"Наследница Ингамарны" - читать интересную книгу автора (Зорина Светлана)

Глава 9. Снова загадки

После праздника Гинта вернулась в Улламарну. С иргинами было покончено. Не то чтобы совсем — Гинта оставила возле Уллатама несколько кустов, которые теперь росли нормально, не мешая другим растениям, но от засилья этих цветов Улламарна была избавлена. Хотелось бы ещё спасти её от второго, более страшного, бедствия — от бесплодия. Люди заметили, что последние полтора-два года бесплодие наступает гораздо медленнее, чем в прошлом цикле и даже весной этого, однако оно успело опустошить уже значительную часть мина.

Когда Акамин собрал в Белом замке очередной Совет, на него опять была приглашена Гинта. Большинство аттанов охотно выслушали все её соображения и тут же пообещали направить к ней людей. Как бы ни было велико её искусство, осуществить свой план в одиночку она не могла.

— Люди нужны для защиты границы и посёлков от нашествия, — недовольно заметил Канхаир.

— Теперь, когда у нас достаточно пушек, в том числе и больших, ни к чему держать на границе такие отряды, — твёрдо сказал Акамин. — А в случае вооружённого нападения людям недолго отбросить в сторону лопаты и взять в руки копья, лансы и кесты.

— Сейчас все оружейники заняты изготовлением этих кест, — проворчал Канхаир. — Оружие чужеземцев, конечно, хорошее, но… Сначала тут появилось их оружие, потом начнём перенимать их нечестивые обычаи…

— Кто же тебя заставляет перенимать нечестивые обычаи? — удивилась Гинта. — Уж если перенимать, так что-нибудь хорошее. Даарн родился здесь, в Сантаре. Он не чувствует себя здесь чужеземцем и, между прочим, вместе с нами защищает эту землю.

— Может быть, ещё скажем валлонам спасибо за то, что они сюда пришли, за то, что рушили наши храмы, — ехидно осклабился Фаюм. — Может быть, отблагодарим их за все эти войны, в которых погибло столько людей…

— Никто не собирается благодарить их за это, — сдвинул брови Акамин. — Мы надеемся, что войны с валлонами остались позади. Теперь перед нами другие проблемы, и мы должны их решать. Оружие валлонов помогло нам, и никто не станет это отрицать. И сейчас не время вспоминать старое.

— Скоро оно само напомнит о себе, — ухмыльнулся Фаюм. — Одним из самых нечестивых обычаев валлонов является обычай поклоняться только одному богу. А это, как известно, приводит к нарушению равновесия стихий. Они уже устроили такое у себя на родине! Не исключено, что и нас постигнет какое-нибудь страшное бедствие. Уж если наши аттаны начали ходить в валлонские храмы и покупать ихнюю писанину…

— Почтенный Фаюм, — мягко перебил аттана эрг-нумад. — Многие сантарийцы ходят в валлонские храмы солнца, а для живущих в центре это просто обязательно, но в душе они почитают и других богов…

— Я не знаю, кого они почитают в душе, — не унимался Фаюм. — В чужую душу не заглянешь! Я только вижу, что валлонская зараза распространяется с неимоверной быстротой. Здесь, на севере, бледномордым всегда оказывали самое стойкое сопротивление, здесь столько времени, несмотря ни на что, свято чтили свои традиции, а теперь… Это бесплодие… Это же гнев богов! Я глазам своим не поверил, когда увидел в Мандаваре толпы наших возле этого храма. Хотя, стоит ли их винить, если правители и наследники сами подают пример…

— Правитель и должен быть примером для своих подданных, — сдерживая гнев, промолвил Акамин. — И если валлонское оружие помогает нам одолеть врагов, то я прикажу отливать его всем оружейникам Улламарны, потому что мой долг как правителя защищать своих подданных. И если наследница Ингамарны готова оказать нам помощь, мои подданные будут делать всё, что она скажет, и пусть её стремление спасти нашу землю от бесплодия станет примером для всех! И между прочим, именно её отец, минаттан Ранх, заставил Эриндорн признать независимость северных минов. Валлонскому влиянию больше всего подвержены те, кто живёт в центре, так что гнев богов должен был обрушиться в превую очередь на них, а не на нас, до сих пор почитающих древние традиции. Обвиняя богов в своих бедах, можно действительно навлечь на себя их гнев. Чем выдумывать про них небылицы, обратимся лучше к своим людским заботам. Тем более что забот у нас хватает. И если боги одобрят наши деяния, они нам помогут.

— Между прочим, Фаюм — двоюродный брат Кайны, — сказал Сагаран, когда они с Гинтой после Совета вышли в сад.

— Вот оно что! Я и не знала. Властолюбие в этом семействе просто какая-то неизлечимая болезнь. Он и на прошлом Совете был настроен против…

— Против правителей и наследников, — подсказал Сагаран, заметив, что Гинта замешкалась, подбирая слова. — Теперь он по поручению своей сестрицы будет создавать о тебе в Улламарне то мнение, какое бы ей хотелось создать. Да вот только вряд ли у них это получится. Тебя здесь полюбили, даже на меня стали поласковей смотреть. Наверное, я лучше выгляжу в лучах твоей славы… Ладно, ладно, не ерепенься. И всё же тебе не следует ходить в валлонский храм. Хотя бы пока. Чтобы меньше было разговоров. Ты же у всех на виду.

— А ты в последнее время где пропадаешь? — спросила Гинта. — Я на днях два раза заходила в святилище, а там какой-то юноша.

— Это Амит, мой помощник.

— Раньше ты обходился без помощников.

— Ну-у… У меня ведь должен быть ученик, преемник…

— По-моему, ты ещё не стар.

— Но и не так уж молод. Что тебя удивляет? Амит — младший тиумид, как я когда-то был при Вазисе. Он прекрасно справляется с моими обязанностями, когда меня подолгу не бывает. Амит недавно из абинтов, его не взяли на третью ступень, но с огнём он ладит. Это его стихия. Из него выйдет хороший огненный тиумид… Гинта, что случилось?

— Вообще-то это я хотела у тебя спросить, что случилось. В последнее время ты мне не нравишься.

— Ну вот! Только я, вроде бы, стал нравиться другим, как перестал нравиться тебе. И чего мне так не везёт…

— Я не шучу.

— Да я уж вижу. Ты в последнее время тоже изменилась. Что поделаешь… В таком возрасте все девчонки становятся несносными, даже великие нумады… Гинта, постой!

Сагаран догнал её и, осторожно взяв за плечи, заглянул ей в глаза.

— Ну чего ты взъелась? Вы что, повздорили с Амитом, когда ты приезжала в свя…

— Да при чём тут Амит?! Меня интересует, что с тобой. Ведь что-то не так.

— По-моему, ты просто устала. Ты ещё так юна, а столько на себя взвалила. Гинта, со мной всё в порядке. Наверное, я тоже немного устал, вот и всё. Как здесь хорошо, в этом саду! А ведь совсем недавно тут…

— Сагаран, а где ты пропадал, если не секрет?

— Да какой там секрет… Ходил по деревням. Я ведь лечу. Мне сейчас больше доверяют, так зовут.

— А я побывала у чёрных тиумидов. И кое-что узнала.

Сагаран выслушал её рассказ, ни разу не перебив, а потом долго молчал, обдумывая услышанное.

— Ты больше никому об этом не говорила?

— Нет и не собираюсь.

— Правильно. Во всех этих слухах, оказывается, гораздо больше правды, чем я думал. Лучше, если люди и дальше будут довольствоваться домыслами. Если они узнают, как всё было на самом деле… Нет, сейчас это совершенно ни к чему.

— Хорошо хоть, эти «дети света» перестали тут бродить, — сказала Гинта. — Теперь их вряд ли будут слушать с таким интересом, как раньше. Надеюсь, они это поняли. Непонятно только, откуда они приходили. Их ни в Лаутаме, ни в Ингамарне не видели…

— А как ты их распознаешь в толпе, если они снимут свои белые балахоны?

После знаменитой битвы в грозу Улламарна уже два тигма жила спокойно. С тех пор не было ни одного гостя из пустыни. На сторожевых вышках по-прежнему стояли дозорные, границы охранялись, но количество людей в отрядах значительно сократили. Теперь почти все мужчины занимались очисткой территории от мёртвого леса: корчевали засохшие на корню деревья и кусты, перекапывали землю. Женщины и дети были заняты в основном посадкой.

Гинта трудилась до изнеможения, зато молодые насаждения поднимались с такой скоростью, что люди смотрели на новые рощи со смесью восторга, изумления и страха. Точно так же многие смотрели на Гинту, и её это очень смущало. Впрочем, иногда она так уставала, что вообще ничего не замечала вокруг. Случалось, она засыпала прямо в поле или в роще. Её бережно переносили куда-нибудь под навес. Несмотря на хороший аппетит, она ещё больше похудела. Фигура её по-прежнему оставалась неразвитой, и в узкой набедренной повязке она бы выглядела совсем как мальчишка, если бы не удивительная грация, которая сквозила в каждом её движении.

— Не правда ли, в ней есть что-то совершенно необыкновенное? — говорили люди.

— О да, у неё походка богини, а глаза…

— В них столько мудрости и силы, что даже странно видеть такие глаза на юном лице. Никто не может выдержать её взгляд.

Гинта всех этих разговоров не слышала. Когда она усталая, перепачканная землёй и растрёпанная, с грязными ручейками пота на лице брела по тропинке между полями, она и не подозревала о том, что у неё походка богини. А если бы ей такое сказали, она бы, пожалуй, сочла это за насмешку.

Основной проблемой оставались дожди. Часть загубленной бесплодием территории так и не удалось вернуть к жизни. Она стала частью пустыни. Маррон присоединил её к своим владениям. Пустыню можно озеленить, но для этого нужна вода. Много воды. Где её взять? Прорыть канал от Самалинны, единственной в Улламарне глубокой и не пересыхающей реки, что текла на востоке мина? Это не выход. Этого недостаточно. Самалинна брала начало в горах. Горы… Они тянулись с востока на запад. Мимо Ингамарны, мимо Улламарны и дальше — в глубь пустыни. Гинта видела над ними облака. В горах шли дожди, даже далеко на западе, где внизу земля не получала ни капли влаги. Над горами дожди, а над пустыней — мёртвое небо. Маррон не пускал в свои владения ни одного дождевого облака.

«За последние несколько циклов ты неплохо расширил своё царство, Каменный бог, — думала Гинта. — Но больше мы не уступим тебе ни одного капта земли».

Несмотря на великую силу, которой она сейчас обладала, многое из того, что недавно посадили, могло плодоносить только со следующего цикла. И всё равно люди радовались. Улламарна расцветала. На деревьях, которые еле спасли от гибели, снова завязались плоды, и поля приносили неплохой урожай.

— Ты уже можешь считать себя нумадой, — сказал дед, когда она как всегда ненадолго приехала в Ингатам. — Хаир с Маганом были в Лаутаме и Зиннумарне. О тебе говорит вся Сантара. А я могу сказать только одно: «Я дал тебе всё, что мог. Остальное в твоих руках». Наверное, мне уже давно следовало сказать тебе это.

— Лучше бы посоветовал, что делать с велесом и зунном. Никак не приживаются. И всё из-за сурс. Саганвиры, по-моему, уже начали приспосабливаться, у них сильная корневая система, а вот велес… Дедушка, а наши земляные черви не могут жить в той песчаной почве?

— Вообще-то сурсы и есть бывшие земляные черви. Они изменились, когда в Улламарне стала меняться почва. Ветры с запада приносили песок, почва стала более плотной, и они постепенно приспособились. Маленькие отростки, которые есть у земляных червей, превратились в конечности, достаточно сильные, чтобы прорывать ходы в плотной земле. Но на это ушло много циклов.

— Понимаю. Надо подвести туда мягкой земли. Вместе с червями. Ветер будет по-прежнему приносить песок, и придётся им приспосабливаться. Для начала я сделаю их крупнее, чтобы им было легче рыхлить более плотную почву. Благодаря санфалингине я могу растить что угодно, ни у кого не забирая нигму. Но куда же всё-таки делись сурсы?

— Туда же, куда и санты, — проворчал дед. — Точнее сказать не могу.

— Точнее и не скажешь. В Улламарне меня считают спасительницей, а моя заслуга только в том, что я научилась очень быстро всё выращивать. А тут ещё…

Гинта нахмурилась и замолчала.

— Что ещё?

— В последнее время опять хуже растёт. Не так быстро, как сначала.

— Ты просто устала…

— Нет, тут что-то другое. Мне кажется, у растений Улламарны кто-то забирал нигму. Потом этот «кто-то» перестал её забирать. Или стал забирать гораздо меньше. А если бы он… или они — я не знаю — продолжали воровать нигму, как прежде, мне бы не удалось добиться таких результатов.

— Если бы не ты, там бы вообще ничего не выросло.

— Да, но… Кому это надо? Зачем? Я там знаю всех нумадов. Они не могли… И всё это может начаться снова. Если уже не началось.

— Поживём — увидим. Перестань изводиться. Ты сделала всё, что в твоих силах…

— Нет, дедушка, не всё. У меня такое чувство… Как на площадке для син-тубана, когда провёл несколько поединков, знаешь, что настоящая схватка ещё впереди, и… нет никакой уверенности в победе.

— В таких случаях я советую только одно — уйди с площадки.

— Нет. Я всегда дерусь до конца.

Гинта простилась с дедом, пообещав приехать на праздник — близилось Возвращение Сингала. Она могла бы покинуть Ингатам утром, но ей хотелось переночевать в Радужных пещерах. Очень уж она соскучилась по своему уютному лесному замку. Наверное, она провела здесь лучший год своей жизни. Гинта невольно вздохнула, подумав о том, что свободная, беззаботная жизнь канула в невозвратное прошлое. Грядущее надвигалось на неё, подобно туману, в котором затаилось множество чудовищ. Она знала, что придётся сражаться, а в настоящих сражениях потери неизбежны. Она знала — всё ещё только начинается.

Гинта завела Тамира в одну из нижних пещер, задвинула вход большим плоским камнем, потом забралась в свою «спальню» и тут же уснула. Её всю ночь одолевали тревожные сны. Она была в доме Саннида, и он показывал ей горные пейзажи Санты. Затем он вдруг превратился в Сагарана, а горы Санты стали похожи на горы возле Улламарны, и сама она каким-то образом очутилась там… Где? На Санте или в Улламарне? Гинта не знала. А Сагаран исчез. Она должна была его найти. Она поднималась по горной тропе, а перед ней парило странное бесплотное существо, похожее на крылатого человечка с длинным большеглазым лицом. Саннэф! Значит, она на Санте. Потом саннэф превратился в Тинга и, оглянувшись на Гинту, юркнул в какой-то тёмный тоннель. Охваченная тревогой, она кинулась за ним. Узкий проход постепенно становился всё шире и шире. Тинг убежал вперёд, и Гинта надолго потеряла его из виду. Она звала его. Вернее, пыталась звать, потому что с губ её не слетало ни единого звука. Она очень обрадовалась, увидев наконец в просвете тоннеля гигкую, грациозную фигурку, но, подбежав поближе, в изумлении отпрянула назад. На неё с грозным рычанием шёл огромный зверь, похожий на харгала. В полутьме она не могла разглядеть, какого он цвета, только видела горящие жёлтые глаза и оскаленную пасть, в которой сверкали длинные белые клыки…

Проснувшись, Гинта вспомнила, что давно не видела Сагарана. Он опять где-то пропадал. Она несколько раз пыталась связаться с ним мысленно — ничего не получилось.

«Как будто специально от всех отгородился», — с лёгким раздражением подумала девочка.

Примчавшись в Улламарну, она прямиком направилась в святилище. Сагарана там не было. Амит, застенчивый, угловатый подросток, отчаянно покраснев, сообщил, что Сагаран ушёл по делам, и предложил Гинте холодного молока. Она присела на пороге святилища. Белые ступеньки сияли чистотой. Видимо, Амит недавно закончил уборку.

— Что нового в Улламарне? — спросила Гинта, желая разрядить обстановку. Когда кто-то перед ней робел, она сама начинала испытывать смущение.

— Позавчера на северной границе пришлось немного повоевать.

— Опять статуи?

— Нет. Мангур. Причём, совершенно невероятных размеров.

— Значит, они всё-таки иногда приходят в Улламарну?

— Лично я такого не помню, и мои родители тоже. Мангуров, конечно, можно увидеть, если проехать подальше на запад, так туда только патрули ездят. Каменные звери ещё никогда не появлялись у самой границы. А этот… Он был необычный. Взрослый мангур размером с хорта, а этот был вдвое больше. Во всяком случае, так говорят. Он появился откуда-то из-за гор и понёсся прямо к границе. Ну, его шарахнули из этой штуковины, которую валлон придумал.

— Это точно был настоящий мангур, а не статуя?

— Ну конечно, настоящий. Потом подошли, посмотрели. На то, что осталось.

Разыскивая Сагарана, Гинта решила заглянуть в его домик в деревне Хайфан. Иногда он там всё же появлялся. Едва переступив порог, девочка едва не вскрикнула от испуга. Посреди комнаты лежала огромная безобразная голова с мутными, красноватыми глазами. Сагаран сидел перед ней на полу. Он посмотрел на Гинту тем отрешённым взглядом, от которого ей в последнее время стновилось не по себе.

— Зачем ты притащил сюда эту мерзость?

Сагаран не ответил. Она бы обиделась, если бы обиду не заглушала тревога.

— Я их никогда близко не видела, — Гинта присела возле мёртвой головы на корточки. — Только в наоме. Помню, Тагай мне показал, когда я была маленькая… Он меня нарочно напугал. Я просила показать что-нибудь красивое, а он…

— Тагай? — встрепенулся Сагаран. — Ты что, его видела? Где?

— Да не видела я его… Что с тобой? Ты похож на безумца.

— Мне просто стало интересно, как эти твари устроены.

— Может, тебе интересно, почему он такой большой?

— Ну, как раз в этом ничего интересного нет, — небрежно заметил Сагаран. — Разве ты не знаешь, что иногда встречаются необыкновенно крупные особи? Избыток нигмы в результате ненормальной работы каплума.

— Избыток нигмы, — повторила Гинта. — Он может быть не только результатом неправильной работы каплума…

— Думаю, в данном случае всё ясно, — сказал Сагаран, вставая. — Мне надо навестить больного. Очень сильный ожог, с одного раза не вылечишь. А наследнице Ингамарны не пора возвращаться в своё родовое гнездо? Здесь ты уже, кажется, навела порядок. Сколько можно за нас отдуваться? Ты уже совсем исхудала! Скоро будешь тоньше своей собственной косы.

— Мог бы и не напоминать мне об этом. Сама знаю, что глядеть не на что…

— Не раздувай огонь. Я же к тому, что ты совсем не отдыхаешь. Так и надорваться недолго. Здесь уже вполне могут управиться без тебя.

— А по-моему, только ты хочешь от меня избавиться.

— Да причём тут «избавиться»? Как ты не понимаешь, у тебя сейчас такой возраст… Ты должна себя беречь.

Огромная голова таращилась на Гинту мутными незрячими глазами. Зачем он её сюда приволок?