"Красавица и герцог" - читать интересную книгу автора (Куин Джулия)

Глава 14

Прожив пять лет в Белгрейве, Грейс успела привыкнуть к тому, что немного власти и обилие денег способны творить чудеса. Но даже ее поразила стремительность, с которой герцогине удалось претворить в жизнь свой замысел. Через три дня в Ливерпуле путешественников уже дожидалась зафрахтованная быстроходная яхта, готовая доставить их в Дублин и простоять там на якоре столько, сколько понадобится господам, чтобы завершить все свои дела в Ирландии и отправиться домой, в Англию.

Один из секретарей Томаса срочно выехал в Ирландию, чтобы подготовить все к приезду хозяев. Грейс искренне сочувствовала бедняге, которому пришлось выслушать, а затем повторить дважды обширные и невыносимо подробные указания герцогини. Сама Грейс давно притерпелась к капризам старухи, а секретарь, привыкший подчиняться куда более разумным распоряжениям, едва не плакал от отчаяния.

Разумеется, для таких важных особ, как герцогиня с внуком, следовало зарезервировать лучшие номера в самых роскошных гостиницах. Если лучшие апартаменты уже успели занять, владельцам гостиниц надлежало переселить постояльцев и освободить номера. Герцогиня не раз говорила Грейс, что предпочитает посылать кого-нибудь вперед, чтобы улаживать подобные дела. Куда удобнее предупреждать владельцев гостиниц заранее, чтобы они держали комнаты наготове к приезду именитых гостей, а других приезжих селили в номера попроще. Герцогиня называла это простой вежливостью.

По мнению Грейс, куда вежливее было бы не выставлять из комнат людей, чье единственное прегрешение заключалось в том, что они заняли апартаменты раньше герцогини, однако возразить взбалмошной старухе она не могла, ей оставалось лишь сочувственно улыбаться несчастному секретарю. Герцогиня и во время путешествия не собиралась изменять своим привычкам, так что секретарь получил еще одну порцию указаний, касающихся чистоты в комнатах, подаваемых блюд и размеров полотенец.

Грейс сбивалась с ног, занимаясь приготовлениями к путешествию и передавая сообщения от одного обитателя замка другому, поскольку герцогиня и оба ее внука решительно избегали друг друга.

В последние дни к всегдашней угрюмости и грубости герцогини добавилась взвинченность, приводившая Грейс в замешательство. Герцогиня с волнением ожидала приближающегося путешествия. Здесь растерялась бы и более опытная компаньонка: прежде старуха никогда не волновалась. Она могла испытывать удовлетворение, даже удовольствие, хотя куда чаще — неудовольствие, но волнение? На памяти Грейс такого за ней не водилось.

Это казалось странным, ведь герцогине, похоже, не слишком нравился новоявленный внук, вдобавок она не питала к нему ни капли уважения. Что же до самого мистера Одли, тот платил бабушке сторицей. В этом он походил на Томаса. Грейс не раз ловила себя на мысли, что кузены вполне могли бы стать добрыми друзьями, если бы встретились при других, более счастливых обстоятельствах.

Но если Томас прямо и открыто выказывал неприязнь к герцогине, то мистер Одли действовал хитрее. Он постоянно поддразнивал и раздражал старуху, отпуская язвительные замечания в ее адрес, однако делал это так тонко, что подчас Грейс угадывала подлинный смысл его замечаний лишь по тайной улыбке, которую он приберегал специально для нее.

Ах, эта его тайная улыбка! Даже сейчас при мысли о ней Грейс прижала руки к груди, словно пытаясь удержать ускользающие счастливые мгновения. Когда мистер Одли улыбался ей, по телу Грейс пробегала волна жара, как при поцелуе, сердце ухало куда-то вниз, а щеки розовели. Она умудрялась сохранять невозмутимость, как и положено образцовой компаньонке, но ее потеплевший взгляд и едва уловимое подрагивание губ — тончайшие морщинки в уголках рта — были ответом мистеру Одли. Грейс знала, Джек видит этот неприметный знак. Он замечал решительно все. Ему нравилось разыгрывать из себя недалекого простачка, но его наблюдательности и острому уму можно было только позавидовать.

Герцогиня, одержимая единственной мыслью — отнять титул у Томаса и вручить его мистеру Одли, намеревалась добиваться своего любыми средствами. Она нисколько не сомневалась в законности происхождения новоиспеченного наследника и, упоминая о предстоящем путешествии, выражалась не иначе, как «когда мы найдем доказательства», взамен осторожного «если найдем».

Она начала уже обдумывать, как лучше преподнести скандальную новость обществу.

В последнее время Грейс все чаще с ужасом замечала, что герцогиня отбросила всякое благоразумие и сдержанность. А что она вытворяла с несчастным Томасом! На днях старуха в его присутствии принялась рассуждать о бесконечных контрактах, которые придется переписать и скрепить подписью нового герцога. Потом она повернулась к внуку и небрежно поинтересовалась, имеют ли законную силу подписанные им документы, коли титул достался ему по ошибке?

Грейс невольно восхитилась самообладанием Томаса, который не придушил старуху на месте. «Едва ли мне стоит ломать себе над этим голову. Этот казус придется разрешить моему преемнику», — холодно заметил он и, отвесив бабушке напоследок насмешливый поклон, удалился.

Грейс сама не понимала, почему ее так удивляет жестокое пренебрежение герцогини к Томасу, ведь ее светлость и прежде нисколько не заботилась о чувствах других. Но слишком уж необычны были обстоятельства, и даже Августа Кавендиш не могла не понимать, как мучительно переживает Томас, когда при нем бесцеремонно смакуют подробности его публичного унижения.

Что же до Томаса, то его невозможно было узнать. Он слишком много пил, запершись у себя в кабинете, а когда покидал его, кружил по дому, словно тигр в клетке. Грейс старательно избегала его, отчасти оттого, что он всегда был в дурном настроении, но больше потому, что не могла избавиться от чувства вины, ведь она бессовестно предала Томаса. Предала ради мистера Одли, который нравился ей все больше.

Грейс проводила слишком много времени с мистером Одли. Она это понимала, однако ничего не могла с собой поделать. Вдобавок в этом не было ее вины. Герцогиня без конца посылала Грейс к внуку с поручениями.

«Какой порт лучше выбрать, чтобы отправиться в путешествие? Ливерпуль или Холихед? Джон (герцогиня отказывалась называть внука мистером Одли, а тот не желал откликаться на имя Кавендиш) должен знать».

«Какая в Ирландии ожидается погода? Найдите Джона и спросите, что он об этом думает».

«Подают ли в Ирландии хотя бы пристойный чай? А за пределами Дублина?» Когда же Грейс вернулась с ответом «Да» и «Ради всего святого» (благопристойной заменой потока богохульств), герцогиня отправила ее обратно, выяснить, способен ли Джек судить о качестве чая.

Грейс было немного неловко спрашивать об этом мистера Одли. Но, снова увидев друг друга, оба весело рассмеялись, и смущение исчезло. Теперь всякий раз при встрече они обменивались улыбками. А когда есть повод улыбнуться, все вокруг начинает казаться иным, мир расцветает яркими красками.

Только что герцогиня приказала Грейс найти Джека и потребовать, чтобы он составил подробный маршрут их путешествия по Ирландии. Распоряжение показалось Грейс странным, ведь герцогиня вроде бы заранее продумала маршрут. Но жаловаться Грейс не собиралась, ведь задание сулило ей сразу две выгоды: избавиться от общества герцогини и еще раз увидеться с мистером Одли.

«Джек», — прошептала она. Для нее он был Джеком. Это имя необыкновенно шло ему, в нем чувствовались жизненная сила, энергия и беззаботность. «Джон» звучало слишком тяжеловесно и солидно, а «мистер Одли» чересчур официально. Грейс нравилось мысленно называть мистера Одли Джеком, хотя после того поцелуя она не позволяла себе произносить при нем вслух это имя.

За это Джек ее постоянно поддразнивал. Он насмешничал, льстил, шутливо угрожал, что, если Грейс не обратится к нему по имени, он не станет отвечать, однако она твердо стояла на своем. Грейс знала: стоит ей дать слабину, и пути назад уже не будет. Она и так слишком близко подошла к опасной черте, еще один маленький шажок — и можно окончательно потерять голову.

Такое вполне могло случиться. И случилось бы, если бы Грейс это допустила. Нужно было всего лишь уступить своим желаниям. Закрыть глаза и представить себе будущее… с Джеком и детьми, веселые лица и взрывы смеха.

Но только не здесь, не в Белгрейве, не с герцогом Уиндемом.

Как бы ей хотелось вернуть Силсби! Нет, не дом, поскольку это было уже невозможно, а то еще не забытое ощущение блаженного покоя и безмятежности. Уютное тепло очага, маленький огород, которым мама занималась от случая к случаю, долгие вечера в гостиной… Единственной гостиной, усмехнулась про себя Грейс. Эта комната не нуждалась в особом названии, чтобы, подчеркнув цвет стен, ткань драпировок или расположение в доме, выделить ее из множества других гостиных. Как чудесно было бы устроиться у огня с книгой в руках и зачитывать мужу вслух особенно забавные отрывки, от души смеясь вместе с ним.

Вот о чем мечтала Грейс, и когда ей хватало храбрости заглянуть к себе в душу, она понимала, что хотела бы оказаться в Силсби вместе с Джеком.

Однако она редко бывала честна с собой. Почему? Джек и сам не знал, кто он такой, а как, скажите на милость, предаваться мечтам, когда не знаешь, о ком мечтаешь?

Грейс всего лишь пыталась защитить себя, окружив сердце железной броней, пока не получит ответа. Ведь если Джек — герцог Уиндем, тогда она — глупая корова.

Несмотря на все прелести Белгрейва, Джек предпочитал проводить время на свежем воздухе, и теперь, когда его лошадь стояла в конюшне Уиндема, окруженная невиданной доселе роскошью (ее содержали в тепле и баловали морковкой), Джек взял за правило каждое утро отправляться на верховую прогулку.

Впрочем, эта привычка немного приближала его к прежнему образу жизни: обычно задолго до полудня Джек бывал уже в седле. Правда, существенное различие заключалось в том, что раньше он или куда-то направлялся, или откуда-то бежал. Теперь же он бессмысленно разъезжал по окрестностям, меняя аллюр с галопа на шаг и снова с шага на галоп. Странная штука — жизнь джентльмена. Сначала сам придумываешь себе занятие, а потом устаешь от созданного тобой же распорядка так, словно провел весь день, как простой смертный, в трудах праведных.

Или в делах неправедных, как это нередко случается.

Джек возвращался в дом — почему-то он никак не мог привыкнуть называть Белгрейв замком, каждый раз при слове «замок» у него возникало желание манерно закатить глаза. Шел четвертый день его пребывания в Белгрейве, и Джек с удовольствием подставлял лицо бодрящему легкому ветерку с полей.

Взбежав по ступенькам к парадному входу, он нетерпеливо огляделся в надежде увидеть Грейс, хотя едва ли ее можно было застать в этот час в парке. Впрочем, Джек всегда, где бы ни находился, искал глазами мисс Эверсли. При виде ее у него в груди возникало странное, щекочущее чувство. В большинстве случаев Грейс даже не замечала Джека, но его это нисколько не смущало. Ему нравилось наблюдать за Грейс, когда она куда-то спешила по поручению герцогини или занималась обыденными делами. Если Джек смотрел на нее достаточно долго (а он всегда так и делал, ведь у него не было причин смотреть в другую сторону), Грейс неизменно ощущала его взгляд. Даже когда Джек подглядывал за ней издали или прячась в тени, она тотчас каким-то непостижимым образом замечала его присутствие и оборачивалась. Всякий раз Джек пытался разыгрывать соблазнителя, пожирая Грейс глазами, ему хотелось заставить ее плавиться от желания. Но стоило ей обернуться, и Джек лишь глупо улыбался в ответ, как последний влюбленный болван.

Ему впору было бы презирать себя, но при виде улыбки Грейс радостное чувство в груди усиливалось, словно сотни крошечных пузырьков смеха рвались наружу, даря необычайную легкость и беззаботность.

Он распахнул парадную дверь и на мгновение замер. Резкий переход от прохладного ветра к неподвижному воздуху замка заставил его невольно вздрогнуть. Джек сразу же обвел глазами холл, и на этот раз его настойчивость была вознаграждена.

— Мисс Эверсли, — позвал он, заметив Грейс в дальнем конце коридора — вероятно, она спешила исполнить очередной нелепый каприз герцогини.

— Мистер Одли, — улыбнулась Грейс, направляясь к нему.

Джек сбросил с плеч плащ, наверняка похищенный из гардероба Уиндема, и передал подоспевшему лакею. Джек не переставал изумляться способности слуг в нужный момент материализовываться из ниоткуда.

Кто-то неплохо их вышколил, подумал Джек и, вспомнив недавние армейские времена, одобрительно прищелкнул языком.

Грейс подошла прежде, чем он успел стянуть перчатки.

— Вы ездили кататься верхом? — спросила она.

— Да. Сегодня чудесный день для верховой прогулки.

— Несмотря на ветер?

— В ветер лучше всего скакать верхом.

— Кажется, вы неразлучны с лошадью?

— Да, мы с Люси — прекрасная пара.

— Так у вас кобыла?

— Нет, мерин.

Как ни странно, Грейс не удивилась, хотя в глазах ее мелькнуло любопытство.

— Вы назвали мерина Люси?

Джек театрально пожал плечами:

— Это одна из тех историй, что теряют в пересказе всю тонкость. — В действительности здесь была замешана выпивка, три заключенных пари и дух противоречия. Сказать по правде, Джек не слишком гордился этим эпизодом своей биографии.

— А из меня плохая наездница, — призналась Грейс, не пытаясь оправдаться.

— Не любите ездить верхом, или так сложились обстоятельства?

— Наверное, и то и другое, — нерешительно произнесла девушка. Похоже, прежде она об этом не задумывалась.

— Вы должны непременно как-нибудь составить мне компанию.

Грейс невесело улыбнулась:

— Не думаю, что верховые прогулки входят в круг моих обязанностей на службе у герцогини.

Джек вовсе не был в этом уверен. Он подозревал, что старуха подталкивает к нему Грейс с особым расчетом, использует ее как приманку, сладкий, сочный плод, подвешенный на веревочке у него перед носом. Джек находил это крайне оскорбительным, но не собирался отказываться от удовольствия видеть Грейс из одного лишь желания насолить злобной карге.

— Ха! — откликнулся он. — Все образцовые компаньонки катаются верхом вместе с гостями.

— О, — с сомнением протянула Грейс, — неужели?

— Ну по крайней мере в моем воображении.

Грейс покачала головой, даже не пытаясь сдержать улыбку.

— Мистер Одли…

Джек потешно нахмурился и огляделся по сторонам с самым таинственным видом.

— Думаю, мы здесь одни, — произнес он шепотом.

Грейс доверительно наклонилась к нему, лукаво сощурив глаза.

— И что это означает?

— Вы можете называть меня Джеком.

Она сделала вид, что размышляет.

— Нет, не думаю.

— Я никому не скажу.

— М-м-м… — Грейс сморщила нос и cуxo объявила: — Нет.

— Но вы сделали это однажды.

Она сжала губы, сдерживая уже не улыбку, а лукавый смех.

— И в этом была моя ошибка.

— Совершенно верно.

Грейс испуганно обернулась. Это был Томас.

— Откуда он здесь взялся, черт возьми? — проворчал Джек.

«Из малой гостиной», — с досадой подумала Грейс. Дверь оттуда располагалась прямо у них за спиной. Томас часто проводил время в этой комнате, читая или отвечая на письма. Он говорил, что любит мягкий послеполуденный свет. Но время только приближалось к полудню и от Томаса разило бренди.

— Милый разговор, — протянул герцог. — И, полагаю, не первый.

— Вы подслушивали? — снисходительно осведомился Джек. — Вам должно быть стыдно.

— Ваша светлость, — начала Грейс, — я…

— Томас, — с усмешкой перебил ее Уиндем, — или вы не помните? Вы обращались ко мне по имени много больше одного раза.

Щеки Грейс запылали. Господи, как давно слушает Томас их разговор? Вероятно, с самого начала.

— Это правда? — вмешался Джек. — В таком случае, я настаиваю, чтобы вы звали меня Джеком. — Он повернулся к Томасу и пожал плечами. — Этого требует простая справедливость.

Томас не ответил, однако его испепеляющий взгляд был красноречивее любых слов.

— Я буду называть вас Грейс, — заявил Джек, повернувшись к девушке.

— Нет! — рявкнул Томас.

— Он всегда принимает решения за вас? — будничным тоном поинтересовался Джек.

— Это мой дом, — огрызнулся Уиндем.

— Возможно, ненадолго, — беззлобно возразил Джек.

Грейс невольно качнулась вперед, опасаясь, что Томас вот-вот набросится на обидчика с кулаками. Но герцог сумел себя обуздать и рассмеялся.

Правда, от этого смеха у Грейс по спине поползли мурашки.

— К вашему сведению, — отчеканил он, глядя в глаза Джеку, — эта леди не достанется новому владельцу вместе с домом.

Грейс потрясенно уставилась на Томаса.

— Что вы хотите этим сказать? — произнес Джек подчеркнуто вежливым тоном, в котором явственно сквозила сталь.

— Думаю, вы знаете.

— Томас, — попыталась урезонить его Грейс.

— О, так мы все же вернулись к Томасу? — хохотнул Уиндем.

— Похоже, наш герцог питает к вам слабость, мисс Эверсли, — почти весело заключил Джек.

— Не будьте смешным, — тотчас отозвалась Грейс. «Это невозможно. Немыслимо. Если бы Томас… За столько лет он, наверное, нашел бы способ открыть свои чувства, хотя, едва ли из этого вышло бы что-нибудь путное».

Уиндем скрестил руки на груди и смерил Джека взглядом, способным обратить в бегство даже истинного храбреца.

Джек любезно улыбнулся в ответ:

— Что ж, не смею вас задерживать, не хотелось бы отрывать вас от ваших обязанностей.

Мистер Одли просил герцога убраться, учтиво, изящно и оттого оскорбительно вдвойне. Грейс не могла поверить своим ушам. Никто еще не разговаривал с Уиндемом в подобной манере.

Томас растянул губы в усмешке:

— А, так, выходит, это мои обязанности?

— Пока этот дом принадлежит вам.

— Это не просто дом, Одли.

— Вы полагаете, я об этом не догадываюсь?

Воцарилось молчание, но Грейс казалось, что в ушах ее по-прежнему звучит голос Джека, тихий, вкрадчивый, похожий на шипение змеи. Настойчивый и почему-то… испуганный.

— Прошу меня извинить. — Томас резко повернулся и скрылся за дверью малой гостиной, захлопнув за собой дверь.

Казалось, прошла вечность, прежде чем Грейс оторвала взгляд от белого прямоугольника двери и обратилась к Джеку:

— Вам не следовало его дразнить.

— А может, это ему не следовало дразнить меня?

Грейс тяжело вздохнула.

— Вы, конечно, понимаете, как ему сейчас трудно.

— В отличие от меня, — продолжил Джек убийственным тоном. — Я ведь просто в восторге оттого, что меня похитили и привезли сюда против моей воли.

— Никто не держит пистолет у вашего виска.

— Вы так думаете? — насмешливо отозвался Джек. Казалось, его удивляла наивность Грейс.

— Уверена, он вам даже не нужен, — растерянно произнесла девушка. Как же она не поняла этого раньше? Не заметила очевидного?

— Не нужен? О чем вы? — отрывисто, едва ли не грубо бросил Джек.

— Титул. Вы ведь не хотите его?

— Это титул меня не хочет, — ледяным тоном произнес Джек и, круто повернувшись, зашагал прочь.

Грейс с ужасом смотрела ему вслед.