"Хроники инквизиции" - читать интересную книгу автора (Этсетера)

Игры с огнем

Я бродила по пожарищу, взметая вверх дымные клубы пепла. Что-то хрустело под ногами. Сухо, хрупко, как раскаленная до бела яичная скорлупа. Не знаю, что я искала, но чутье подсказывало – здесь, где-то здесь. Иногда меня как-то болезненно, по-своему невыносимо тянет на амулеты. Проклятое магическое прошлое.

Сказали, дом загорелся внезапно. Вспыхнул, как ворох сухого сена в жаркий день, и сгорел еще до того, как подбежали люди с ведрами воды. Вроде бы внутри никого не было, единственный владелец дома, вдовец Алей, уехал на время из деревни, а, вернувшись, застал только почерневшие обугленные обломки на месте когда-то обжитого двухэтажного дома. Причин гореть у дома не было, особенно сейчас. В сырые затянувшиеся дни холодной весны и искры не высечь. Но и не такое бывает.

Поджег, может, кто. Деревенские Алея почему-то не любили. Но это уже не мое дело, я не королевский дознаватель.

Ничего особенного, самый обычный пожар, но меня потянуло сюда, словно по привязанной нити. Прав ты был, Старейший, магический самоконтроль у меня не очень. Чувствовать амулеты он меня научил, а вот пользоваться…

Иногда я даже скучаю по тем временам. Череда наполненных клопами придорожных гостиниц и холодная ночевка под каким-нибудь кустом часто вбивают в меня ностальгию.

Амулет пульсировал, тянул, как ноющая зубная боль, и единственным способом избавиться от нее – было его найти. Я продолжила ходить кругами, пока меня не отвлекло чье-то усердное покашливание. Я обернулась.

– Здраве будьте, госпожа инквизиторша. Нашли чего?

Спрашивал меня рослый упитанный мужик. Несмотря на рост и внушительность, было в этом типе что-то неуверенное, неприятно заискивающее. Настороженное. В выражении его лица было что-то от зверька, выглядывающего из своей норы. Рубаха из хорошей ткани, на выпуск, подпоясана алым кушаком. Явно не бедствует.

– Вы владелец этого дома?

Лучше бы я этого не спрашивала. Одного слова «да» ему было мало.

– Да, госпожа инквизиторша, если ваша милость изволит, я бы хотел знать, что так сказать, домик-то мой сожгло. Недруг какой злобный али проклятье? Потому как не мог он сам загореться, наверняка нечисть на меня натравили! Колдунов тут полно! И Марыська, и Васке, кузнец, глаз недобрый, а уж староста первый ведьмак, а иначе, как объяснишь…

Угу. Всех на костер (местная забава «гори, гори ясно»).

Когда случается беда, всегда обвиняют ведьму. А если нет ведьмы, то тогда вина ложится на богов, называют это их карой. Хотя ни тем, ни другим обычно и не пахнет. Правда, в этот раз действительно было что-то подозрительное.

Я наклонилась и наконец подняла небольшой камешек на веревочке, полностью облепленный пеплом. На ощупь он еще был теплым. Мучающий меня, ноющий зов наконец затих. Камешек покалывал пальцы, просился на шею.

Я усмехнулась. Не на ту напал.

– Очень уважаю ваше мнение, милсдарыня инквизиторша, – тем временем продолжал болтливый мужик, даже не замечая, что я его не слушала. Завороженный звуком своего голоса, как лесные трясовицы. – И коли накажете этих паршивцев, вовек поминать добрым словом буду. Все знают – вы, светлейшие инквизиторы, самые благороднейшие из людей…

Нетрудно было понять, почему вдовца Алея так дружно ненавидела вся деревня. Вряд ли он часто изводит людей вниманием и уважением, поэтому мне достались все неистраченные запасы. Но это до тех пор, пока он не узнает то, что ему нужно.

– То, что вы уезжаете, было заранее известно?

Он задумался.

– Да нет, дядька у меня в городе заболел. Уехать пришлось еще с вечера, негоже, чтобы лавка закрытой простаивала. Приехал, а тут руины. От-сволочи! Подожгли да? Ну я их всех…

– Когда умерла ваша жена?

Тот нахмурился, потеребил край рубахи. Нервный усталый жест.

– Год уж как сравнялся. Недавно. Клятое какое-то время. То жена умрет, то дом загорится, проклятье здесь какое-то, госпожа инквизиторша?

– Скорее совпадение, – буркнула я, раздумывая о превратностях удачи, которая спасла занудливого неприятного торговца, а он даже об этом не подозревал. – Она болела?

– Кто? А… жена. Работящая она была, я ей говорю, приляг, отдохни, а она все никак. Простудилась, захворала и слегла.

Я пожала плечами. Не мое это дело. Меня интересовало другое, но у скорбящего вдовца, который явно пытался заболтать меня насмерть, лучше не узнавать. Я вернулась на постоялый двор и вытащила из кармана найденный амулет. Протерла его от сажи, уже заранее зная, что увижу.

И этот амулет был таким же, как и тот первый. Болезненно, невероятно похож. Я помнила, как он блестел острым боком в ладони наставника в один из множества вечеров. Помню, в башне всегда пахло магией и старыми книгами. Этот запах въелся в камень стен до основания за прошедшие годы. И на мгновение мне показалось, что я снова его чувствую. Я с досадой потерла переносицу.

Нет, ничего. Только запах пролитого пива и скисшего кваса. Ночевки на постоялых дворах с клопами точно слишком сильно вбивают в меня ностальгию.

Я заплатила за чай, поднялась наверх, в снятую комнату, и крепко заперла за собой дверь. Не люблю вообще-то призраков. Они приносят с собой сквозняки и холод. Ощущеньица смерти и близости кладбища никогда не чувствовала, но когда какая-то липкая полупрозрачная дрянь дотрагивается до оголенной кожи, приятного мало.

Я сжала кулак, пуская сырую силу в амулет, он вздрогнул, слегка раздулся, словно покрылся сетью невидимых пульсирующих трещин. Ррах наррвах. Чуть, чуть прибавить, и амулет разорвет на части. Когда потусторонние силы вырываются бесконтрольно, образуется «мертвое» место. Разломать амулет я могу, а вот сделать это без нашествия духов и небольшого конца света – нет. Но и того, что я сделала, хватило маре.

В воздухе замерцал силуэт светловолосой невысокой женщины. Его жену звали Эликой. Не знаю, как призраки это делают. Но они иногда умудряются запихнуть в чужую башку множество нужных или ненужных знаний. И судя по выражению ее полупрозрачного лица, будь у нее под рукой скалка, муженьку бы досталось. Вдовец, избежавший гибели в пожаре, вообще оказался на редкость везучим человеком. Он умудрился не вызвать свою любимую жену в виде гуля.

– Отпусти меня, – прошептали бледные губы.

Я послушно разжала пальцы. Амулет грохнулся на пол, поток силы, подпитывающий его, оборвался, и мара наконец исчезла.

Я поплотнее запахнула куртку. На улице было явно теплее, чем сейчас в комнате. Леший его знает, что там за гранью. Если судить по ощущениям, жуткий холод. Относительно живые свидетели, вампиры, уже однажды умиравшие, не могут сказать ничего. А призраки слишком чужие для нас, чтобы внятно ответить. Зомбяки же просто ходячие тела без души. Про упырей, правда, говорят то же самое, поэтому им и не известно, что там за гранью. А мне узнавать что-то не хочется. Не тороплюсь по крайне мере.

В принципе, уже все было понятно. Такие амулеты на дороге не валяются, но на всякий случай я обошла деревню и поспрашивала еще.

Его жену звали Эликой. Вряд ли они были так уж дружны или особо любили друг друга. Вызывают от отчаяния или одиночества, и совсем уж редко от невыносимой любви. Нетрудно было представить, как все было. Эти истории все одинаковы.

Пожалуй, они по-своему были очень счастливы, обыденное, самое простое, но такое уютное семейное счастье уже было у них в кармане и им не надо было за ним бежать, сбивать руки в кровь, отрывая его из-под завалов, или не спать ночами, ожидая, что оно наконец придет. Их счастье не было чем-то из ряда вон выходящим, но тем не менее оно было. Теплый ровный огонек, на который еще не раз обернешься в темные времена. Потом его жены не стало. Еще год Алей ходил по дому потерянной тенью, часто обрывал себя на полуслове, когда хотел сказать: «Элика», а потом долго прислушивался к звукам, стоящей мертвой тишине вокруг, а вдруг случится чудо, и она отзовется. Через год ему надоело натыкаться на пустые углы, надоело пытаться заполнять напряженную тишину за обедом. Ему снова нужно было то спокойствие, когда телега семейной жизни едет себе по дороге безо всяких усилий с его стороны. Он жил бирюком, одиночкой на краю деревни, с другими особо не общался, и думаю, решил, что все сойдет ему с рук. Вечное присутствие в доме призрака заметить было некому.

Не знаю, нанимал ли он кого-то или справился сам… призыв выполнить несложно. Если помнишь умершего человека, если знал его так давно, что он въелся за эти годы в твою плоть и твою кровь. Гораздо сложнее найти подходящий камень, в который можно заточить призванную душу.

Судя по свежему плетению силы, призвал недавно, может пару десятков дней назад. Возможно, в спешке уезжая, он просто немудрено оставил его дома. И камень загорелся. Его раскалило желание исчезнуть, спрятаться, вплавиться навеки в землю, расколоть жаром магическую темницу. Не вышло. Такие амулеты вообще проще уничтожать тем, кто их создал. Вещь, знающая тепло твоих рук, легче подчинится твоим желаниям, даже если это желание уничтожения. Я тебя породил, я тебя и уничтожу – вечный круговорот у магов.

Как я узнала, погорелец временно поселился в сарае на окраине деревни. Внутри была покосившаяся кровать, кое-как сбитая лавка и стол. Больше ничего. Дерюга, голые стены. Наглядная иллюстрация к что посеешь, то и пожнешь.

А вдовец к тому, что случилось, явно приложил свою руку. И неважно, что толкнуло его на это – благие намерения или злые. Отчаянная тоска по жене или немудреная боязнь одиночества. Глупая уверенность в своей правоте, что она должна разделить с ним его жизнь до конца, пока и он не отправится за грань? Леший знает. В таких делах вообще главное результат.

Поднял зомби, скучая по любимому дедушке? Наслал мор, пытаясь прекратить засуху? Нахамил ведьме, защищая добро и справедливость? Один черт. Ничем хорошим не закончится.

Когда я вошла, вдовец уставился на меня каким-то полудиким взглядом. До конца будет отпираться, поняла я.

– Что-то узнали, госпожа инквизиторша? – спросил он.

– Да. В том, что сгорел ваш дом, виноват амулет, который привязывает призрак вашей жены к этому миру. Мары довольно мстительные существа, вам стоит разорвать связь, пока не поздно.

Вдовец очень умело изобразил возмущение.

– Что…? Да как ты… я пожалуюсь на тебя в Инквизицию за ложь! Ты врешь все! Шарлатанка!

Некоторые уважают упертых. Целеустремленных, в смысле, готовых идти до конца, не отступающих. Я тоже. Только пока с ними не встречаюсь. После этого я их ненавижу. У меня нет дара убеждения. Мне проще кого-то убить, чем переспорить.

– Я ни в чем вас не обвиняю. Ведь пока никто не пострадал. Кроме вас. Если вы откажетесь уничтожить амулет, я буду вынуждена уничтожить его сама, а вы понесете наказание. И не за свои поступки перед Инквизицией Святой церкви. До вас доберется ваша жена. И не думаю, что она была очень рада снова очутиться в этом мире. В следующий раз Элика уничтожит не дом, а вас.

Он угрюмо молчал. Игры с призывом – это игры с огнем. Прежде сожгут себя дотла, гораздо раньше, чем согреются.

– Вы не знаете, о чем говорите. – отрезал он, но в его голосе уже не было прежней уверенности. Может, и сам уже сомневался. Женушка наверняка ему угрожала. – Я ни в чем не признаюсь. Ничего не было!

Конечно, я знала, о чем говорила. Подобный амулет показывал мне Старейший, когда я еще была его ученицей. Каждый раз, когда я сталкиваюсь с магией, это словно отбрасывает меня назад, в добрые старые времена.

– Хорошо, ничего не было. – покладисто согласилась я. – Инквизиция не предъявит вам никаких обвинений. Я оставляю амулет вам. Отпустите ее сейчас. Сами.

– Но как же я без нее… – пробормотал он.

– Вы сами лучше знаете, что с ним делать. – я разжала кулак.

Алей смотрел на мою ладонь, не отрываясь.

Камень был как живой, россыпь серебряных искр в медной оправе. Он был хрупким, как звезда, упавшая с неба, напоминание о том, что где-то далеко есть еще место, где спокойно и безопасно, и никто не пытается меня убить. Спорный вопрос, но я слишком привыкла так считать. Я усмехнулась и положила его на стол. Осторожно. Как собственную душу.