Глава 5. Знакомство с Павеной

239 год от основания Империи. Суард, конец весны.

Мастер пригласил Хилла в свой кабинет сразу после еженедельного учебного боя с новыми учениками, семью многообещающими молокососами. Судя по мрачному выражению лица, что-то в новом заказе ему не нравилось.

Хилл не привык к тому, чтобы Учитель долго ходил вокруг да около, обсуждал учеников, поил чаем, беседовал о политике… за каким демоном? И так политики выше головы. На работе политика, на приемах, где он частенько развлекался с друзьями-музыкантами, политика, на базаре политика… ещё на курс политологии в университет записаться, чтобы башка совсем квадратной стала. Ещё и с Учителем за чаем политика?

Лунному Стрижу пришлось прослушать вводную лекцию о положении дел в Валанте, об особенностях и традициях местных (к счастью, очень редких) мятежей. О тяжелом положении Гильдии Тени, которой приходится в этой мутной водице лавировать с риском для жизни, о королевской семейке, что в свои разборки втягивает ни в чем не повинных граждан (это Мастер себя, что ли, имеет в виду?)

Через час с лишним Учитель, наконец, добрался до дела. Глубокоуважаемый Заказчик (при этих словах Учитель скроил такую физиономию, что заказчик бы подавился, увидев), чтоб он был здоров, заинтересован в проповеднике с севера. И ему, Глубокоуважаемому Заказчику, совершенно плевать на очевидную невыполнимость задачи. И он, Глубокоуважаемый Заказчик, дал сроку целых четыре недели, надеясь на то, что Гильдия подтвердит делом свой высочайший профессионализм и так далее, а иначе за каким демоном такая Гильдия в Суарде вообще нужна?

Хилл никогда не встречался ни с Глубокоуважаемым Заказчиком, ни с его представителем, но видел Мастера после этих визитов. Чтобы довести Учителя до того состояния тихого бешенства, которое наблюдалось сегодня, нужно было нечто экстраординарное, типа личного визита Придворного Мага в очень плохом настроении.

Хилл ненароком оказался недалек от истины. К Мастеру с заказом наведался ни кто иной, как капитан Малой Гвардии Эрке Ахшеддин. Обычно с Гильдией общался его подчиненный, лейтенант Согред, в подтверждение своих полномочий предъявляя кольцо-амулет Дукриста. Но в этот раз дело было слишком серьезно, и к Мастеру Тени пришлось идти Светлому под личиной того же Согреда. Благо в деле убеждения в необходимости сотрудничества, выкручивания рук и запугивания до зеленых гоблинов простых смертных Эрке мало было равных. С таким-то учителем, как Её Высочество!

Мастер тогда впервые предложил Хиллу выбор — брать или не брать заказ. Предупредил, правда, что если не возьмется, им всем придется в срочном порядке выметаться из Суарда, из Валанты, и, похоже, из Империи вообще. Потому что только у него есть шанс не поддаться магии демонова отродья.

Глубокоуважаемый заказчик честно предупредил, что проповедник либо сам маг, либо пользуется серьёзной магической поддержкой. А Мастеру давно ужё было известно, хоть ученик и не делился с ним такими подробностями, что у Хилла с магией особые отношения. К тому же, Глубокоуважаемый Заказчик снабдил их специальным амулетом, частично защищающим от магии Разума. Причем срок выполнения заказа зависел напрямую от срока действия амулета. Четыре недели, и ни секундой больше. Оплата, как водится, более чем достойная: пятьсот золотых Хиллу в руки.

Возможно, если бы Лунный Стриж был постарше и поосторожнее, он бы предпочел собрать манатки и поискать счастья в дальних странах. А возможно, он уже был достаточно взрослым и опытным, чтобы прекрасно понимать, что право выбора — не более чем иллюзия. Если бы Мастер предполагал, что он откажется, то не завел бы этого разговора изначально. А так — все его слова только и означают: дело достаточно сложно и серьёзно, и исполнителя надо получше замотивировать. Как известно, решение, принятое самостоятельно, выполняется несравненно лучше и быстрее, чем навязанная воля, и лучший стимул для едва оперившегося птенца — назвать орлом и намекнуть на его исключительность.

Лунный Стриж, разумеется, взял заказ. И уже через день, на рассвете, выехал из Суарда вместе с труппой бродячих жонглеров. Компания подвернулась совершенно случайно, и Хиллу показалось очень удобным отправиться вместе с ними. Всего пять человек, считая Хилла, даже без фургона. Две женщины, трое мужчин. Одна из девушек показывала фокусы и везла с собой ученого кота, трое остальных выступали на канате, жонглировали, по мере надобности шутили и довольно плохо играли кто на чем, в общем, разносторонние профессионалы. Музыкант в труппу вписался как нельзя лучше.

С циркачами Хилл познакомился всего несколько дней назад, когда они давали представление на площади Единорога, где все прибывающие в Суард менестрели и артисты традиционно давали представление. Наблюдать культурную жизнь Суарда Хилу было весьма удобно — балкон его комнаты выходил на площадь.

Хилл как раз отдыхал после довольно утомительных тренировок с Орисом — чтобы не потерять форму, они регулярно устраивали друг на друга охоту с хорошей дракой. По старой традиции, условно убитый угощал приятеля ужином, а иногда и завтраком, если состязание затягивалось на всю ночь. В тот вечер выиграл Свисток, и довольно быстро. Всё же в ближнем бою с коротким мечом или кинжалом Орису не было равных во всем Суарде, и он разделывал Хилла под орех два раза из трёх.

Идти в таверну и слушать пьяные вопли обоим не хотелось, напиваться — тем более, и они удобно расположились у Хилла. Заказали еду в ближайшем ресторанчике и, наслаждаясь теплым весенним воздухом, рассматривали симпатичных девушек на площади.

В излюбленном развлечении Ориса — соблазнении красоток — Хилл участвовал скорее за компанию. Орис порой обижался на несправедливость судьбы — почему на Хилла вешается больше чаровниц? На что Хилл добродушно предлагал забирать их всех, оптом, а ему оставить только гитару, которая точно не улетучится на следующее утро в неизвестном направлении и не потребует на ней жениться.

Временами Орису казалось, что кроме своей гитары друг никого на свете не то что не любит, а даже и особо не замечает. Нет, он, разумеется, для Ориса что угодно сделает, из штанов выпрыгнет. Но всё равно, какой-то он отстраненный, что ли. Частично в этом мире, частично где-то далеко, отсюда не видать. И простые человеческие радости его не привлекают — ни тебе напиться, ни в кости сыграть, ни на скачках поставить, ни из-за девчонки подраться. Правда, Орис и сам этого всего не любил, в отличие от остальных их соучеников… ну и где они сейчас? Один Игла остался, в этом году у него испытания, да Простак, который считай, полностью на контрабанду переключился, в Посвященные и соваться не хочет.

В позапрошлом году в Суард переехал ещё один Призывающий, откуда-то с востока, со странным именем Илсмарский Нырок. Намерения его Орису свершено не нравились — с какой стати чужак возомнил, что станет преемником Мастера? Ни для кого в Суарде не было секретом, что это теплое место предназначено Орису. С самого начала, сколько он себя помнил, отец готовил его как будущего Главу Гильдии. Политика, экономика, история — зачем все это простому убийце?

А в последний год Учитель посвящал его во всю подноготную, велел изучать архивы, знакомил с нужными людьми. Возил с собой и в Найриссу, и в Луаз, и в Присвен, и в Асмунд — по всем крупным городам — и представлял тамошним Гильдиям.

Свисток не мог понять Хилла, который с удовольствием изучал с ним вместе науки, а от административной работы отьрехивался под лшюбым предлогом. С другой стороны, не хотел бы Орис иметь его конкурентом. А так — все довольны, делить нечего. Ну, разве что девушек, иногда. Для разнообразия.

— Эй, Лягушонок! О чем размечтался? — он толкнул в бок мраморное изваяние, по недоразумению одетое в любимую Хиллову рубашку.

Отрешенность и равнодушие в заледеневших глазах друга тревожили его. Вроде пора бы и привыкнуть за долгие годы, что иногда на месте улетевшего в неведомые дали названного брата возникает вдруг некто чужой и опасный. Орису казалось, что к настоящему Хиллу этот отчужденный и непроницаемый убийца не имеет никакого отношения.

— Думаю, не съездить ли в Найриссу в ближайшее время. Хочется на море, — ожил Стриж.

— Ну да, можно и не спрашивать, что рыболюдю надо, — ухмыльнулся Орис.

— Поедем? Можем парусную лодку взять, до Зеленой бухты добраться.

— Почему бы и нет, если Мастер отпустит. Ты лучше вон на ту штучку взгляни, как на канате отплясывает! А тебе кто глянулся?

— Ну, пойдем, что ли, познакомимся.

Спускаться с балкона и лезть в толпу Лунному Стрижу явно не хотелось, но Орис был уверен, что он, как всегда, увлечется в процессе. А отказываться от законного отдыха в компании очередной очаровашки ради лени некоторых Орис не собирался. Не зря же его любимой поговоркой была «Хорошему коту всегда март».

Не утруждая себя пользованием дверьми и лестницами, юноши спрыгнули со второго этажа и направились к подмосткам, окруженным изрядным количеством веселой публики. Представление подходило к концу, и, когда они протолкались поближе, полосатый кот уже начал обход зрителей со шляпой в зубах. Мохнатый зверь шествовал неторопливо, с независимым видом задрав пушистый хвост, и косил желтым хитрым глазом на зрителей — достаточно ли им восхищаются? Публика умилялась, хохотала и щедро бросала в шляпу монетки, в основном медные, пока четверо артистов раскланивались. Недолго думая, Орис подхватил на руки закончившего обход удивленного кота, добавил в шляпу две серебряные марки и вручил животное хозяйке, удивленной не меньше своего пушистого напарника.

В этот раз поспорить из-за девушек опять не удалось. Дрессировщица коварного хищника с удовольствием провела остаток вечера и ночь в компании Хилла, а Орис с легкостью охмурил приглянувшуюся гимнастку. Убийцы, вполне успешно прикидывающиеся мирными и безобидными юношами, пригласили всю небольшую труппу в таверну, угостили артистов ужином, выслушали несколько забавных историй из кочевой жизни и поделились, в свою очередь, последними столичными сплетнями. Циркачи, как сторонники свободных нравов, без сожаления отпустили девушек новыми знакомыми, а сами отдали должное столичным удовольствиям.

Хилл и не вспомнил бы об этом маленьком приключении, если бы в разговоре один из жонглеров не упомянул, что через несколько дней они собираются отправиться в Луаз, на праздник Начала Лета. Сразу после беседы с Мастером Хилл вспомнил об этом разговоре — как раз через две с половиной недели и будет первый день лета. А банда Пророка, как самонадеянно называл себя проповедник, околачивается примерно в тех же местах. По крайней мере, в последних слухах, дошедших до Суарда, упоминалось местечко Волчья Топь, лигах в пятнадцати от Луаза.

Этим же вечером Лунный Стриж нашел четверку циркачей, мирно ужинающих в дешевой таверне. Сделал вид, что страшно удивлен встрече, и с легкостью заново очаровал Павену, укротительницу полосатых. Отогнал какого-то местного парня, подкатывающегося к ней, напросился ночевать, на изумленный вопрос девушки — почему не к тебе? У тебя такой прекрасный дом? — наплел бочку душещипательного вранья и горестно кивнул на зачехленную гитару и заплечный мешок. Бедняжка чуть не прослезилась от сочувствия прохиндею, узнав, что злой мастер выгнал Хилла из дому, а ещё за ним охотится отец капризной барышни, которая обиделась на отказ жениться и соврала папаше, что Хилл её соблазнил, после чего суровый кузнец пообещал немедленно сжить со свету ни в чем не повинного менестреля. И теперь ему, такому неприкаянному и одинокому, совершенно некуда деваться, и надо бы поскорее смотаться из столицы, но вот куда? Да и одному путешествовать как-то страшновато…

Разумеется, легковерная Павена тут же позвала его с собой на север. Хилл немножко посомневался, не будут ли её друзья против, и слегка поупирался, но позволил себя уговорить. На следующий день, когда кошатница сообщила друзьям, что с ними поедет музыкант, остальные трое артистов и впрямь оказались непротив. Они даже обрадовались, когда Лунный Стриж достал гитару (самую обычную, хоть и неплохую, потому как рисковать Черной Шиерой, шлясь по лесам и болотам, он не желал) и спел пару всенародно любимых песенок. Остальные свои достоинства, типа полного кошеля серебра с некоторыми вкраплениями золота и полного вооружения, подобающего профессионалу, Хилл не счел нужным демонстрировать без острой необходимости.

В этот день Хилл не стал выступать вместе с ними, отговорившись тем, что не стоит лишний раз рисковать и попадаться на глаза воинственному кузнецу, и посвятил оставшееся до отъезда время визиту к мастеру Ульриху. К сожалению, никакой новой полезной информацией о чокнутом проповеднике тот не располагал, но зато посоветовал, к кому из гномов в Луазе или Асмунте можно, в случае чего, обратиться за помощью.

Оружейник принципиально не расспрашивал Лунного Стрижа, зачем тот собирается на север и почему вдруг интересуется тамошними новостями — и самому догадаться было несложно. Да и неприлично спрашивать у наемного убийцы, уж не собирается ли он кого-то там прихлопнуть? А вот снабдить друга крохотным арбалетом, умещающимся чуть ли не в ладони, но при этом пробивающем с двадцати шагов среднего качества кольчугу, вполне можно. Для защиты от разбойников, например. Ульрих и волновался за успех предприятия Лунного Стрижа, и надеялся, что ему удастся столь сложное дело, и тогда возобновится нормальная торговля с севером. Он бы и сам изрядно приплатил тому, кто расправится с грабителями и мародерами, мешающими поставкам металла с северных рудников. Как, впрочем, и все его коллеги.

На следующее утро, как только открылись городские ворота, пятеро бродячих артистов выехали из Суарда вместе с небольшим купеческим обозом, направляющимся в ту же сторону. Хилл с гитарой расположился на передке головного фургона — вместо платы за проезд он договорился с торговцами развлекать их музыкой. Конечно, гораздо проще было или заплатить пару монет, или купить пяток лошаденок на всю компанию и передвигаться с полным комфортом, но это мало соответствовало бы образу легкомысленного растяпы, налегке сбежавшего из столицы куда глаза глядят.

Солнце только поднималось, и в чистый свежий воздух благоухал ароматами цветов и молодых трав. Ещё не высохла ночная роса на листьях, и кое-где среди деревьев запутались последние клочки тумана. Имперский Северный тракт пролегал почти вдоль реки, и иногда с холмов отрывался чудесный вид на ленивые, отблескивающие солнечным золотом, волны Вали-Эр. Ухоженные поля вдоль дороги перемежались фруктовыми садами и оливковыми рощами, аккуратные крестьянские домики, облитые мягким утренним светом и утопающие в абрикосово-гранатово-апельсиновой пене, казались игрушечными.

Навстречу путникам неспешно шествовали волы, влекущие тяжело нагруженные телеги, бодро цокали копытами лошади, запряженные в повозки, блеяла, мычала и взмемекивала идущая в свой последний путь на мясные ряды упитанная скотина. Здесь, вблизи столицы, никто бы и не сказал, что в королевстве происходит что-то неладное. Обычные крестьянские разговоры о будущем урожае и ценах на зерно, о здоровье скота и засилье пришлых торговцев, мир и безмятежность. Хилл старательно прислушивался к доносящимся от встречных поселян и торговцев беседам, не промелькнет ли случаем упоминание о северных беспорядках, но простым людям пока не было до них никакого дела.

Поддерживая образ несколько наивного, донельзя общительного, недалекого простофили, Лунный Стриж быстро перезнакомился со всеми купцами, охранниками и возницами. Благо, они всегда были рады как скрасить длинную, скучную дорогу веселыми песенками и простыми мелодиями, так и поделиться с любопытным юношей собственной житейской мудростью.

Доморощенных философских сентенций он наслушался столько, что хватило бы на весь будущий год, и ещё про запас осталось. Но вот о проповеднике с севера говорили совсем мало и неохотно. Похоже, самозваный пророк вызывал слишком много страха, и суеверные торговцы, направляющиеся в места поблизости от проповедника, опасались накликать на себя неприятности.

Начало пути напоминало скорее увеселительную прогулку, чем проникновение лазутчика на вражескую территорию.

Первые четыре дня путешествия прошли настолько гладко, что Лунный Стриж забеспокоился. Обоз проезжал в день лиг семь, вечером останавливаясь в небольших городках. Остальные циркачи быстро и легко приняли Хилла в бродячее братство. Оказалось, что Ишран и Луса — брат с сестрой, потомственные акробаты, и бродят по Империи скоро как семь лет. Третий жонглер, Горик, родившийся в крестьянской семье и в двенадцать лет убежавший из дому с проезжим цирком, в их компании уже больше пяти лет, а Павена присоединилась к ним последней, всего лишь позапрошлым летом.

Артисты давали для местных жителей представление, получали за него вполне приличное количество монет, ночевали на постоялом дворе и отправлялись дальше. Все были довольны и счастливы, особенно Павена. Она оказалась довольно интересной личностью. Лет на несколько постарше Хилла, из семьи потомственных бродячих артистов, Павена, кроме стройной фигурки и очаровательного личика, обладала прекрасными способностями к общению с животными и железным характером.

Позапрошлой весной она потеряла отца, когда на их фургон напали грабители, мать же её умерла намного раньше. Павене, можно сказать, крупно повезло, что она отходила от стоянки за лесными травами, когда озверевшие разбойники резали мирных артистов на кусочки. Она сумела спрятаться в лесу и вернулась к догорающим остаткам фургона, чтобы похоронить изувеченные тела отца и ещё троих — двоих женщин, одну из которых она иногда называла мамой, и добряка дядюшки, качавшего её на коленях и рассказывавшего сказки на ночь, сколько она себя помнила.

Хилл удивлялся, как после этого она решилась снова идти вместе с труппой по бесконечным дорогам, и сумела сохранить заразительную улыбку. Павена задумчиво качала головой и отвечала, что другой жизни для себя просто не представляет. А смерть… все там будем, рано или поздно. Так какой смысл отравлять оставшиеся дни, сколько бы их ни было, бесплодными сожалениями и злобой? Вот если ей встретятся разбойники, не важно, те же или другие, тогда… Павена доставала из рукавов две пары метательных ножей и ловко жонглировала ими, пуская солнечных зайчиков блестящими, идеально отточенными лезвиями. И её лицо становилось похожим на эти самые лезвия.

Павена научила его нескольким простым, но эффектным фокусам с картами. И смеялась, что с его руками и артистичностью, он мог бы стать или великим фокусником, или профессиональным шулером. На что Хилл неизменно отвечал, что работа что фокусника, что шулера уж больно нервная, так что лучше он останется просто музыкантом. День так на третий она невзначай намекнула, что неплохо бы ему присоединиться к их компании насовсем — они даже могут сделать вдвоем хороший номер, вот и кот принял менестреля, как родного. Не желая обижать девушку, к которой уже успел проникнуться искренней симпатией, Хилл не стал отвечать, проведя отвлекающий маневр, то есть заняв её куда более интересным делом, нежели любые разговоры.

Хиллу казалось, что эта долгая дорога пролегает через какой-то совершенно другой, чуждый, но чем-то и притягательный мир. Однообразные пейзажи, мерный скрип фургонов, разговоры купцов, схожие, как близнецы, маленькие городки, одинаковые представления… если бы он и в самом деле был тем, за кого себя выдавал, такая растительная жизнь могла бы ему понравиться. Но Лунный Стриж чувствовал, что дуреет и покрывается плесенью без настоящего дела.

Что-то начало меняться только на пятый день, когда купцы свернули на развилке в другую сторону, на запад, а жонглеры отправились дальше пешком. Конечно, они несколько потеряли в скорости, зато Хилл перестал ощущать себя братом-близнецом толстого полосатого котяры, только и делающего, что дрыхнущего наверху фургона днями напролет, подставляя солнышку то один бок, то другой. Деревеньки по дороге попадались довольно часто, но они останавливались не в каждой. Первую ночь без обоза они провели на окраине небольшого села у костра, добавив к провизии, полученной у местных крестьян в уплату за развлечение, пару сбитых по дороге одним из жонглеров некрупных, но вкусных птичек, изжаренных на прутиках. После полудня седьмого дня они добрались до следующего города, к счастью, без приключений.