"Дети Грозы" - читать интересную книгу автора (Атрейдес Тиа)Глава 4. О пользе гостеприимстваНочь пела цикадами и благоухала цветущими сливами, ласкала прохладой и подмигивала серебряными звездами. Ночь скрывала от любопытных глаз и стелилась под ноги мягкой тропой — мимо солдат у кованых ворот с графскими гербами, мимо поджавших хвосты бойцовых псов, мимо конюшен с пофыркивающими во сне лошадьми и кухонь с едва поставленными в печь утренними хлебами. Ночь отводила глаза неспящим в предрассветный час стражам у входа в гостевое крыло: взгляды из-под полуприкрытых век скользили прочь от гостя-призрака. Амулет под курткой предупредительно дрожал: не приближайся! Не ступай за круг фонарей — руны настороже, не пропустят даже невидимое человеческому глазу. Но и стражи не из простых. Пройти через шестерку ветеранов к лестнице на второй этаж затруднился бы и Мастер Тени — но ни к чему ночному гостю широкие дороги. Обходя стражу по дуге, он привычно отмечал расположение и вооружение возможного противника. Под парадными мундирами — легкие нагрудники и наручи, вместо длинных мечей — вакидзаси, удобные в нешироких коридорах. Золоченые аксельбанты — удавки, блестящие бляшки-эмблемы — заточены до остроты бритвы и отлично сбалансированы для метания. Сонные, расслабленные с виду гвардейцы небрежно составили тяжелые алебарды пирамидами по три, перегородив вход. Миновать их, не задев, могла бы разве что летучая мышь — а коснись хоть кончиком крыла, и шаткая конструкция обрушится. Обогнув особняк с юга и прислушавшись к амулету — охранные чары спят — он неслышно скользнул в дверь черного хода. Темно, не единого светильника — и ни единой живой души, лишь серые крылатые силуэты, безмолвные провожатые по дороге Тени. Он добрался до кладовки, толкнул пыльный облезлый шкаф: тот повернулся вокруг оси с тихим скрипом, открыв узкую винтовую лестницу. Путь наверх не занял и секунды — он влетел по ступеням, подгоняемый голодом. Привычным, как биение сердца, голодом Ургаша. На последней ступеньке остановился, прислушавшись: из-за двери доносилось сонное дыхание жертвы, амулет молчал. Узенький, тусклый луч пробивался сквозь щель. Он приблизился, заглянул — но увидел лишь неподвижный балдахин. Скорее, скорее! — шелестели крылатые тени. Он и сам не мог медлить. Отодвинул панель — свежесмазанные петли не скрипнули. Шагнул в покои: амулет слегка нагрелся, преодолев слабенькую защиту. Отодвинул занавесь. Склонился над укрытой простыней девочкой: черные волосы разметались, бледные губы расслаблены и слегка приоткрыты… она. Без сомнения, она. Спит. Нож с темным матовым лезвием сам скользнул в руку, потянулся к открытому горлу… Так просто! — предвкушение заставило сердце забиться чаще. Так просто! — ответили внезапно раскрывшиеся провалы ее глаз. Просто — подтвердил амулет, обжигая льдом и рассыпаясь. Просто… — шепнула Тень, соскальзывая платьем блудницы и оставляя его один на один с девочкой. Он рванулся прочь, но тело не послушалось. Он словно бился внутри самого себя — рыбкой в замерзающей луже. Лед сжимал, корежил и рвал саму его суть, саму душу. Мир раскалывался и опадал, как треснутое зеркало — вот откололось отражение окна с колыхающимися занавесями, полетели сорвавшиеся звезды, за ними — шелест ветвей, запах слив. Посыпались мозаикой краски, формы и время. Осталось лишь отражение искаженного, изломанного страхом человека в черных зеркалах зрачков — и он падал туда, не в силах ни вздохнуть, ни шевельнуться. Падал и рассыпался бусинами, темными и светлыми, и темными, снова темными… бусины скакали по зеркальному полу, а рыжеволосый ребенок смеялся и ловил их в горсть, одну за одной — светлую и темную, и снова темную… А потом поднес горсть к губам, улыбнулся — и он услышал знакомый, пустой и холодный голос, обнимающий со всех сторон, поглощающий все, что осталось от него. — Добро пожаловать в Ургаш, мой слуга. Шу проводила взглядом упавшее тело и села на кровати, кутаясь в простыню. Потоки магии успокаивались, оставляя ее усталой и дрожащей, ветер уносил в раскрытое окно тошнотный запах страха. — Кхе корр… — было первым, что она смогла выдавить сквозь пересохшее горло. — А ты сомневалась, — раздался тихий мужской голос. — Да не особо, — ответила она, не поднимая взгляда от распластавшегося на ковре мертвеца. От драпировок, скрывающих дверь в соседнюю комнату, отделилась гибкая тень. Невысокий, черноволосый, в белой сорочке мужчина словно перетек к неудачливому убийце. Присел на корточки, посмотрел на Шу. — Ничего, привыкнешь. — Умеешь утешить, Эрке. — Помотав головой, Шу на миг зажмурилась и повторила, пробуя слова на вкус: — Привыкнешь… Эрке деловито обшаривал тело, раскладывая добычу тут же, на полу: отмычки, метательные звездочки, пару коротких дротиков — Шу поморщилась от резкого запаха гульего яда — несколько монет и прочую ерунду. Заинтересовал лейтенанта только исчерченный рунами нож и тонкая цепочка с осколком тускло-серого камня вместо кулона. — Думаешь, можно привыкнуть? — Принцесса протянула руку, требуя цепочку. Поймала ее, повертела в руках, разочарованно отбросила. — А есть выбор? — Эрке подкинул в руке нож, проверяя балансировку, и заткнул его за пояс. — Проклятье!.. — её голос сорвался. Лейтенант молча поднялся на ноги и отошел к окну. Оперся руками о подоконник, выглянул во двор. Замер, глядя на крупные предрассветные звезды. — Ну почему, Эрке? Почему бы им просто не оставить нас в покое? — её голос звенел обидой и слезами. — Зачем тащить в столицу? Так хорошо было в Сойке… Молчание нарушалось лишь стрекотом цикад и короткими репликами солдат под окнами: смена караула. Ветер колыхал прозрачные занавески, наполняя комнату прохладой и запахом цветов. — Эрке? — Не все в нашей власти, Шу, — ответил он, обернувшись. — Но я не хочу! — И что теперь? — Эрке подошел к ней. — Вернуться? Спрятаться? Надеяться, что в Сойке вас не достанут? — Не кричи, — тихо попросила Шу, поднеся руку к виску. — Я не кричу. Прости. — Он взял Шу за руку. — Совсем замерзла… Лейтенант взял со столика бокал, налил вина из кувшина и протянул Шу. — На, выпей. Ты справишься, Шу. — Да куда ж я денусь. Вцепившись в бокал двумя руками, она осторожно отпила. Поморщилась. Быстро допила до дна и швырнула бокал в стену. Раздался звон, брызнули осколки. — Ненавижу! Боги, как я её ненавижу! — Она злобно сжала кулаки, снова поднимая уснувшую магию лиловыми спиралями. — Подослать убийцу! — Ах, как некрасиво… — Эрке усмехнулся и покачал головой. Дверь в смежную комнату открылась и на пороге показалась девушка в белой ночной сорочке. Пара дюжин косичек торчала во все стороны, едва прикрывая заостренные ушки, на плечи был наброшен лейтенантский камзол. — Вопиющее нарушение этикета, — кивнула эльфийка. Подошла, не глядя переступив через труп, забралась с ногами на кровать. Поерзала, устраиваясь поудобнее, и обняла Шу. — Ты спишь, Баль? — Эрке и не пытался изобразить раскаяние. — Поспишь тут с вами. — Она погладила прижавшуюся у теплому плечу Шу по голове. — Ну, и что дальше? — А дальше мы это… — Шу ткнула пальцем в сторону тела. — Применим по назначению. Граф, поди, волнуется… — Ты думаешь… — перебил её Эрке. — Я знаю. Я теперь много чего знаю. И про Гильдию, и про графа, и ещё кучу всякой дряни. — Шу скривилась, взглянув на мертвого убийцу. — Свангер, значит, — протянул лейтенант. Глаза Эрке полыхнули озерами раскаленного добела металла. Он подобрался, словно готовый к прыжку волк. — Подарочек Его Сиятельству? — Баль нехорошо улыбнулась, показав острые клычки. — И Ее Сиятельству. — Упрямо сжав губы, Шу поднялась. — Идем. — Хочешь, чтобы их кондрашка поутру хватила? — Эрке оценивающе оглядел тело на полу. — Если такие слабонервные, нечего соваться, куда не просят. — Может, лучше сразу Флому сдать? — Да ладно, Эрке. Пусть живут. Пока, — хмыкнула Шу. — Как скажете, Ваше Высочество. — Лейтенант отвесил шутовской поклон, и, не тратя времени зря, сделал замысловатое движение кистью: труп поднялся и завис в воздухе. — Я с вами. — Балуста одобрительно кивнула Эрке. Невидимые постороннему глазу, они вышли из комнаты. Стараясь ступать как можно тише, впереди шла Шу. Босиком, в белой длинной сорочке, со спутанными черными волосами и лилово светящимися глазами, она походила на привидение. За ней стелились хищными тенями Балуста и Эрке. Самым живым и реальным в компании показался бы стороннему наблюдателю плывущий над полом труп неудачливого убийцы. Никем не замеченные, они достигли покоев Его Сиятельства. Бесшумно отворили двери, сгрузили подарочек ровно посреди широкой супружеской постели, аккурат между графской четой. И растворились среди смутных предрассветных теней. Первым, что увидел Зак, открыв глаза, была стройная, молочной белизны женская ножка. По коленке скользил золотистой ладошкой солнечный луч: туда обратно, не позволяя оторвать взгляда от алебастрового великолепия в буйстве шафрана, кармина и зелени, разбавленном резкими штрихами черноты в синь. Закерим зажмурился и чихнул: отразившись от позолоты, солнечный зайчик ослепил на миг, прервав созерцание потолочной росписи. Но не тут-то было — Закерим шер Флом в свои тринадцать твердо знал, чего хочет, и не отвлекался на ерунду. А каноническая сцена зачатия мира, весьма отличная прорисовкой деталей от привычных миниатюр в Катренах Двуединства, стоила пристального внимания, хоть лебединые крылья Райны и вороные Хисса скромно прикрывали самое интересное. — Во всем есть положительные стороны, — повторил он мудрость тириса Бродерика, продолжая начатое месяц тому назад убеждение Закерима шер Флома. — Роскошь, хорошие повара… дамы… мда… увеселения, роскошь… тьфу! Стукнув кулаком по подушке, Зак вскочил с безобразно мягкой постели и, как был в одних коротких подштанниках, побежал к окну. Дернул раму — нараспашку. Отчаянный щебет вперемешку со свистом, щелканьем и чириканьем ворвался в окно вместе с прохладным ароматом сада. Зак глубоко вздохнул, еще разок потянулся и позвал: — Кей! Сегодня отличная погода! Со стороны пурпурного с золотым шитьем балдахина, напоминающего походный шатер имперского главнокомандующего — как раз чтобы свободно разместился весь генштаб с адъютантами и конями — послышалось недовольное сопение и шебуршанье. — Кей! — еще раз позвал он, обернулся и хихикнул. На широченной кровати, среди смятых простынь свернулся клубком тонкий, но крепкий мальчишка. Он отпихивал босой пяткой невидимого противника и прикрывал голову огромной подушкой: смуглые руки с характерными мозолями от клинка вцепились в расписной хмирский шелк, край простыни едва прикрывал спину и такие же, как у Зака, льняные подштанники. Пожав плечами, Зак направился к нему, по дороге прихватив из вазы на столе самое большое розовое яблоко. И без малейших раздумий сдернул прочь простынь и подушку. Недовольный Кейранн прикрыл глаза рукой и сделал вид, что все еще спит. Зак ухмыльнулся и с хрустом откусил яблоко. Брызнул сок, в воздухе поплыл сладкий аромат. «Спящий» принц резко выбросил руку на звук и запах, но Зак отклонился и отступил на полшага, не забывая вкусно хрустеть. — Уйди, вражья сила, — проворчал будущий король и отвернулся, подтянув ноги и нащупывая другую подушку. — Извольте вставать, Ваше Высочество! День на дворе, птичка кричит кукаре! — пропел Зак подхалимским голосом графа Свангера. — Не изволим… — капризно протянул Кей. И тут же, уцепив подушку, вскочил и набросился на Зака. — Вот тебе! Хохоча и лягаясь, они покатились по полу. Забытое яблоко потерялось под кроватью, подушка улетела к окну. Через пару минут, смеясь и задыхаясь, они расцепились. Кей уселся на полу, опершись спиной на кровать, Зак напротив, скрестив ноги. — Вкусное было яблоко, — вздохнул он. — А нечего дразниться. Довольный Кей показал ему язык. — А нечего спать до полудня, — парировал Зак. — Ещё скажи — нечего по чужому дому лазить до полуночи. На справедливый упрек Зак ничего не ответил, потому что где-то в доме раздался пронзительный, полный ужаса женский вопль. Оба вскинулись и настороженно прислушались: далеко, не в гостевом крыле, захлопали двери, под окном протопали обеспокоенные стражники. Закерим посмотрел на друга — в глазах Кея читался тот же вопрос: что опять натворила прекрасная принцесса, образчик кротости и благонравия? И как она посмела натворить это без них? А как же воспитание характера и приобретение бесценного опыта будущим королем? Будущий король сердито сжал губы и вскочил: может, еще не все интересное закончилось? Но, сделав всего шаг к двери, остановился, расслабился и обернулся. Зак грустно кивнул, подтверждая невысказанное сожаление — вольная жизнь закончилась. Никаких больше шалостей и веселья на свежем воздухе. Никакой свободы и безопасности. Придется забыть и об охоте на гулей, и о вылазках в деревню, и об играх в эльфов… — Во всем есть положительные стороны, — вздохнул Кейранн, кинув тоскливый взгляд на дверь. Словно в ответ, дверь отворилась и в покои зашел важный, как индюк, застегнутый на все пуговицы и напудренный в соответствии позабытым сто лет назад этикетом камердинер. Отвесил глубокий поклон — строго в соответствии с тем же этикетом — и заявил: — Счастлив видеть Ваше Высочество в добром здравии. Сблаговолите принять утренний туалет. Еще раз поклонился, не дожидаясь согласного кивка принца, и отступил в сторону, пропуская двух лакеев, нагруженных одеждой. — Сблаговоляю, — обреченно согласился принц. Показав Кею язык — пока старый зануда отвернулся — Закерим нацепил на лицо подобающее сиятельному шеру и будущему королевскому советнику строгое выражение. И еле сдержал смех: пока камердинер отдавал распоряжения лакеям, принц принял торжественную позу и состроил индюшачью физиономию — точь-в-точь исполненный сознания важности порученной миссии придворный, присланный самим королем, дабы наставить юного наследника на пути церемониала. Через полчаса умытые, одетые с иголочки юные шеры вслед за графским дворецким шествовали к завтраку. За пределами собственных покоев Кейранн преобразился: уверенная, твердая походка, горделивая осанка, властное лицо, исполненные достоинства жесты — истинный потомок королевского рода. Закерим, как никогда похожий на дядю, героя войны с орками и любимца валансткой армии генерала Флома Медного Лба, составлял будущему королю достойную свиту. О шальных мальчишках, недавно мутузивших друг друга, уже ничто не напоминало — и никто бы не заподозрил, что за холодным высокомерием скрывается любопытство, восторг и страх. Отворив высокие, отделанные перламутром и тиком двери, дворецкий провозгласил: — Его Высочество Кейранн Галисто Рустермахт шер Суардис! Сиятельный Закерим Фрай Лиен шер Флом! Отступил в сторону и склонился в почтительном поклоне. Залитая солнцем Утренняя столовая Свангеров — размером не меньше крепостного плаца — сверкала и переливалась той же безумной, головокружительной роскошью, что и спальни, и галереи — до тошноты. Кею приходилось щуриться, чтобы глазам не было так больно от обилия снежной белизны, зеркального золота и пронзительной лазури. Но он стойко держал лицо: милостиво улыбался, скользя равнодушным взглядом по выстроившимся у дверей лакеям. Навстречу уже спешил гостеприимный хозяин, сияя угодливой улыбкой. — Доброе утро, Ваше Высочество! Шер Флом! — Граф кланялся, как заведенный. — Позвольте выразить безмерную признательность Вашему Высочеству, за то что Ваше Высочество почтили наш скромный дом высочайшей честью! От его медоточивой любезности у Кея сводило скулы. Заверения в неземной радости лицезрения царственной особы никак не вязались с затравленным взглядом кругленького, щекастого графа. А сухощавая, цепкая и надменная графиня, молча присевшая в реверансе, казалось, со вчерашнего вечера постарела лет на двадцать и словно надломилась. — Как Ваше Высочество изволили почивать? — Великолепно, граф. Благодарю. А как вам спалось? — Кей приветливо улыбнулся. — Э… превосходно, Ваше Высочество, благодарю. — Свангер побледнел ещё сильнее и пошел красными пятнами. — Сблаговолите к столу, Ваше Высо… чество, кхе… — голос графа сорвался. Реакция графской четы на безобидный вопрос и отсутствие в столовой сестры и Ахшеддинов подтверждали утренние подозрения: без Шу не обошлось. Милостиво кивнув графу, Кей прошествовал к почетному месту во главе стола. Чинно сел, дождался, пока рассядутся остальные. Показал знаком слуге, что желает апельсиновый сок. Кинул короткий взгляд на Зака: тот прятал недоумение за надменным прищуром серых глаз и упрямо выдвинутым подбородком. Младший Флом походил на бойцового пса, готового без промедления вцепиться в горло врагу — как всегда, когда пахло неприятностями. Оба старших Флома — Бертран и Фрай — выглядели спокойней, но тоже настороженными. Или, скорее, выжидающими. Кей тоже решил выждать: сейчас никакой опасности — граф похож не на охотника, а на загнанную дичь. Да и будь здесь хоть какая угроза, Шу не оставила бы от поместья камня на камне. Завтрак начался спокойно и благопристойно. Старшая компаньонка принцессы, шиера Ильма, и полковник Флом завели вежливую беседу с хозяином поместья, генерал Фрай с видом заправского повесы ухаживал за графиней. Две хозяйские дочки, лет примерно одиннадцати и двенадцати, изящные и разодетые в бледные шелка и кружева, кидали заинтересованные взгляды на них с Заком. Но ответного интереса в Кее не пробудили — слишком робкие, тихие и хрупкие. С такими на шпагах не подерешься, а при виде живого медведя упадут в обморок и испортят все удовольствие от охоты. Через несколько минут изволили явиться злые и невыспавшиеся маги с наклеенными сладкими улыбками. На укоризненный взгляд шиеры Ильмы принцесса слегка пожала плечами — без малейшего раскаяния, Ахшеддины же сделали вид, что так и надо: плевать на этикет и приходить к завтраку позже кронпринца. — Доброе утро, Ваше Высочество! — присев в реверансе, поздоровалась Шу и тут же переключила внимание на хозяев. — Как спалось, Ваше Сиятельство? — осведомилась у графа нежным голосом голодного вампира. Свангер попытался ответить, но натужно закашлялся и покраснел. Любезный генерал Медный Лоб тут же огрел графа по спине и не забыл наивежливейшее поинтересоваться, помогло ли. Бедняга Свангер судорожно закивал, пуча глаза и пытаясь вздохнуть. — Чудесное утро, дорогая графиня, не правда ли? Если бы Шуалейда так улыбнулась ему, то первым делом он проверил бы, не падает ли люстра и нет ли в тарелке крысиного яду. — Чудесное, Ваше Высочество. От тона графини скисло бы не только молоко, но и гномья водка. Она еле дышала, будто кто-то держал её за горло: несложно было догадаться, кто именно. Сделав черное дело, принцесса уселась рядышком с ним и мило защебетала о погоде, цветочках и видах на урожай. Добросовестные подпевалы в лице Эрке и Балусты поддержали светскую болтовню, игнорируя бледных до синевы хозяев. Кея так и подмывало поскорее допросить сестричку с пристрастием — что натворили Свангеры и как Её Высочество умудрилась довести их почти до нервного припадка. Но, увы, разузнать все прямо сейчас не было никакой возможности, и потому Кей сосредоточился на завтраке — стоило признать, что повара у Свагнеров весьма недурны! Разнообразию дичи, салатов и сластей отдавали должное все, кроме хозяев: те едва прикасались к тарелкам, исключительно из невозможности нарушить этикет. Кей время от времени поглядывал на сестру: бледная, угловатая, с прической воронье гнездо — как всегда. Платье Шу ни в какое сравнение не шло с роскошными туалетами хозяйских дочек, но это не мешало ей держаться с истинно королевским достоинством. Рыжие косички очаровательной Баль, как обычно, торчали в разные стороны, а зеленые глаза не отрывались от Эрке. Лейтенант тоже выглядел спокойно и обыденно: аккуратен, подтянут, совершено безобиден. Теплые карие глаза, мягкая открытая улыбка и хрупкая фигура не позволяли заподозрить в нем лучшего бойца лейб-гвардии. Графская паника доставляла Шу удовольствие не меньшее, чем дивно вкусные пирожные за завтраком. Сдавать его в загребущие лапы Бертрана Флома она не собиралась, как и рассказывать Кею о визите убийцы. Незачем брату волноваться — ничего же не случилось. Подумаешь, старшая принцесса наняла Гильдию Тени, а подобострастный граф позаботился о том, чтобы Призывающий без помех добрался до ее покоев. Ничего удивительного: смешно было бы ждать, что Ее Высочество встретит сводных брата с сестрой распростертыми объятиями. Эрке еще до отъезда из Сойки предупреждал, что в дороге наверняка случится одно-два покушения на нее, раз уж убивать принца Ристане невыгодно. И едва они прибыли в поместье Свангеров, Шу поняла, что первое состоится именно здесь — страх и отвращение графа к колдунье воняли наподобие конюшен в жару. Она гнала прочь злость и обиду — разве она сделала Свангерам что-то плохое? Или, может, они бы предпочли, чтобы принцесса была безобидной и бездарной тихоней, а орочья орда два года назад прошлась по полям и виноградникам Сванге-лен? Шаманам бы понравились графские дочки: для обрядов нет ничего лучше детей шерской крови. И самим графу с графиней нашлось бы применение: у рачительных орков не пропадает ни кожа, ни потроха обладающих хоть ничтожной каплей магии людей. Ни черная неблагодарность, ни дальнейшая судьба Свангеров Шуалейду больше не интересовали. Мстить — нет смысла. Достанет им утреннего страха и неудовольствия старшей принцессы. Выкрутятся — их счастье. А сейчас пусть дрожат, гадают о коварных планах ужасной колдуньи и молят Светлую о заступничестве. Светлая не подведет: еще полчаса, и она покинет гостеприимный дом, даже на порог не плюнет. Мерный стук копыт по пыльной дороге убаюкивал не хуже старинной эльфийской колыбельной, которую иногда пела Балуста. После почти бессонной ночи пейзажи не казались Шу красивыми, а предлагаемые братом развлечения — интересными. Развлечений хватило с избытком, да и охотиться на невинных медведей не хотелось. Шу не понравилось чувствовать себя дичью — и теперь волей-неволей она сочувствовала несчастному зверью. А может, ей казалось, что если она пожалеет медведей, Светлая проявит благосклонность к ней самой: не стоило и надеяться, что сестрица ограничится одним неудачным покушением. Наверняка это была лишь разминка, а все самое интересное ожидает впереди, в столице. Скользя рассеянным взглядом по вздымающимся вдали на западе заснеженным вершинам, Шу размышляла о том, как все переменилось. Всего два года назад она ехала по этой же дороге, и даже генерал Флом присутствовал. Так же благоухали цветущие сады, так же зеленели поля, так же весело галдели птицы. Так же они подъезжали к развилке Калбонского тракта — дорога налево, к Гиламским отрогам, привела ее ко встрече с Темной стороной. А куда приведет дорога на столицу, лишь боги знают. Два года назад к развилке подъезжала невинная девочка. Несмотря ни на что, она не ожидала от жизни подвоха. Не умела убивать с удовольствием. Она упала бы в обморок или расплакалась бы, заявись к ней ночью Призывающий Тень. А теперь? Она всерьез обдумывает, как бы извернуться и придушить во сне старшую сестру. Девочка, считавшая человеческую жизнь священной и неприкосновенной, превратилась в Темную колдунью. И неважно, что она этого не хотела, что предпочла бы жить вдали от придворных интриг, политики и войн. Неважно, что раньше для счастья ей вполне хватало компании брата и друзей, а интересы в магии ограничивались управлением погодой и целительством. Два года назад все изменилось, окончательно и бесповоротно. Но, как говорит тирис Беррилан Бродерик, во всем есть положительная сторона, надо лишь уметь ее увидеть… |
|
|