"Повесть о неустрашимом Зигфриде и могущественных нибелунгах" - читать интересную книгу автора (Воскобойников Валерий Михайлович)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ из которой любезные читатели узнают не только о страшном кровавом сражении, но и о том, как ради любви один доблестный воин способен одержать победу над многими тысячами врагов

По старинной дороге, через леса и холмы, они шли день за днем, и ни один враг не встретился на их пути.

— Верно ли мы идем? — беспокоился Гернот.

Зигфрид и сам часто думал об этом. А ну если разойдутся их армии, и, дойдя до Саксонии, они узнают, что враги выбрали другой путь, столица разорена, оставшиеся в живых уведены в плен?

Но вслух о своей тревоге он не сказал никому.

Иного пути я не знаю, — говорил Хаген.

— А если он есть, что ж, мы догоним врагов и ударим им в тыл, — добавлял Зигфрид.

Войско двигалось быстро. Дорога была удобной, вымощенной камнем. С тех пор как ее когда-то построили, путников стало меньше. В иных местах посреди дороги выросла не только трава — молодые деревья. И все же за один переход войско проходило намного больше, чем по бездорожью.

В тот день, когда они достигли границы Саксонии, о враге по-прежнему ничего не было слышно.

— Кого мы поставим оберегать лагерь? — спросил Зигфрид у Гернота и Хагена.

— Подойдет Данкварт, — посоветовал Гернот. — Хотя он и молод, но осторожен и смел одновременно.

— С ним пойдет Ортвин, и о лагере можешь не думать, — добавил Хаген. — Найти бы врагов…

— Я поеду в разведку, — сказал Зигфрид, — а воины пусть отдохнут.

— Эта долина словно создана Богом для отдыха. — Хаген начал расседлывать свою лошадь. — Вокруг холмы, и на каждом поставим дозоры. Нас врасплох не возьмут… Кого берете с собой, Зигфрид? Одному уходить опасно: вдруг наскочите на всю армию. Или возьмете своих молодцов?

— Я отправляюсь один. Так удобнее. — И Зигфрид принялся надевать доспехи.

Снова он был один, как когда-то, когда скитался по свету после победы над Фафниром.

«Привести бы сюда нибелунгов, — подумал он, — нагнали бы они страху на датчан и саксонцев».

Он проехал уже немало, но следов армии так и не обнаружил.

Несколько хижин, похоже пустых, покинутых, стояли среди фруктовых деревьев.

Покинутые дома — верный знак войны.

Низкие, с соломенными крышами, земляным полом, с окнами, заделанными мутным бычьим пузырем, хижины стояли близко одна к другой. Зигфрид проезжал уже мимо, когда из одной донесся неясный звук.

Зигфрид ударом ноги распахнул дверь и увидел испуганных крестьян, видимо, собравшихся вместе от общего страха. Они сидели на земляном полу — несколько женщин, молодых и старых, с детьми, и древний подслеповатый старик. Молодых мужчин не было. Мужчины или ушли на войну, или где-то в лесу прятали скот.

Они долго не могли понять, что от них нужно Зигфриду.

А Зигфрид спрашивал об одном: где проходили войска.

— Благородный витязь не станет поджигать наши дома, если мы скажем ему правду? — спросил наконец старик. — Нам сказали, что чужие витязи первым делом сожгут наши дома.

— С детьми, женщинами и стариками я не сражаюсь!

— Значит, вы за нашего короля! — обрадовался старик. — Его воины собираются в большой долине в той стороне. — И он показал рукой как бы через стену. — Поторопитесь, завтра они выступают.

Уже и этих слов Зигфриду было достаточно. Он направил Грани в сторону, указанную стариком, к холмам, поросшим редкими липами.

Недолго ехал он по пустынной долине. На ближнем холме, на фоне деревьев скоро выросли трое всадников.

Был ли то дозор вражеской армии или просто праздные рыцари — стоило разобраться. Зигфрид направил Грани прямо к ним. Воины сверху наблюдали, как он приближается. Один наконец не выдержал.

— Эй, рыцарь, не могли бы вы поторопиться! Все уже в сборе! — крикнул он слишком молодым и потому нарочито грубым голосом бывалого вояки. — Как ваше имя, откуда вы?

Зигфрид поднялся к ним по склону и остановил коня.

— Где место сбора? — спросил он, не отвечая на грубость.

— Вы не назвали нам свое имя… — И тут воины уставились на его щит, украшенный золотой короной, а затем выхватили мечи. — Что вы здесь потеряли, на наших холмах? — спросил тот же юнец недобрым голосом. — Сдайте свой меч и копье, и мы проводим вас к нашим королям.

Это были дозорные. Они обступили Зигфрида с трех сторон. Совсем еще юные, ни разу не побывавшие в боях воины.

Не медля, Зигфрид сбил ближнего копьем, выхватил меч и ударил того, кто спрашивал. Третьего он нагнал на спуске с холма. Грани заржал и ударил передними копытами его лошадь. Всадник закачался. Зигфрид сбил копьем и его. Он не собирался добивать их. Там, за холмами, была вражеская армия, и он спешил увидеть ее.

Армия была огромна. Зигфрид разглядел войска, едва поднялся на следующую гряду холмов. Пожалуй, там, в широкой долине, у костров собрались не двадцать и не тридцать тысяч рыцарей — их было за сорок. Воины жарили над кострами мясные туши, точили мечи, чистили коней, готовили доспехи. Зигфрид еще раз глянул на этот человеческий, заполнивший всю долину муравейник и повернул коня.

Теперь он спешил поскорее вернуться в свой лагерь.

Зигфрид торопил Грани, и конь нес его по травянистым лугам, поднимался на холмы, спускался в новые долины. А когда холмы кончились, увидел он одинокого рыцаря.

Рыцарь мчался ему наперерез, и уже издали чувствовалось, как он разгневан видом Зигфрида верхом на Грани. И пожалуй, это был не юнец, недавно надевший доспехи. А на его сверкающем золотом щите была выбита корона.

Можно было не сомневаться: на Зигфрида мчался тоже разведчик, только вражеский, причем богатый и важный, кто-то из королевской семьи, а может быть, сам король.

Зигфрид направил Грани навстречу ему. Они поравнялись на полном скаку, уже обнажив мечи, но не говоря ни слова. И Зигфрид успел ударить его по отделанному золотом шлему, так что посыпались веером искры. Всадник удержался. Кони разнесли их в разные стороны, и теперь они уже сходились медленно, выставив щиты и держа мечи наготове.

Вражеский разведчик оказался опытным, бывалым рубакой. Зигфрид наносил ему удар за ударом, и каждый раз Бальмунг соскальзывал по щиту. Зигфрид и сам отразил не один удар, а несколько раз вражеский меч касался его панциря.

Кони тоже рассвирепели. Из-под копыт их летела земля. Несколько раз Грани вставал на дыбы и пытался ударить врага ногами. Но красивый, в белых яблоках вражеский конь ускользал, унося себя и всадника от удара.

«У тебя с конем тоже был особый учитель!» — хотел выкрикнуть похвалу Зигфрид.

Но Бальмунг его наконец достиг цели, и на правом плече у врага из-под панциря показалась кровь.

В это же время с ближнего холма послышались крики. Зигфрид оглянулся и увидел десятка три воинов. Не медля, гнали они лошадей на помощь его сопернику. Чтобы лучше их видеть, Зигфрид повернулся к ним лицом, а врага развернул спиной. Враг заметно слабел. И когда Зигфрид вновь рассек ему панцирь Бальмунгом, неожиданно взмолился о пощаде, опустив свой меч:

— Не убивай меня, неизвестный витязь! Я — Людегаст, король датчан. Ты получишь за меня роскошный выкуп, если сохранишь мне жизнь. Если же и сам ты — король Гунтер или брат его, Гернот, клянусь, я стану твоим вассалом.

— Бросай меч и щит свой на землю. Я сохраню твою жизнь! — скомандовал Зигфрид.

Король датчан заколебался. Помощь была уже рядом. Тридцать всадников гнали своих коней как могли.

— Король, держитесь! Мы спешим вам на помощь, мы отобьем вас! — слышались крики.

Теперь на Зигфрида налетели тридцать разъяренных противников. Но разъярился и сам Зигфрид.

Этой особой боевой ярости тоже когда-то научил его карлик Регин. Не всякий раз пробуждалась она в бою. Но уж возникнув, удесятеряла силы. И меч работал быстрее молнии, взлетая над головами врагов, рассекая их шлемы и панцири.

А когда противников тридцать и каждый из них пытается достать единственного врага, они часто сбивают и топчут друг друга.

Смоченный кровью Бальмунг рубил доспехи врагов, и могло показаться, что это не Зигфрид управляет им, а он, меч, сам ведет за собой и руку хозяина, и даже коня. Уже валявшиеся на земле враги старались отползти поскорей в разные стороны, чтобы кони своих же воинов не раздавили их в этой безумной схватке. Копошащиеся тела их валялись повсюду.

Король Людегаст, потерявший и меч, и щит, пытался спастись бегством. Он было заторопил свою лошадь, и она понесла его прочь от побоища, но тут силы оставили его, он сполз с седла, рухнул в своем панцире на траву, и лошадь, заржав, остановилась.

Наконец у Зигфрида остался последний противник. Но и у того был уже рассечен шлем.

— Я мог бы взять тебя в плен заодно с твоим королем, который валяется на земле. Но кто расскажет вашим о том, как бьются бургунды? — Зигфрид решил до поры не раскрывать своего имени. — Беги! Я отпускаю тебя. — Меч был опущен, а Зигфрид смеялся.

— Я не возьму подарка из ваших рук. Убейте меня, король! — ответил воин в окровавленном шлеме. Он попытался даже своим мечом снова дотянуться до Зигфрида.

— Я собью тебя на землю одним ударом, и ты будешь валяться, глядя, как птицы выклевывают глаза у твоих товарищей. Но ты должен выполнить долг. И я отпускаю тебя. Иди, расскажи своим о тех, с кем им придется драться. Иди!

А был тот воин, как и многие, совсем молодым, но мечтал о подвиге. Отец его был доблестным рыцарем, и его уважал король. И дед его прошел немало сражений и славился при королевском дворе. Воин с детства мечтал о боях и победах. Он слушал рассказы стариков, сказанья певцов и воображал себя на месте богатырей. Деревянным мечом рубил он растущую у дороги колючку, сражался с крапивой и знал: вырастет — будет воином. Он лучше многих скакал на коне и раньше других овладел мечом. Его посвящал в рыцари сам король. И сам подарил ему рыцарские доспехи и меч. Как он был счастлив, собираясь на эту войну! И как был рад, увидев с холма своего короля, сражавшегося с незнакомцем на белом коне.

«Мы спасем короля и в плен отведем незнакомца!» — так думал он, торопя свою лошадь.

А теперь с позором, еще до начала сражения потеряв короля и друзей, он нес свою скорбную весть. И каждый шаг лошади отдавался болью в порубленной его голове.

Лошадь донесла его до лагеря. Перед ним расступались, давали дорогу. И словно по улице, проехал он сквозь толпы воинов к королевским шатрам.

Саксонский король Людегер стоял у шатра и молча ждал его. Последним усилием рыцарь в окровавленном шлеме остановил лошадь, разжал слипшиеся губы и произнес:

— Мой король!

Он упал без чувств у ног саксонского короля.

Его вынули из доспехов, глаза его были раскрыты, но слов, обращенных к нему, он не слышал. Его отдали лекарям.

И печальная весть облетела лагерь: король датчан вместе с отрядом рыцарей изрублен врагом.

Позднее на мгновение воин пришел в себя, и известие, тягостнее первого, облетело лагерь: король не погиб — он в плену.

С тех пор брат его, Людегер, ни разу не улыбнулся. А вассалов плененного датского короля охватили уныние и растерянность. Еще не перешли они и границу, а уже узнали ужас потери.

— Получайте пленника, Хаген! И обращайтесь с ним осторожнее, чем с куриным яйцом. Перед вами сам король Людегаст.

Привязанного к лошади короля аккуратно отвязали и перенесли в палатку.

— Лихо вы отделали его, Зигфрид! — порадовался Гернот. — Он так и не раскрыл глаз. Доживет ли он до утра?

— Выживет, — проговорил Хаген, взглянув на королевские раны. — Приставим к нему трех молодцов, чтоб не сбежал, когда придет в себя.

Вожди удалились на военный совет. Зигфрид начертил мечом на земле холмы и луга на пути к стоянке врагов.

— Там их немного больше, тысяч за сорок, — сказал он.

— Так много? — удивился Гернот.

— Да уж сколько есть. Сделаем ночной переход, выступаем немедля. Застанем их врасплох, еще без доспехов, на переломе ночи.

Гернот и Хаген такой план одобрили.

— И еще: датчане без короля. Отнимем и короля саксов. Я прорублю к нему путь, сколько бы их там ни было. Но без вас мне не справиться. Нужен отряд, чтобы он отгонял всех, кто будет мешаться. Нужны лучшие воины. И надо, чтобы вы повели их вдвоем.

С этими словами Гернот и Хаген тоже были согласны.

При закатных лучах солнца воины приготовились к переходу. Пленного короля, палатки, утварь оставили под охраной небольшого отряда. Взяли с собой лишь малый запас еды.

Впереди на почти не отдохнувшем Грани ехал Зигфрид. За ним шла армия. И хотя враги не могли их услышать, воины старались двигаться бесшумно.

Луна взошла над холмами, и в ровном неярком ее свете рыцари походили на армию призраков.

Недалеко от последней гряды плоских холмов Зигфрид остановился.

На холмах кое-где горели костры. Дозоры охраняли подступы к своей армии.

— Они нас могут заметить и поднимут тревогу, — сказал подъехавший Ортвин.

— Пока горят их костры, они видят только самих себя. — Зигфрид сошел на траву. — До рассвета можно передохнуть. — И он с удовольствием потянулся. — И лошади пусть отдохнут, у нас и у них будет большая работа. Ортвин, надеюсь, вы поможете мне добраться до Людегера? Уж очень хочется потрогать Бальмунгом его шлем.

— Я с вами, Зигфрид. Хаген уже сказал. И Данкварт — тоже. Мы вас не подведем.

— Тогда — спать до первых рассветных проблесков.

Кто-то и в самом деле заснул, положив голову на собственные доспехи и укрывшись плащом. Кто-то тихо переговаривался.

Перед рассветом, когда тучи накрыли луну, Зигфрид тронул Хагена:

— Не пора ли заменить дозоры? Пусть самые ловкие и юркие подберутся к кострам и тихо уберут сторожей.

— Скажу Данкварту, он пошлет своих молодых воинов.

— Мы же будем готовить коней и наденем доспехи.

Людегер, король саксов, был в эту ночь беспокоен. Несколько раз он выходил из походной палатки, оглядывал спящий лагерь.

На холмах ровно горели сторожевые костры, перекликались дозорные.

И снова он представлял завтрашний бой. Как раздавит врага тысячами своих воинов. И этот Гернот, брат короля, забыв о своей бургундской заносчивости, будет ползать перед ним на коленях, прося пощады. Он заставит каждого, кто останется жив, проползти перед ним на коленях. Пусть вымаливают себе пощаду. Пора расплатиться за прежние обиды и вчерашнюю глупость. Вместо того чтобы прийти на поклон уже вчера, они посмели пленить брата, самого Людегаста! Только заносчивые глупцы могли решиться на это. И тем суровей будет расплата.

В последний раз он вышел из палатки уже на рассвете. Окликнул сигнальщика. Пора было поднимать спящую армию. Взглянул на холмы, где блекло горели костры дозорных. И увидел, как на вершины ровными рядами поднимаются с копьями на изготовку рыцари Рейна. Как выстраиваются на холмах, готовясь к атаке. Он увидел, как передний, на белом коне, обернувшись, что-то скомандовал и вражеские воины понеслись вниз, на лагерь.

— Тревога! — закричал король саксов, уже не дожидаясь сигнальщика, и бросился к собственным доспехам. — Тревога! К оружию!

Надевая доспехи, король пытался овладеть суматохой, заполнившей лагерь. Полуодетые воины выскакивали из палаток, вырывали друг у друга седла, панцири. Заспанные оруженосцы подтаскивали сопротивлявшихся коней. Выкрикивались команды, но их никто не исполнял.

А с холмов, вздымая пыль, неслась на них армия бургундов. И вел ее могучий всадник на белом коне.

«Так вот он каков, этот Гернот, — подумал про него Людегер. — Уж ты-то заплатишь мне за позор брата!»

Еще поднимаясь на холм, Зигфрид обдумывал слова, которые он скажет войску перед битвой. Воинов не прибавилось — их была тысяча. Одна тысяча на сорок тысяч врагов. И у многих могло дрогнуть в испуге сердце при виде копошащейся массы, заполнившей долину.

Но не было времени на длинную речь. Едва увидел он вышедшего из палатки саксонского короля, обернулся к своим воинам и прокричал:

— Герои Рейна, вперед! Враг перед нами, и сегодня мы разобьем его!

И сразу рядом с ним появился могучий знаменосец Фолькер, который во время застолий в дружеском кругу обожал играть на скрипке. И встали король Гернот, угрюмый, сосредоточенный Хаген, его юный брат Данкварт и племянник Хагена, такой же широкоплечий, Ортвин, а за ними десятки других воинов. И его собственные двенадцать верных нидерландцев. Все они низринулись в долину, заполненную пробуждающимися врагами.

У молодых рыцарей была такая выучка — на скорость надевать доспехи, вскакивать на коня, занимать место в строю.

Тех, что были из самых опытных, Людегер успел построить, и они приняли первый бой.

Взошло солнце. В его лучах блистали тысячи щитов, шлемов. Мечи отражались щитами, врубались в шлемы, и шлемы, омытые кровью, мгновенно теряли свой блеск.

Передовые ряды саксов, принявшие на себя удар, скоро смешались. Зигфрид пробил путь к середине лагеря, и там его рыцари крушили наспех одетых датчан и саксонцев. Людские тела, павшие лошади усеяли этот страшный путь.

Двенадцать нидерландцев едва успевали следовать за ним, поражая мечами врагов со всех сторон. Зигфрид прорубился сквозь весь лагерь, но до короля так и не добрался. Словно плотины, один за другим, вставали перед ним ряды вражеских воинов. Он рассекал их, но король за это время успевал переместиться на другой край поля.

Четверть армии король уже потерял. Но и то, что осталось, являло собой огромную силу.

Солнце поднялось выше, и Зигфрид чувствовал: воины его задохнутся от этой безумной бесконечной рубки. Победа возможна, только если он сможет быстро настичь вражеского короля.

Это поняли и Гернот и Хаген.

— Зигфрид! Едва не потерял вас! — крикнул Хаген. — Где их король? Кто покажет нам, где их король?

— Король там! — указал Ортвин. — Зигфрид, ведите нас к Людегеру.

Зигфрид и сам уже развернулся, рубя новую просеку среди вражьих воинов.

Рыцари, испытанные во многих битвах, одаренные особенной силой и ловкостью, окружали короля Людегера. А Людегер был самым мощным из них, и саксы любили слушать сказания о его богатырских подвигах. Он был непобедим, их король Людегер.

Но теперь к нему пробивался другой богатырь, на бешеном белом коне.

— Оставьте его мне, — скомандовал Людегер охране. — А сами рубитесь с теми, кто его окружает. Гернот, бургундский король, ищет смерти от моего меча.

«Я не стану сразу убивать его, — в который уже раз подумал Людегер. — Для начала просто собью его с лошади».

— Держитесь же, Гернот!

Еще несколько дней назад разведчики принесли ему весть, что бургунды, чванливые и самонадеянные, собрали лишь небольшую армию и ведет ее средний брат, Гернот. С тех пор он ежедневно повторял имя бургундского короля.

Своего коня он направил на белую лошадь Зигфрида. Это был один из любимых его приемов. Огромный, тяжелый конь его посбивал, раздавил немало всадников в разных боях.

Конь на крепких ногах всей широкой грудью налетел на Грани. И Грани, тоже привыкший ко многим битвам, пошатнулся под Зигфридом.

— Вот так-то, Гернот! — радостно проревел Людегер.

— Грани, мой милый! — окликнул друга Зигфрид. И Грани удержался в последнее мгновение, не подмял своего седока.

— Ты проползешь передо мной на коленях, Гернот! — снова прорычал Людегер, замахиваясь мечом на Зигфрида.

Гернот, который был поблизости, оглянулся на этот рык и пожал плечами под стальными оплечьями, расхохотался и ударил ближайшего врага.

Он был великолепным бойцом, этот король саксов, и пока еще ни разу меч Зигфрида не смог достать его, он лишь рубил щит Людегера, высекая вееры искр.

Однако и Людегер, к своему удивлению, не мог поразить врага.

А вокруг бурлило побоище.

Двенадцать нидерландцев, Хаген, Ортвин, Гернот, Данкварт и другие отважные рыцари Рейна отбивали натиск охраны Людегера. Послушавшись королевской команды, его люди сначала было отхлынули в сторону, чтобы их король сам срубил этого бургундского бойца на белом скакуне, разящего датчан и саксов направо и налево. Но слишком уж затянулся этот поединок! И они бросились помогать своему королю. Дротик, нацеленный в голову Зигфрида, застрял у края его щита. Метальщика тут же приметил Хаген и ударом меча сбросил его под копыта лошадей. На Хагена мгновенно навалились двое опытных бойцов, а третий с копьем подбирался к нему сзади.

— Держитесь, Хаген! — прокричал Гернот и рубанул того, третьего, своим мечом.

Вдвоем они справились с противниками Хагена и бросились выручать Ортвина, который тоже отбивался от нескольких датских всадников.

— Живем, племянник! — выкрикнул Хаген, когда они справились и с датчанами.

Но на них налетела уже новая волна воинов, которые прорывались на подмогу своему королю.

Король Людегер и Зигфрид рубились как бы в пустом пространстве. Дротики летели в Зигфрида со всех сторон. Одни пролетали мимо, другие втыкались в щит, висели на нем. Зигфрид едва успевал отражать потяжелевшим щитом удары вражеского меча.

Людегер еще раз испробовал любимый прием — поднял коня на дыбы и навалился на Грани. Редкая лошадь выдерживала эту атаку. Не удержался и Грани на этот раз. Но и громоздкий конь Людегера тоже не удержался и повалился вместе со своим хозяином на окровавленную, истоптанную, измятую землю.

Словно ужасный стон взлетел над полем. Тысячи бойцов на мгновение прервали рубку и следили за тем, как двое спешат выбраться из-под своих лошадей, и важен был каждый миг: кому повезет, кто первым успеет вскочить и встать с обнаженным мечом над поверженным противником.

Они вскочили одновременно и, заслонившись щитами, вновь скрестили мечи.

Рубка на поле продолжалась. Но теперь и бургунды, и саксы с датчанами рубились как бы вполсилы, постоянно оглядываясь на тех двоих в центре сражения. Да и приустали уже бойцы. Многие были изранены. Пересиливая боль, слабеющей рукой в который раз за этот день они поднимали меч, заслонялись щитом и ударяли такого же израненного противника. А тот, отразив неверный удар щитом, силился дотянуться до своего врага.

Лишь в центре, вокруг Людегера и Зигфрида, продолжалась неистовая битва. Здесь стоял удушливый, кисло-сладкий запах пота и земли, густо политой кровью.

Освободившись от грузного своего коня, вскочив на ноги, Людегер даже обрадовался: в пешем положении, на мечах ему не было равных во всем его королевстве. Так даже лучше. Этот сбесившийся белый конь спутал его планы, а теперь ничто уже не спасет заносчивого бургундского короля. И в который раз он прорычал:

— Ты у меня поползаешь на коленях, жалкий Гернот!

Однако и пеший, противник, отразив удар Людегера, тут же хватанул его мечом по голове так, что если бы не шлем, который ковали особые мастера, знавшие древние секреты боевых сталей, не было бы уже ни головы, ни самого короля.

Людегер устоял, проморгался, даже сумел отбить щитом следующий удар. Этот удар был тоже могуч. Таких ударов Людегер не получал во всех своих схватках. Он едва удержал щит. Удержать-то он удержал, да лопнула одна из подвязок, кожаный ремень, и щит сразу скособочился. Людегер это быстро почувствовал: левая рука со щитом потеряла нужную ловкость.

А противник снова взмахнул мечом и опять дотянулся до головы Людегера. Голова короля саксов, вместе со шлемом, мотнулась из стороны в сторону и едва удержалась на грузной шее.

Внутри же королевской головы стоял ясный звон, стало тепло и влажно в ушах, а все, что происходило вокруг, словно отдалилось от короля, даже противник его, выставивший щит, чтобы отразить королевский удар. Рука Людегера, державшая меч, еще продолжала работать сама по себе, хотя и до нее дотянулся бургунд.

И только тут, как бы издалека, Людегер вгляделся в щит, о который столько раз за этот день ударялся и отскакивал в сторону его меч. Золотую корону — королевскую эмблему — он видел на щите врага с самого начала. И только теперь подумал, что корона-то у бургундских королей выглядит иначе. А здесь, на щите врага, совсем не бургундская корона. И значит, он сражается вовсе не с Гернотом.

Доносили же ему вернувшиеся послы, что при дворе бургундов вроде бы сам Зигфрид. И что он братьям-королям лучший друг. Но Людегер тогда отмахнулся. Он и в существование самого Зигфрида не очень-то верил. В россказни о его подвигах. И только теперь все ему стало ясно.

«Да это же Зигфрид! С ним я сражаюсь, потому и нет мне победы!» — такая промелькнула мысль в гудящей голове Людегера и озарила все особенным светом.

Потому и казался противник его неуязвимым, потому и удары нанес королю такой страшной силы, каких Людегер никогда не получал. И вчера тоже — пленил брата и перебил три десятка воинов не Гернот вовсе, а Зигфрид.

Людегер сбросил на землю щит, а на него опустил меч. И Зигфрид сразу прервал бой.

— Эй, вассалы мои, воины! — прокричал Людегер. — Бросай оружие, мы сдаемся на милость победителя! — Людегер набрал воздуха в легкие и крикнул еще громче: — Здесь сам Зигфрид! Видно, черт меня свел с ним!

Битва сразу прервалась. Бойцы стояли друг против друга в нерешительности, готовые в любой момент снова возобновить рубку.

— Король, мы выручим вас! — нестройно крикнули несколько человек. — Мы отобьемся!

— Пусть скажут условия! — кричали другие. — Пусть поклянутся сохранить жизнь!

Людегер с надеждой взглянул на Зигфрида.

— Клянусь! — крикнул откуда-то сбоку Гернот. — Я, король Гернот, клянусь сохранить жизнь всем, кто бросит оружие.

Людегер повернулся, чтобы взглянуть на Гернота. Он знал, что удара от Зигфрида уже не получит.

Так вот каков он, этот бургунд!

— Бросай оружие! Это я вам приказываю, Людегер! Сам Зигфрид здесь против нас! Черт меня надоумил на эту битву. А Гернот, король бургундов, поклялся сохранить нам жизнь. — Он сделал шаг в сторону от своего щита и принялся снимать доспехи.

Датчане и саксы по всему полю сбрасывали на липкую от крови землю оружие и щиты.

Битва была закончена.

На поле валялись безжизненные тела воинов в изрубленных доспехах, лошади с бурыми от крови седлами, порубленные щиты, обломанные копья, мечи, дротики.

Пятьсот важных пленников отобрали среди побежденных Хаген, Ортвин и Данкварт и присоединили их к королям. На время эти пятьсот становились заложниками.

Людегер, сбросив доспехи, ненадолго почувствовал облегчение. Из ушей тонкими струйками текла кровь. Руки и плечи были изранены. Скоро земля под его ногами зашаталась, он успел сесть на чей-то щит, но тело его само запрокинулось, скрючилось от болезненной судороги.

Зигфрид крикнул людей с носилками. Двое бывших воинов из Людегеровой свиты засуетились, подхватили его, согнувшись от тяжести, понесли на носилках.

Носилки делали сами побежденные. Их потребовалось немало. Отовсюду с поля раздавались стоны тех, кто не мог подняться.

Когда раненые были подобраны, убитые захоронены, заложники отделены, Гернот распустил побежденных воинов по домам.

Опозоренные, разносили они в свои страны плохие вести. А многие сами и идти не могли — их вели, тащили на себе свои же товарищи. И все-таки они благодарили Бога хотя бы за то, что остались живы в этом кровавом побоище.

Среди бургундов тоже многие были изранены и едва добрели до лагеря. Но победа прибавляла им силы.

Гернот выслал вперед гонцов, чтобы порадовать братьев и город, чтобы там подготовились к встрече. Еще никогда он не видел такой победы, никогда не брал в плен двух королей и пять сотен вельмож.

Он ехал впереди войска по знакомой дороге, и душа его пела счастливые песни.