь, зачем я соглашалась на месяцы издевательств над собственным телом, на все эти дикие иссушающие кровь заклинания, терпела адскую боль от тренировок. И не знаю ответа. Но мое тело стало достаточно быстрым, чтобы успеть заслонить, приняв на себя удар комка несущейся вперед смерти.

Острый блеск свечей, режущий по моим ставшим болезненно чувствительными глазам. Запах плесени, сырости, и еще что-то здесь определенно сдохло. Надеюсь, не я.

Мои руки закованы в прочные стальные цепи, ноги как ватные, я не чувствую их. Правый висок саднит, волосы слиплись от крови. И я вишу. Мои босые ступни болтаются в нескольких сантиметрах над полом. А сапоги-то вурдалаку интересно зачем? Закуска что ли. Мальчишка просто лежит связанный на полу, придушенный, но все-таки живой. Если выживу, сама его прикончу. На секунду я с облегчением расслабляюсь, чтобы снова вздрогнуть.

– Очнулась? Ну наконец-то. Столько слышала о инквизиторах святого Ордена, не думала, что тебя окажется так просто… одолеть, – неплохо поставленный голосок, звонкий и самое паршивое женский.

– Неужели я слышу презрение? Позор моему Святому ордену, какое несчастье. Если б были силы, сама б повесилась на цепях.

Она медленно вышла на свет. Вампирессе на вид было лет двадцать, длинные светлые волосы ниже плеч. Кроваво-красные губы, бледное аристократичное лицо и задумчивый изучающий взгляд. Она определенно счастлива меня видеть. А вот шмотки на ней были знакомые.

– Рада, что тебе понравились мои сапоги и куртка, – прохрипела я.

– Да, не особенно стильно. Но в моем состоянии особенно по магазинам не походишь. Приходиться брать, что есть.

– Ну раз взяла, тогда мы так и быть пошли.

Она фыркнула.

– Я бы сразу убила вас, но почуяла на тебе один знакомый запах. Скажи, давно ты видела его?

– …?

– У него волосы цвета ночи, его глаза как яркая зелень, его кожа светящийся перламутр. Он умеет очаровывать. Один из самых сильных вечноживущих.

Несколько мгновений я по-настоящему тупо на нее пялюсь. Хорошее описание, ей повезло, что я знаю только одного вампира.

– А-а-а-а… так это ты про Ладика?

– Князь Ладислав! – возмутилась она. – И не смей грязно коверкать его имя!

– Влюбилась что ли? – издевательски тяну я.

– Я давно его не видела. Пыталась искать, но возможно он был далеко. Запах на тебе свежий. Где ты встретилась с ним?

– Отпустишь, даже покажу, – башка кружилась не переставая, свечи остаются неподвижными огоньками в страшной мути вокруг. На лбу выступила холодная испарина. Сотрясение мозга, я в этом уже разбираюсь.

– Я убью мальчишку, если не скажешь.

– Рано ли, поздно ли. Мне плевать. Сама его придушить хочу. Может договоримся?

Вампиресса презрительно скривилась.

– Не тебе ставить условия, кажется, это ты у нас в цепях.

– Давно хотел спросить почему? – Мы с ней одновременно обернулись на голос.

– ТЫ…???? – у вампирши явственно отвисла челюсть, демонстрируя острые как бритва клыки. Ладислав стоял, нагло прислонившись к стене и рассматривал нас обеих.

– Кожа цвета ночи, глаза светящийся перламутр, волосы яркой зелени, – мечтательно закатив глаза, передразнила я. Он скривился и хмыкнул.

– Не пойму, чему ты удивляешься. Ведь только что так жаждала меня увидеть. И я пришел.

– Я жаждала отомстить. Ты! Я отдала тебе все, я готова была подарить тебе свою душу! А ты оставил меня здесь, в этом глухом склепе и стал общаться со смертными.

– Ну, во-первых, у нас нет души, – тихо поправил вампир. – А во-вторых, это было для твоей же безопасности.

– Ты изменил мне! Бросил здесь полумертвую! Единственное верное существо, которое у тебя было! – сколько отчаянья, сколько пафоса. Мне становится ее даже почти жаль.

– Либо прикончите меня до конца, либо отпустите! Терпеть не могу семейные ссоры.

Зря я это сказала, очень зря. У блондинки загораются нехорошим светом глаза.

– Ты права, ты мне больше не нужна. Я выпью твою кровь досуха. Я еще не оправилась от той раны.

– Если кто ее и выпьет, то только я. Она моя, – Ладик остановил свою знакомую таким рывком, что чудо, как у нее не отрывается рука.

– Проклятье, вы б еще в очередь выстроились.

– Я отомщу тебе, я убью тебя, я вырву твое бессердечное сердце.

– Ну клинически вы и так мертвы, а про бессердечное сердце ты круто завернула, – нахально вставила я.

– Помолчи, лисенок. Мы сейчас решаем важные вещи.

– Лисенок?! – взревела она раненым зверем. Как там говорится, нет ничего опаснее ревнующей женщины. Князю досталось по морде мгновенно трансформированной когтистой лапой, и он отлетел вглубь тоннеля, а сама кинулась ко мне. Ррах наррвах, ревность никого не красит. Оскаленная пасть и глаза навыкате, вот и все что я успела увидеть, перед тем, как двинула кособоким сгустком силы, откинув ее к стене. Да уж колдовать со скованными руками паршиво. Без рук я в магии как… без рук.

Глупо хихикнув, я поняла, что сотрясение все-таки сказывается. Ладислав вынырнул из темноты и утащил упирающуюся блондинку за собой. Я громко пожелала им удачи и счастливой семейной жизни.

«Очнись. Очнись. Очнись. Очнись».

«Открой глаза, ты слышишь? Очнись».

Что-то холодное касается моего лица, унося с собой боль.

«Ну давай же, никогда не поверю, что ты не переживешь такого слабенького удара».

«Очнись. Очнись».

Это слово стучит мне в виски, не дает снова провалиться в такое спокойное забытье.

Я с трудом поднимаю тяжелые, словно присыпанные песком веки, и сразу же вздрагиваю. Свет причиняет боль. Темная фигура сразу заслоняет меня от него, касается ладонями воспаленной кожи на виске.

– Да, так гораздо лучше. Я знал, ты сможешь.

Первый вопрос, который мне приходит в голову, это – «Ты хто?» Но в горле сухо, как в пустыне и я молчу.

– Отпусти ее, упырина клятый, – завизжал кто-то сбоку. И я никак не могу вспомнить кто. Так, пацан, лет двенадцати, может старше. Выгоревшие волосы цвета соломы и веснушки, одет в грязную полотняную рубаху и рваные штаны, он босиком, и я вижу грязные пятки.

Что-то обидное мелькает у меня в голове на счет сапог, но оформиться мысль так и не может. Потом я поднимаю глаза и обнаруживаю потрясающе красивого мужика. Он лениво отмахивается от мальчишки, со словами:

– Да не съем я ее, не съем. По крайне мере щас.

И я наконец вспоминаю все. Не самое приятное пробуждение в моей жизни.

– Может, кто-нибудь снимет чертовы цепи?

– А ну да… – клятый упырина смутился и выдернул их вместе с куском стены. – Думаю, остальное стоит снять у кузнеца. Я боюсь сломать тебе кисть… эй-эй, ты куда? Не падай!

– Малыш… это было храбро. Но глупо.

– Да я беспокоился за тебя, – пацан виновато шмыгает носом.

– Возможно, из тебя и выйдет толк… ну, ты понял. Хотя работка собачья, представь такое каждый день.

– Я подумаю, – важно заявляет он, но у него слишком радостно звенит голос для умных мыслей. Вампир несет меня по затхлым коридорам на руках, и цепи с глухим скрежетом тащатся за нами по полу. «Из меня вышел бы отличный призрак», – лениво подумала я. Возможно, помяну этот пункт в завещании: «похоронить в цепях, полном боевом снаряжении и белом платье», чтоб страшнее было.

– А за кой ты меня спас? И как узнал?

– Должны же у меня быть секреты, – усмехнулся он в темноту. Как она там сказала… «Один из самых сильных вечноживущих». Черт его знает…

– А что с этой? Ну…

– Она больше никогда не побеспокоит эту почтенную деревню.

– …навсегда?

– Да, навсегда. Навечно, – мне показалось или голос у него чуть дрогнул.

Мы вываливаемся из затхлых подземелий в ночь. Она встречает нас пением сверчков и спокойным светом далеких звезд. В деревне горит лишь несколько огоньков, порядочные люди сидят дома и не шляются по вампирьим логовам. Тихо. Вдалеке ухает филин.

Передо мной всплывают глаза вампирессы, очень отчаянные и почти живые. Даже человеческие из-за той странной преданности в самой глубине зрачков.

Я смотрю на Ладислава, оглядываюсь на разрушенный монастырь. Любовь зла.

Кузнеца посреди ночи разбудил стук в дверь. Напяливая рубаху и засучивая рукава на широких мускулистых руках, он кровожадно подумал, кто бы это мог быть. Упырей, крадущих скот и шастающих по кладбищам, он не боялся. Как оказалось зря.

За дверью, зловеще подсвеченные светом луны, стояли в обнимку клыкасто улыбающийся вампир и босая девчонка-инквизиторша, оба в крови и с нехорошим взглядом. Сбоку, к ее спине прислонился сирота Ванко. Вроде живой, только очень бледный.

Кузнец струхнул.

– Ч-чаво надо?

– Да вот мы тут цепи мерили, – рыжая доверчиво громыхнула запястьями, в железных браслетах с метровыми цепями, – и потеряли ключ. Снять сможешь?

Кузнец судорожно кивнул и медленно сполз по стеночке.

– Н-да призрак из меня выйдет что надо, – ни к селу ни к городу пробормотала она.