"Глаза тьмы" - читать интересную книгу автора (Зорина Светлана)

Глава 2. Избранница бледной богини

— Амнита, а когда здесь появился этот ваятель?

— Какой? Их тут много.

— Можно подумать, ты не знаешь, о ком я говорю.

Амнита промолчала. Гинта поняла, что подруга сердится, хоть и не подаёт виду. Здесь вообще принято скрывать свои чувства. И своё подлинное отношение к окружающим. Впрочем, Гинта знала, что к ней Амнита относится хорошо. Действительно хорошо. Она не такая, какой хочет казаться. И не так уж трудно пробиться сквозь эту броню.

Они сидели на бортике фонтана, спустив ноги в воду, — холёная белокожая красавица с узким надменным лицом и худенькая смуглая девочка-подросток. Обе недавно искупались и сушили волосы. Амнита неторопливо разбирала длинные волнистые пряди, пропуская их сквозь тонкие пальцы, и откидывала за спину. Высыхая, они сияли при свете ярких ламп, словно белое серебро. Кожа валлонки, казалось, тоже излучала cвет. На бледных щеках дрожали серебристо-лиловые тени от длинных ресниц.

Кто-то прошёл по коридору. Гинта вздрогнула и оглянулась на полуоткрытую дверь купальни.

— Стражники, — спокойно сказала Амнита. — Они тут везде ходят.

— Мне доводилось встречаться с великанами, — поёжилась Гинта. — Теперь мне даже их вид неприятен.

— Эти совершенно безобидны. Они тупые и делают только то, что им скажут. Не обращай внимания. Это всё равно что ходячие статуи.

— Ходячие статуи — это едва ли не самое страшное из всего, что я видела в своей жизни.

— Да, я слышала об этих живых изваяниях из пустыни, которых ты взрывала при помощи молнии.

— Здесь почти никто этому но верит.

— Ну и что? И здесь, и везде люди верят тому, чему им хочется верить.

— Не всегда. Есть вещи, в которые не хотелось бы верить, однако приходится. И верить, и думать о том, как предотвратить беду.

— Опять она про какую-то беду… Просто беда с тобой. Нельзя же с таких лет жить исключительно мировыми проблемами.

— А тебе никогда не приходило в голову, что наш мир может погибнуть?

— Каждое мгновение во вселенной возникает и гибнет множество миров. Почему ты считаешь, что наш — исключение?

— Наш мир ещё молод.

— Молодость — ненадежная защита от смерти. Но ведь ты же веришь в бессмертие души.

— Как ни странно, людей никогда не утешала эта вера, — тихо сказала Гинта.

Некоторое время обе молчали, глядя на усеянную разноцветными бликами воду.

— Вспоминаешь Сагарана? — спросила Амнита. — У меня никогда не было сильных привязанностей. Наверное, я просто не умею любить.

— Ты просто себя в этом убедила. Ты не хочешь любить. По-моему, ты этого боишься.

— Боюсь? — засмеялась валлонка. — Забавно.

— Вовсе нет. Тот, кого любишь, имеет над тобой власть. Ты хочешь быть свободной, а это невозможно.

— Я знаю. Наверное, полную свободу даёт только смерть.

— Смерть — это преддверие следующей жизни.

— Остаётся надеяться, что она будет не хуже этой, — подавив зевок, промолвила красавица.

— Амнита, а ты бы согласилась спасти Эрсу ценой своей жизни?

— Думаю, да, — без выражение сказала валлонка. — Или не будет только меня, или ни меня, ни Эрсы. Пусть уж хоть она останется.

— А если бы тебя что-то привязывало к этой жизни?

— Любовь, например, — с иронией подсказала Амнита. — А какой смысл беречь свою жизнь, если всё равно негде будет заниматься любовью?

— А если бы у тебя появилась возможность уйти в другой мир, поселиться на другой ангаме…

— «А если бы, а если…» — шутливо передразнила Амнита. — Такое впечатление, что ты хочешь возложить на меня какую-то высокую миссию.

Я на это не гожусь.

— Да я просто так спрашиваю. А вообще…. Мы не всегда знаем, на что годимся.

— Я гораздо хуже, чем ты думаешь, — усмехнулась Амнита.

Она сидела, опершись на бортик фонтана и поджав одну ногу, светлая я сияющая, окутанная серебряным потоком волос. Она была так совершенна. Так грациозна даже в самой небрежной позе… В ней была безмятежность богини, уверенной в своей неотразимости и давно равнодушной к восторгу окружающих. Только серые глаза казались сумрачными в тени длинных ресниц, да чуть опущенные уголки губ говорили о какой-то глубокой тайной печали.

«Лучше бы ты действительно была такой, какой хочешь казаться», — подумала Гинта.

— До чего мне надоели эти однообразные узоры, — сказала она, глядя на мозаичное дно фонтана.

— А меня утомляет ваша пестрота. Мне кажется, у сантарийских художников слишком буйное воображение.

— Ты считаешь, что раньше, до обвала, Южный павильон был лучше?

— Не знаю… Просто сейчас там как-то непривычно. Странные звери,

чудовища, зверолюди… Всё это слишком отличается от остальных интерьеров дворца.

— Да, слишком мрачно для обители светлого бога, — согласилась Гинта. — А с другой стороны… Такое впечатление, что Диннар как бы вытащил наружу то тёмное, что есть в душах здешних обитателей.

— А может, в его собственной душе?

— Может.

— А вы с ним хорошо сработались, когда оформляли этот павильон.

— Я всего лишь вырастила цветы.

— Какие жуткие цветы, — поморщилась Амнита. — Кажется, они красны оттого, что насосались крови.

— Иргины действительно хищники, но те, что растут здесь, совершенно безопасны.

— Ну да, ты же у нас известная укротительница разного рода хищников, — не без ехидства заметила валлонка. — Даже этого демона укротила.

— Да вроде бы, он ещё ни на кого здесь не набросился, — в тон ей ответила Гинта. — А если и хочет наброситься, то уж никак не на меня. Кстати, мы с ним начали оформлять северную часть парка. Там, где хаговая роща и гора. Я уже вырастила на ней хагану, а Диннар делает статуи харгала и юного бога. Они будут как бы спускаться с горы…

— Какого бога? — с улыбкой поинтересовалась Амнита.

— Ну как это — какого? Здесь может быть только один бог.

— По-моему, главный абеллург раздражён тем, что в последнее время в Эриндорне появилось слишком много богов. И к тому же сантарийского происхождения.

— Одна мудрая женщина сказала, что разница между людьми и богами не так уж и велика… Амнита, а что ты думаешь об Эрлине?

— Очень милый мальчик, — пожала плечами валлонка. — Несколько избалован, но в этом нет ничего удивительного. Ему же во всём потакают. Другой на его месте мог бы быть гораздо хуже.

— Кстати, о других… Ты ведь знала ещё двух. Какими были предыдущие боги?

— Я с ними почти не общалась. Даже с тем, который считался моим супругом.

— А главный абеллург… Он ведь ещё и великий учёный? А чем он занимается?

— Да, похоже, всем. Он ценит знания, но терпеть не может любознательных. Это странный человек. И страшный.

— Это я сразу поняла. Он страшен даже для самого себя, но у меня он вызывает скорее жалость, чем ненависть.

— Даже после всех этих попыток убить тебя?

— После них — особенно. Он неплохо всё придумал там, в городе, но я, если чую опасность, сразу делаю наружный анхакар. А Эрлин… Он давно увлекается техникой?

— Он всегда ею увлекался.

— А почему он выбрал в наставники именно тебя?

— Ну, наверное, потому что я ему понравилась.

Гинте показалось, что Амнита её поддразнивает. Впрочем, поделом…

— Я не просто дочь Ильманда. Я была его ассистенткой. А он был известным изобретателем. Эрлина тоже интересуют дайверы.

— Да, я знаю. Он часто о них говорит, но я в этом ничего не понимаю.

— Мы с отцом вели секретную работу. А он считал, что эти изобретения ни к чему держать в секрете. Отец погиб вскоре после того, как заявил об этом на коллегии абеллургов. Сомневаюсь, что это был несчастный случай. Но он же не умел делать этот… как его? Анхакар. Наши чертежи, проекты — всё пропало. Лабораторию у меня отняли. Я считалась абельханной, хотя, по сути, никогда ею не была. Народ знал меня. Они не решились меня убрать… А может, не сочли такой уж опасной. Канамбер как-то сострил: существует большая разница между учёными девицами и настоящими учёными. Как абельханну меня ждала беззаботная, полная развлечений жизнь во дворце бога, а меня тошнило от этого дворца и от его обитателей. И я не могла без работы. Потому и согласилась, когда мне предложили вести математику и черчение в школе для детей абеллургов. В свободное время я восстанавливала отцовские проекты, а сколько своих замыслов родилось… Увы, пока всё это только на бумаге. Четыре года назад, проезжая по Эриндорну, наш распрекрасный бог увидел, как я с учениками запускала маленький дайвер. На следующий день меня вызвали во дворец. Я ждала неприятностей, ведь мне запретили заниматься летательными аппаратами. Но всё оказалось не так, как я думала. Главный абеллург сказал, что Пресветлый жалает иметь такую учительницу, как я. Ему очень хочется запускать железных птиц. Я согласилась. Развлекая это божественнее дитя, я могла потихоньку заниматься тем, что мне нравится. Ты же знаешь, живущим здесь многое позволено. Главное — чтобы об этом не узнали за пределами дворца и уж тем белее за пределами Эриндорна. Таких, как я, предпочитают держать во дворце. Для меня это и плен, и в некотором роде свобода. Но сейчас Айнагур жалеет, что позволил мне забавлять бога. Он понял, что это уже не игра. У Эрлина потрясающие способности.

— Это правда, что вы задумали построить настоящий дайвер?

— Мы уже его строим. Айнагуру пришлось с этим смириться. Он не может пойти против своего бога. В последнее время тот и так к нему не особенно благосклонен.

— Но почему абеллурги боятся, что люди узнает о дайверах?

— Народ не должен слишком много знать. Иначе рассеется ореол божественности, которым окружён Эриндорн. Люди видят, как в начале цикла

Эрин спускается с небес на своей крылатой повозке, а в конце цикла улетает. А если они узнают, что управлять этой божественной тайпой могут и простые смертные…

— Да-а, здесь всё пропитано ложью, — задумчиво произнесла Гинта. — Настолько, что порой трудно дышать.

— Не сомневаюсь, что в лесах Ингамарны воздух чище…

— Не только в ласах… Я очень хочу показать тебе Ингатам.

— Вряд ли меня отсюда выпустят. Я слишком много знаю. А если и вырвусь, то… Дороги назад уже не будет.

— А ты хотела бы непременно вернуться в Эриндорн? Тебя многое с ним связывает?

— Здесь прошла вся моя жизнь, — пожала плечами Амнита. — Мне даже странно представить себя в другом месте. И здесь у меня есть хоть какая-то возможность заниматься тем, что мне интересно. Наверное, художник может жить, где угодно. Ему достаточно глины или красок. А мне нужен научный центр. Здесь замечательные библиотеки, а теперь у меня есть даже что-то вроде своей лаборатории.

— Многие абельмины не могут понять, зачем ты принимаешь хармин.

Ведь мужчины тебя не интересуют. И с Эрлином у тебя ничего такого нет…

Гинта сделала небольшую паузу, но Амнита промолчала, явно не собираясь ни подтверждать, ни опровергать её слова. Она лишь улыбнулась, опустив свои длинные ресницы.

— Они не понимают, зачем тебе вечная молодость… А что тут не понять? Будь я красивой, мне бы тоже хотелось подольше такой оставаться.

— У тебя ещё есть время похорошеть. А что касается меня… Недавно я приняла хармин последний раз.

— Почему?

— Лет до сорока его принимать безопасно, а дальше… Начинаются всякие нежелательные процессы в организме. Лучше вовремя от него отвыкнуть. Многие здешние обитатели без хармина уже просто не могут.

— А из чего его делают?

— Точно не знаю, — неохотно сказала Амнита. — В его состав входит вытяжка из различных животных тканей и органов.

— А тебе сейчас сколько? Сорок?

— Сорок один.

— А кожа — как у двадцатилетней.

— Вообще-то я начала принимать хармин с двадцати пяти, когда стала абельханной и получила право пользоваться этом снадобьем. Большинство принимают его лет с двадцати. Я начала поздно, но я всегда выглядела моложе своих ровесников.

Гинта знала: это одна из особенностей посвященных Каме.

— А стареть ты сейчас будешь быстрее тех, кто не принимал хармин?

— Нет, наоборот медленнее. Запаса, который есть в моём организме, хватит ещё надолго. Но лучше всё-таки вовремя остановиться… В чём дело? Тебе кто-то зовёт?

— Да. Амнита, мне надо срочно повидать Синга. С ним что-то не то. Я беспокоюсь. Он умеет открывать врата, но мост ему не сделать. Ты не могла бы немного посидеть в моей комнате? Дед просил меня не оставлять своё гинн без присмотра.

— Ты действительно считаешь, что мне можно доверять?

— Или лучше пойдём к тебе, — проигнорировав шпильку, предложила Гинта. — Ты же любишь допоздна сидеть над своими чертежами, так что, охраняя меня в своих покоях, не потеряешь время даром.

— Хорошо. Можешь отправляться к своему другу прямо сейчас, а то ты как на иголках. Мне ничего не стоит тебя перенести.

Физическая сила хрупкой с виду Амниты вызывала удивление у всех, кроме юной сантарийки. Трёхликая щедро одарила спасённое ею дитя. Настолько щедро, что сама испугалась.

Гинта надела халат, легла на маленькое резное ложе — такие стояли во всех дворцовых купальнях, расслабилась и закрыла глаза.

«Она здесь и уже как бы не здесь, — подумала Амнита. — Невероятно. Она считает, что у меня сильное анх и я тоже могу выходить в наому… Только вот с кем я буду делать мост?»

Валлонка неторопливо оделась, подняла бесчувственное тело девочки и направилась в свои покои. Апартаменты Амниты и Гинты находились в западном крыле дворца, которое соединялось с женскими купальнями длинной галереей со статуями вместо колонн. Между фигурами гигантов стояли светло-голубые хальционовые вазоны с белыми цветами. Серебристый вьюнок оплетал вазоны, цепляясь за статуи, полз вверх и кое-где свисал с потолка. Усеянные резными листочками стебли раскачивались от ветра — в нижнем павильоне шла уборка, и слуги открыли все окна.

Обычно в столь позднее время абельмины уже были в постели — у себя или у своих дружков, поэтому Амнита удивилась, когда увидела в конце галереи две фигурки в длинных купальных халатах. Рона и Мильда. Самые красивые из абельмин. Подружки-соперницы.

— Неужели Гинта так устала, танцуя перед нашим богом? — осведомилась Рона, поравнявшись с Амнитой.

— Абельмина Гинта целый день провела в лечебнице, помогая больным. А от танцев устают только такие хлипкие создания, как вы. Тем, кто мечтает о звании абельханны, следует быть в лучшей форме и не увлекаться хавой[1]. От этого портится цвет лица.

— Насколько я поняла, сейчас больше в моде тёмная кожа, — съязвила Рона.

— Почему бы и нет, если под ней течёт благородная кровь, — невозмутимо сказала Амнита. — Даже самая белая кожа не скроет гнилое нутро.

Рона изобразила небрежную усмешку. Чувствовалось, что на языке у неё вертится масса дерзостей, но она никогда бы не осмелилась высказать их Амните в лицо. И не только потому, что та была абельханной и занимала во дворце более высокое положение. Амнита знала, что её здесь многие боятся, даже абеллурги.

Её всегда боялись. И не любили. Отец гордился ею, а мать… Амнита уже плохо помнила эту молчаливую болезненную женщину. Она вечно казалась настороженной, а с дочерью обращалась, как с какой-то хрупкой драгоценностью… Или как со священным предметом, к которому лучше лишний раз не прикасаться. Амниту отталкивала её ласковая отчуждённость. И затаённый страх, сквозивший в её взгляде, когда она порой наблюдала за дочерью из соседней комнаты.

Однажды вечером, оказавшись возле спальни родителей, Амнита случайно подслушала их разговор.

— Мы не должны были это делать, — говорила мать.

— Но мы же могли вообще её потерять, — возразил отец. — Мы столько лет мечтала о ребёнке. Радуйся, что у нас есть дочь. Красавица и умница. Она как звезда среди сверстниц…

— Да, она звезда. Моя маленькая Лиммея умерла, а эта девочка… Наверное, она слишком хороша для меня. Мне нечего ей дать, да она во мне и не нуждается.

Вскоре после этого мать умерла. Она давно уже страдала тяжелой болезнью крови. Амните тогда шёл девятый год. Перед смертью мать дала ей кулон — полупрозрачный белый камешек в серебряной оправе.

— Я не знаю, какая тебе уготована судьба, — сказала мать. — Знаю только, что она будет необычна. Помни, в этом мире есть великая сила, которая охраняет тебя. А это — твой амулет.

Она протянула камешек, и Амнита на какое-то мгновение увидела вместо лица матери другое лицо — странное, смугло-бледное, с пронзительными светлыми глазами и узким плотно сжатым ртом. От испуга она чуть не выронила кулон.

Спустя много лет Амнита попыталась выяснить у отца, что они с матерью такого сделали для её спасения. К тому времени всевозможные домыслы и вымыслы о её болезни и чудесном выздоровлении уже бродили по всему Эриндорну.

— Мы дали тебе другое имя, — немного смешавшись, сказал отец. — До пяти лет тебя звали Лиммея. Так иногда делают. Другое имя — другая судьба. Естественно, мы с твоей матерью не любили об этом говорить. Ты же знаешь, как в нашем кругу относятся ко всяким древним обычаям и суевериям. Наши знакомые всё знали и не осуждали нас, но всё равно лучше было об этом не вспоминать.

— Выходит, меня исцелило новое имя? Как всё просто!

— Не совсем так. Тебя лечили хорошие врачи, ну а имя… Это уж так, на всякий случай.

— А кто меня вылечил? Я же знаю всех лучших врачей Эриндорна.

— Мы тогда ещё не здесь жили. Но в Среднем городе тоже есть неплохие врачи.

Амните показалось, что отец о чём-то умалчивает. Вернее, не о чём-то, а о самом главном. Но она поняла, что больше он ей ничего не скажет. Они вообще очень редко вели доверительные беседы. Темами их разговоров были главным образом чертежи и расчёты.

Ильманд гордился дочерью. Ещё бы! Единственная девушка в высшей технической школе. Амниту не хотели туда принимать, но её превосходство над более взрослыми конкурентами было столь очевидно, что даже самым предубежденным наставникам пришлось смириться с её существованием. Она всегда держалась особняком. Она всех презирала. Её не любили, однако задирать не смели. Даже когда она, лишившись лаборатории, стала учительницей в школе первой ступени. Впрочем, она тогда сама отказалась от беззаботной, полной удовольствий жизни абельханны. Теперь она снова во дворце. Не только как абельханна, но и как наставница юного бога. У неё больше апартаменты, где она разместила собственную библиотеку и мастерскую.

До недавнего времени, кроме самой хозяйки и служанки, которая делала уборку, входить сюда мог только Эрин — они с Амнитой иногда здесь занимались расчётами или что-нибудь мастерили. Теперь тут бывала и Гинта. Амнита звала, что по этому поводу говорят во дворце. Дескать, абельханне надоело одиночество. Через столько лет она наконец решила снова заняться личной жизнью. Но сейчас её интересуют не юноши, а девушки. Главным образом сантарийские… Знала Амнита и автора этих сплетен. Рона умела создавать мнение. Впрочем, Амниту это только забавляло. Кто её действительно раздражал, так это молчаливая, скрытная Мильда. Она была самой старшей из абельмин — ей уже шёл восемнадцатый. Высокая, с пышной грудью и яркими зеленовато-серыми глазами, она совершенно не комплексовала из-за своих тёмно-пепельных волос, несмотря на то, что в Эриндорне всегда больше ценились светловолосые девушки. Светловолосые и голубоглазые, похожие на изображения божественной супруги Эрина. Казалось, Мильду уже не интересовала борьба за звание абельханны. Зато она всё чаще и чаще появлялась в тех залах и павильонах дворца, где работал Диннар. Кто-то даже видел, как она выходила из его мастерской.

Амнита осторожно положила Гинту на кровать и накрыла лёгким покрывалом. Могущественная сантарийская колдунья походила сейчас на безмятежно спящего ребёнка… Да она, по сути, и была ребёнком. И выглядела моложе всех абельмин. Многие её ровесницы имели уже вполне сформировавшиеся фигуры.

«Как женщину он её даже не воспринимает, — подумала Амнита. — Пока… Но она уже имеет над ним какую-то власть. Рона недаром злится. Зато Мильда очень уверена в себе…»

Амнита нахмурилась и подошла к зеркалу.

— А тебе не всё равно? — прошептала она, глядя на своё отражение.

Из зеркального тумана на неё смотрела пышноволосая красавица с узким надменно-печальным лицом, бледная, как лунный призрак…

«Ведьма! Демоница!»… Амнита как будто снова услышала этот дрожащий от страха и ненависти голос. «Дочь Арны! Ты не человек, не человек…»

Сколько ей тогда было? Девять? Прошло полгода со дня смерти матери. И с того дня, когда Амнита надела на шею кулон с полупрозрачным белым камнем. Она не снимала его даже по ночам. Её мучил вопрос — что за таинственная великая сила должна её охранять, но она даже не знала название этого камня. И никто не знал. Только старая кухарка сказала, что однажды видела такой. Вроде бы, его называют лунным. «Ясно, — подумала Амнита. — Значит, моя покровительница — Эрна, яркая луна и божественная супруга Эрина». И она стала особенно усердно молиться Эрне.

Однажды ей приснился страшный сон. Она лежала на полу пещеры и была так слаба, что не могла даже пальцем пошевелить. Потом над ней склонилось женское лицо — тёмное и светлоглазое, обрамлённое светлыми, почти белыми волосами. Странное лицо — не старое и не молодое, не доброе и не злое… Амнита уже видела эту женщину, только вот где и когда? Её пугали глаза незнакомки, которые светились в полумраке, словно два белых полупрозрачных камня… Да это же и есть камни! Застывшее тёмное лицо смотрело на неё холодными каменными глазами. Амнита знала, что стоит ей хоть чем-то выдать свой страх — и она умрёт. Она нашла в себе силы не закричать. Жуткое лицо растворилось в темноте, а два светящихся камня слились в один. Проснувшись, Амнита обнаружила, что лежит на спине, сжимая правой рукой свой амулет. Она села на кровати и медленно разжала ладонь. Камешек горел тусклым молочно-белым светом. Это была одна из тех ночей, когда Эрна не всходила. Зато высоко в небе стояла полная Арна… Амниту осенила догадка, от которой на лбу у неё выступила испарина. Лунный камень! Она как будто забыла про вторую луну. Значит, Эрна тут ни при чём? Амните хотелось верить, что она ошибается, но случай, произошедший с ней спустя полтигма, подтвердил её догадку.

Сын абеллурга Данальба Керт был самым грубым и наглым мальчишкой в школе. С ним старались не связываться, тем более что ему всё сходило с рук. Его отец подчинялся только Эрину и главному абеллургу. Керту было двенадцать, а выглядел он на все четырнадцать. Однажды вечером, после какого-то школьного праздника, он подкараулил Амниту в парке. Он явно собирался сделать с ней какую-нибудь мерзость. Она слышала, на что он способен… Амнита убегала от него, пока не наткнулась на стену густого колючего кустарника. И в тот момент, когда она поняла, что ей не убежать, на смену страху пришла отчаянная решимость. Она должна что-то сделать! Она не позволит этому негодяю прикоснуться к ней!

«Арна, защити меня! — мысленно взмолилась Амнита. — Помоги мне, и я буду чтить тебя, как богиню. Я буду чтить тебя больше, чем Эрина и Эрну!»

Она вытащила кулон из ворота платья и повернулась лицом к своему преследователю.

— Не смей меня трогать! Иначе пожалеешь!

Камень у неё на груди начал светиться. В полумраке это было хорошо видно.

— Ну и что? — ухмыльнулся Керт. — Намазала свою подвеску фастаном и пугает. Ведьмы, которые служили демонице Арне, тоже так делали, но я же не какой-нибудь суеверный дурень. Может, ещё вызовешь призрак своего дедушки, чтобы он тебя защитил?

— Может, и вызову!

Керт шагнул к Амните и протянул руку, видимо, собираясь схватить её за плечо, и вдруг в ужасе отпрянул назад. Амнита не сразу поняла, чего он испугался. Керт смотрел куда-то поверх её головы.

— Ведьма… — прошептал он.

Амнита оглянулась, и ей показалось, что в темноте над кустами метнулось что-то белое. Керт кинулся прочь. Отбежав шагов на пятьдесят, он остановился и крикнул:

— Ведьма! Демоница! Моя мать правду говорила, что в тебя вселился демон, потому ты и не сдохла. Все знают, что этой болезни не вылечишь… Дочь Арны! Ты не человек, не человек! Я всем расскажу, что ты служишь Арне и водишься с призраками! Твоего отца казнят… И тебя тоже!

Керт снова пустился бежать.

«Он же действительно расскажет, — подумала Амнита. — Про кулон и вообще… Что же делать?»

Её размышления прервал короткий сдавленный крик. Это вскрикнул Керт. Вскрикнул и тут же умолк. Амнита сразу поняла — с ним случилось что-то ужасное, непоправимое. И причиной этому была она. Ей стало страшно. Она со всех ног кинулась домой.

Керта наши утром. Врач сказал, что смерть наступила мгновенно. Мальчик бежал по тёмному парку и наткнулся горлом на острый сук. Амните казалось, что кулон с белым камнем жжёт ей грудь. Она сняла его, но, подумав, надела снова. Нельзя ссориться с Арной. Ведь она спасла её. Сначала от Керта, а потом от того, что могло на неё обрушиться, расскажи Керт об увиденном. Да, призвав на помощь Арну, она убила человека, но она защищалась, и стоит ли сожалеть о таком мерзавце?

Амнита с раннего детства привыкла слышать, что Арна не богиня, а злобная демоница, которая вместе с водяными демонами погубила Валлондол. А может, она разгневалась на людей за то, что они перестали чтить её, как богиню? Арна действительно богиня. И могущественная. Нельзя её сердить. Но и демонстрировать её покровительство тоже не следует.

Керт не успел ничего рассказать, но у этого паршивца был брат, который учился в одной группе с Амнитой. Олор не видел, что произошло в парке, но, похоже, он знал, зачем его старший брат отправился туда в тот злополучный вечер. Олор вечно восхищался «подвигами» Керта и хвастался, что у того нет от него секретов.

— Неужели ты тогда ничего не видела и не слышала? — спросил Олор у Амниты вскоре после похорон. — Ведь ты пошла домой той же дорогой — через парк.

Он её в чём-то подозревал. Врач, который обследовал тело Керта, по составу крови определил, что в момент гибели парень был сильно напуган. Наверняка, Олор, как и его старший брат, слышал от матери о загадочном выздоровлении Амниты, которой все лечившие её врачи вынесли смертный приговор. Амнита заметила, что в школе на неё стали как-то странно смотреть. Её и раньше недолюбливали, главным образом из зависти к её успехам. Теперь она всё чаще и чаще слышала за спиной враждебный шепоток. Потом начались откровенные выпады. Амнита не терялась и давала обидчикам отпор. Язычок у неё был острый, и очень скоро все поняли, что лучше не нарываться на её насмешки и язвительные замечания. И всё же скандал назревал. А разразился он вскоре после Эрнадий. В первый день праздника выбирали самую красивую девочку в школе, которая получала право украсить венком статую Эрны в школьном святилище. На это право уверенно претендовала подружка Олора Мона, пухленькая голубоглазая кокетка. В своя девять лет она имела уже такие развитые формы, что на неё поглядывали парни из школы второй ступени. Мона была вне себя от ярости, когда старший наставник объявил, что украшение статуи поручено Амните.

— Она зубрила, вот учителя её и любят, — брюзжала Мона. — Они всегда любят таких. Тоже мне красавица… Бледная, как призрак.

Спустя три дня Мона и Олор выследили Амниту, когда она забавлялась со своим амулетом. В перерывах между занятиями она обычно уединялась в самом дальнем уголке школьного сада, где в тени старых акав стояла резная деревянная скамейка. Амнита терпеть не могла все эти глупые догонялки и прыганье через верёвочку. Повторять уроки ей было незачем, она всё запоминала с первого раза. Она любили тишину и одиночество, когда в голову приходили всякие интересные мысли. И ещё ей понравилось «зажигать» свой лунный камень. Она заметила, что он начинает светиться, когда ей этого хочется. Значит, богиня говорит с ней. Эта таинственная связь с великой и грозной богиней пугала Амниту и в то же время наполняла её сердце гордостью. Чувство избранности ещё больше укрепляло стену, отделявшую её от сверстников. В конце концов, основной причиной их неприязни была самая обыкновенная зависть. Так стоило ли вообще считаться с этими посредственностями, которые только и умели, что завидовать? Амнита и раньше не нуждалась в их расположении, а теперь у неё была подруга и заступница, о которой другие не посмели бы и мечтать.

Полупрозрачный белый камешек стал её поверенным. Амнита рассказывала ему о своих успехах и неудачах, делилась секретами. Незадолго до Эрнадий она услышала сантарийскую легенду о соперничестве Эрны и Арны. Будто бы яркая луна хотела стать женой Эрина, потому что любила его, а бледная добивалась этого брака из корыстных соображений. Она мечтала о власти над миром. И до сих пор мечтает.

В тот день Амнита сидела на своей любимой скамье между акавами и размышляла о недавно услышанной легенде.

— Тебе действительно нужна власть над этим миром? — прошептала она, глядя на кулон.

Камень засиял нежным голубовато-белым светом.

— В этом городе чуть ли не каждый мечтает о власти. Если разобраться, большинство людей ужасно глупые, и хочется быть от них подальше. Наверное, править ими утомительно и скучно. Я хотела бы превратиться в птицу, но только так, чтобы у меня остался мой ум. Когда-нибудь я сделаю большую железную птицу и прилечу к тебе в гости. Все говорят, что ты злая, а какое мне до этого дело, если ко мне ты добра.

Камень засветился ярче.

— Нет, ты только послушай — она разговаривает со своим кулоном! -

раздался сзади насмешливый голос Олора.

— Ой, а он у неё светится! — восторженно запищала Мона. — Ты видел?

Амнита досадливо поморщилась. Она даже не заметила, как эти двое к ней подкрались.

— Амнита, давай поменяемся, — предложила Мона. — Ты мне свой кулон,

а я тебе тоже что-нибудь красивое. У меня полно всяких таких вещиц…

Ничего не ответив, Амнита встала и пошла на пришкольную площадку. Всё равно скоро урок начнётся. Но противная парочка пристала к ней и там.

— Эй, послушай! — Олор навис над ней, засунув руки за пояс куртки. Он был таким же рослым, как и брат, и вообще очень на него походил. Амниту тошнило от одного его вида. — Отдай ты Моне этот камешек, ты ведь уже с ним наигралась. А я подарю тебе золотой браслет с санаритом. Между прочим, фамильная драгоценность. Мать его всё равно не носит — растолстела… Очень красивый браслет. Он в сто раз дороже этого кулона.

— Мне вполне хватает тех драгоценностей, которые мне оставила моя собственная мать, — ответила Амнита.

— А хочешь кинжал? Маленький, женский, с серебряной рукояткой, а на ней во-о-т такой вирилл! Очень древняя работа. Ты даже не представляешь, кому эта вещь принадлежала лет двести тому назад! Прекрасной Линне, которая была замужем за братом последнего правителя Линдорна. Этот кинжал — военный трофей одного моего предка по отцу. Он помогал слугам Эрина истреблять непокорных лимнаргов. Да ты послушай, это отличная штуковина. Кинжал Линны… Тебя ведь тоже звали Линна? Или Лиммея… Что-то в этом роде, не правда ли?

Олор ехидно прищурился.

— Мне не нужен никакой кинжал, — холодно сказала Амнита. — И оставь меня в покое.

Она хотела обойти Олора, но он снова встал у неё на пути.

— Ну ты, зазнайка, с тобой же по-хорошему… Чего ты вечно морду воротишь? Лучше всех, что ли? По-моему, давно пора тебя проучить. Не хочешь по-хорошему, я могу и иначе…

Олор попытался сорвать с Амниты кулон, но она увернулась и оттолкнула его с такой силой, что поначалу сама растерялась. Олор отлетел на несколько шагов, наткнулся на бортик фонтана и, потеряв равновесие, под общий хохот бултыхнулся в воду. Через минуту он уже стоял перед Амнитой — мокрый, с перекошенной от ярости физиономией. Подумать только — вся школа была свидетелем его позора. Все приятели, которыми он верховодил не первый год.

Амнита опять увернулась от атаки Олора и ударила его кулаком в грудь. И уже не удивилась, когда он кубарем покатился по земле. Она вдруг почувствовала себя такой сильной, что не побоялась бы сразиться с великаном. Почему она раньше не знала, что она такая сильная?

Теперь уже никто не смеялся. Слишком неправдоподобно всё это выглядело. С Олором боялись связываться даже парни постарше.

— Что здесь происходит? — строго опросил учитель.

Он вышел на крыльцо недовольный тем, что никто не явился на урок, хотя гонг прозвучал уже два раза.

— Она ведьма, ведьма! — заверещала Мона, показывая на Амниту. — У неё колдовской камень, и она может убить кого угодно. Учитель! Она хотела убить Олора!

Олор с трудом поднялся на ноги. Он стоял мокрый и грязный. Совершенно обалдевший от столь неожиданного и позорного поражения.

— Учитель, мы видели, как она колдовала! Вот этот камень у неё на шее… Он светился, когда она над ним шептала. Тот, кто колдует, служит злым демонам! Она не должна жить в Эриндорне! Здесь живут слуги Эрина…

— Подожди, подожди, Мона, — поморщился учитель. — Какой ещё камень? Амнита, может, ты более вразумительно объяснишь, что тут произошло?

— Олор хотел сорвать с меня кулон. Я его оттолкнула, и он упал. Вот и всё. Он первый полез, я его но трогала.

— У неё нечеловеческая сила! — крикнула Мона. — Это всё из-за колдовского камня. Он у неё светился, а теперь потух… Она ведьма!

— Этот кулон мама подарила мне перед смертью, — обращаясь к учителю, сказала Амнита. — Он мне дорог как память, и я никому не позволю к нему прикоснуться.

— Он светился, светился! — не унималась Мона. — И Олор видел!

— Я не знаю, о чём она говорит, учитель, — пожала плечами Амнита. — Ещё недавно эти двое выпрашивали у меня кулон, потом попробовали отнять, а теперь она кричит, что это колдовской камень. Зачем же он тебе, Мона? Ты хочешь научиться колдовать? Но ведь для этого недостаточно служить злым демонам. Для этого нужны хоть какие-то мозги.

Мона не нашлась, что ответить, и разревелась.

— Быстро все в школу! — скомандовал учитель. — Мы и так потеряли много времени.

— Успокойся, — сказал он Моне. — Умойся, попей воды и приходи на урок.

— А ты, Олор, можешь сегодня идти домой. Пора бы тебе уяснить, что в таком возрасте уже неприлично драться с девочками.

Амниту он ни словом не упрекнул. Она была его любимой ученицей. Вообще-то учитель Хастин не питал особой любви к детям. Его способности не позволили ему стать учёным, но он уважал одарённых людей. Хастин ценил Амниту как обладательницу совершенного интеллекта. Таких, как Мона, он не принимал всерьёз, а тупицы вроде Олора вызывали у него лишь холодную брезгливость.

Учитель Хастин никогда бы не стал делать историю из детской драки, но родители Олора подняли такой шум, что умудрились настроить против Амниты родителей чуть ли не всех учащихся этой школы. Однажды вечером отец пришёл домой совершенно растерянный.

— Я ничего не понимаю, — сказал он Амните. — Про тебя рассказывают какие-то ужасы. Что ты зажигаешь камни, как сантарийские колдуны… Что в тебя вселяется демон, и ты становишься сильнее мужчины. Матери твоих соучеников просто в истерике, боятся отпускать детей в школу. Это правда, что ты кидаешь здоровых парней, как надувные мячи?

— Ты же знаешь, эти кумушки вечно всё преувеличивают, — презрительно заявила Амнита. — Я оттолкнула одного придурка, который хотел отнять у меня мамин кулон, а он запнулся о бортик фонтана и свалился в воду. А камень… Наверное, на него упал солнечный луч, вот он и засверкал. Мона выпрашивала, выпрашивала у меня этот кулон, я не отдала, вот она и напридумывала обо мне всякой ерунды.

Амнита знала, что правду лучше не говорить. Даже отцу.

— Ладно ещё, твой учитель Хастин здравомыслящий человек. Он сказал, что одарённые дети всегда создают проблемы… Кстати, он считает, что тебе больше нечего делать на первой ступени. Я уже договорился, чтобы тебя перевели на вторую. И в другую школу. Надеюсь, там у тебя не будет конфликтов?

— Откуда я знаю? — пожала плечами Амнита. — Я никогда никого не трогаю. Я просто не люблю, когда ко мне лезут.

— Послушай, Амнита, — помолчав, сказал отец. — У тебя совсем нет подруг. Тебе не скучно одной?

— Нет.

— Не будь такой высокомерной. Людям это не нравится.

— Мне тоже многое не нравится в людях.

— Что поделаешь… Мы живём среди людей, а не среди статуй.

— Какая жалость. Среди статуй было бы куда спокойнее.

— В таком случае, желаю тебе выйти замуж за ваятеля.

Отец, как всегда, постарался всё свести к шутке. Амнита вспомнила эту шутку сейчас, много лет спустя, и невесело усмехнулась. И ещё она вспомнила сон, который приснился ей вскоре после этого разговора. Сон, посланный ей богиней, — в этом Амнита но сомневалась. Она была в каком-то странном месте. Её окружали яркие цветы, диковинные звери, красивые смуглые люди, почти обнажённые, зато увешанные сверкающими драгоценностями. И совершенно неподвижные. Это были статуи. Здесь всё было сделано из камня, даже цветы. «Это всё тебе, Амнита, — сказал ей чей-то глубокий, мелодичный голос. «Амнита, Амнита, Амнита…» — гулко повторило эхо. Казалось, голос распался на несколько голосов — высоких и низких, звонких и приглушённых, разных, но похожих по тембру. Всё вокруг звенело от этих голосов, потом они слились в тихий звенящий шёпот. «Амнита, Амнита…» Статуи смотрели на неё и улыбались. Их неподвижные лица были красивы и ужасны. Больше всего Амнита боялась, что они оживут. И одна действительно ожила. Статуя гигантского зверя. Такие водились в пустыне на западе. Она двинулась к Амните, потом вдруг с грохотом взорвалась и стала стремительно менять очертания, превращаясь в мужскую фигуру. Амнита видела тёмную мускулистую грудь и сильные руки с длинными звериными когтями. «Амнита, Амнита… Амнита…» — хриплый, рокочущий шёпот переходил то в рычание, то в тихий, мелодичный голос, низкий, но необыкновенно нежный. Самый красивый голос, который ей когда-либо доводилось слышать. Когтистые руки тянулись к ней. Медленно, как бы нерешительно… Он давно уже мог её схватить. Почему он медлил? Амнита поняла, что он вовсе не хочет её растерзать. Он хочет чего-то другого. Она даже толком не поняла — чего, но ей стало очень страшно. Она кинулась прочь. Зверочеловек не проследовал её. Как будто знал, что она всё равно никуда от него не денется. Амнита бежала по каким-то залам и коридорам. Стены, потолки, колонны — всё сверкало и переливалось, всё было выложено драгоценными камнями. И везде стояли статуи, изваянные столь искусно, что казались живыми. Да они и были живыми. Вернее, могли ожить в любую минуту. Как только он захочет… Кто — он? Амнита не знала. Она лишь знала, что он здесь. Он везде, в каждом зале. Может быть, в каждой статуе… А она у него в плену. Амнита уже отчаялась найти выход из этого заколдованного дворца, когда очутилась в большом полутёмном зале. Тут не было ни колонн, ни статуй, лишь кое-где вспыхивали и гасли причудливые разноцветные кристаллы. Огромные — в человеческий рост и выше — они, казалось, росли прямо из пола. На гладких стенах плясали цветные блики, а между ними скользила какая-то тень, хотя в зале не было никого, кроме Амниты, а она стояла неподвижно. Эта тень приобретала очертания то человека, то пустынного зверя, то вунха, то гигантской птицы со страшным изогнутым клювом. В дальнем конце зала Амнита увидела дверной проём и кинулась туда. Ей хотелось убежать, спрятаться от этого загадочного повелителя теней и статуй, но он незримо преследовал её. Ей даже казалось, что она чувствует затылком и спиной его страстное, хриплое дыхание — «Амнита, Амнита…» Она бежала по длинному коридору. Здесь было темно, но где-то впереди мерцал голубовато-белый свет, похожий на блеск воды под луной. Вскоре этот сгусток серебристого сияния приобрёл форму человеческой фигуры, и Амнита увидела бегущую ей навстречу женщину. Волосы светлым пламенем развевались вокруг её узкого белого лица, тонкое, гибкое тело казалось сотканным из лунного света. Незнакомка спешила к Амните. Может, она хотела её защитить… Или сама чего-то испугалась? Она была уже совсем близко, и Амнита увидела её лицо — нежное и утончённое, с маленьким ртом и огромными глазами, сияющими, словно серебряные звёзды. Она была прекрасна, как богиня… «Да это же и есть богиня, — подумала Амнита. — Моя богиня! Она хочет защитить меня!» Амнита протянула руки к своей спасительнице и очень обрадовалась, увидев, что та сделала то же самое. Сейчас они встретятся! До чего же она красива, её лунная богиня! Наверное, её кожа нежнее лепестка хаммели и прохладна, как вода в роднике… Амнита с разбегу налетела на что-то жёсткое и гладкое. Она стояла ошеломлённая, упёршись ладонями в зеркало, а оттуда на неё смотрела прекрасная незнакомка. Смотрела так, словно пыталась и не могла что-то разглядеть. Она казалась растерянной, а в огромных серебряных глазах Амнита увидала такую тоску, что у неё сжалось сердце.

Прошло несколько лет, прежде чем она поняла, кто эта загадочная незнакомка. Теперь она часто являлась Амните. Стоило лишь подойти к зеркалу.

Все девушки мечтают быть красивыми, как будто это и есть самый прочный залог счастья. Амниту одинаково раздражали завистливые взгляды женщин и жадные взгляды мужчин. Она подолгу рассматривала портреты молодых родителей, сравнивала их с собой. Ничего общего с матерью и лишь отдалённое сходство с отцом. Откуда у неё эта красота? Дар богини? Странный дар. Холодная Арна презирает любовь. Она посылает людям призраки, цветистые зловещие сны, смущает души смертных иллюзиями…

— Иногда мне кажется, что ты не человек, — оказал как-то Амните один из её поклонников (она уже не помнила его имя). — Ты как призрак, который дразнит и ускользает.

— Разве я дразню тебя? — удивилась Амнита.

— Если бы только меня… Ты всех вокруг дразнишь одним своим присутствием. Чего ты хочешь, Амнита? Никто но может этого понять. Но, по-моему, ты и сама не понимаешь.

— Может быть, ты понимаешь? — спрашивала Амнита у незнакомки в зеркале.

А та смотрела на неё так, словно пыталась, но никак не могла что-то разглядеть.

«Ты всех вокруг дразнишь одним своим присутствием…» Это звучало как обвинение, причём совершенно несправедливое. Амнита никогда никому не навязывала своё общество. Напротив, она любила уединение. Но нельзя же всю жизнь проводить взаперти. Ей нравилось учиться. Ей льстило то, что она попала в школу второй ступени на три года раньше, чем её ровесники. Здесь она тоже училась лучше всех. Здесь её тоже окружала скрытая неприязнь, замешанная на зависти. Но с этим-то она ещё могла смириться. Хуже было другое. Когда это началось? Лет с двенадцати… Нет, раньше. Пожалуй, началом была история с Кертом. Ведь этот мерзавец не просто хотел её обидеть…

Намного опережая других детей в умственном развитии, физически Амнита развивалась ничуть не быстрее своих ровесниц. Скорее, наоборот. Но она ещё ребёнком начала замечать, что стоило ей появиться где-нибудь в общественном месте, как мужчины забывали о своих спутницах — к величайшей досаде последних. В четырнадцать лет ей пришлось уйти из школы.

— Ты вполне можешь этот год посидеть дома, — сказал отец. — Я подготовлю тебя к высшей школе. Там народ посерьёзней. К Дарану поступают парни, которые так влюблены в технику, что им не до девушек. И пожалуйста, не гуляй по вечерам одна.

— Со мной ничего не случится, — заверила отца Амнита. — Я всегда сумею за себя постоять.

— Да, уже весь Эриндорн говорит о твоей сверхъестественной силе.

— Ты же знаешь, что я занимаюсь борьбой кинду. Если хорошо усвоить приёмы, не нужна никакая сверхъестественная сила. Что с тобой, отец? Ты всегда учил меня, что в этом мире нет ничего сверхъестественного и единственный бог, которого должен признавать умный человек, — это знания.

— Однажды я в этом усомнился…

— И когда же? Когда вы с матерью сменили мне имя? Кто меня исцелил, отец? Говорят, что людям это было не под силу, несмотря на все их знания. Я умирала. Кто меня оживил? Какой бог? Или, может, богиня…

— Оставь эти фантазии, девочка, — нахмурился отец. — Люди вечно болтают лишнее. Про тебя сочиняют всякую ерунду, потому что твоё превосходство многим не даёт покоя…

— Даже моим близким, не так ли? Моя мать всегда смотрела на меня, как на призрак. Я никого не трогаю, но вечно всем мешаю. Я должна была умереть и чудом выжила. Только вот зачем?

— Не говори так. Жизнь — это интересно. Скоро ты будешь единственной женщиной-учёным в Эриндорне. И я надеюсь, когда-нибудь ты всё-таки поймёшь, что не все мужчины плохи.

— Я вовсе так не считаю. Ты очень даже хороший.

— Дитя, я почти старик, но я ещё способен понять всех этих парней, которые из-за тебя бесятся.

— Я не давала им никакого повода.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, но… Амнита, тебе и не надо давать повод. Мужчинам уже трудно пройти мимо тебя, а что будет дальше? То, что ты не даёшь им никакого повода, не спасёт тебя от их притязаний. Лучше уж «дать повод» кому-то одному. Желательно кому-нибудь могущественному. Тому, кто защитит тебя от всех остальных.

— Отец, и ты мне такое советуешь?

— Только не говори, что тебя это смущает. Ты слишком умна, чтобы избегать с тобой скользких тем. Конечно, я желаю тебе встретить человека, которого ты полюбишь, но если такого не случится, лучше завести хорошего покровителя. Человеку трудно одному, тем более женщине.

— Может, мне в абельмины податься?

— Неплохая мысль. Тогда ты непременно станешь абельханной. Я уверен, с тобой никому не сравниться. Абельханна — самое высокое положение, какое только может занять в Эриндорне женщина.

— Не понимаю, почему в нашем обществе женщине отводится такая жалкая роль, — сказала Амнита. — Я с этим не согласна. Я постараюсь защитить себя сама.

«Тем более что у меня уже есть могущественный покровитель, — добавила она про себя. — Точнее, покровительница».

Чуть ли не каждая девчонка в Эриндорне, да и, пожалуй, во всём Валлондорне, мечтала стать абельминой. Другое дело, что у тех, кто родился и вырос в Верхнем городе, было гораздо больше шансов попасть в избранный круг любимцев юного бога. Из всех эриндорнских девушек, наверное, только Амнита не мечтала о такой чести. Её кумиром была наука. Закончив в девятнадцать лет высшую техническую школу, она начала работать в лаборатории отца, а в двадцать два года стала его первым ассистентом. Жила она замкнуто, общалась главным образом с теми, кто был её намного старше, и совершенно не интересовалась дворцовой жизнью, хотя слухи о юном боге и его окружении не обходили стороной даже строгий, деловитый храм науки. Ей было уже двадцать пять, когда Эрин увидел её, проезжая по хаговой аллее Центрального эриндорнского парка. Амнита любила там ходить. Эта тенистая аллея была самым безлюдным в парке местом. И как его туда занесло, этого нелюдя с голубыми волосами? Близилась Божественная Ночь, и бог выбирал себе супругу. Да он уже, собственно, её выбрал. Абельханной должна была стать абельмина Вилия, дочь абеллурга Холдара. Теперь она живёт в Белом замке и до сих пор ненавидит Амниту. Подумать только, ей предпочли эту бледную учёную девицу, которая к тому же была старше её на семь лет!

В последнее время Вилия расплылась и очень подурнела, несмотря на то, что регулярно принимает хармин. Встречаясь с Амнитой, такой же стройной и красивой, как и шестнадцать лет назад, она по возможности старается её не замечать. Бедная Вилия. У неё отняли то, чего она так страстно желала, и отдали той, которой это было ни к чему.

С Амнитой разговаривал сам главный абеллург.

— Никто не запрещает тебе заниматься наукой. В следующем цикле можешь покинуть дворец, если тебе больше нравится твоя пыльная лаборатория и общество нудных стариков. А начало следующего цикла — через два тигма. Неужели так трудно каких-то два тигма потерпеть общество прекрасного юноши, который жаждет твоей любви. Не забывай, дочь Ильманда, он бог, а ты его избранница. Ты должна гордиться этим. Или ты не признаёшь Эрина? О тебе уже давно ходят какие-то странные слухи. Может, ты и впрямь служишь демонице Арне? Я даже слышал, что она защищает тебя от чересчур ретивых поклонников. Люди до сих пор помнят о загадочной гибели юного Керта. Может, Арна и защищает тебя, но кто защитит твоего отца? Ведь ты же не хочешь, чтобы у него были неприятности?

Разумеется, Амнита этого не хотела. К тому же она знала, что отцу её богиня действительно не поможет. Так она, не будучи абельминой, за два тигма до конца цикла стала абельханной. Не просто возлюбленной, а супругой бога, которая, но поверью, должна в начале следующего цикла родить от Эрина его новое земное воплощение. Считалось, что Эрна зачинает ребёнка перед самой Божественной Ночью — временной кончиной бога, и этот чудесный плод созревает в её чреве всего два тигма — пока длится Ночь. Родившись, бог сразу становится прелестным отроком, а его небесный двойник снова восходит над миром. Так начинается новый цикл.

Амнита ещё в детстве размышляла, верят ли люди во всю эту ерунду. Лет в десять она спросила у отца:

— Если в мире, как ты говоришь, нет ничего сверхъестественного, то кто такой Эрин? Если он один и тот же в каждом цикле, значит, он и правда бессмертный?

— Амнита, я не знаю, что такое Эрин, — ответил отец. — Но главный абеллург учёный, как и я же, только более талантливый и проживший гораздо больше меня. Ты веришь, что можно сделать дайвер, который долетит до любой из наших лун?

— Конечно. И я обязательно его сделаю. Когда вырасту.

— Наверное, и людей можно делать. Вернее, живых кукол, похожих на людей. Запомни, я тебе ничего не говорил. Кто бы он ни был, наш распрекрасный бог, именно на нём держится власть абеллургов и наше благополучие. Мы, валлоны, чужие в этой стране. И надо беречь то, что мы сумели создать.

— Но ведь получается, что абеллурги обманывают и своих?

— Только тех, кто хочет быть обманутым. Для некоторых это очень даже удобно. Меньше ответственности. Это нас с тобой не обманешь. Здесь, в Эриндорне, живут правители и мудрецы. У нас есть знания, а у тех, внизу, пусть будет вера. Каждому своё.

Оказавшись во дворце бога, Амнита попала в атмосферу такого разврата и цинизма, что ей, привыкшей к спокойной, размеренно-деловой жизни, поначалу стало не по себе. Наверняка, отцы друзей и подружек Эрина — в основном здесь были дети абеллургов — знали или, по крайней мере, догадывались, что представляет собой этот бог, но сами абельмины, похоже, об этом не задумывались. Для них он был просто очень красивым юношей, с которым приятно общаться и заниматься любовью. Да и вообще приятно жить в роскошном дворце, проводить время в безделье и развлечениях, появляться с богом перед народом, ловя на себе завистливые и восхищённые взгляды. И наконец, здесь можно получить бессмертие и вечную молодость.

Амниту сразу же все невзлюбили: девушки за красоту, парни за неприступность. Единственным мужчиной, которому она не имела права отказывать, был Эрин. К счастью, она уже тогда научилась пользоваться дарами своей богини. Точнее, некоторыми из них.

С десяти лет Амнита посещала школу кинду. В четырнадцать она уже могла одолеть любого из своих наставников. А ещё через два года она обнаружила, что покровительница наделила её не только необыкновенной физической силой…

Едва поступив в высшую техническую школу, Амнита поняла, что её соученики, восемнадцатилетние парни, отнюдь не склонны относиться к ней просто по-дружески. А то, что она «не давала им никакого повода», казалось, только их раздражало.

«Почему они считают, что красивые женщины существуют исключительно для их удовольствия, — думала Амнита. — Они как будто не в состоянии понять, что я вообще-то могу и имею право хотеть от жизни чего-то другого… Или им просто удобно делать вид, что они не в состоянии это понять? Они, видите ли, должны двигать науку, а я — обеспечивать им приятное времяпрепровождение. Тогда им нужны не женщины, а живые куклы. Вроде той, которую сделал себе наш главный абеллург. Правда, его кукла является ещё и основой его власти. Но пользоваться куклой, хотя бы даже и говорящей, как вещью, — это нормально. А вот стараться живого человека превратить в удобную для себя вещь… Я не вещь и не кукла. У меня есть талант и есть достоинство. Я не собираюсь их в этом убеждать — людям всё равно не докажешь то, с чем они заранее решили не соглашаться. Но ни один из этих самовлюблённых дураков ничего от меня не добьётся».

Вообще-то дураков среди этих парней не было, но соперничать с Амнитой в учёбе мог, пожалуй, один лишь Канамбер. По иронии судьбы, он приходился Олору троюродным братом. «Что за напасть! — подумала Амнита, узнав об этом. — Похоже, родственники Керта будут преследовать меня всю жизнь».

Канамбер попал в Верхний город не столько благодаря способностям (одарённых юношей в Валлондорне было предостаточно), сколько благодаря ходатайству своего влиятельного родича — абеллурга Данальба. Попасть в Верхний город — уже немало, но для Канамбера это была всего лишь первая из тех вершин, которые он собирался покорить.

Не проучившись в школе и нескольких дней, Амнита поняла, что Канамбер будет её главным соперником. И главным врагом. Она нравилась ему, как и всем остальным парням, но раздражала его гораздо больше, чем других. Ведь он тоже сразу кое-что понял: именно эта девчонка, которая моложе его на целых три года, может помешать ему стать первым учеником.

Амнита действительно помешала ему стать первым. А когда через год старый Холвер взял её в свою лабораторию (место, о котором мечтали многие и, прежде всего, Канамбер), она почувствовала, что переполнявшая Канамбера зависть перешла в самую настоящую ненависть. К тому же, он её хотел… Не любил, вовсе нет! Вряд ли он вообще умел любить. Но хотел так, что в его присутствии Амните порой было не по себе.

Однажды Канамбер подстерёг её в нижнем складе, куда она спустилась за материалами для опытов. Техническая школа размещалась при Научном центре, и ученики со второго года обучения работали помощниками в лабораториях разных исследователей. В тот вечер Амнита допоздна засиделась в библиотеке и забыла кое-что подготовить к завтрашнему дню. А когда вспомнила, схватила ключи от склада и помчалась в подвал. Она представила себе, как рассердится Холвер, узнав, что она не выполнила его распоряжения. А вдруг он вообще её выгонит! Можно подуматъ, Холвер не найдёт другого помощника. Столько желающих работать под его руководством…

Амнита думала, что все уже разошлись по домам, и удивилась, когда встретила в коридоре склада Канамбера. А увидев у него в руках кестор, всё поняла.

— Я привык получать то, что мне хочется, — заявил Канамбер. — Раздевайся, или я тебя пристрелю. Никто не узнает, что это сделал я. Многие видели, как я уходил домой, и никто не заметил, как я сюда пробрался.

— Ты как будто забыл, что мы живём не в диком лесу, а в государстве, где есть законы…

— Закон карает того, чья вина доказана, а ты не сможешь ничего доказать. Мои друзья подтвердят, что я был сегодня с ними на вечеринке по случаю дня рождения Гейнора. Он первый это подтвердит. И его отец, абеллург Хелимен… Кстати, он очень дружен с моим дядей, абеллургом Данальбом. Давай-давай, красавица. С твоей-то внешностью до сих пор ходить в девицах! Ты, кажется, считаешь, что слишком хороша для тех парней, которые тебя окружают? Скажите-ка, богиня! Никто не спорит — ты красива и неглупа. И всё же не забывай: ты — женщина. Какой бы ты ни была, ты должна знать своё место.

Амнита в свои шестнадцать была сильна, как взрослый хорошо натренированный мужчина, но она знала: Канамбер — опасный соперник. Он тоже с детства занимался кинду. К тому же у него был кестор. Амнита поняла, что он действительно может ее убить. Если у него не получится другое. Он её либо сломает, либо убьёт.

«Не может быть, чтобы богиня меня не защитила, — подумала Амнита. — Ведь она же помогла мне тогда с Кертом….»

Она вдруг вспомнила белую тень, мелькнувшую высоко над тёмными кустами. Что это было? Керт кричал, что она ведьма и водится с призраками… Арна — повелительница призраков. Она хозяйка трёx миров и даже способна вызывать мёртвых из царства Ханнума. Амнита теперь достаточно знала о своей богине. Сколько она за последние годы перевернула книг, выискивая сведения о верованиях своих предков. Как ни старались абеллурги предать забвению валлонские легенды о богах, кое-что всё-таки осталось в памяти людей. А кое-что даже просачивалось в литературу. Особенно в последнее время. Говорили, что в Среднем городе возникло объединение молодых сочинителей под названием «Эхо», поставившее цель вернуть валлонов к истокам…

«О великая богиня, — мысленно взмолилась Амнита. — Ты знаешь, как я почитаю тебя. Позволь мне воспользоваться хотя бы частицей твоего могущества. Помоги мне, ведь для владычицы трёх миров нет ничего невозможного!»

Амните показалось, что в груди у неё как будто разгорается холодное пламя. По спине пробежал озноб, в пальцах рук она ощущала приятное лёгкое покалывание. Страх исчез без следа.

— Ты считашь, что я, женщина, должна знать своё место, Канамбер? И чтобы доказать мне это, взял кестор? Ну, что поделаешь, если нет другого способа продемонстрировать своё мужество… А ты уверен, что меня можно убить? А если я и правда богиня? Странно, что некоторые валлоны до сих пор не поняли, как опасно оскорблять богов. Канамбер, вспомни о своём троюродном брате. Когда Керт понял, кто я такая, было уже поздно.

— Что ты несёшь, маленькая зазнайка? — крикнул Канамбер.

Он стоял, по-прежнему держа Амниту под прицелом, и изо всех сил старался выглядеть хозяином положения, но голос его звучал неуверенно.

— Может, ты хочешь увидеть своего брата? — спросила Амнита. — Я позову его.

— Керт, явись! Приди в Средний мир, усопший! Вернись ненадолго в тот мир, который ты покинул! О владычица трёх миров, позволь ему предстать перед нами!

Это заклинание Амнита нашла в одной из старинных книг, что хранились в потайном шкафу семейной библиотеки. Кто-то из предков отца захватил их с собой, когда валлоны бежали из своей гибнущей страны…

Она сама испугалась того, что увидела. Она поняла: могущество Арны поистине велико, и человеку надо быть осторожней с той частицей силы, которой она его наделила. Гнев Арны страшен, её месть валлонам была ужасна… И даже в её покровительстве есть что-то зловещее.

Образ Керта потом долго преследовал Амниту. Она несколько раз видела его во сне и целый тигм после этой истории ходила такая подавленная и рассеянная, что отец начал тревожиться за её здоровье.

Керт возник в полутёмном подвальном коридоре бледной, слабо светящейся фигурой. Одет он 6ыл как тогда, в парке. Амнита едва не закричала, увидев его застывшее, искажённое ужасом лицо и чёрную, зияющую рану на горле. Когда призрак исчез, она долго стояла, оцепенело глядя на лежащего без сознания Канамбера. Потом подняла оброненный им кестор и сунула в карман своей куртки.

«Лучше бы он ничего не помнил, — подумала Амнитa. — Если бы я умела внушать… А вдруг я умею! Ведь я уже тогда, в девять лет, могла вызывать призраки, только не знала об этом».

Она понятия не имела, что надо делать, поэтому просто принялась водить рукой над головой Канамбера, приговаривая:

— Это был сон, страшный сон. Ты проснёшься и всё забудешь. Ничего не было… Ты ничего не помнишь…

Канамбер забыл многое, но не всё. Очнувшись, он долго бормотал что-то бессвязное, то и дело повторяя:

— Керт… Керт…

— Тебе приснился Керт? — спросила Амнита.

— Нет, он был здесь, с нами… Это ведь ты его позвала?

— По-моему, ты сегодня перебрал, — попробовала пошутить Амнита. — Если кто-нибудь из старших узнает, что ученики здесь пьют, а потом валяются на складе, где хранится ценное оборудование…

— Я не пил… Ничего не понимаю… Что ты со мной сделала? У Керта была рана на шее… Он был мёртв. Значит, правда, что ты его убила?

Канамбер сидел на полу, раскинув ноги, смотрел на Амниту безумно вытаращенными глазами и силился что-то вспомнить.

— Знаешь, мне некогда слушать весь этот бред, — сказала Амнита. — Я и так задержалась, а мне ещё надо кое-что отнести в лабораторию. Ты мне не поможешь?

— Вот ещё, — злобно процедил Канамбер. — Тебе рановато обзаводиться помощниками, блистательная Амнита. Пока ты ещё сама в помощниках…

Он встал, огляделся, как будто что-то ища глазами, и, пошатываясь, побрёл прочь.

С тех пор он боялся её. Она так и не заставила его забыть всё, случившееся на складе. Что-то осталось в его памяти. И это что-то не давало ему покоя. Амнита то и дело ловила на себе его внимательный, настороженный взгляд, но выяснять с ней отношения Канамбер не решался. Видимо, смутные воспоминания о том вечере и, прежде всего, образ мёртвого брата, настойчиво подсказывали ему, что с Амнитой лучше соблюдать дистанцию.

Через два года Канамбер попытался уничтожить её чужими руками. Точнее, руками Олора. Родной братец Керта ещё в школе пообещал Амните, что сведёт с ней счёты. Теперь он командовал деватаной в гвардии, охранявшей Эриндорн, — единственное, на что у него хватило способностей. И почему Данальбу так не повезло с сыновьями…

Канамбер всегда презирал Олора, поэтому Амнита очень удивилась, увидев их дружески беседующими недалеко от школы. Она сразу почуяла неладное. А ночью богиня послала ей вещий сон.

Амните приснилось, что она, как обычно, идёт домой через парк. Вот она вышла из рощи акав и ступила на узкий деревянный мостик через речку Вильву, которая как бы отделяла Научный центр со всеми его постройками и парком от жилых кварталов Эриндорна. Высоко в кронах лундов пели птицы, тонкие илги шумели на ветру, окуная ветви в пронизанную солнцем воду. Перегнувшись через перила, Амнита видела на дне чистый белый песок и гладко обкатанные розоватые камни… А это что? Какие-то странные светло-серые водоросли роскошным веером колыхались у самой поверхности… Здесь сроду не было таких водорослей! Прямо как волосы. Потом среди них возникло лицо — узкое, бледное, с застывшими широко открытыми глазами. Мёртвое лицо, хорошо знакомое Амните… Да это же она сама! Амнита увидела расплывающееся в воде красноватое пятно, вскрикнула и проснулась.

Отец ей уже не paз говорил: «Перестань ходить всякими звериными тропами. Ты слишком уверена в себе».

«Да, пожалуй, — подумала Амнита. — По этому мосту почти никто не ходит. Идеальное место для убийства. Спрятался в кустах и выстрелил. Тело — в воду. Дальше по течению столько воронок и деревья поваленные… Затянет под коряги — сроду не найдут».

Она заметила, что по вечерам после занятий Канамбер внимательно за ней наблюдает, и специально, чтобы он видел, отправлялась дамой якобы через парк. Дойдя до кустов тиги, она сворачивала и шла не к мосту, а какой-нибудь другой дорогой, причем каждый день меняла направление. На всякий случай Амнита брала с собой кестор и короткий кинжал, которым владела не хуже любого воина.

Через несколько дней кто-то принёс в школу известие, что абеллург Данальб потерял своего второго сына. Олора случайно убили в пьяной драке, которую он сам же и затеял. Говорили, что в последнее время он был не в себе — много пил и вообще вёл себя, как безумец. И постоянно твердил, что его замучили призраки, которые являются к нему и днём, и ночью.

Амнита видела, как побледнел Канамбер, услышав эту историю. Больше он не пытался строить против неё козни и всячески избегал её общества. Впрочем, она его общества тоже не искала.

После школы Канамбер начал работать в одной из секретных лабораторий главного абеллурга. Попал он туда не без помощи дяди. Лишившись обоих сыновей, Данальб ещё охотнее заботился о своём способном, честолюбивом племяннике.

Теперь у Канамбера своя лаборатория. Он абеллург и чуть ли не правая рука Айнагура. Правда, в последнее время ходят слухи, что Айнагур чересчур благоволит к своему молодому помощнику Килду и Канамбера это очень раздражает. Амнита для него уже не соперник. Во всяком случае, он так считает. В конце концов, он настоящий учёный с целым штатом ассистентов и помощников, а она всего лишь учительница юного бога. Вот теперь она на своём месте. Заниматься воспитанием ребёнка — это для женщины.

«Если бы он знал, что из себя представляет этот ребёнок и чем он может стать благодаря мне, ты бы не был так самоуверен», — думала иногда Амнита.

Канамбер держался с ней любезно и немного снисходительно, но она прекрасно видела, что за этой вежливостью и наигранным высокомерием затаился страх. Тот, что преследует Канамбера уже пятнадцать лет. И ещё она видела, что он по-прежнему её хочет. Но это её уже не беспокоило. Ведь она владела не только высоким, но и высшим анхакаром. Пообщавшись с юной сантарийкой, Амнита выяснила, что это такое. Оказывается, высший анхакар доступен лишь единицам, а Амнита овладела им сама, без помощи наставников-нумадов. Именно его она, сама того не зная, использовала, заставив Канамбера забыть о том, как она колдовала, вызывая Арну. Высший анхакар — умение внушать, не глядя в глаза. Причём, внушать тому, кто спит или находится в полубессознательном состоянии, труднее, чем тому, кто бодрствует. А она сумела.

Когда шестнадцать лет назад Эрин увидел её и затребовал во дворец, она удивилась: почему богиня не предупредила её, не защитила от этого проклятого бога? А вскоре поняла, почему. От таких, как Эрин, она уже вполне могла защититься сама.

Он ей так ничего и не сделал. Едва он начинал свои мерзкие ласки, как Амнита его усыпляла. Потом садилась рядом и, осторожно поглаживая его по лицу, внушала ему картины, которые он видел во сне и считал явью. Очнувшись, Эрин был в полной уверенности, что занимался с ней любовью.

Амнита так и не поняла, кто он такой — этот вечно юный бог. По всем своим физическим данным и по поведению это был человек. Красивый самец. Он красиво двигался, очень мило улыбался, говорил любезности. Иногда Амните казалась, что внутри он пуст, как кукла из пенталина — лёгкого, прочного материала, из которого делали посуду и игрушки. А порой у неё возникало ощущение, что в этом существе дремлет какая-то злая сила, которую лучше не будить. У этой куклы была душа. Человека, животного или демона — неизвестно. Но она была. Она спала. Точнее, дремала, и Амнита чувствовала, что так лучше. Она лишь хотела, чтобы поскорее закончилась Божественная Ночь. Этот экземпляр уничтожат, а новый будет двенадцатилетним мальчиком. Он, конечно, тоже вырастет, но в каждом цикле бог выбирает себе новую супругу. И тем не менее, звание абельханны присваивается навсегда. А вместе с ним — право на бесплатное приобретение хармина в любом количестве. Амнита не стала отказываться от этой привилегии. В начале нового цикла она покинула Верхний Дворец и зажила по-прежнему. Никому и в голову не приходило, что «божественная супруга» Эрина как была, так и осталась девственницей.

Когда много лет спустя её снова позвали во дворец, она согласилась, совершенно уверенная в своей способности защитить себя от любых посягательств. Она вообще за себя не боялась, а отца уже не было в живых. Однако, на этот раз богиня её предупредила. Амнита даже толком не поняла, о чём.

Ей приснился сон, очень похожий на тот, что она видела давно, в детстве. Она стояла в полутемном зале среди загадочно мерцающих кристаллов, а на стене перед ней кривлялась и плясала чёрная тень. Она опять меняла очертания. Сначала это был зверь, потом птица и наконец человек — стройная фигура с длинными развевающимися волосами. Тень мужчины. Она отделилась от стены и двинулась к Амните. Она приближалась и росла, росла… Пока не затопила своей чернотой весь зал. Теперь Амниту со всех сторон окружала тьма. Она поняла, что эта тьма сейчас её поглотит. Как ни странно, она не испугалась, но ей стало очень жалко себя. И кого-то ещё…

Богиня предупреждала, а она не послушалась. Тогда она первый раз ослушалась свою богиню…

Гинта вздрогнула, застонала и открыла глаза.

— Тише-тише… Спать… — Амнита склонилась над девочкой и осторожно коснулась пальцами её висков. Она знала, что возвращение из наомы не всегда безболезненно. К тому же, Гинта почти не отдыхает. И откуда в таком худеньком теле столько силы…

— Спать, — тихо повторила Амнита.

Девочка закрыла глаза и повернулась на бок. Вскоре её дыхание стало глубоким и ровным.

«У меня уже могла быть такая дочь, — думала, глядя на неё, Амнита. — И даже старше. У меня мог быть и сын. Взрослый. Как Диннар…»

Она подошла к зеркалу и внимательно посмотрела на бледную красавицу, которая шагнула ей навстречу из полумрака спальни.

— Ты так смотришь, как будто я могу тебе чем-то помочь, — прошептала Амнита. — Богиня предупреждала… А теперь уже поздно.