"Повесть о неустрашимом Зигфриде и могущественных нибелунгах" - читать интересную книгу автора (Воскобойников Валерий Михайлович)

ГЛАВА ВТОРАЯ из которой любезные читатели узнают о том, как Зигфрид сначала попытался отнять у Бургундских королей королевство вместе с сестрой, но потом сделался их лучшим другом

Что же это — спала она или только на мгновение прикрыла глаза, а уже снова лежит без сна и думает ни о чем и обо всем сразу?.. И смотрит с постели в окно на небо. А небо теряет ночную черноту, сереет…

Кримхильда любила смотреть в открытые окна на город, по звукам узнавала, чем он живет. Только и было у нее занятие теперь, что в окна смотреть, — такое она придумала развлечение.

Ночные стражи пошли в последний обход. Всю ночь тяжело и громко вышагивали они вокруг дворца, перекликались, пели одну и ту же протяжную ночную песню, призывая горожан к покою и сну, а дурных людей — забыть о злых замыслах. Теперь, в последнем обходе, они запели утреннюю песню, повеселее, и эта песня будила оружейников, поваров, сапожников, портных, всех горожан.

Во дворце еще тихо, только она не спит — незаметно выглядывает в окно. На сторожевых башнях протрубили в рог и ударили в утренний колокол.

Медленно открылись городские ворота, и поднялась кованая решетка.

С другой стороны ворот уже столпилась вереница повозок. Сельские жители просыпаются раньше городских, чтобы везти съестные припасы для города. И если посмотреть из окна в боковой стене, можно их увидеть. Девушек с молоком в кувшинах, парней с корзинами, а в корзинах — еще живые, вытащенные вечером из Рейна, трепыхающиеся рыбины, в других корзинах — виноград, яблоки. А на повозках — мясо, коровьи, бараньи, козьи туши, прикрытые зелеными травами, крапивой, или горячий, только что испеченный хлеб. И весь этот товар люди торопятся завезти в город, а там у разных домов их ждут уже слуги, быстро все разберут, и следующим утром новая вереница селян будет собираться в туманных сумерках у городских ворот.

Она была девочкой и жила свободно, вольно. Каждый день ее вывозили за город — побегать по просторным лугам, поплескаться у песчаного берега в Рейне. И подружки играли с ней вместе. Сколько они смеялись тогда, веселились! А теперь все ушло. Она, королевна, принцесса, — словно пленница в своей стране. Все ей теперь нельзя. Каждый шаг нужно делать по правилам. А лучше всего — сидеть в покоях и заниматься рукоделием с придворными дамами. Дожидаться, пока какой-нибудь принц не пожелает на ней жениться. Вот тогда, если братья сочтут принца достойным, она станет хозяйкой, но уже не в своей, а в чужой стране. Пока же лишь несколько еще незамужних подруг остались в ее окружении. Вместе день за днем занимаются они рукоделием, поют песни о героях, девах и женихах. А потом она смотрит в окно, как город живет, — вот и весь ее день.

Недавно у нее появилась тайна. Здоровенный рыжий веселый парень, пекарь, проходя мимо, вдруг забросил прямо ей в окно горячую круглую пахучую булочку. И как он догадался, что она стояла в тот миг у окна! Она поймала ту булочку, и душа ее повеселела. И на другое утро парень снова забросил в ее окно булочку, и на третье.

Кримхильда уже подумывала, не бросить ли ему в ответ золотое колечко.

Вот и теперь, после того как горожане по узким улицам прогнали к воротам свой скот — коров, свиней, коз, — чтобы они паслись до вечера на лугах за крепостными стенами, должен был появиться веселый булочник. Но вдруг главная улица, от ворот к королевскому дворцу, заполнилась топотом конских копыт, людскими окриками, и во двор перед дворцом стремительно въехали молодые витязи.

Их было больше десятка. Красавцы кони вынесли их на середину двора и резко замерли. Их шлемы, щиты отражали солнце и слепили глаза. Их одежды были богато расшиты — такие братья ее надевали только по торжественным дням. Впереди на белом коне гордо сидел красивый могучий юноша, и конь танцевал под ним. Юноша тихо скомандовал, и все его рыцари спрыгнули на землю. А гордый витязь, словно догадываясь, словно видя сквозь каменные стены, заглянул прямо в ее окно, в ее глаза, в ее душу, и Кримхильда почувствовала, что сердце ее сладостно дрогнуло.

«Так вот он каков, дворец, где проводит свои дни красавица принцесса, — не беднее моего», — подумал Зигфрид и сошел на ровные розоватые камни, которыми был вымощен королевский двор.

Сразу его обступили незнакомые юные рыцари, оруженосцы, прислуга. Одни учтиво кланялись, другие хотели узнать о цели приезда, третьи пытались взять под уздцы лошадей, чтобы отвести их в стойла.

Грани резко мотнул головой и сделал шаг в сторону. Еще ни одной руке, кроме хозяйской, не подчинился он.

— Где ваш король, ваш Гунтер? Я хочу его видеть, — проговорил Зигфрид, ответив на учтивые поклоны. — Лошадей не уводите. Они могут нам пригодиться сразу.

— Король во дворце. Он недавно поднялся и беседует со своими вассалами в большом зале, — ответили Зигфриду.

И тут же несколько человек поспешно бросились во дворец, чтобы доложить о знатных гостях.

— Посольство? Это интересно! — обрадовался король Гунтер. — От какого короля?

В большом зале вместе с братьями и несколькими приближенными он советовался, не начать ли объезд вассальных земель.

— Нам неизвестно, ваше величество, откуда они, однако по их богатым уборам можно судить об их знатности.

Гунтер подошел к окну. Приезжие были ему незнакомы.

— Какой прекрасный белый конь у их предводителя. Видимо, это посольство. Жаль, что Хаген с утра в своих палатах. Пошлите за ним, пусть скорее явится во дворец. Надеюсь, он подскажет нам, кто они, эти люди, так нарядившиеся, чтобы предстать перед нами. И объявите гостям, что король их скоро примет. А Хагена попросите подъехать с другого, непарадного входа.

Хаген, окруженный своими людьми, прибыл немедленно.

— Мой король, что за срочные дела?

— Взгляните, Хаген, в окно. Знакомы ли вам наши гости? Кто они и откуда?

Хаген всматривался недолго.

— Все они мне незнакомы, это я вам скажу твердо. И не могу предположить, откуда они. По их одеждам, доспехам можно заключить, что они — или посланцы королей, или сами короли. Но главный у них — тот, что на белом коне. Взгляните на него, мой король, это — Зигфрид, и больше никто.

— Сам Зигфрид? Вы уверены в этом? — удивился Гунтер.

— Да, я уверен, мой король. Я не встречал его никогда, но узнал бы сразу. Да и вам знакомы истории о нем и его белом коне. Шпильманы только и поют о подвигах, которые он совершил в разных концах земли.

— В таком случае я сам выйду во двор встречать его и окажу почести, достойные короля.

— И не ошибетесь, мой государь, ведь кроме подвигов за ним несметные сокровища нибелунгов и все Нидерландское королевство. Для нас было бы полезно с ним подружиться.

Зигфрид продолжал терпеливо стоять посреди двора, придерживая Грани. За спиной у него переговаривались спутники.

— Не слишком ли долго нас заставляют ждать? — проворчал кто-то из них.

Зигфрид не ответил ему, даже не повернул головы. Молчание его и было ответом.

Наконец из парадных дверей вышли три брата-короля, за ними — Хаген, его племянник Ортвин Мецский, другие прославленные воины Бургундского королевства.

— Счастлив видеть у нас в гостях доблестного Зигфрида, — приветствовал посольство король Гунтер, спустившись с высокого крыльца. — Я немало наслышан о ваших великих подвигах. Некоторые считают рассказы о них небылицами, но я-то знаю, что для истинной доблести нет преград. Надеюсь, я узнаю, что привело в наше королевство столь знаменитого витязя?

— И я рад видеть вас, король, и ваших храбрых рыцарей. У меня нет от вас тайн, и я скажу, почему предстал перед вами. Говорят, при вашем дворе служат самые благородные и отважные мужи. Но никто из них не может сравниться благородством, умом и отвагою с вами. Потому именно вам, король, я предлагаю честный поединок. Сразимся здесь же, на глазах у ваших рыцарей. И если вы победите меня — мое королевство у ваших ног. Но если побеждаю я — ваше королевство переходит ко мне и ваши вассалы становятся моими вассалами. Надеюсь, вас устроят такие условия, король?

Зигфрид еще не договорил, а юный Ортвин, племянник Хагена, уже схватился за рукоять меча:

— Что за дерзость! Если каждый приезжий невежа!..

Следом за ним и другие рыцари схватились было за мечи.

Но Хаген, который не прощал даже мелкой обиды, сейчас был удивительно спокоен и лишь поморщился.

— Остановитесь! — тихо скомандовал он. И еще тише добавил: — Не здесь и не сегодня.

А король Гунтер даже не понял сначала предложения Зигфрида, так неожиданно оно было.

И тогда Гернот, средний из братьев, выступил немного вперед и миролюбиво проговорил:

— Но послушайте, Зигфрид, наше королевство досталось нам по праву от наших родителей, и мы не хотим его терять…

Этого Ортвин стерпеть уже не мог.

— Да что я слышу от своих королей! — воскликнул он возмущенно. — Если мои короли не могут или не хотят постоять за свою честь, то я один постою за честь Бургундского королевства! И при вас накажу этого наглеца!

Был он почти так же высок и могуч, как Хаген.

Но Зигфрид лишь презрительно глянул на него:

— Здесь разговаривают короли, а ты — всего лишь простой вассал.

Услышав это, и Данкварт, юный отважный боец, младший брат Хагена, схватился за меч.

— Рыцари Бургундии! Станем ли мы терпеть поношение нашей чести!

И снова Хаген, сжав зубы, тихо скомандовал:

— Уймитесь! Зигфрид — не тот, с кем можно испытывать судьбу в открытом бою! — И уже громче, для Зигфрида и королей, проговорил: — Да будет вам, Зигфрид! Я так давно мечтал увидеть вас вместе с вашим скакуном! И нет больше счастья для нас, чем быть вашими друзьями!

— И то правда! — повторил его слова Гунтер. — Станьте лучше нашим другом. Зачем эти распри? Для друга я готов сделать все, чего бы он ни пожелал. Все, что есть в моем королевстве, я готов поднести вам в знак дружбы. Эй! — скомандовал он слугам. — Скорее вина для наших гостей!

Слуги словно только и дожидались этой команды, а быть может, и в самом деле дожидались: они высыпали во двор с кубками, стали обносить гостей и хозяев вином.

Затем знатных гостей отвели в покои, чтобы они привели себя в порядок с дороги, и тут же пригласили их за роскошно накрытый стол, усадили на почетные места. И пир продолжался весь день.

А вечером при факелах предложил Хаген устроить дружеский показательный бой. Уж сколько благородных мужей полегло от меча его в этих боях! Но Зигфрид не знал об этом и согласился.

Витязи во дворе встали в широкий круг, и Хаген вынул свой меч. Меч был длинен, тяжел. Его знали все в королевстве. Но когда блеснул в свете факелов Бальмунг, показался меч Хагена детской игрушкой. И зрители удивленно вздохнули.

Бойцы только сошлись, не успев даже скрестить мечи, как вдруг откуда-то сверху, словно с неба, послышался окрик-предупреждение:

— Берегись!

И в тот же миг ударила в спину Зигфрида неизвестно откуда и кем в темноте пущенная стрела. Другого такая стрела успокоила бы навсегда. Но, ударившись о спину Зигфрида, она, будто спина та была из камня, отлетела под ноги зрителям и упала бессильно, как тростинка. А Зигфрид вышел на бой без кольчуги.

И зрители вновь удивленно вздохнули.

Зигфрид даже не заметил этой стрелы. Он был увлечен боем. Только бой длился недолго. Его меч с огромной скоростью, распарывая воздух, нарисовал несколько невозможных фигур, ударил по мечу Хагена. Меч Хагена отлетел в сторону, прогремел по камням. И Хаген положил щит на землю. Впервые, сколько помнили воины Бургундии, он признал себя побежденным.

Лишь когда-то, в ранней юности, уйдя вместе с Вальтером Испанским от гуннов и встретившись с воинами, он отказался от боя, не стал защищать спутника и, сев на щит, наблюдал за сражением. Но то было в ранней юности, а встреченные воины были его родственниками. С тех пор никто никогда не побеждал его ни в одном бою.

Другой бы не стерпел позора, полученного на виду у всех. Но Хаген был спокоен, засмеялся весело, дружелюбно.

Не спеша, с достоинством он поднял с камней свой меч и проговорил:

— От такого воина, как Зигфрид, даже потерпеть поражение — великая честь! И я рад приобрести столь отважного друга.

Все снова вернулись в зал, куда слуги успели внести новые вина и перемену блюд.

К концу ночи, когда все расходились спать, Хаген сказал негромко племяннику своему Ортвину:

— Сам дьявол не мог бы научить лучше боевым приемам этого нидерландца. Ты уж не задирайся, сожми зубы и стерпи, улыбаясь. А еще мудрее — с ним подружиться. Ты пойми, иметь его другом полезнее, чем врагом. Я это и королям советовал, и Данкварту объясню.

— Не стану, никогда не буду терпеть унижение! — ответствовал Ортвин. — Лучше гибель, чем бесчестье!

— Я тоже так думал, пока не оказался заложником у короля гуннов. Не всякую победу берут в открытом бою.

Рано утром наглый рыжий булочник взял из корзины булку и метнул в окно королевне.

Кримхильда не стала ловить ее — что еще за глупости!

Она думала о Зигфриде.

Булка провалялась на полу. Потом явилась прислуга и вымела ее прочь.

Если бы знать, что могучий рыцарь на прекрасном белом коне примчался из своей страны за нею!..

Она смотрела в окно и не могла понять, что за дело привело к ним этого рыцаря с его роскошно одетой свитой.

Сверху ей было хорошо видно, как вышли братья в окружении бойцов. Братья были почтительны, приезжий витязь — тоже.

Однако Ортвин сразу схватился за меч. И другие воины мгновенно встали вокруг ее братьев, словно братьям грозила смерть. Только Хаген, зарубивший у нее под окном не один десяток гостей, был непривычно миролюбив.

А потом вдруг все повеселели и отправились в зал пировать.

Вечером же при факелах она раньше всех увидела летящую в спину гостю стрелу и вскрикнула, хотя и знала, что не успеет предупредить. Но чудо: стрела отскочила от спины и упала бессильная.

— Матушка, что за гость к нам странный приехал? — спросила Кримхильда королеву Уту, когда они днем сели за рукоделие.

— И то думаю, что странный, — ответила королева-мать. — Я Хагена о нем расспросила.

— И что же? Кто он, откуда?

— Говорит, из Нидерландов, тамошний королевич. Но дело не в этом: ведь он — сам Зигфрид. Хаген сразу его узнал, хотя никогда и не видел. Хаген сказал: удача тому королевству, которое приобретет в друзья Зигфрида, потому что другого такого воина мир не знает.

— Сам Хаген это сказал? — удивилась Кримхильда.

— Так и сказал. И на нашего медведя нашелся лев. Только не знаю, к добру ли на самом деле его приезд. Душа моя чувствует: будут у нас несчастья.

— Да от чего же, матушка?

— Слишком он странный, этот Зигфрид, мало ли что ему на ум взбредет.

— Знаменитые люди часто кажутся странными, и незнакомые — тоже.

— Едва приехал, сразу стал вызывать на бой. Никто его не задел, не обидел, ему почет оказывают, а он — драться. Гунтеру говорит: «Сразимся, а не то отниму у вас королевство». Это ему что же — игра веселая королевствами?!

— Да как он посмел! Это же наше королевство! А Хаген почему смолчал? Я сама в окно видела, как он сначала молчал, а потом и других останавливал! Так унизить всех нас! Если этот Зигфрид появится под моими окнами, я прикажу вылить на него кувшин кипятка.

— Не торопись, дочь! Есть у меня о нем одна догадка. Но пока помолчу.

— Неужели это не Зигфрид, а разбойник? Ограбил Зигфрида, надел на себя его одежды, явился со своей шайкой во дворец и выдает себя за королевича! И еще наше королевство задумал у нас отнять! Я слышала про такие дела.

— Дочь моя, ты меня рассмешила! — Старая королева рассмеялась. — Предположения мои совсем иного рода. А в том, что он — настоящий Зигфрид, Хаген уже убедился. Настоящего Зигфрида, — королева проговорила это шепотом, — ничто — ни меч, ни стрела — не берет. Он как омылся кровью этого дракона, Фафнира, так стал неуязвим. Хаген испытал сам.

— Не взяли? — прошептала Кримхильда.

— Нет. Ни меч, ни стрела.

— Так и хорошо. Я же видела: они потом помирились и пошли пировать. Я видела это в окошко. Если он станет, как Хаген говорил, нашим другом, это хорошо.

— А если не станет? Или сначала станет, а потом разобидится? Мужчину любая глупость может обидеть. Сколько голов он поотрубает? А ему все равно, чьи головы снимать — что вассальские, что королевские. Вот чего я теперь боюсь и молю Господа, чтобы он поскорее миром покинул наш двор. Или чтоб подозрение мое оправдалось…

— Что же за подозрение, матушка?

— Об этом мы с тобой скоро узнаем, а пока мне лучше молчать.

А днем вот какую забаву придумали молодые воины.

Поднимали по очереди двумя руками тяжелый камень, становились у лежащего на земле копья и бросали, кто дальше.

Кримхильде эти забавы были неинтересны. Их часто устраивали во дворе. Она бы и отошла от окна, если бы к молодым рыцарям не приблизился Зигфрид. А рыцари, едва увидев его, расступились, и кто-то подтащил ему камень. Зигфрид взглянул на этот камень с сомнением, покачал головой, улыбнулся.

Некоторые разочарованно отвернулись. Они-то надеялись, что гость покажет им ту силу, о которой пели шпильманы.

Зигфрид огляделся и увидел другой камень. Его привезли на повозке, чтобы положить в основу, под угол новой стены. С повозки его с трудом сгрузили четверо и оставили на краю двора.

Зигфрид подошел к этому камню и велел всем расступиться.

— Поднимет? — спросил под окном Кримхильды один молодой воин другого.

— Где ему! — ответил тот. — Человеческой силой такое не поднимают.

Однако все расступились. А кто-то успел позвать братьев-королей, и те вышли на крыльцо.

Зигфрид нагнулся к огромному камню, крепко обхватил его обеими руками, оторвал от земли и поднял над головой.

Все, кто был во дворе, радостно вскрикнули.

А Зигфрид с маху бросил камень через двор, и когда глыба грохнулась в другом его конце, у стены, дрогнула земля.

— Это — нечеловеческая сила! — сказал под окном Кримхильды тот же молодой воин своему приятелю.

А Зигфрид уже стоял, улыбаясь, среди юных рыцарей, возвышаясь над ними. И каждый хотел приблизиться к нему, чтобы улыбнуться тоже, или воскликнуть что-нибудь радостное, или, как бы невзначай, слегка дотронуться до его руки.

И был он так красив, этот огромный нидерландский королевич!

С этого дня, едва начинали состязаться молодые рыцари, Кримхильда забрасывала рукоделие и подходила к окну. Хорошо, окна были устроены так, что никто во дворе об этом не догадывался, она же — смотрела, почти не таясь. И всюду ее Зигфрид был первым. Она уже знала, едва начинались забавы, что он обязательно победит, но не могла отойти от окна, смотрела на него и счастливо улыбалась.

А он и не догадывался о том. Он мечтал увидеть ее хотя бы на миг. Но нет — красавица принцесса не показывалась ни на молодецких забавах, ни на мужских пирах. Хотя о ее добром прекрасном лице говорили в городе все.

Вот если бы старший из братьев, король Гунтер, подошел к нему сам и сказал бы:

— От близких друзей у меня нет тайны. Я хочу познакомить тебя со своей прекрасной сестрой, Кримхильдой.

Но об этом Зигфрид мог лишь пока мечтать.

А потом дворец опустел…

В объезде королевства участвовал весь цвет двора. По узким лесным дорогам они переезжали от замка к замку. Владельцы замков давали пиры. Гунтер вершил суд с помощью Хагена. В лесах устраивали охоту. Леса стояли древние, и диких зверей, так же как и разбойников, водилось в них множество.

Лишь вокруг замков были поля и небольшие селения.

Младший из королевских братьев, юный Гизельхер, чаще других оказывался рядом с Зигфридом.

— Как я мечтаю, Зигфрид, овладеть хотя бы одним из многих ваших искусств! — повторял он почти ежедневно. — Скажите, кто вас обучал, и мы пригласим его к нам, он получит большую награду.

— У меня был особый учитель, таких я больше не видел. Но вас кое-чему могу поучить. Хотите, стрельбе из лука, метанью копья?

— Однажды я попробовал натянуть ваш лук, Зигфрид, — у меня не хватило силы. Сознаюсь, я передал его Хагену. Но и Хаген натянул только раз, вы же пускаете стрелы веером!

— Я научу вас игре с мечом. Это вам не раз пригодится.

Так разговаривали они дорогой.

А через день, также в дороге, случилась неожиданная охота.

Зигфрид, Гизельхер и Хаген ехали среди леса. Часть свиты была впереди, часть где-то сзади. Высокие старинные дубы стояли плотно, вершины их сплелись, внизу было тихо, сумрачно.

Неожиданно впереди подняли какого-то зверя, закричали, затрубили в рог.

— Я так люблю охотиться, — сказал юный Гизельхер, — но чаще мне не везет, и я лишь вижу чужие трофеи.

И в этот момент в спину Зигфриду откуда-то сзади с силой ударило копье.

Гизельхер и Хаген могли бы не увидеть этого: Хаген ехал первым, за ним — Гизельхер, Зигфрид же последним. Но копье, ударив железным наконечником в спину, отскочило от нее, словно от стены, упало позади Грани и наделало много шума.

Гизельхер и Хаген оглянулись, а Зигфрид в то же мгновение метнул свой щит в густой куст, стоящий у края тропы. И в диком сплетении зеленых листьев кто-то вскрикнул от боли. Зигфрид спрыгнул с коня. Хаген спешился тоже.

Из куста выползал человек. Голова его была разлохмачена, одежда грязна и рвана.

— Разбойник! — выкрикнул Хаген, выхватив меч. Посмел напасть на нашего друга!

— Оставьте его, Хаген, — засмеялся Зигфрид. — Бедняга не знал, что я неуязвим. Ни стрелой, ни копьем меня не пробьешь. Привяжите его к лошади, и пусть он получит наказание от своего господина.

Но Хаген уже замахнулся мечом.

— Этими разбойниками кишат леса. Их надо резать как свиней!

— О мой господин! — вскричал вдруг разбойник и пополз на четвереньках к Хагену, пытаясь обнять его ноги. — Вы же сами повелели мне…

Гизельхер и Зигфрид так и не услышали, что собирался прокричать отчаявшийся бродяга. Хаген отсек ему голову и поддал ее ногой, так что она перекатилась по другую сторону тропы. Брезгливо обойдя обезглавленное тело и лужу дымящейся крови, он нагнулся за щитом Зигфрида.

Гизельхер же удивился, что гордый Хаген нагибается за чужим щитом, словно слуга, желая подать его Зигфриду, и вдруг услышал странный шум за кустами. В то же мгновение на тропу из леса яростно выломился чудовищный кабан. В его бурой клочковатой шерсти застряли ветки, колючки, листья, а в боку торчал обломок стрелы.

О том, что случилось дальше, Гизельхер вспоминал и рассказывал много раз. Хотя времени это заняло не больше, чем короткий крик, чем удар хлыста.

Лошадь Гизельхера от неожиданности отпрянула в сторону. Гизельхер успел лишь выкрикнуть:

— Хаген!

В тупом бессилии он смотрел на разъяренного вепря, на его полуоткрытую пасть, обнажавшую желтые клыки, с которых капала мутная пена. Хаген, только что вложивший меч в ножны, нагнувшийся за щитом Зигфрида, зацепился плащом за острый сук и неловко дернулся, стараясь выпрямиться. Вепрь мчался именно на Хагена, и у того уже не было ни мгновения, чтобы снова выхватить меч.

Гизельхер слышал немало историй о том, как поднятый охотниками израненный вепрь несется не разбирая пути и своими клыками вспарывает внутренности любому, на кого наткнется, — будь то человек или охотничий пес.

Зигфрид стоял к кабану и Хагену спиной. Он обернулся вослед укатившейся отрубленной голове и еще успел удивленно взглянуть на шарахнувшуюся лошадь Гизельхера. Но одного короткого мига ему хватило, чтобы круто развернуться, понять, что происходит. А дальше он — в быстром прыжке ли, полете — рванулся навстречу вепрю и левой рукой схватил грубую шерсть на загривке, а правой, сжатой в кулак, ударил между налившихся кровью глаз.

Гизельхеру даже послышался хруст кости, проломленной кулаком Зигфрида. Кабан, устремленный вперед, на Хагена, осел и грузно, неуклюже повалился набок.

Тут и Хагену удалось выпрямиться, выхватить меч, и он со всей силы рубанул зверя.

А дальше они уже весело смеялись, и Гизельхер — тоже. Хаген вновь вытер меч, вложил его в ножны и сказал, поклонившись Зигфриду:

— Вы спасли меня от неприятности, и я ваш должник навсегда!

Их уже нагнали отставшие. Все громко удивлялись чудовищным размерам вепря. Гизельхер стал рассказывать о том, как Зигфрид одним ударом кулака свалил его, хотя валявшийся на земле под деревьями кабан уже не казался Гизельхеру таким огромным. Теперь в нем не было той звериной тупой яростной силы, которая испугала даже лошадь, из-за которой и сам Гизельхер на мгновение растерялся. Теперь это была обыкновенная туша. Слуги, опутав ей ноги, привязали к свободной лошади. А в это время Хаген выговаривал своему младшему брату, Данкварту:

— Следуй за Гизельхером. Если приставлен служить ему, не отставай, оберегай от любой напасти. Хорошо, Зигфрид оказался поблизости.

Про разбойника же забыли, откинув его тело в сторону и оставив на съедение дикому зверю.

Гизельхер хотел заступиться за Данкварта. Получалось теперь, что кабан угрожал ему, а не Хагену. Но ему было неловко, что он в тот миг растерялся. Хорошо, подъехал Зигфрид и заговорил:

— Отлично, что вы успели предупредить нас окриком. Не успей вы крикнуть, я бы не обернулся, а бедняга Хаген лежал бы сейчас поперек дороги с распоротыми внутренностями. И уже никто не смог бы ему помочь. А хорошему владению мечом я вас поучу.

Пусто, тихо было в королевском дворце. Пусто было во дворе. Раньше Кримхильда любила такие времена. Сейчас же чувствовала она сердечную тоску. День за днем проходили в унынии. Братья объезжали королевство, развлекались, а ей даже в окно смотреть давно уж прискучило.

Иногда появлялся гонец от Гунтера. И она приказывала привести его в свои покои, подробно расспрашивала о братьях-королях: здоровы ли они, не случилось ли чего опасного. Гонцы же, сами о том не догадываясь, всякий раз рассказывали о том, что ей больше всего и хотелось услышать, — об очередных подвигах Зигфрида.

Но однажды наконец затрубили в рог на сторожевой башне сигнальщики, радостно ударили в колокол, и все в городе поняли: едут! едут! возвращаются!

И многие бросились встречать трех милостивых братьев-королей, отважных витязей и знаменитого друга королевства, Зигфрида.

И снова Зигфрид, словно утес, возвышался среди свиты на своем танцующем белом коне. Она даже имя его знала — Грани. И снова Кримхильда счастливо удивлялась тому, как он красив, этот нидерландский королевич!

В честь возвращения был назначен большой пир. И поговаривали, что Гунтер повелит пригласить на него придворных дам. Дамы за рукоделием жаловались, что если их и в самом деле пригласят, то на подготовку праздничного платья не останется и времени, все придется делать наспех. На самом же деле каждая из них уже приготовила платье для пира и только ждала приглашения.

Но пир отменили. По городу поползли слухи, что на королевство надвигается война.

В Вормс прибыло иноземное посольство. Двух послов сопровождала немалая свита. Хаген, едва глянул на них в окно, сразу определил:

— Оба братца, Людегер и Людегаст, послали своих людей.

И не ошибся.

Об этих королях знал и Зигфрид: Людегер был королем саксов, Людегаст — королем датчан.

Посольство отвели в покои, но послы требовали принять их немедленно. Гунтер распорядился освободить большой зал, поставить на середину трон. А сам в это время обрядился в лучшее платье, надел корону и приказал звать послов.

После обмена учтивостями послы приступили к делу. По их напряженным лицам Гунтер понял, что ничего хорошего они не сообщат.

— Наши государи повелели передать вам, король, что они не забыли обиды, которые вы чинили им прежде, что они идут с большой, хорошо подготовленной армией на ваши земли. Через две недели они вступают в ваше королевство. У вас есть еще время спасти себя и свою семью от позора. Если вы выедете к ним навстречу и подчинитесь, короли будут милостивы к вам. Они всегда милостивы к своим вассалам и слугам. Если же вы воспротивитесь, они выжгут и вытопчут ваши земли, отнимут у вас и у ваших вассалов замки и захватят ваш город. После этого вы все равно подчинитесь им, но они еще подумают, нужен ли им такой слуга. Мы должны незамедлительно доставить ответ своим королям.

— Ваше послание слишком серьезно, и я не отвечу вам сразу. Мне надо посоветоваться с братьями и приближенными. Прошу вас спокойно отдыхать. Ни вас, ни людей из вашей свиты никто не заденет в моем городе. А завтра ответ будет готов.

Послы удалились. Гунтер позвал Гернота и Хагена. Лицо его было мрачно.

— Лучше погибнуть в бою, чем подчиниться датчанам и саксам! — вскричал Гернот. — Мы выступаем завтра на рассвете. Надеюсь, вы согласны со мной?

Но Гунтер молчал. Молчал и Хаген.

— Совет ваш нехорош, — наконец заговорил он. — Не обязательно ехать на край света, если хочешь встретиться со своей смертью. Сколько нас — несколько сотен? Чтобы собрать армию, нужен месяц, не меньше. Их же — тысяч тридцать. Нельзя ли потянуть время?

— Завтра я должен дать ответ.

— Вот мой ответ! — Гернот выхватил меч.

— Надо рассказать обо всем Зигфриду. Думаю, он не откажет нам в помощи. Я, Ортвин, Данкварт и наши воины всегда с вами.

— Что за несчастье случилось, король? Отчего вы так невеселы? — спросил Зигфрид вечером, когда витязи сели за общий стол ужинать. — Что за весть вам принесли послы?

— Отойдемте к окну, Зигфрид, и я вам все расскажу.

Они отошли, отделившись от всех.

— Весть хуже некуда, Зигфрид. Короли датский и саксонский тайно собрали большую армию и готовы двинуть ее в наши земли.

— Прекрасно, король! Хороший повод проучить врагов, а вашим витязям показать свою удаль и прославить себя!

— Вы правы, Зигфрид. Но я не успею собрать войско, как они выжгут половину страны.

— Сколько их? Со мной, как вы знаете, двенадцать отчаянных храбрецов.

— Их тысяч двадцать, может быть, тридцать.

— Если вы соберете тысячу, я готов повести их. И клянусь вам, мы их разобьем, сколько бы их там ни было!

— Я благодарен вам, Зигфрид! Поверьте, мне важна даже не столько ваша помощь, сколько сама готовность помогать мне, рискуя своей головой. Вы настоящий друг, Зигфрид. Вы предлагаете поддержку в трудный для королевства миг. Завтра я отпускаю послов, а мы за неделю соберем тысячу бойцов и выступим врагу навстречу.

Едва светлело небо, едва ночная стража запевала утреннюю песню, как на улицах оружейников начинался звонкий перестук металла. Готовили щиты, панцири, шлемы, наконечники для копий и стрел, дротики. Из кузниц по городу расползались запахи тлеющего угля, жженого дерева и кожи.

Оружейники торопились. Уже солнце уходило за городские стены, но они не кончали работу.

Ортвин, Данкварт, прославленные рыцари Синдольт и Хунольт собирали своих воинов.

С утра во дворе у королевского дворца начинались учения. Теперь это были не шуточные забавы. Владеть мечом и копьем, метко стрелять из лука и бросать дротик — не простая наука, если сражаешься с равным. И намного труднее, если знаешь, что на каждого придется не один десяток врагов, а терпеть поражение — невозможно.

— Вашим королям нет нужды идти на меня войной, — сказал Гунтер, отпуская чужеземных послов. — Их земли нам не нужны. Но, придя на наши, они потеряют все. Передайте им, еще есть время. Пока мы не враги, можно остановить войска.

Король подарил обоим послам по мечу. Их рукояти были украшены драгоценными каменьями.

— Верю, что мечи эти, перейдя в ваши руки, никогда не прольют кровь бургунда.

Не так-то просто послам было принять эти подарки. У себя, в своих землях, они были именитыми рыцарями и служили своим королям. А уж если дарили кому подарок, так тот попадал в зависимость, как бы на службу поступал. На службу к чужому королю они поступать не думали. Но и гнева его убоялись, а потому приняли мечи с вежливым поклоном.

— Я дам охрану, чтобы вам не чинили обид до самых границ моего королевства, — сказал на прощание Гунтер.

И этот благородный поступок чужого для них короля заставил их склониться еще ниже.

Переправить тысячу воинов с доспехами, с лошадьми и припасами через Рейн не просто. И потому всю неделю, пока готовили вооружение, подбирали лошадей для боя и вьючных, за городом, там, где оба берега были пологи, строили наплавной мост. Работой командовал Хаген.

В плену у гуннов он несколько лет состоял при переправах и потому хорошо знал это дело. Люди его умело и быстро вязали челны, борт к борту, ставили настилы. Через неделю переправа была готова.

— Пора выступать, — сказал Зигфрид. — А вам, король, советую остаться, и юному Гизельхеру тоже. Вы будете охранять город. Меня же, Гернота и Хагена достаточно, чтобы повести войско. Мы должны опередить врагов и дать битву на их земле.

Король согласился. Гернот и Хаген тоже.

«А уж если суждено мне погибнуть, — хотел добавить Зигфрид, — считайте, что я сделал это с именем вашей прекрасной сестры на устах». Оставшись один, он не раз повторял такие слова, но не смог выговорить их перед королем.

В утренних сумерках выступили войска из городских ворот, спустились к реке. Над Рейном ползли облака тумана.

Здесь армия попрощалась с королем Гунтером.

— Еще есть надежда, что короли передумают и битвы не будет, — сказал было Гизельхер, которого оставляли с Гунтером, сколько он ни уговаривал, ни требовал, чтобы его отпустили сражаться.

— Теперь уж поздно. Даже если они передумают, сражение состоится, — ответил Хаген. — И сколько бы нас ни вернулось живых, мы вернемся только с победой.

Настил, протянутый через реку, колыхался. Под ним бурлили струи воды. Лошадей вели под уздцы. Они вступали на настил неохотно, шли настороженно. И все же постепенно армия перебралась через реку.

— Вот вам моя рука, Зигфрид, — проговорил Хаген на том берегу. — Там все привыкли слушать меня. Здесь мы будем исполнять ваши команды.

— Надо послать вперед небольшой отряд. Нельзя, чтобы нас застали врасплох, — ответил Зигфрид. — Пусть Ортвин подберет двадцать воинов на самых быстрых конях.

— Хорошее решение, — согласился Хаген.

Отряд Ортвина налегке ушел вперед.