"Сумерки морских богов" - читать интересную книгу автора (Тулейя Таддеуш)

Глава 4 Погребальный костёр Бальдра

Через 2 месяца после отважного похода Гюнтера Прина германский флот потерял свой первый крупный корабль.

Имена «Адмирал граф Шпее» и «Коронель» в морской истории всегда были неразрывно связаны между собой. В 1939 году они снова ожили, возродив память о первой победе Германии на море. В ноябре 1914 года вице-адмирал Максимилиан Иоханнес Мария Губертус граф фон Шпее на броненосном крейсере «Шарнхорст» под флагом Императорского германского флота встретил в 40 милях западнее мыса Коронель британскую эскадру контр-адмирала Крэдока. Бой начался в 18.25, когда солнце уже заходило. Через 2,5 часа британский флагман броненосный крейсер «Гуд Хоуп» и сопровождающий его броненосный крейсер «Монмут» были потоплены. С них не спасся ни один человек. Легкий крейсер «Глазго» и вспомогательный крейсер «Отранто» бежали, спасаясь от смертоносного огня немцев. Граф фон Шпее, гордый и торжествующий, покинул кровавые воды. Бой у Коронеля остался в истории как несомненная победа немцев.

Но германский адмирал, чье имя звучало подобно именам полководцев Древнего Рима, наслаждался славой всею лишь 5 недель. 8 декабря его эскадра встретилась юго-восточнее Фолклендских островов с другой британской эскадрой. Ею командовал вице-адмирал Доветон Стэрди. Первый залп сражения прогремел в 12.55 с британского линейного крейсера «Инвинсибл». Бой сразу превратился в затяжную погоню. Шпее пытался уйти от гораздо более сильных линейных крейсеров противника. Но счастье отвернулось от него: «Шарнхорст», на котором все еще развевался флаг фон Шпее, получил множество попаданий и запылал от носа до кормы. В 16.17 он перевернулся и пошел на дно со всем экипажем, включая адмирала. В 18.00 затонул броненосный крейсер «Гнейзенау», в 19.27 — легкий крейсер «Нюрнберг», в 20.35 — легкий крейсер «Лейпциг». Были также потоплены суда снабжения «Баден» и «Санта-Исабель». К 21.32 Стэрди уничтожил германскую эскадру, сполна отомстив за унизительное поражение у Коронеля.

В начале 30-х годов, когда были спущены «карманные линкоры» адмирала Ценкера, фон Шпее и его победа у берегов Чили не были забыты. Один из кораблей этого нового, совершенно необычного типа, был назван «Адмирал граф Шпее». На передней плите башнеподобной надстройки, напоминавшей рыцарский замок, была укреплена черная табличка, на которой золотыми готическими буквами было написано «Коронель». При постройке «Адмирала графа Шпее», как и однотипных с ним «Дойчланда» и «Адмирала Шеера», для облегчения широко использовалась сварка, что было значительным шагом вперед в практике кораблестроения тех лет. Немцы официально называли эти корабли Panzersciffe — броненосцы, хотя союзники, не без доли театральности, окрестили их «карманными линкорами», чтобы подчеркнуть их большую огневую мощь.[7]

В конце 30-х годов у этих кораблей сложилась дурная репутация. Встреча с ними в открытом море грозила катастрофой любому вражескому военному кораблю.

Орудийные заводы Круппа создали для них новые 280-мм орудия, которые были установлены в двух трехорудийных башнях. Каждое орудие могло отправить снаряд весом 302 кг на расстояние 15 миль. При экономической скорости 15 узлов «карманные линкоры» могли пройти более 10000 миль. Их 8 дизелей, каждый из которых имел мощность 6750 л.с., позволяли кораблям развивать скорость 26 узлов. В морских кругах считали, что «карманный линкор» может уйти от любого корабля с более мощным вооружением и уничтожить любой крейсер, способный его догнать. Единственным исключением из этого правила были британские линейные крейсера «Худ», «Риноун» и «Рипалс». Позднее французы построили 2 быстроходных линкора «Дюнкерк» и «Страсбург» специально, чтобы бороться с «карманными линкорами». Но англо-французский флот так и не получил возможности на практике проверить свое превосходство. Их могучие дредноуты так и не встретились в бою с «вашингтонскими крейсерами» адмирала Ценкера.

В августе 1939 года, когда даже самые безудержные оптимисты распрощались с надеждами на сохранение мира, гросс-адмирал Дениц издал секретный приказ об отправке в море «Адмирала графа Шпее» и «Дойчланда». Третий «карманный линкор», «Адмирал Шеер», в это время ремонтировал машины и потому не мог выйти в море.

Оперативные приказы, изложенные на нескольких страницах, давали детальные инструкции на случай любого развития событий. Ожидалось расширение грядущего конфликта — Англия и Франция должны были вмешаться в германо-польскую войну, Советский Союз предположительно сохранял нейтралитет. Германия и Италия должны были наладить военное сотрудничество. Эти приказы предписывали командирам «Графа Шпее» и «Дойчланда» воздержаться от атак судов под нейтральными флагами, ограничившись действиями против вражеского торгового судоходства. Одновременно им рекомендовалось избегать столкновений с вражескими военными кораблями. Итак, 21 августа 1939 года «Адмирал граф Шпее» покинул свою якорную стоянку в Вильгельмсхафене. Через 3 дня «Дойчланд» под командой капитана 1 ранга Пауля Веннекера тоже вышел в море, чтобы укрыться в зоне постоянных туманов у южной оконечности Гренландии.

Первое плавание «Дойчланда» оказалось неудачным. В течение октября он сумел потопить только 2 торговых судна — британский пароход «Стоунгейт» и маленькое норвежское судно «Лоренц В. Хансен». Он совершил грубейшую ошибку, захватив в качестве военного приза американское судно «Сити оф Флинт» через месяц после того, как Соединенные Штаты объявили о своем строгом нейтралитете в отношении европейского конфликта. Этот инцидент вынудил германское министерство иностранных дел проявить максимум дипломатической изворотливости, чтобы смягчить возмущение американцев. В конце концов «Сити оф Флинт» был освобожден и проследовал в порт назначения. Поэтому, когда в середине ноября «Дойчланд» прибыл в Германию для ремонта, он встретил холодный прием.

Недолгая военная карьера «Адмирала графа Шпее» драматична, но по совершенно иным причинам. Его командир, капитан 1 ранга Ганс Лангсдорф, был кадровым офицером старой школы. Лангсдорфу исполнилось 45 лет, когда он принял командование «Графом Шпее». Молодым кадетом Лангсдорф служил на линкоре «Гроссер Курфюрст», который входил в 3-ю эскадру линкоров контр-адмирала Венке. Он прошел крещение огнем в Ютландской битве в том возрасте, когда большинство его сверстников еще сидит за школьной партой. Как и гросс-адмирал Редер, еще один ветеран Ютландской битвы, Лангсдорф был моряком до мозга костей. Стройный человек среднего роста, он всегда отличался пунктуальностью хронометра. Однако Лангсдорф ни в коем случае не был педантичным, сухим служакой. И он не мог слишком долго прятать свое преклонение перед величием океана. Подчиненные просто обожали Лангсдорфа, однако командир «Графа Шпее» очень быстро завоевал подлинное уважение противника. Можно сказать, что он стал новым воплощением капитана 1 ранга фон Мюллера, командира легкого крейсера «Эмден», самого прославленного рейдера Первой Мировой войны. Его рыцарское поведение и гуманизм принесли ему глубочайшее уважение даже со стороны противника. Когда после гибели «Эмдена» фон Мюллер попал в плен, англичане сразу вернули ему саблю. Как и фон Мюллер, капитан 1 ранга Лангсдорф прекрасно понимал глубочайший смысл, заложенный во внешне непритязательные, даже где-то затертые слова «морское братство».

Во второй половине дня 23 августа Лангсдорф повернул на запад. На следующий день, все еще находясь под защитой густого тумана, он повернул на юг, оставив Исландию по правому борту. После этого он вышел из ледяных вод Норвежского моря, пересек пустынную Северную Атлантику и направился в теплые моря южнее экватора, туда, где мерцали звезды Кентавра, Арго и Южного Креста.

Но офицеры РВМ уже прочертили на картах курс еще одного судна. 19 августа капитан 1 ранга Генрих Дау, командир только что вошедшего в строй танкера ВМФ «Альтмарк», буквально обрубил швартовы и стремительно вышел в море, покинув нефтяные терминалы Порт-Артура в штате Техас. Танкер сел почти по верхнюю палубу под грузом 9000 тонн дизельного топлива, закачанного в цистерны. Дау взял курс в направлении на экватор. «Альтмарк» (12000 тонн), который вошел в строй всего несколько месяцев назад, имел скорость 19 узлов, что для вспомогательного судна было очень неплохо. Он должен был стать «дойной коровой» для Лангсдорфа. Крейсерская скорость «Адмирала графа Шпее» равнялась 15 узлам. Она позволяла «карманному линкору» пройти почти половину экватоpa, но в бою, когда он был вынужден развивать полную скорость, расход топлива повышался в 4 раза. Поэтому Лангсдорф опасался иметь цистерны заполненными менее чем наполовину, ведь в любой момент он мог встретить британский линкор, от которого пришлось бы удирать во все лопатки. Одной из самых серьезных опасностей в морской войне является нехватка топлива. Вы можете встретиться с жестоким штормом, выдержать сокрушительный огонь противника, однако ни один адмирал не простит капитану, если тот забудет о топливе. Гордость моряка не может вынести позорного вида военного корабля, который тащат на буксире в гавань, словно жалкую шаланду.

1 сентября, когда кованые сапоги гитлеровской армии загрохотали по земле Польши, «Адмирал граф Шпее» находился в 700 милях северо-западнее островов Зеленого Мыса. Солнце вставало на востоке из полупрозрачной пелены утреннего тумана. Спокойное море сверкало прозрачной голубизной. Дельфины затеяли веселую игру рядом с «Графом Шпее». Они выскакивали в воздух и падали обратно, пытаясь обогнать корабль. Пряди саргассов крутились в кипящей кильватерной струе корабля. Летучие рыбы, гоняясь за добычей, то и дело взлетали над волнами, подобно вспугнутым стаям перепелок. Воздух был теплым, почти как в тропиках, утренний покой распростерся над морем.

Капитан 1 ранга Лангсдорф, попыхивая длинной сигарой, разгуливал по правому крылу мостика. Он не спускался вниз с того момента как радио принесло ошеломляющее известие о том, что германские войска пересекли польскую границу. Однако он пока еще не получил приказа начинать военные Действия. Лангсдорф, как и все остальные германские капитаны, находившиеся в море, должен был дождаться, пока англо-французский блок каким-либо образом отреагирует на события в Польше. А тем временем Лангсдорфу предстояла встреча с судном снабжения германского флота «Альтмарк», или норвежским танкером «Согне» из Осло, как должен был в целях маскировки представляться всем встречным кораблям командир «Альтмарка» Дау. Лангсдорф поговорил с вахтенным офицером, потом сказал пару слов молодым матросам, стоявшим на крыльях мостика, наказав им как можно внимательнее вести наблюдение, особо разыскивая корабль с черным корпусом. Потом он вошел в штурманскую рубку и пробежался циркулем по карандашной линии, обозначавшей курс «Альтмарка».

— Дау должен быть где-то здесь, — пробормотал он сам себе.

Ожидание — это самое худшее, что только может быть на войне. И Лангсдорф начал ощущать, как его гложет нетерпение. Он вернулся в свою каюту, взял с полки книгу и сел в кресло, чтобы почитать. Но вряд ли он понимал написанное. Через час свистнула переговорная труба, идущая с мостика.

— Корабль на горизонте, герр капитан, — сообщил вахтенный офицер.

Прибежав на мостик, Лангсдорф схватил бинокль и внимательно посмотрел туда, куда указывал палец наблюдателя. Фок- и грот-мачты неизвестного судна поднимались над водой далеко на юге. Корпус судна еще скрывался за горизонтом, однако, было ясно, что оно идет навстречу рейдеру. Лангсдорф объявил боевую тревогу и принялся ждать. Вскоре стал виден широкий черный корпус «Альтмарка».

— Отлично, — сказал Лангсдорф, — вот и мамочка прибыла.

Он подозвал вахтенного сигнальщика.

— Слушаю, герр капитан.

— Попытайтесь вызвать его.

— Слушаюсь, герр капитан.

Сигнальный прожектор мигнул несколько раз, а потом на «Альтмарке» тоже замигала световая точка. Прочитать, что пытался передавать танкер было очень трудно, так как смотреть приходилось прямо против солнца, да и море сверкало подобно сотням зеркал.

— Он отвечает!

— Хорошо, — сказал Лангсдорф. — Передайте ему «Густав — Софи».

Когда Дау получил этот сигнал, он понял, что от него требует командир рейдера. «Альтмарк» изменил курс и начал осторожно подходить к борту «карманного линкора». Когда корабли разделяли 1000 метров, «Альтмарк» описал широкую циркуляцию и лег на параллельный курс, медленно приближаясь к рейдеру с кормы. С помощью винтовки прочный пеньковый линь был заброшен на палубу «карманного линкора». Его моряки тут же схватили линь и с его помощью втащили на борт прочный манильский трос. Потом наступила очередь шестидюймовых нефтяных шлангов, которые опирались на полукруглые опоры на концах вываленных за борт выстрелов «Альтмарка». Шланги быстро подсоединили к горловинам цистерн, и по сигналу старшего механика «Графа Шпее» корветтен-капитана Карла Клеппа заработали помпы «Альтмарка». Тонны черного дизельного топлива с бульканьем хлынули в пересохшие цистерны рейдера. Когда они наполнились, Клепп дал новый сигнал, помпы были выключены, и «Альтмарк» втянул питательные пуповины шлангов.

В давние дни парусного флота капитаны встретившихся судов обязательно беседовали со всеми встречными кораблями и по возможности обменивались визитами с их капитанами. Поэтому Дау приказал спустить капитанский катер и отправился на борт «карманного линкора». Лангсдорф встретил его на сходнях, отдал честь и сказал почти уныло:

— Все идет нормально, капитан Дау.

Лангсдорф не мог приветствовать капитана танкера более сердечно, так как было в Генрихе Дау нечто, его раздражавшее. Может, его преувеличенно четкая выправка? Или подчеркнутая суровость? По мнению Лангсдорфа, Дау был угрюмым правоверным мореплавателем с преувеличенным чувством долга, абсолютно незнакомым с радостями жизни. Когда цистерны были полны, Лангсдорф, разумеется, захотел сразу двинуться на юг. Однако он не мог просто так выпроводить Дау, это было бы просто невежливо, даже граничило бы с оскорблением. Поэтому он пригласил капитана «Альтмарка» в свою каюту, предложил ему закурить и заговорил о совместных операциях в Южной Атлантике. Моряки «Графа Шпее» использовали эту передышку, чтобы поболтать с земляками, служившими на танкере. Тем временем несколько офицеров, в том числе фрегаттен-капитан Вальтер Кей, старший офицер «карманного линкора», и капитан-лейтенант Ваттенберг, штурман «Графа Шпее», пришли в капитанскую каюту. Лангсдорф представил их Дау.

— Я полагаю, — сказал он, — что «Граф Шпее» не был замечен. Я не слишком верю, что вы следили за нами. Дау откашлялся.

— Я увидел ваш дым задолго до того, как ваши мачты показались над горизонтом.

— Мой дым? — удивленно переспросил Лангсдорф. — Но ведь мы идем на дизелях, герр капитан.

— Видимость была очень хорошей, — настаивал Дау. Лангсдорф нахмурился.

— Я должен переговорить об этом со своим механиком.

После получаса беседы Лангсдорф тактично прервал ее, развернув большую навигационную карту. На ней были нанесены предполагаемые передвижения корабля на следующие несколько дней и отмечены точки встречи, где корабли должны были проводить дозаправку «Графа Шпее». Затем он проводил Дау до самого борта, морской обычай, общий для всех флотов, крепко пожал ему руку и пожелал всего наилучшего.

Расставшись с гостем, Лангсдорф поднялся на мостик.

— Малый вперед, — приказал он в машинное отделение.

Когда «Граф Шпее» плавно отходил от неуклюжего танкера, Лангсдорф увидел, как Reichdienstflagge (флаг вспомогательного корабля ВМФ) пошел вверх по матче «Альтмарка» и затрепетал на слом ветру. Отныне танкер становился вспомогательным судном «Рейхсмарине».

Лангсдорф взял курс на юг. 3 сентября, когда он был еще далеко от намеченного района крейсерства, из Берлина пришла короткая радиограмма. Преемник графа Шпее выдал нечто, сравнимое по действию с разрывом бомбы. Англия и Франция объявили войну Германскому Рейху, так как Гитлер отказался вывести войска с польской территории. Это означало, что с данной минуты «Адмирал граф Шпее» превращался в сеющего смерть корсара, который должен перерезать морские торговые пути Великобритании.

Но Южную Атлантику можно смело назвать водной пустыней. За первые несколько недель рейдер не обнаружил вообще ни одного судна. Не было видно даже столба дыма на горизонте, хотя видимость в этих широтах была почти идеальной. Согласно заранее намеченному плану, Лангсдорф встречался с Аду для дозаправки 6, 13 и 20 сентября. Каждый раз во время процедуры приема топлива Лангсдорф поднимал в воздух бортовой гидросамолет Не-114, чтобы воздушный страж охранял корабли от внезапной атаки. После четвертой дозаправки капитан 1 ранга Лангсдорф заново изучил свои навигационные карты. Он находился гораздо южнее экватора, на полпути между Рио-де-Жанейро и берегом Африки. Ею корабль прошел почти 3000 миль с того дня, как Лондон и Париж подняли перчатку, брошенную Гитлером. Однако до сих пор ни одно судно из колоссального английского торгового флота не попалось на прицелы огромных орудий «Графа Шпее».

Обсудив эту проблему с фрегаттен-капитаном Кеем, Лангсдорф решил изменить план действий. Он созвал офицеров в кают-компанию.

— Господа, — сказал он, — я полагаю, что британские торговые суда боятся выходить в открытое море после начала войны и предпочитают следовать под берегом. Если это так, мы совершенно напрасно тратим время, болтаясь посреди Южной Атлантики. Я предлагаю направиться к берегам Южной Америки и перерезать торговые пути, идущие из Пернамбуко. В этом случае мы подвергнемся серьезному риску, но у нас нет выбора. Находясь на вахте, проявляйте особенную бдительность.

И Лангсдорф добавил с легкой усмешкой:

— Не позволяйте этой прелестной погоде усыплять себя.

К этому времени Лангсдорф уже постарался замаскировать свой корабль. Название «Адмирал граф Шпее» на корме корабля, на носу его шлюпок, на ленточках матросских бескозырок было заменено псевдонимом «Адмирал Шеер». Но все это делалось для британских пленных, которые по предположениям Лангсдорфа вскоре должны были оказаться на борту рейдера. Он планировал передавать их на нейтральные суда. И тогда пленные распространят ложный слух, что в Южной Атлантике действует «Адмирал Шеер». Позднее Лангсдорф намеревался восстановить истинное название корабля, чтобы новая партия пленников посеяла панику в британском Адмиралтействе известием о появлении в этом же районе второго германского рейдера.

В течение 10 дней «Адмирал граф Шпее» медленно шел по направлению к берегам Южной Америки курсом на северо-запад. Каждый новый день донельзя напоминал предыдущий — то же самое голубое небо, легкий теплый ветер, неограниченная видимость. Но горизонт, простирающийся на много миль вокруг «Графа Шпее» оставался девственно чистым, ни единого пятнышка. 30 сентября Лангсдорф оказался в 100 милях от Пернамбуко.

— Поднять самолет, — нетерпеливо приказал он. — Поблизости просто обязаны быть торговые суда.

Самолет стоял на катапульте между трубой и кормовым дальномером. Пилот, на бегу застегивая спасательный жилет, вскарабкался в кабину, запустил мотор и стал следить за приборами. Через несколько минут он доложил о готовности, и самолет сорвался с катапульты. Он быстро пошел вверх, описал пологий вираж вокруг корабля и вскоре превратился в крохотную точку на западном горизонте.

Обрывки облаков временами закрывали утреннее солнце. Лангсдорф старался скрыть свое нетерпение. Он крепко сжимал поручни мостика и жевал потухшую сигару, превратив ее в неприятное месиво. Потом он потребовал чашку черного кофе. Потом еще одну. Он ждал, но стрелки часов на мостике были словно приклеены к месту. Время ползло невыносимо медленно.

Внезапно Лангсдорф встрепенулся. Ему показалось, что он услышал вдали слабый звук мотора возвращающегося самолета. Действительно, вскоре показался разведчик. Он шел на малой высоте, покачивая крыльями. Пилот повел машину вниз и заскользил по спокойному морю. Потом он подвел самолет к кораблю. Разведчик был краном поднят на борт, а пилот бегом помчался на мостик с рапортом.

— Корабль в 50 милях от нас прямо на запад, герр капитан! — возбужденно выпалил он. — Сухогруз. Я полагаю, идет на юг или юго-восток, делает узлов 15. Других кораблей поблизости я не видел.

— Хорошо, — кивнул Лангсдорф.

Он прошел в штурманскую рубку и на карте проложил курс перехвата, которым должен следовать «Граф Шпее». Потом Лангсдорф приказал дать полный ход. Германский корабль 2 часа, грохоча дизелями, мчался на запад. Едва штурман Ваттенберг поднялся на мостик с секстантом в руках, чтобы провести полуденные замеры высоты солнца, как наблюдатель закричал:

— Корабль справа по носу!

Лангсдорф биноклем обшарил горизонт, увидел цель и приказал объявить боевую тревогу. «Граф Шпее» пошел прямо наперерез неизвестному судну.

— Сигнальщик! — крикнул Лангсдорф. — Приготовиться!

Сигнальщик включил прожектор, пока Лангсдорф писал сообщение по-английски. По бумажке сигнальщик передал: «Остановить машины. Не использовать рацию, или я буду стрелять».

Застучали шторки сигнального прожектора, и серия точек и тире полетела над полуденным морем. Лангсдорф с удовлетворением увидел, как судно замедляет ход и останавливается. Это был британский пароход водоизмещением около 5000 тонн. Лангсдорф приказал развернуть носовую башню прямо по курсу и уменьшил скорость «Графа Шпее» до 10 узлов. Рейдер подходил к пароходу с левого борта. Когда до цели осталась 1000 метров, Лангсдорф застопорил машины и вызвал наверх абордажную партию. Офицер и группа матросов спустилась в корабельный катер, висящий на шлюпбалках. Заскрипели блоки, и катер медленно опустился на воду. Потом боцман запустил мотор и направил суденышко к первому призу рейдера. Причалив к борту английского судна, абордажная партия поднялась по штормтрапу на борт захваченного судна. Их встретили шкипер Ф. К. П. Харрис и старший механик У. Байант, которым было приказано спуститься в катер. Остальной экипаж должен был спускать собственные шлюпки.

Командир абордажной партии узнал, что пароход «Клемент» (5051 тонна) следует из Нью-Йорка в Кейптаун с генеральным грузом, который для «Адмирала графа Шпее» был абсолютно бесполезен. Он осмотрел штурманскую рубку и каюту капитана, чтобы забрать шифровальные книги и секретные документы, но не нашел ничего. Все это было выкинуто за борт в парусиновых сумках с грузом, как только «Клемент» получил приказание рейдера остановиться. После поверхностного осмотра судна немцы указали экипажу «Клемента» направление к ближайшей точке берега, до которой было не более 50 миль. Потом абордажная партия спустилась в катер и вернулась обратно на свой корабль.

«Адмирал граф Шпее» сейчас находился в 1000 миль от берегов Африки, почти прямо на запад от Луанды, на судоходном маршруте Кейптаун — Фритаун. Почти в 2000 милях на запад находился Пернамбуко, где всего неделю назад рейдер обозначил свое присутствие. Если корабли Королевского флота охотились за ним, то они, скорее всего, будут прочесывать зону вдоль побережья Южной Америки. Удовлетворенный тем, что временно находится в безопасности, Лангсдорф решил оставаться в том районе Южной Атлантики, где он уже успел поймать жертву.

Передвинувшись на восток вдоль торговых путей, «карманный линкор» повернул и медленно пошел на запад. 10 октября он встретил очень ценный приз. Это был построенный в Клайде сухогруз «Хантсмен» (8196 тонн). Он следовал в одиночку по маршруту Калькутта — Ливерпуль. Трюмы судна были забиты коврами, чаем, джутом, пробковыми шлемами и одеждой. Его довольно большой экипаж состоял из просоленных британских морских волков и ласкаров,[8] всего 80 человек.

Но «Граф Шпее» и так уже был переполнен. Поэтому Лангсдорф послал призовую команду на борт «Хантсмена» и таким образом избежал появления новых пленников в забитых кубриках «Графа Шпее». После того, как это было сделано, рейдер взял курс на юго-запад, «Хантсмен» тащился сзади. В течение следующей недели Лангсдорф вместе с невольным попутчиком прочесывал океан в поисках «Альтмарка». 14 октября он встретился с Дау, заполнил свои топливные цистерны, а потом передал британское судно под опеку германского танкера. 17 октября, как раз в тот день, когда германское радио громогласно объявило о рейде Гюнтера Прина в Скапа-Флоу, Лангсдорф решил избавиться от перегруженного британского судна. Он перевел экипаж «Хантсмена» вместе с остальными пленными, всего более 150 британских моряков, на борт «Альтмарка». Капитан Дау протестовал, хотя и тщетно. Однако он сумел превратить часть своих кладовых в тюремные камеры.

Лангсдорф забрал часть груза «Хантсмена», прежде всего чай и обувь и другие полезные вещи, на борт своего корабля, а потом отправил подрывников на борт обезлюдевшего судна. Они разместили подрывные заряды в трюмах ниже ватерлинии, установили взрыватели и поспешно покинули судно. Через несколько минут прогремел взрыв, и столб воды взметнулся над «Хантсменом». Судно буквально подпрыгнуло, а потом начало медленно крениться. Однако оно не спешило затонуть, и немцам пришлось ждать довольно долго, пока небо не усыпали яркие звезды. Только тогда в торжественной тишине «Хантсмен» исчез под водой в 5000 миль от родного Ливерпуля.

Целых 4 дня теплый морской ветер свистел над палубами рейдера, пока Лангсдорф шел на восток поперек атлантических судоходных маршрутов. 22 октября он встретил пароход «Тревеньян», груженый рудой трамп, забрал его удивленный встречей экипаж и отправил пароход на дно. С этою момента курс Лангсдорфа напоминал причудливое шитье серебром по голубому шелку Южной Атлантики. Сначала он пошел на запад, через 6 дней заправился с верного «Альтмарка», потом по широкой дуге прошел южнее мыса Доброй Надежды. 15 ноября у самого входа в бухту Делагоа он встретил упрямого и старого морского волка капитана Патрика Доува, шкипера маленькою каботажного танкера «Африка Шелл» (706 тонн). Судно капитана Доува следовало в балласте Мозамбикским проливом к западу от Мадагаскара и сейчас находилось недалеко от Лоренцо-Маркеса. Как только Доув увидел, что «Граф Шпее» идет прямо на него, он повернул свой маленький танкер к берегу и помчался к португальским территориальным водам. Ведь там международные конвенции запрещали атаковать любое судно.

Лангсдорф отправил приказ:

Ответа не последовало.

Лангсдорф встревожился. В нескольких милях впереди из моря вставали пустынные берега Африки. Ему требовалось топливо «Африки Шелл», однако Лангсдорф не знал, что танкер шел в балласте. Но при этом германский капитан все-таки не хотел напрасно проливать кровь.

— Дать выстрел у них по курсу! — приказал он.

Шестидюймовка рявкнула и столб белой воды и пены поднялся перед тупым носом танкера. В следующий момент «Африка Шелл» передал:

— Абордажную партию в катер! — приказал Лангсдорф.

Два офицера и десяток матросов спустились в катер, который подошел к борту «Африка Шелл» и снял весь экипаж, включая капитана Доува, который громко кричал, что это акт неприкрытого пиратства. Он ведь находится в пределах проклятых территориальный вод, как легко может видеть любой дурак. Командир абордажной партии отмел эти возражения и вернулся на «карманный линкор». Там он сообщил разочарованному Лангсдорфу, что на борту «Африка Шелл» топлива нет.

В одной из кают «Графа Шпее» капитану Доуву была предоставлена возможность свободно слушать грохот германских орудий, которые топили его судно на мелководье недалеко от Лоренцо-Маркеса. Вечером капитан 1 ранга Лангсдорф послал за ним. Доув был в отвратительном настроении, когда прибыл в каюту Лангсдорфа в сопровождении часового.

— Английский капитан? — спросил Лангсдорф. — Пожалуйста, входите. — Он вежливо указал на кресло.

— Прежде всего, капитан Доув, имеется небольшое дело, которое мы должны обсудить. Командир моей абордажной партии сообщил, что вы протестовали против захвата вашего судна.

— Я сделал это! — обозлился Доув. — Я знаю эти воды, как свои пять пальцев. Мое судно находилось на полмили внутри территориальных вод. Я специально брал пеленги, чтобы быть уверенным.

Лангсдорф помахал рукой.

— Я тоже брал пеленги, капитан, — сказал он. — Я измерял расстояние до берега с помощью своего дальномера. Чтобы избежать малейшей возможности ошибки, я промерил глубину эхолотом, который показал 25 метров. Мои вычисления показывают, что вы совершенно определенно находились вне территориальных вод.

— Ваши вычисления! — фыркнул Доув.

Лангсдорф подошел к своему столу.

— Совершенно ясно, что мы так не придем к согласию, поэтому я предлагаю компромисс, — спокойно сказал он. — Подойдите, капитан Доув. Давайте выпьем. Я думаю, вы почувствуете себя лучше.

Доув заколебался. На одно мгновение ситуация показалась ему просто анекдотической. Вот сидит он, капитан захваченного британского судна, сидит в каюте командира грозного германского рейдера, а на столе перед ним красуется стакан прекрасного виски. Несколько минут он смотрел на полный стакан, чувствуя себя неловко и глупо. Но дружеское поведение Лангсдорфа обезоружило Доува. Он вздохнул и выпил, немного выпустив пар. Лангсдорф открыл коробку сигар.

— Угощайтесь, — предложил он.

Доув взял одну, хотя заметил, что обычно он курит трубку, однако уронил ее в воду, когда покидал борт «Африка Шелл».

— Это скверно, — согласился Лангсдорф, улыбаясь.

Проведя за разговорами полчаса, Лангсдорф встал и сказал, что должен подняться на мостик. Онпроводил Доува до его каюты, дал ему несколько книг на английском языке и, извинившись, ушел. У двери встал часовой, и Доув остался один. Однако немного позже в дверь каюты постучали. Молодой немецкий матрос небрежно отсалютовал Доуву и вручил ему новую вересковую трубку, пачку табака, спички и несколько ершиков для чистки трубки.

— Передайте капитану Лангсдорфу мою глубокую благодарность, — пролепетал ошарашенный англичанин.

Уничтожив «Африка Шелл», Лангсдорф повернул назад. Он отметился на подходах к Мозамбикскому проливу вблизи от берегов Африки и теперь был полон решимости убраться из этого района как можно скорее. На следующий день «карманный линкор» остановил датское судно «Мапиа», которое поспешно подняло флаг. Лангсдорф проверил бумаги и позволил ему следовать дальше, но таким образом он окончательно раскрыл свое пребывание у берегов восточной Африки. Он надеялся, что британский флот начнет охотиться за ним к югу от Мадагаскара, в то время как он полным ходом пойдет на запад и обогнет южную оконечность Африки.

26 ноября «Граф Шпее» принял топливо с «Альтмарка». После этою он направился к вулканическому острову Тристан-да-Кунья, где находилось скрещение оживленных торговых путей. Там «Граф Шпее» нашел свои первые жертвы, и Лангсдорф рассчитывал поживиться там еще раз. 2 декабря, немного южнее точки, где пошел на дно «Тревеньян», Лангсдорф поймал свою самую крупную добычу — пароход «Доррик Стар», водоизмещением 10093 тонны. Он возвращался в Англию с грузом мороженого мяса. Но британский шкипер У. Стаббс игнорировал приказ остановиться, и Лангсдорф дал выстрел под нос английскому судну. Машины «Дорик Стар» остановились, но зато в эфир полетела россыпь морзянки:

Радист «Графа Шпее» примчался на мостик.

— Они ведут передачу, герр капитан!

Лангсдорф круто повернулся.

— Сигнальщик! — крикнул он. — Передайте им, чтобы они прекратили, иначе мы будем стрелять!

Немецкие сигнальщики заучили наизусть стандартные британские сигналы. Поэтому они без труда отсверкали прожектором приказ. Через минуту в дверь ходовой рубки снова просунулась голова радиста.

— Больше передачи не слышно.

— Хорошо! — сказал Лангсдорф.

Но в действительности дела обстояли не так уж хорошо. Существовала довольно высокая вероятность того, что радиограмму «Дорик Стар» принял какой-нибудь из английских военных кораблей, находящийся в море. Тем не менее, Лангсдорф не собирался упускать свой шанс. Он решил, что может спокойно позволить себе остаться еще на сутки в этом богатом добычей районе океана.

— Принять британский экипаж, — приказал он. — И сделать это быстро!

Абордажная партия заторопилась. Матросы стремительно вскарабкались на высокий борт «Дорик Стар» и согнали экипаж в одно место. Пока они делали это под лаянье отрывистых немецких команд и приглушенную английскую ругань, командир абордажной партии быстро просмотрел судовые документы. Потом он приказал открыть главный грузовой трюм. Он был забит молочными продуктами и мороженым мясом. Эту новость передали прожектором на «Граф Шпее».

— Нам повезло, — сказал Лансдорф Кею. — Мы отправим на это судно призовую команду, и «Дорик Стар» станет нашим плавучим холодильником.

Но через минуту командир абордажной партии передал менее приятную новость. Механик «Дорик Стар» успел испортить машины, поэтому судно не могло сдвинуться с места. Лангсдорфу пришлось удовлетвориться тем, что его катера успели перевезти на «карманный линкор» изрядный запас продовольствия.

Экипаж «Дорик Стар» был переправлен на германский корабль, а само судно было потоплено несколькими выстрелами в правый борт. Когда «Дорик Стар» уходил под воду, его последние секунды были засняты десятком фотоаппаратов.

Вечером того же дня радисты «Графа Шпее» перехватили передачу, адресованную всем британским военным кораблям в Южной Атлантике. Это был немного измененный сигнал срочного сообщения «Дорик Стар» с координатами германского рейдера. Лангсдорф провел бессонную ночь. Когда первые лучи рассвета озарили океан, он приказал поднять на мачте французский флаг и установить на надстройке «Графа Шпее» фальшивую трубу. Замаскировавшись под французский крейсер, он взял курс на юго-запад. Через несколько часов он натолкнулся на судно «Тайроа» (7983 тонны), которое следовало на север из Мельбурна во Фритаун. Его шкипер Уильям Б. Старр не был твердо уверен в национальной принадлежности встреченного им военного корабля. Когда рейдер подошел к «Тайроа» ближе, Старр увидел обман. Он открыл справочник с силуэтами германских кораблей и быстро опознал незнакомца как «карманный линкор».

В тот самый момент, когда Лангсдорф спустил французский флаг и поднял нацистский, был передан приказ:

Но у Старра уже имелся наготове ответ:

— Отправьте это, Спаркс, — приказал он радисту.

Радист «Тайроа» П. Дж. Камминс немедленно застучал ключом.

Лангсдорф передал новый приказ:

— Да пошли вы к черту, — проворчал Камминс и отправил радиограмму второй раз.

Радист «Графа Шпее» примчался на мостик в страшном возбуждении.

— Они продолжают передачу, герр капитан!

— Огонь! — крикнул Лангсдорф.

Одно из 105-мм орудий «Графа Шпее» рявкнуло, выпустив небольшой снаряд в радиорубку сухогруза как раз в тот момент, когда Камминс готовился отправить сообщение в третий раз. Передатчик «Тайроа» был уничтожен, взрывом были ранены 3 человека. Лангсдорф спешно принял на борт экипаж английского судна, потопил его и пошел прямо на запад. В течение следующего часа он посетил раненых англичан, которые были перевязаны и размещены в лазарете «Графа Шпее».

— Мне очень жаль, что вы получили ранения, — сказал он, — но вы использовали свою рацию, и я был вынужден стрелять.

Потом он послал за Камминсом.

— Вы нарушили мой приказ прекратить радиопередачу.

— Да, я сделал это! — отрубил Камминс.

— Вы сделали это, зная, что я буду стрелять.

Камминс кивнул.

— Поздравляю, вы очень смелый человек, — улыбнулся Лангсдорф.

Он уже отдал должное этому человеку. В бортовом журнале «Графа Шпее» появилась запись:

То, что Старр ошибочно опознал германский карманный линкор как «Адмирал Шеер», в действительности имело очень мало значения. Если радиограммы «Дорик Стар» или «Тайроа» дойдут до Адмиралтейства, то за «карманным линкором» неизбежно начнется погоня, какое бы название он ни носил. Растущие опасения Лангсдорфа были вполне оправданы, так как именно сейчас британские адмиралы в Лондоне, собравшись над большой картой Атлантики, планировали операцию по уничтожению «Графа Шпее».

За прошедшие 3 месяца Лангсдорф лишил британский торговый флот 8 судов водоизмещением 46252 тонны, и при этом не погиб ни один человек, немец или англичанин. Но теперь настало время принимать роковое решение. Он направил нос «Графа Шпее» к широкому устью Ла-Платы, которое находилось почти в 3000 миль на юго-запад от места потопления «Тайроа». Там Лангсдорф рассчитывал найти плотный поток судов, следующих в Монтевидео в Буэнос-Айрес. В то же время он надеялся, что англичане будут искать его где-нибудь, между побережьем Африки и островами Тристан-да-Кунья.

6 декабря рейдер встретился с «Альтмарком», передал на него нескольких британских пленных и пополнил свой запас топлива. После этого «Граф Шпее» снова пошел на юго-запад. Это был последний раз, когда карманный линкор встречался с германским судном снабжения. На следующий день Лангсдорф потопил пароход «Стреоншаль» водоизмещением 3895 тонн. Это была последняя жертва рейдера, которая довела счет Лангсдорфа до 50147 тонн.

Британские корабли были разбросаны по всему океану, когда Адмиралтейство получило сигналы бедствия от «Дорик Стар» и «Тайроа». В районе Фритауна действовали авианосец «Арк Ройял» и линейный крейсер «Риноун». Другой авианосец, «Гермес», базировался на Дакар вместе с 2 французскими крейсерами. 2 британских крейсера «Сассекс» и «Шропшир» находились у мыса Доброй Надежды. Однако честь сразиться с «Графом Шпее» выпала на долю командира Южноамериканской дивизии крейсеров коммодора Генри Харвуда. Для контроля над судоходными линиями, идущими из Рио-де-Жанейро, Харвуд имел 2 легких крейсера: «Аякс», на котором развевался его брейд-вымпел, и только что прибывший к нему новозеландский «Ахиллес». В этом районе также находились тяжелые крейсера «Эксетер» и «Камберленд». Но последний, проведя в море несколько недель, отправился на базу на Фолклендских островах, чтобы пополнить запасы. Поэтому у Харвуда осталось всего 3 крейсера.

Разгуливая по мостику своего флагмана, Харвуд задал самому себе вопрос: «Если бы я был командиром „карманного линкора“, который знает, что его позиция раскрыта, что бы я сделал?» Направился бы на запад, решил Харвуд. Именно то, что Харвуд сумел угадать намерения Лангсдорфа, предрешило судьбу «Адмирала графа Шпее».

Харвуд даже сумел угадать, что германский рейдер двинется на запад экономической скоростью, равной 15 узлам. Он вырвал листок из сигнальной книги и нарисовал 3 предполагаемые линии курса германского корабля, связав их с Рио-де-Жанейро, устьем Ла-Платы и Фолклендскими островами. Харвуд резонно предположил, что эти пункты являются наиболее вероятными целями «карманного линкора». Он высчитал, что германский корабль — который он все еще считал «Адмиралом Шеером», — может достичь Рио-де-Жанейро утром 12 декабря, подходов к Ла-Плате — утром 13 декабря, района Фолклендских островов — на следующий день. Набросав план боя, Харвуд приписал:

Утром 12 декабря Харвуд собрал свои 3 крейсера примерно в 150 милях восточнее Пунта-Меданоза. Он сообщил капитанам, что намерен атаковать «карманный линкор» немедленно, как только обнаружит, днем или ночью. Они должны выходить на дистанцию эффективного артиллерийского огня, не ожидая дополнительных приказов. Так как крейсера располагали превосходством в скорости, они должны действовать смело и решительно. Харвуд отлично знал, что «карманный линкор» может выпустить более 1800 килограммов стали в одном залпе, тогда как суммарный бортовой залп всех его 3 крейсеров едва достигал 1300 килограмм.

Но Харвуд чувствовал, что над ними витает тень адмирала Нельсона. К концу утренней вахты на следующий день эскадра находилась в 350 милях от Монтевидео, и Харвуд провел интенсивное тактическое учение. После этого крейсера построились в кильватерную колонну — «Аякс», «Ахиллес», «Эксетер» — и пошли на юго-восток со скоростью 14 узлов. В этот день солнце встало в 5.56, небо было совершенно чистым. Свежий южный бриз уносил прочь легкий дымок из труб крейсеров.

Тем временем капитан 1 ранга Лангсдорф шел в 150 милях восточнее бразильского побережья. Не обнаружив торговых судов, которые шли бы в район Ла-Платы или оттуда, он развернул «Графа Шпее» и пошел на юго-восток. В 6.00 «карманный линкор» находился в 12 милях северо-западнее головного британского корабля и шел прямо на врага. Через 10 минут наблюдатель закричал:

— Вижу мачты прямо по курсу!

Лангсдорф вскочил на ноги и схватил мощный цейссовский бинокль. Глядя в указанном направлении, он сказал вахтенным офицерам:

— Это не торговые суда. Это походит на крейсер и 2 эсминца. Вероятно, сопровождение конвоя. Боевая тревога!

На корабле загремели колокола громкого боя. Матросы помчались по трапам на боевые посты. Водонепроницаемые двери с лязгом захлопнулись и были наглухо задраены. Коки, отбросив в сторону поварешки, помчались в артиллерийские погреба, где должны были находиться по боевому расписанию. Артиллерийский офицер на топе фок-мачты развернул командно-дальномерный пост в сторону противника и начал замерять дистанцию. Орудия «Графа Шпее» развернулись на правый борт.

В 6.14 британские наблюдатели тоже заметили «Графа Шпее», который находился на расстоянии 10 миль от эскадры. Харвуд послал короткий приказ «Эксетеру»:

Тяжелый крейсер под командованием капитана 1-го ранга Ф.С. Белла вышел из строя и помчался на север. Через 2 минуты прожектор отсверкал Харвуду рапорт:

— Атаковать! — немедленно приказал Харвуд.

«Эксетер» сразу начал описывать широкую дугу к западу, чтобы выйти на правый борт рейдера. В это же время «Аякс» и «Ахиллес» повернули на северо-восток, надеясь проскочить под носом у «Графа Шпее», чтобы оказаться слева по борту у него. Это вынудило бы Лангсдорфа разделить огонь его 280-мм башен. У Лангсдорфа оставались считанные минуты, чтобы решить, что ему делать. Он имел вполне недвусмысленный приказ:

— Ну и что нам делать, Кей? — спросил Лангсдорф своего старшего офицера.

— Похоже на то, что нам следует как можно быстрее убираться отсюда!

Лангсдорф проследил за «Эксетером», идущим на запад. Потом перевел бинокль на «Аякс» и «Ахиллес», идущие на северо-восток.

— Никаких шансов, — спокойно заметил он, закуривая сигару. — Британские корабли идут полным ходом, и уже через 15 минут они дадут 30 узлов. Это означает, что они останутся за пределами дальнобойности наших орудий и будут преследовать нас по всему океану, вызывая по радио помощь.

Внезапно он приказал старшему артиллеристу:

— Навести носовую башню на эсминцы, кормовую на крейсер!

Всем на мостике были розданы ватные тампоны, и моряки заткнули уши, чтобы не оглохнуть от грохота орудий. Прошло несколько минут. Потом поступил рапорт от артиллериста из КДП:

— Вижу цель! Дистанция до эсминцев 18100 метров. Дистанция до крейсера 17700 метров.

Хронометр «Графа Шпее» показывал 6.18. Лангсдорф вынул изо рта сигару и приказал:

— Открыть огонь!

Бой у Ла-Платы начался…

Башни громыхнули одновременно. Стальные дьяволы раскололи утреннее небо, и морской бриз унес горячие пороховые газы на север, словно клочок тумана. Лангсдорф увидел, как столбы воды поднялись из моря прямо перед британскими кораблями. Его первый залп лег недолетом. В 6.20 вспышки мигнули на носовых башнях «Эксетера». Капитан 1 ранга Белл увеличил скорость и чуть повернул корабль, чтобы ввести в действие и кормовые орудия. В 6.21 открыл огонь «Ахиллес», за которым последовал «Аякс». Столбы воды поднялись вокруг «Графа Шпее». Эти высокие всплески никак не могли принадлежать маленьким снарядам эсминцев.

— Похоже, впереди нас легкие крейсера, — сказал Лангсдорф своему штурману. — Они пытаются заставить меня разделить огонь.

В этот момент Лангсдорф решил подняться в командно-дальномерный пост на вершине фок-мачты и управлять кораблем оттуда. 152-мм снаряды «Аякса» и «Ахиллеса», описав дугу длиной 9 миль над морскими волнами, упали с недолетами. Зато более тяжелые залпы «Эксетера» сразу начали накрывать германский корабль. Лангсдорфа встревожили несколько снарядов «Эксетера», упавшие совсем рядом. Он развернул носовую башню, сосредоточив огонь всех 6 своих 280-мм орудий на тяжелом крейсере.

Его третий залп взорвался в воде прямо под бортом «Эксетера», осыпав корабль градом стальных осколков. Расчет торпедного аппарата правого борта был уничтожен, кабеля системы внутрикорабельной связи перебиты. Осколками разбило прожектора и изрешетило трубы.

В 6.24 «Эксетер» дал свой восьмой залп. Лангсдорф ответил несколькими точно нацеленными бронебойными снарядами, которые попали в башню «В», находящуюся прямо перед мостиком крейсера. Страшный взрыв перебил весь расчет башни, разворотил саму башню. Осколки стальной метлой прошлись по мостику. Рулевое управление крейсера вышло из строя, и неуправляемый «Эксетер» начал дрейфовать. Так как все системы связи мостика были уничтожены, капитан 1 ранга Белл, выбравшись из-под обломков, бегом бросился на кормовой пост управления, приказав рулевым следовать туда же. Потом Белл поднялся на надстройку и начал передавать команды рулевому на кормовой пост через цепочку матросов. Израненный, дымящийся «Эксетер» медленно повернул на запад, но тут же получил еще 2 попадания 280-мм снарядов в корпус. Но в этот момент пристрелялись и его артиллеристы. 203-мм залп, выпущенный кормовой башней, пробил броневой пояс «Графа Шпее» и взорвался в продуктовой кладовой. Он разбил главную пожарную магистраль, которая залила запасы муки.

В 6.30 «Аякс» и «Ахиллес», которые мчались, вздымая высокие буруны, оказались далеко впереди «Графа Шпее» почти прямо по курсу у него. Крейсера вели жаркий огонь, и их снаряды, попадая в корпус «Графа Шпее» выше ватерлинии, разбили несколько легких орудий и повредили систему управления огнем. Одни снаряд, который участники боя запомнят надолго, прошел сквозь отсек, где размещались британские пленные.

Лангсдорф немедленно открыл огонь из 150-мм орудий и развернул одну 280-мм башню. Она 3 раза накрыла «Аякс» и вынудил легкие крейсера увеличить дистанцию. Через несколько минут «Эксетер» дал торпедный залп, но дистанция была слишком велика. Германские наблюдатели заметили пенные дорожки торпед, и Лангсдорф приказал положить руль лево на борт, круто развернув корабль под прикрытием дымовой завесы. После этого он повернул «Графа Шпее» на запад, направляясь к берегам Южной Америки.

Коммодор Харвуд предположил, что Лангсдорф, скрытый дымовой завесой, пытается увеличить дистанцию. Он приказал крейсерам увеличить ход до полного и повернул на север, надеясь сократить дистанцию и восстановить визуальный контакт.

В 6.37 он приказал поднять бортовой гидросамолет «Аякса» в воздух, чтобы корректировать стрельбу. Через минуту капитан 1 ранга Белл изменил курс, открыв торпедный аппарат левого борта. И тут же «Эксетер», содрогнулся, получив еще 2 прямых попадания. Один снаряд уничтожил носовую башню. Второй взорвался глубоко внутри корпуса корабля и уничтожил репитеры гирокомпаса в кормовом посту управления. Начался сильный пожар, и теперь за тяжелым крейсером волочился длинный хвост густого черного дыма. Сотни тонн воды хлынули в пробоины в носовой части «Эксетера». Однако эти несчастья не поколебали решимость капитана 1 ранга Белла продолжать бой. Теперь он управлял, кораблем с помощью шлюпочного магнитного компаса. «Эксетер» дал второй торпедный залп, и снова торпеды прошли далеко от цели. Белл лег на параллельный курс с «Графом Шпее» и открыл огонь из кормовой башни. Лангсдорф ответил сосредоточенным огнем главного калибра и вспомогательной артиллерии. Море вокруг «Эксетера» буквально вскипело от падений множества снарядов. Лангсдорф круто повернул линкор за запад и поставил еще одну дымовую завесу, чтобы прикрыть свой отход. Он часто менял курс, чтобы сбить пристрелку британским артиллеристам. «Аякс» и «Ахиллес» развили скорость 31 узел и мчались на запад вслед за противником. Их форштевни, взрезая волну, поднимали высокие фонтаны брызг. Они упрямо шли на сближение, не обращая внимания на огонь немцев. Легкие крейсера оказались на правой раковине «Графа Шпее» на расстоянии всего 8 миль. В это время «Эксетер» находился в 6 милях к югу от противника, упрямо продолжая бой.

В 7.10 Харвуд решил еще больше сократить дистанцию, чтобы увеличить эффективность стрельбы своих легких орудий. Он смело прорезал дымовую завесу, которая лежала над морем подобно мрачному савану, и завязал жаркую артиллерийскую дуэль. Самолет «Аякса» кружил над местом боя, корректируя огонь крейсеров Харвуда.

Лангсдорф давал залп за залпом по преследующим его крейсерам. Британский снаряд прошелся вдоль катапульты «Графа Шпее» и поджег бортовой гидросамолет. Он превратился в обугленный скелет. Другой снаряд попал в 105-мм башню, которой командовал молодой офицер Эдгар Григат. Ему оторвало обе ноги. Однако, лежа на палубе в луже собственной крови, лейтенант просил уцелевших артиллеристов сообщать ему о ходе боя. Но вскоре его голова ударилась о палубный настил, и лейтенант умер. Артиллеристы накрыли его изуродованное тело куском брезента и вернулись к орудиям.

Следующий успех пришел к Лангсдорфу в 7.25, когда 280-мм снаряд, попавший в «Аякс», вывел из строя обе кормовые башни. Крейсер сразу потерял половину своей артиллерии. Но и под смертоносным германским огнем Харвуд шел на сближение. Подойдя на расстояние всего 9000 метров, он круто развернул свой крейсер и выпустил 4 торпеды. Но буквально через секунду после того, как они упали в воду, «Граф Шпее» резко повернул влево и уклонился от торпед. Стальные дельфины промчались мимо цели.

К этому времени «Эксетер» сильно сел кормой. Вода залила механизмы кормовой башни, и все орудия крейсера умолкли. Дым струями поднимался над полубаком, пожары бушевали в развороченной, закопченной надстройке. Крейсер имел сильный крен на левый борт. Капитан 1 ранга Белл был вынужден прекратить бой. Он взял курс на Фолклендские острова, которые находились в 1000 миль к югу. Экипаж «Эксетера» потерял убитыми 5 офицеров и 56 матросов.

Лангсдорф проследил, как «Эксетер» поворачивает на юг, отдавая должное отваге его капитана, и перенес огонь носовой 280-мм башни на легкие крейсера. Стрельба «карманного линкора» была меткой. Британские крейсера, накрываемые залпами тяжелых орудий, были вынуждены повернуть на восток, прикрываясь дымзавесой. Но в этот момент германский снаряд попал в «Аякс» и снес ему стеньгу мачты вместе со всеми антеннами. Первая часть боя началась и завершилась залпом германского рейдера. Она длилась 1 час 22 минуты. За это время тяжелый крейсер превратился в беспомощную развалину, а 2 легких крейсера были отогнаны огнем «карманного линкора». Линкор получил 20 попаданий и теперь двигался на запад. Лангсдорф был просто поражен «невероятными маневрами и героической тактикой» противника. В ходе боя погибли 108 человек, и 79 были ранены. В 7.40, когда «Аякс» прекратил бой, совершенно не было ясно, какая из сторон одержала победу. Конечно, «Эксетер» уполз прочь зализывать свои глубокие раны. «Ахиллес» и поврежденный «Аякс» держались подальше от ядовитого жала бортовых залпов «Графа Шпее», каждый из которых мог отправить легкий крейсер прямо на дно. Лангсдорф вроде бы победил… Однако его преимущество было настолько зыбким, что он потерял 6 минут после того, как Харвуд отвернул. Это позволило легким крейсерам увеличить дистанцию до 15 миль, после чего они снова повернули следом за «карманным линкором», предусмотрительно держась вне досягаемости его ужасных орудий. «Ахиллес» двигался на правой раковине «Графа Шпее», «Аякс» — на левой. Если бы Лангсдорф повернул им навстречу, чтобы возобновить бой, крейсера легко могли уклониться, используя свое превосходство в скорости. Он не мог преследовать англичан в Атлантике, так как механик сообщил ему, что топливо на исходе. Это была неприятная новость. Кроме того, старший артиллерист сообщил, что уже израсходовано около 60 % боеприпасов к орудиям главного калибра.

Вскоре после 8.00 Харвуд отправил радиограмму с координатами «Графа Шпее», его курсом и скоростью. Он продолжал передачу примерно час, предупреждая все торговые суда в районе устья Ла-Платы о приближении рейдера. Теперь Адмиралтейство было в курсе передвижений Лангсдорфа. Понемногу чаша весов начала клониться на сторону Харвуда. Равновесие было нарушено.

Мрачный Лангсдорф покинул мостик, чтобы осмотреть повреждения «Графа Шпее». В «карманный линкор» попали 2 снаряда калибра 203 мм и 18 снарядов калибра 152 мм. Один из снарядов «Эксетера» пробил броневую палубу. Другой сделал большую пробоину с равными краями в носовой части корабля. Носовой бурун постоянно захлестывал в эту пробоину. Отчаянная пальба крейсеров Харвуда послужила причиной большинства потерь среди экипажа «Графа Шпее». Главный камбуз корабля был уничтожен, 4 кладовые были затоплены. Лангсдорф с радостью узнал, что машины «карманного линкора» совершенно исправны и что боевая мощь «Графа Шпее» практически не снизилась. Однако его настроение заметно упало, когда он медленно прошел вдоль сложенных тел погибших моряков. Были убиты 1 офицер и 35 матросов. Сейчас они лежали двумя рядами на палубе, накрытые кусками парусины.

Незадолго до 10.00 коммодор Харвуд отправил тяжелому крейсеру «Камберленд» приказ срочно следовать на соединение с эскадрой в устье Ла-Платы. В то же самое время Лангсдорф собрал офицеров для короткого совещания.

— Мы должны принять топливо, господа, — сказал он. — Поскольку наше возвращение в Германию означает переход через Северную Атлантику — а вы все знаете, что это такое посреди зимы — мы должны заделать пробоины в корпусе или мы вообще не сможем выйти в море. Поэтому я решил зайти в нейтральный порт.

Его глаза пробежали по лицам офицеров. Потом он повернулся к штурману «Графа Шпее» Ваттенбергу.

— Как далеко мы от устья Ла Платы?

— Примерно в 150 милях, герр капитан.

— Отлично, Ваттенберг, берите курс на Монтевидео. — Он встал. — Пока это все.

Через несколько минут после 10.00 Лангсдорф поднялся на мостик и начал рассматривать в бинокль британские крейсера. «Ахиллес», ошибочно завысив скорость германского корабля, приблизился на расстояние 21000 метров.

— Открыть огонь! — рявкнул Лангсдорф.

Прогремели 2 залпа. Первый упал слишком далеко, зато второй врезался в воду прямо под бортом «Ахиллеса». Его командир, капитан 1 ранга У. Э. Парри, резко повернул руль и отошел на восток, прикрываясь дымовой завесой. Когда крейсер вышел за пределы дальнобойности германских орудий, он снова повернул на запад и возобновил преследование.

Примерно в 11.00 Лангсдорф прямо по курсу заметил надстройки торгового судна. Его внезапное появление родило надежду отвлечь преследующие крейсера. Лангсдорф пошел в радиорубку и приказал отправить радиограмму:

Харвуд находился на мостике «Алкса», когда ему принесли эту радиограмму. Однако он на нее просто не ответил. Через полчаса он прошел мимо этого судна, не снижая скорости. По пути он запросил семафором у парохода «Шекспир», нуждается ли тот в помощи. Так как ответ был отрицательным, Харвуд не изменил курса.

Так как уловка с целью стряхнуть крейсера у себя с хвоста не удалась, Лангсдорф уселся в кресло на мостике и закурил сигару. Теперь у него на лице ясно проступило все напряжение, испытанное им в бою. На «карманном линкоре» воцарилась мертвая тишина, словно экипаж узнал, что их всех приговорили к смерти. Следующие 8 часов «Граф Шпее» следовал на запад. Вечером, в 19.15, он дал 2 залпа по флагману Харвуда. Попаданий не было, и «Аякс» быстро отвернул, поставив дымовую завесу.

Заходящее солнце висело, подобно огненному шару над уругвайским берегом, залив море расплавленной бронзой.

Около 20.00 Лангсдорф смог увидеть вырастающие вдалеке горы Сиерра де лас Анимас, Пан де Азукар и Черро дель Торо. Он достиг устья Ла-Платы, напоминающего исполинский рог изобилия шириной около сотни миль. Его образовало слияние рек Уругвай и Парана. В постепенно сгущающихся вечерних тенях Лангсдорф шел ближе к ее северному берегу. «Граф Шпее» оставил слева прибрежный маяк на острове Лобос, которые посылал в море вспышки света каждый 5 секунд.

В самом устье, примерно в 20 милях на юго-восток от Монтевидео, находилась песчаная отмель, названная Банко Инглез (Английская банка). Они имеет длину 16 миль и во время отлива над ней кипят буруны. «Граф Шпее» прошел к северу от нее, но Харвуд опасался, что Лангсдорф может обо гнуть отмель, и попытаться вырваться в море к югу от нее. Чтобы помешать этому, он приказал «Ахиллесу» следовать за «Графом Шпее», а сам повел «Аякс» вокруг южного края отмели. В 20.55 Лангсдорф повернул и дал 3 залпа по виднеющемуся вдали «Ахиллесу». Гром орудий гулко прокатился в полумраке. Крейсер ответил, но никто попаданий не добился. Грохот перестрелки поднял на ноги сотни уругвайцев.

С любопытством и страхом толпа жителей поселка Пунта дель Эсте следила за скоротечным боем. В период с 21.30 до 21.43 Лангсдорф дал еще 3 залпа, но все они легли недолетами. После этого орудия «карманного линкора» умолкли. Около 22.00 он миновал Банко Инглез. Через час германский корабль вошел на фарватер Монтевидео. Теперь коммодор Хар-вуд окончательно понял, что Лангсдорф не собирается прорываться в море, поэтому он остановился в нескольких милях от берега, чтобы следить за германским кораблем.

Пока «Граф Шпее» медленно шел по узкому фарватеру, Лангсдорф запросил разрешение войти в гавань, и ему разрешили стать на якорь на рейде Монтевидео. Через несколько минут после полуночи тяжелый якорь «Графа Шпее» с шумом упал в воду. Цепь загрохотала, вытягиваясь через клюз, и корабль, наконец, обрел покой, проведя в море 150 дней. Лангсдорф отправил большой кувшин фруктового сока и несколько буханок хлеба британским пленным. Немного позднее к ним пришел говоривший по-английски лейтенант Хетцберг.

— Джентльмены, сказал он, — для вас война окончена. Мы находимся в гавани Монтевидео, и скоро вас освободят.

Лангсдорф не получил возможности отдохнуть. Как только «Адмирал граф Шпее» прибыл в порт, началась жестокая дипломатическая битва. В нее были втянуты правительство Уругвая и послы Германии, Великобритании и Франции. «Графу Шпее» требовалось долгое пребывание в порту, чтобы ремонтники и сварщики заделали пробоины и восстановили мореходность корабля. Поэтому германский посол, доктор Отто Лангманн, запросил необходимый срок. На это последовали немедленные протесты английского и французского послов, которые напомнили уругвайцам, что корабли воюющих держав не могут оставаться в порту долее 24 часов. На это доктор Лангманн немедленно процитировал 14 статью Лондонского договора:

Английский и французский послы утверждали, что «Граф Шпее» может выйти в море. Лангманн заявлял прямо обратное. Зияющие пробоины в носовой части не позволяют кораблю сделать это. Такая ожесточенная перепалка поставила уругвайцев в тупик. Они склонялись на сторону союзников, но в то же время не желали открытого разрыва с Германией. Поэтому нейтральный Уругвай нашел соломоново решение. Была создана специальная комиссия для изучения повреждений германского корабля. После тщательного осмотра «Графа Шпее» комиссия пришла к заключению, что он действительно потерял мореходность. Однако она предложила капитану 1 ранга Лангсдорфу и его экипажу отремонтировать корабль всего за 3 дня. Лангманн запротестовал. Однако уругвайцы приняли вердикт комиссии как окончательный. «Карманный линкор» получил разрешение оставаться в Монтевидео всего 72 часа.

Надежда залечить боевые раны «Графа Шпее» улетучилась.

Лангсдорф освободил британских пленных и отправил 40 своих раненых в местный госпиталь. После этого он распорядился похоронить убитых. 36 гробов, укрытых флагами, стояли на главной палубе под охраной почетного караулы. Рано утром 15 декабря они были свезены на берег на катере и погружены на 9 автомобилей. Лангсдорф в парадной форме при палаше сопровождал похоронную процессию в Северный собор вместе с большей частью экипажа «Графа Шпее». Тела были погребены в братской могиле. После того как была прочитана последняя молитва, Лангсдорф рукой в белой перчатке отдал честь мертвым. Потом он взял горсть земли и бросил в могилу. Когда он повернулся, то увидел нескольких офицеров британских торговых судов, которые были освобождены совсем недавно. Их присутствие на похоронах было знаком уважения к рыцарскому поведению Лангсдорфа. К венкам, возложенным на могилу, они добавили еще один, в знак своей скорби. На ленте была надпись:

После похорон Лангсдорф вернулся на борт корабля. Он знал, что крейсер «Камберленд» совершил переход с Фолклендских островов к Монтевидео за рекордное время и уже присоединился к «Аяксу» и «Ахиллесу». Однако начали циркулировать неподтвержденные слухи, что британский авианосец «Арк Ройял», имеющий на борту 60 самолетов, и линейный крейсер «Риноун», вооруженный 6 орудиями калибра 381 мм, прибыли к Ла-Плате и ожидают недалеко от берега выхода германского корабля. Они могли превратить «Графа Шпее» в руину в считанные минуты, как только он покинет рейд Монтевидео.

16 декабря Лангсдорф передал по радио эту ложную информацию в РВМ и добавил, что по ночам англичане организуют тесную блокаду порта. Он объяснил, что попытка прорыва в море кажется ему совершенно безнадежной, и запросил инструкций. Должен ли он попытаться прорываться с боем в Буэнос-Арйес, выбрать интернирование в Уругвае или затопить свой корабль, несмотря на слишком малые глубины в устье Ла-Платы?

В тысячах Миль от Южной Америки встревоженный гросс-адмирал Редер обсудил эту проблему с Гитлером и адмиралом Отто Шнивиндом, начальником штаба ВМФ. После долгих споров Редер отправил радиограмму Лангсдорфу, советуя добиваться продления стоянки. Лангсдорфу в этом отказали. Прорыв в Буэнос-Айрес казался невозможным. Поэтому было решено затопить корабль. Германия не слишком полагалась на нейтралитет Уругвая, и Редер хотел исключить возможность попадания «Графа Шпее» в руки противника. Поэтому от интернирования в Уругвае с сожалением отказались.

Вечером того же дня Лангсдорф узнал, что в продлении стоянки ему отказали. Он заперся в своей каюте и написал письмо доктору Лангманну, в котором объяснял, что попытка выхода из Буэнос-Айреса подвергнет ненужной опасности жизнь более чем тысячи человек его экипажа. Так как Уругвай лишил его возможности использовать статьи Гаагской конвенции, у него не остается иного выбора, как свезти экипаж на берег и взорвать «Граф Шпее».

Дозволенные 72 часа истекали вечером 17 декабря. Во второй половине дня германский танкер «Такома», который стоял на якоре неподалеку, подошел к борту «карманного линкора» и снял всех женатых офицеров и матросов. Они забрали с собой весь багаж. Эта процедура завершилась к 18.00. Лангсдорф отправил посыльных на буксиры «Гиганте» и «Колосо», арендованные немцами. На борту «карманного линкора» остался только минимум экипажа, необходимый, чтобы управлять кораблем.

В 18.20 возбуждение на берегу достигло апогея. Тысячи зевак с биноклями и фотокамерами следили, как «Граф Шпее» медленно выбирает якорь. Лангсдорф с мостика скомандовал «малый вперед». Лишенный экипажа корабль подобно призраку скользнул с места стоянки. За ним следовали «Такома» и один из катеров «Графа Шпее». Печальная процессия двинулась вниз по фарватеру.

Уже был слышен смелый военный клич Харвуда: «Моя цель — уничтожение!» Его потрепанные крейсера, к которым присоединился «Камберленд», уже показались со стороны моря. Они жаждали крови «Графа Шпее». Однако когда Монтевидео остался далеко за кормой, Лангсдорф круто положил право руля и прошел еще 2,5 мили на запад. Это опровергает глупое обвинение, выдвинутое против него, будто он, чтобы хоть как-то отомстить, затопил свой корабль прямо на судоходном фарватере.

Когда «Граф Шпее» вышел за пределы трехмильной зоны, Лангсдорф остановил корабль. Спокойно он спустился с мостика и пошел в трюм проверить размещение подрывных зарядов в отсеках. В 20.30 главный заряд, боеголовка торпеды, подсоединенный к большой катушке электрического кабеля, был помещен на место. Кабель был проведен вверх по трапам на палубу корабля и спущен за леера. После этого Лангсдорф пересчитал своих людей, чтобы удостовериться, что никто не остался на обреченном корабле. Он пожал им всем руки и отправил с «Графа Шпее», сказав, что сам останется на корабле до конца. Но офицеры отказались покинуть свой корабль без капитана, Лангсдорф, подавив свои чувства, тоже перешел на борт «Колосо».

Кабель разматывался по мере того, как буксиры и катер начали отходить от затихшего корабля. В 20.44 Лангсдорф нажал кнопку. «Граф Шпее» содрогнулся, когда ужасный взрыв разорвал его корпус ниже ватерлинии, и море хлынуло в трюм бурлящими потоками. Потом прогремел второй взрыв. Огромные языки пламени поднялись к небу и закружились вокруг боевой рубки. Тучи густого дыма повалили из-под разорванной палубы. Серая краска бортов отслаивалась и горела, обнажая стальную обшивку. Корабль медленно опустился на дно. Так как под килем у него было всего 9 метров, то все надстройки остались над водой. Тучи пара повалили из люков, когда хлынувшая туда вода попала на раскаленные докрасна листы нижних палуб.

Весь экипаж прилип к надстройкам буксиров, мрачно глядя на предсмертные судороги своего корабля. Лангсдорф стоял, взяв под козырек, и слезы текли у него по щекам, когда он наблюдал за агонией. Потом он развернул свой маленький флот и повел его в Буэнос-Айрес, который находился в 100 милях выше по Ла-Плате. Он надеялся, что аргентинское правительство примет его экипаж, как спасшихся с потопленного корабля. Когда он сошел на берег, то заявил встретившим его чиновникам и репортерам: «Я удовлетворен тем, что спас своих людей».

Однако аргентинское правительство отказалось считать экипаж «Граф Шпее» потерпевшими кораблекрушение и быстро интернировало его, выставив счет германскому правительству.

19 декабря Лангсдорф написал письмо барону Эдмунду фон Терманну, германскому послу в Аргентине.

Этой ночью Лангсдорф собрал всех своих офицеров в морском арсенале, где им были выделены комнаты. Попрощавшись с каждым из офицеров лично, он тепло пожал всем руки и сказал несколько слов. Потом он произнес общее: «Auf Wiedersehen».

В холодной тишине своей комнаты Лангсдорф достал свой табельный пистолет, приставил ко лбу и спустил курок. Вестовой нашел его тело на следующее утро.

Дух Бальдра вернулся на сгоревший корпус «Хрингхорни».