"Мальчишка" - читать интересную книгу автора (Колосов Михаил Макарович)Глава седьмая Дядька в подтяжкахРано утром Мишка пошел в совхоз договариваться насчет работы. Он не думал там долго задерживаться, только узнает, что и как, и вернется обратно. Тем более мать почему-то настойчиво просила к обеду быть дома. Но Мишкины планы неожиданно нарушились. Когда он пришел на участок, возле конторы рабочие как раз получали наряд и большими группами уходили в поле. Мишка остановился в сторонке, ждал, когда директор освободится, чтобы поговорить о своих делах. Толпа возле конторы постепенно редела. Наконец директор сказал: — Ну, все? — и повернулся уходить в контору. Но тут же окликнул бригадира: — Бутенко, погоди, еще не все. Одного человека выдели воду возить. Бригадир Бутенко с маленькими черными усиками и с кирзовой полевой сумкой в руке оглянулся и стал морщиться, как от зубной боли: — Да ну, Иван Спиридонович… Да ну де ж я возьму? — Ничего, ничего, хлопца выдели попроворней какого… — Он увидел Мишку. — Ты, хлопец, где работаешь? — Нигде, — закрутил головой Мишка. — Ну, вот. Воду возить будешь. — Директор пристально посмотрел на Мишку. — Ты, кажется, работал у нас в прошлом году? — Работал! — весело сказал Мишка, обрадованный тем, что его узнали. — На току волокушу с соломой оттаскивал. — Ну и хорошо. Мишка подошел поближе: — Я хотел узнать… — Что узнать? — Насчет работы… Директор сделал удивленное лицо. — Там у нас много ребят хотят прийти, — торопился Мишка выложить все, о чем хотел поговорить. — Так вот, можно?.. Директор сказал серьезно: — Можно. Приводи своих друзей, всем работа найдется. А сейчас давай на конюшню, запрягай… Мишка хотел возразить, сказать, что он не собирался сегодня работать, что он пришел только узнать и что мать приказала ему к обеду быть дома, но не решился. «Еще подумает, отлыниваю», — и пошел на конюшню. Конюх вывел ему смирную кобылку, сам запряг в бочку. Возле нее крутился жеребенок на длинных, упругих ножках. Мишка подманил его к себе, погладил бархатную шею. Кобыла скосила на него круглый глаз. — Смотри не загони лошадь, — предупредил конюх. — И за этим следи, — указал он на жеребенка, — чтобы под колесо не попал… Мишка обрадовался, что вместе с ним будет и этот красивый, с лысинкой, игривый жеребенок. Он подошел к лошади, погладил шею, лоб, она дружелюбно сощурила глаза, потянулась к его руке мягкими губами. — В обед хлеба дам, — пообещал он ей и залез на бочку. Водой Мишка обслуживал три бригады. Он привозил бочку на кукурузное поле, распрягал, садился верхом на лошадь и ехал на свекловище. Там брал пустую бочку, привозил наполненную и ехал на огород. Работал он весело, с радостью, не заметил, как и день прошел. Сидя на бочке, распевал песенку водовоза: Последнюю бочку налил, отвез к конюшне и пошел в контору. Бухгалтер, сбычив голову, посмотрел на него поверх очков, сказал, чтобы он подождал: бригадир еще не приходил, не сдавал наряды. Мишка примостился на скамейке, стал ждать. Без денег ему уходить не хотелось. Пришел директор, увидел Мишку, спросил: — Меня ждешь? — Нет, бригадира. Директор понял, в чем дело, сказал бухгалтеру: — Выплатите, потом с бригадиром оформите. Сколько бочек отвез? — Девять, — сказал Мишка. — Не больше? — Нет. По три на каждое поле. И последнюю — на конюшню. Ну, эта не считается, — добавил он скороговоркой. — Почему? — Тут близко — до конюшни. — Все равно. Уплатите за десять бочек, — приказал директор. Бухгалтер быстро постучал на счетах, спросил: — За обед платил? — Нет. Он снова щелкнул раза два косточками, сказал: — Получи. Пять рублей восемьдесят копеек. Домой Мишка шел вприпрыжку, в кармане позванивали деньги. На дороге он увидел кучи привившей травы. Здесь днем пололи хлеб. «Корм пропадает», — подумал он и решил взять с собой немного. Он снял с брюк ремешок, связал тугую охапку, взвалил на плечи, понес. «Отдам тетке Галине — спасибо скажет, а может, и молока даст…» Возле поселка Мишка свернул с дороги и пошел узкой тропинкой через огороды. Ветки хлестали его по лицу, но он не замечал этого, думал, как обрадуется мать его заработку: ведь у него в кармане почти шесть рублей! «Бумажки отдам ей, а мелочь оставлю себе…» — размышлял он. Мишка бросил возле летней кухни траву, сел на нее верхом, В кухне кто-то гремел посудой — это мать, конечно, готовит ужин. Мишка не торопился ее окликать, сидел, улыбаясь, на траве. Наконец не выдержал, позвал: — Мама, угадай, сколько заработал? Но вместо матери на пороге кухни появилась бабушка — раскрасневшаяся, веселая, в белом платочке, как в праздник… Мишка всегда радовался приходу доброй, заботливой бабушки, а сегодня она особенно была кстати: он скажет ей, сколько заработал, она будет рада. — А, рабочий человек пришел! — сказала бабушка весело. — Ну, умывайся… — Нет, вы сначала угадайте сколько? — Да уж, наверно, много! Раз сено запасаешь, значит, решил корову купить, чтоб молочко свое было… — Смеетесь! — Мишка достал из кармана деньги, потряс ими. — Во! — Ой, батюшки! — она притворно испугалась и тут же поцеловала его в макушку. — Помощничек золотой мой. Скоро матери будет легче… — А еще мелочь! — позвенел Мишка. — Пойду маме покажу! — Погоди, — схватила бабушка за рукав внука, увлекая за собой в кухню. — Куда ты в таком виде? — А что? — удивился Мишка. — Нельзя. Там чужой человек… Ну, не чужой, а… Ты умойся, внучек, а я тебе принесу новую рубаху, наденешь. Мишка ничего не понимал. «Человек? Ну и пусть, что ж тут такого? Я тоже человек, пришел с работы… А, наверное, важная птица, — подумал он, — если ему можно показываться только в новой рубахе!» Мишка понизил голос до шепота, спросил у бабушки: — Кто там? — Дяденька один… — сказала она опять неопределенно и, не выдержав, добавила: — Отец у вас будет! — Какой отец?! — удивился Мишка и, почувствовав что-то недоброе, выскочил из кухни. Бабушка кричала ему вслед, но он не слышал. Он, как вихрь, со стуком распахнул дверь, влетел в комнату и остановился в растерянности. За столом сидела мать с незнакомым мужчиной. На столе стояли четвертинка водки и бутылка красного вина. Они, видать, уже выпили, так как мужчина сидел без пиджака и то и дело вытирал платком лысину. Он был в подтяжках, которые поразили Мишку и сразу же вселили в его сердце неприязнь к их владельцу. Мать возбуждена, немного растеряна, она, казалось, даже помолодела и стала красивее. Мишка заметил, что у нее слегка подкрашены губы и напудрены щеки. Он этого не любил, и она никогда не красилась раньше, а тут вдруг… Что-то непонятное колыхнулось у Мишки в груди, какая-то горечь подступила к горлу. Тяжело дыша, Мишка сверкал злыми глазами то на мужчину, то на мать. Ему почему-то было обидно, что она из-за него стала красивее. «Накрасилась, — подумал он с неприязнью и снова сверкнул глазами на мужчину. — У-у, пришел какой-то… Сейчас скажу, чтобы уходил вон отсюда. А если не уйдет, переверну стол, и пусть тогда женятся. А сам уйду из дому совсем и не буду тут жить…» Мужчину Мишка видел впервые, но он догадывался, что это тот самый заведующий чайной, о котором говорила бабушка. Он чем-то напоминал Мишке отца Федора и от этого еще больше был противен. — …нужды со мной знать не будешь, — услышал Мишка отрывок фразы и подумал: «Тоже, наверное, хапуга…» — Жизнь-то не только в том, чтобы не знать нужды, — робко возразила мать. Мишка знал, что мать не хотела выходить за этого дядьку замуж, она всегда спорила с бабушкой. Но он все-таки пришел. И то, что мать возразила ему, обрадовало Мишку, но он не понимал, почему она сидит с ним, почему не прогонит. Мишка кипел. Он сжал кулаки и решительно сделал шаг вперед. Но в этот момент мужчина поднял глаза, лениво спросил: — Это старший? — и он стал искать правой рукой карман пиджака, который висел на спинке стула. Мишка остановился. — Да, — поспешно сказала мать. — Подойди, Миша, что ж ты стал там? — И она обратилась опять к мужчине: — Он был на работе, не успел умыться. Она говорила таким голосом, словно была в чем-то виновата и теперь извинялась. Мишке стало стыдно и жаль ее. Он уже не сердился на мать, ему захотелось защитить ее, и он вызывающе посмотрел на мужчину. Тот сидел в прежней позе, уставясь в одну точку и шаря у себя за спиной. Вот наконец он нашел карман, достал что-то и, пошевелив блестящими от жира губами, проговорил: — На работе? Хорошо. Подойди сюда. Мишка подошел, он дал ему карамельку в бледно-розовой обертке, сказал: — А теперь пойди погуляй! «Выгоняет? — подумал Мишка. — Ишь ты, хозяин нашелся! Не пойду!» Видя упрямство сына, мать встрепенулась: — Пойди умойся, там бабушка тебя накормит. И ты, Настя… Мишка оглянулся — Настя стояла у кровати и глядела на все это исподлобья. В руке у нее была точно такая же карамелька. Отступив от стола на прежнее место, Мишка дальше не двинулся. — Ну, иди же погуляй, мальчик, — повторил мужчина. — Я уже нагулялся, — буркнул Мишка. — Что ты? — замахала на него мать. Мишка обернулся к матери, и она увидела, как из больших, переполненных слезами Мишкиных глаз скатились две крупные слезинки и покатились по щекам, смывая степную пыль. — Ну, что же ты, сынок? — голос у матери дрогнул. — Мама, не надо нам отца… Мы лучше будем сами… Честное слово — я буду учиться хорошо. Я же дал тебе слово, почему ты не веришь? Я буду тебя слушать, помогать… Вот, смотри, сколько сегодня заработал. Ты думаешь, я гулял где-нибудь? — Мишка сунул ей в руки деньги, потом достал мелочь из кармана, которую хотел оставить себе, положил в подол. Деньги, звеня, упали на пол, раскатились в разные стороны. — Видишь сколько? А завтра я пойду с ребятами, постараюсь еще больше заработать, не буду отдыхать… Честное слово… И учиться буду хорошо… Ну, почему ты не веришь? Настя не совсем разбиралась в том, что здесь происходит и почему ее сегодня забрали из лагеря домой. Но когда Мишка стал, плача, просить мать не выходить замуж, она швырнула на пол конфету, подбежала к ним, закричала: — Мам, не выходи замуж!.. Не бросай нас… Не бросай нас… — Да что ты, глупая, кто же вас бросает? — И мать не сдержала слез, заплакала вместе с детьми, обняв их: — Не брошу я вас… Никогда не брошу… Мужчина встал из-за стола и принялся нервно ходить по комнате. Он поддел большими пальцами подтяжки, оттянул их и отпустил. Они громко шлепнули. — Вера, кончай концерт, — сказал он. Мать подняла глаза, посмотрела на него, словно впервые увидела, потом взглянула на ребячьи головы, уткнувшиеся в ее подол, проговорила: — Нет, нет… Уходите… Он остановился, удивленный. К нему подошла бабушка и, вытирая кончиком платка глаза, сказала: — Ну, что ж вы, батюшка, стоите? Она ж вам сказала. Не подходите вы им, и все тут. Не видишь разве? Уходи, батюшка, уходи. И когда он ушел, мать долго гладила детские головки, приговаривая: — Глупые вы мои… Глупые… — Честное слово — буду учиться… — приподнял Мишка заплаканное лицо. Мать запустила пятерню в его волосы, продолжала: — Глупый ты… Дурной Мишка… Дурной… Вот вырастешь, поймешь… А бабушка сказала: — И правда, какой из него отец? Детей, видать, не любит. |
||
|