"Охота на лис" - читать интересную книгу автора (Уолтерс Майнет)

Глава 29

Час спустя Лиса в наручниках препроводили на первый этаж. Он отверг любые предположения о каких-либо серьезных последствиях от полученных им ударов, но Монро, которому не понравились бледность Лиса и порезы на руках в тех местах, где Нэнси достала до него бритвой, позвонил в больницу графства и спросил, не могут ли они приготовить специальную палату для осмотра подозреваемого. «Мы живем в обществе, которое строится на разного рода компенсациях, — сухо сказал сержант Марку, — и я не хочу предоставлять Лису возможность подать иск на полицейское управление Дорсета». По той же самой причине он предложил Нэнси сопроводить ее в больницу, но она снова отказалась. Она примерно представляет, что такое больницы «Скорой помощи» в конце рождественских праздников, когда туда пачками привозят пьяных, сказала Нэнси Монро, и будь она проклята, если доставит Лису удовольствие видеть, как она сидит и ждет, а его тем временем принимают без очереди.

Предварительный обыск обширных карманов куртки Лиса наконец-то предоставил полиции ряд интересных улик: связку ключей — точную копию тех, которыми располагала Вера, пачку двадцатифунтовых банкнот, мобильный телефон с устройством для изменения голоса и, к ужасу Марка и Нэнси, обрез, зашитый в подкладку левого рукава. Услышав об этом от Баркера, Белла помрачнела.

— А я-то думала, что он так старается вывернуться, когда я на нем сидела? — сказала она. — В следующий раз сяду ему на голову, да так, что он уже в себя не придет.

На том основании, что Лис располагал ключами от дома, и на основании его присутствия в Особняке, а также слов Нэнси о том, что Вера называла его своим сыном, был сделан вывод: Лис, по крайней мере некоторое время, мог свободно разгуливать по Особняку. Но так как он отказывался говорить, вопрос о том, что он здесь делал, оставался без ответа. Джеймса попросили хорошенько осмотреть окрестности до обыска, который полиция проведет следующим утром. Небольшую группу служителей порядка направили для осмотра сторожки.

Марк отвел Монро в сторону и спросил, что они нашли в автобусе Лиса. Его особенно интересовала папка с материалами о Нэнси, которую Лис похитил днем из стола полковника. «Там содержится конфиденциальная информация, — сказал он, — которую ни полковник, ни капитан Смит не хотели бы предавать гласности». Монро отрицательно покачал головой. Никаких папок они не нашли. Монро, в свою очередь, стал расспрашивать Марка о телефонных звонках, объяснив, что он беседовал и с миссис Уэлдон, и с миссис Бартлетт.

— Обе сказали, что получили информацию от дочери полковника, мистер Анкертон. Может ли существовать какая-то связь между ней и этим человеком?

— Не знаю, — честно сознался Марк.

Монро задумчиво всматривался в молодого адвоката.

— Наличие устройства для изменения голоса явно свидетельствует в пользу такого предположения. Миссис Бартлетт утверждает, что ей сообщили об инцесте в октябре, когда Лео познакомил ее с Элизабет, но она заявила, что не знает ни о каких звонках Дарта Вейдера. И я склонен ей верить. Итак, возникает вопрос: с какой стороны к истории с телефонными звонками причастен Лис?

— Не знаю, — снова ответил Марк. — Я почти так же мало информирован, как и вы, сержант. Полковник впервые рассказал мне об упомянутых звонках только вечером накануне Рождества, и с тех пор я пытаюсь в них разобраться. Обвинения, конечно, ложные, но мы ведь до сегодняшнего вечера не знали, что информация предположительно исходила от Элизабет.

— А вы с ней беседовали?

Марк отрицательно покачал головой.

— В течение пары часов я пытался связаться с ней. — Он взглянул в сторону гостиной, где сидела Вера. — Полковник записал все звонки на пленку, и там содержатся подробности, которые были известны только членам семьи. Очевидный вывод: кто-то из детей полковника — либо оба — причастен к упомянутой истории. Поэтому Джеймс и не хотел сообщать в полицию. Но естественно, еще одним человеком, который посвящен в семейные секреты, является Вера.

— По словам капитана Смит, миссис Доусон сказала, что она заперла миссис Локайер-Фокс на террасе по приказанию своего сына. Вам это представляется правдоподобным?

— Бог его знает, — вздохнув, ответил Марк. — Она ведь совершенно выжила из ума.

Вера тоже ничем не смогла им помочь. На все вопросы о Лисе она отвечала полным непониманием и страхом. Она сидела скорчившись в гостиной, всхлипывала и что-то тихо бормотала. Джеймс спросил Веру, где Боб, но вопрос, казалось, привел ее в еще большее замешательство, окончательно запутав мысли старухи. До того момента Джеймс не видел Лиса, которого держали в спальне. Тем не менее он совершенно категорически заявил, что у Веры никогда не было детей. Как-то Алиса, помнится, говорила ему, что у бедной женщины родился мертвый ребенок, из-за чего она сильно переживала, но, будучи мужчиной, он не обратил на эту информацию особого внимания.

Со своей стороны, Нэнси повторила большую часть того, что ей сказала Вера: о роли, которую она сыграла в смерти Алисы, об упоминании какого-то другого человека, который повинен в гибели Генри, и о том, что старуха толком не понимала, кем приходится Вулфи.

— Сомневаюсь, что на сказанное ею можно полагаться, — заметила Нэнси в беседе с Монро. — Она постоянно повторяет одни и те же фразы, словно заученные мантры, и совершенно невозможно определить, есть ли в них хоть какая-то доля правды.

— Какие фразы?

— О том, что на нее не обращают никакого внимания… что до нее никому нет дела… что ей говорят: «Делай то, делай это…» — Нэнси пожала плечами. — У нее какая-то путаница в голове и по поводу детей. Она сказала, что воспитывала Вулфи и учила его хорошим манерам, когда он был совсем маленьким, и что у него были каштановые кудрявые волосы. Но подобное совершенно невозможно. Светлые волосы могут темнеть, когда дети взрослеют, но темные волосы никогда не светлеют. Я думаю, она путает его с каким-то другим ребенком.

— С каким другим ребенком?

— Ни малейшего представления. Возможно, с кем-то из поселка. — Нэнси покачала головой. — Не уверена, что это вообще имеет какое-то значение. У нее в голове все перемешалось. Она помнит какого-то темноволосого ребенка и убедила себя в том, что тем ребенком был Вулфи.

— Или кто-то ее убедил.

— Да, в общем, убедить ее было бы совсем нетрудно. Она послушает любого, кто проявит к ней хоть малейшее сочувствие. Ей кажется, что весь мир против нее… — на лице Нэнси появилось цинично-брезгливое выражение, — кроме, конечно, ее «любимого мальчика».

Относительно того, что старуха говорила о родителях Нэнси, девушка была весьма немногословна. Себе она объяснила собственную сдержанность тем, что защищает Вулфи. Однако это, конечно же, было не так. Мальчик согласился пойти на кухню вместе с Беллой, и Нэнси могла говорить совершенно свободно. Тем не менее она практически ничего не рассказала сержанту, не желая искушать судьбу. Призрак Веры в качестве бабушки, судя по всему, потерял для нее свою актуальность, но уверенности в том, что Лис никак не причастен к ее рождению, у девушки по-прежнему не было. В глубинах ее сознания все еще шевелилось тошнотворное подозрение, что по крайней мере в данном вопросе Вера могла быть права. Теперь Нэнси проклинала себя за то, что все-таки решила приехать в этот жуткий дом.

Всякий раз, когда Джеймс пытался продемонстрировать заботу о ней, задавая вопросы о том, как она себя чувствует, Нэнси отвечала кратко и холодно. «Со мной все в порядке», — говорила она. Она абсолютно уверена, что с рукой у нее все в порядке, и планирует сама поехать в Бовингтон на осмотр. И вообще, она была бы безумно рада, если бы все наконец перестали суетиться вокруг нее и оставили ее в покое. Джеймс удалился, совершенно подавленный, а Марк, многому научившийся, общаясь с семью своими сестрами, отправился на кухню побеседовать с Вулфи. После недолгих уговоров Беллы мальчик оттаял, и, самостоятельно заполнив некоторые лакуны в его рассказе, Марк догадался, в чем суть проблемы. «Она сказала, что не хочет, чтобы Лис был ее папой и чтобы та противная старуха была ее бабушкой… Мы с ней решили, что и у меня, и у нее папы — совсем другие люди». И теперь Марк тоже начал проклинать себя за то, что положил начало раскручиванию биологической истории, которую сама Нэнси никогда знать не хотела.

Монро очень заинтересовала исчезнувшая папка, и он послал Баркера в автобус Лиса.

— Адвокат говорит, она довольно большая, поэтому, полагаю, спрятать ее было не так уж легко. Посмотрите еще раз, может быть, вы заметите там что-нибудь такое, что я упустил. — Он протянул ему ключи Лиса. — Сдвинуть автобус с места невозможно из-за валлийца, который закрыл проезд, но если вы протянете кабель, прожектора можно будет включить и внутри. Это должно помочь.

— А что мне искать?

— Какой-нибудь потайной ящичек или что-то такое. Там должен быть тайник, Мартин. В противном случае мы бы уже давно нашли папку.

Марк взял мобильный телефон и вышел в сад.

— Я могу дать вам обещание, — сказал он Лео, убедившись что никто из находящихся в Особняке его не слышит. — Если вы будете абсолютно честны со мной на протяжении ближайших пяти минут, я постараюсь убедить Джеймса изменить завещание в вашу пользу. Принимаете мои условия?

— Возможно, — ответил его собеседник с удивлением в голосе. — Это как-то связано с внучкой?

— Просто отвечайте на вопросы, — мрачно и сухо проговорил Марк. — Вы знаете человека, называющего себя «Проклятый Лис»?

— Нет, не знаю. Неплохое имя, однако… Я бы и сам не прочь так называться. А кто он такой? Что сделал?

— Вера утверждает, что он ее сын и что она помогла ему убить вашу мать. Но она уже полностью свихнулась, поэтому принимать ее слова всерьез, конечно, нельзя.

— Бог мой! — воскликнул Лео с искренним удивлением в голосе. Наступила короткая пауза. — Послушайте, Марк, это просто невозможно! У нее явно не в порядке с головой. Я знаю, что она видела мамино тело на террасе и была потрясена увиденным. Я звонил ей после похорон, чтобы извиниться за то, что не подошел к ней на кладбище. Она не переставая твердила, какая холодная была мама. Вероятно, она просто убедила себя в том, что смерть матери — ее вина.

— А тот человек, которого она называет своим сыном?

— Полнейшая ерунда! У нее нет никакого сына. И отцу прекрасно об этом известно. Я был ее голубоглазым мальчиком. Для меня она бы сделала все, что угодно, стоило мне только попросить.

Марк, нахмурившись, уставился на Особняк.

— Ладно, Проклятого Лиса только что арестовали за проникновение в дом вашего отца, и у него обнаружили устройство для изменения голоса. Ваш отец говорил вам, что большая часть обвинений в инцесте была сделана человеком, говорившим голосом Дарта Вейдера?

— Я думал, это пустые разглагольствования, — угрюмо ответил Лео.

— Отнюдь. Человек, о котором идет речь, — самый настоящий психопат. Он напал на вашу племянницу с молотком, а когда его арестовали, у него обнаружили обрез.

— Черт! С ней все в порядке?

Тревога в голосе Лео звучала вполне искренне.

— Сломаны рука и ребро. Проблема в том, что вы с Лиззи тоже оказались замешаны. Миссис Бартлетт сообщила полиции, что в октябре вы отыскали ее, познакомили с Лиззи, которая и рассказала миссис Бартлетт в подробностях историю надругательства над ней. А так как Дарт Вейдер говорил примерно то же самое, что и миссис Бартлетт, совершенно очевидный вывод, к которому уже практически пришли в полиции, состоит в том, что вы с Лиззи натравили этого подонка на вашего отца.

— Какая нелепость! — злобно воскликнул Лео. — Совершенно очевидный вывод состоит в том, что за всем вами перечисленным стоит та самая Бартлетт, о которой вы только что упомянули.

— Почему?

— Что значит почему? Она же нагло, беззастенчиво лжет!

— Зачем ей лгать? Вы с Лиззи — единственные, кому выгодно избавиться от Джеймса и от ребенка Лиззи.

— Боже! — воскликнул Лео с отвращением. — Вы ничем не лучше старика. Стоит человеку один раз оступиться, и потом на него будут навешивать все преступления на свете. Та же ситуация, как и в случае с Бекки, словам которой вы поверили с ходу, не раздумывая. Я сыт подобными обвинениями по горло.

Во второй раз за вечер Марк не обратил никакого внимания на истерические восклицания Лео.

— А Лиззи? Может быть, ее кто-то сумел вовлечь в эту историю без вашего ведома?

— Да не будьте вы идиотом!

— А что такого идиотского в том, что я сказал? Если у нее тоже с мозгами не в порядке, как утверждает Бекки, вполне вероятно, что какой-нибудь проходимец сумел уговорить ее ввязаться в игру. Хотя я и не совсем понимаю мотивы. Ну, может быть, чтобы впоследствии получить доступ к семейным деньгам. — Про себя Марк скрестил пальцы. — Вы ведь сами говорили, что она так никогда и не смогла забыть свою первую любовь. Что, если он вернулся к ней снова?

— Немыслимо! Это трусливый мелкий негодяй. Взял деньги и сбежал. Но с другой стороны, не забывайте, если бы он вернулся к ней, он бы уже не был тем ирландским сердцеедом, каким предстал перед ней больше двадцати лет назад.

— А как он выглядел?

— Не знаю. Никогда его не видел. К тому времени, когда я вернулся из Франции, его здесь не было.

— А насколько хорошо ваша мать знала его? Узнала бы она его, если бы увидела снова?

— Не знаю.

— Мне кажется, вы говорили, что Алиса занялась его образованием.

— Вы шутите! Я говорил только о детях, которых они привезли с собой. А он был далеко не ребенок. Скорее всего наоборот, он был отцом большинства из них. Вот что вызвало возмущение матери. Этот козел знал о сексе больше, чем любой донжуан, поэтому Лиззи и попалась на его удочку.

— Вы уверены?

— Так мне сказала Лиззи.

— Ну тогда, как вы понимаете, шансы, что она говорила правду, примерно пятьдесят на пятьдесят, — саркастично заметил Марк.

Можно было предположить, что Лео с ним согласился, так как он никак не отреагировал на его слова. Он просто сказал:

— Послушайте, я могу совершенно определенно доказать, что миссис Бартлетт никогда не беседовала с Лиззи… по крайней мере не в октябре. И если случилось невероятное и она действительно имела с ней беседу, то это могло произойти только в отделении интенсивной терапии больницы Святого Фомы. Кстати, упомянутая вами дама рассказывала в полиции о капельницах и мониторах, в окружении которых проходила ее беседа? Она сообщила о том, что Лиззи и по сей день находится в таком тяжелом состоянии, что не может встать с постели?

Марк был потрясен.

— Что с ней случилось?

— В конце сентября у нее отказала печень, и с тех пор она постоянно курсирует между домом и реанимацией «Святого Томми». В промежутках между визитами туда она живет у меня. В данный момент ее направили в хоспис на двухнедельный курс поддерживающей терапии, но прогноз весьма мрачный.

Марк бы совершенно искренне подавлен.

— Мне очень жаль.

— Вот так.

— Но вы должны были сообщить о случившемся отцу.

— Зачем?

— Ну, Лео, неужели вам нужно объяснять? Его это известие просто убьет.

Интонация снова сделалась откровенно насмешливой, словно ирония была главным оружием Лео в преодолении сложных жизненных ситуаций.

— Лиззи как раз и боялась подобных последствий. Ей погано и без папочкиных слез.

— Тогда в чем реальная причина вашего молчания?

— Я дал ей обещание, что никому не скажу. Я бы и вам ничего не сказал, но просто не могу позволить, чтобы какая-то жирная корова врала о Лиззи на каждом углу.

— Жирная — миссис Уэлдон, — поправил Марк. — А почему Лиззи не хочет, чтобы знали о ее состоянии?

Наступила долгая пауза, и, когда Лео снова заговорил, голос его дрожал.

— Она предпочитает умереть спокойно, чем знать, что до нее никому нет никакого дела.

Когда Лиса наконец отвели на первый этаж дома, Джеймса пригласили в холл и попросили участвовать в опознании задержанного. Ему предложили возможность оставаться вне поля зрения Лиса, но полковник предпочел встретиться с ним лицом к лицу в сопровождении сержанта Монро и своего адвоката. Марк попытался убедить Нэнси присоединиться к ним, однако та отказалась, воспользовавшись советом Беллы сесть в кухонном проходе так, чтобы Вулфи случайно не увидел, как Лиса будут вести в наручниках.

— Постарайтесь рассмотреть его как можно внимательнее, сэр, и не торопитесь, — сказал Монро Джеймсу, когда Лис появился на лестничной площадке над ними. — У нас достаточно времени.

Джеймс узнал его мгновенно.

— Лайам Салливан, — сказал он, когда арестованного повели вниз по ступенькам, — хотя думаю, что на самом деле его зовут иначе.

— Кто он такой? — спросил Монро. — И откуда вы его знаете?

— Вор, воспользовавшийся благотворительностью моей жены и отплативший ей черной неблагодарностью. — Он сделал шаг вперед и попросил констеблей остановиться. — Почему? — спросил он просто, обращаясь к Лису.

Улыбка блеснула в глазах Лиса.

— Вы подобны Эвересту, полковник, — пророкотал он, идеально имитируя баритон старика. — Вы постоянно там, на самой его вершине.

— Чего вы надеялись добиться?

— Вам придется спросить об этом у Лео и Лиззи. Я всего лишь их наемник. Им нужны ваши деньги, и их абсолютно не заботит, каким способом они их получат… — он на мгновение перевел свой взгляд в сторону коридора, так, словно знал, что там находится Нэнси, — на какие жертвы придется пойти ради названной цели.

— Вы лжете! — возмущенно воскликнул Джеймс. — Я знаю, Вера наговорила вам всякой ерунды относительно вашего необычного сходства с Лео, но здесь и заканчивается ваша связь с нашей семьей.

Улыбка Лиса стала еще шире.

— А разве ваша жена никогда не говорила вам обо мне и Лиззи? Нет? Вижу, что нет. О, ваша женушка обладала удивительным талантом прятать грязное белье от чужих глаз! — Внезапно он перешел на вульгарный ирландский акцент. — Ваша дочь любила крутых и грубых мужчин, полковник. А еще больше крутых и грубых ирландцев.

— Я не знаю, о чем вы говорите.

Лис бросил взгляд на Марка.

— Мистер Анкертон знает, — уверенно произнес он.

Джеймс повернулся к своему поверенному:

— Не понимаю.

Марк пожал плечами.

— Думаю, что и мистер Салливан тоже не понимает, — заметил он. — Полагаю, Вера рассказала ему какую-то сплетню, и он теперь пытается использовать ее в своих целях.

На лице Лиса появилось удивление.

— А почему, как вы думаете, Алиса оплачивала мои счета? Вовсе не из благотворительности. Просто потому, что пыталась скрыть грязные подробности любовных похождений своей дочурки… в особенности ее слабость к мужчинам, напоминавшим ей брата.

Прежде чем Джеймс с Марком смогли что-то ответить, вмешался Монро:

— Откуда вы его знаете, сэр?

Джеймс ухватился за лестничную стойку. Он был совершенно подавлен, словно Лис только что добавил отсутствовавший фрагмент в долго не складывавшуюся картинку.

— Летом девяносто восьмого года он предъявил скваттерские права на домик у сторожки. Моя жена проявила к нему сочувствие, так как с ним были женщина и двое детей… — Голос полковника сорвался.

— Продолжайте, — попросил Монро.

— Алиса убедила меня позволить им остаться, пока она не найдет для них приемлемое жилье. Тем временем это существо… — он сделал жест рукой в сторону Лиса, — воспользовалось случайным сходством с моим сыном, чтобы оплату покупок, которые он делал, переводить на счета Особняка. Моя жена оплачивала счета, и к тому времени, когда информация дошла до меня, негодяй успел скрыться вместе со своим семейством, оставив долги, которые Алиса была не в состоянии покрыть. Чтобы как-то рассчитаться с ними, мне пришлось продать домик у сторожки.

Монро внимательно всматривался в Лиса. Он беседовал с Лео вскоре после смерти Алисы, но недостаточно хорошо его помнил, чтобы сказать однозначно, насколько велико сходство Лиса с сыном полковника.

— Одним из тех детей был Вулфи?

— По-моему, я их вообще не видел, но хорошо помню, что жену очень беспокоило, что трое беззащитных людей оказались во власти такого человека.

— Вы обращались в полицию?

— Конечно.

— Какие имена вы называли?

— Теперь не помню. Алиса передала все бумаги вашим людям, там должны быть имена. Возможно, она сохранила копии. В таком случае они где-то в столовой. — Полковник сделал резкий шаг вперед и наотмашь ударил Лиса по лицу. — Как вы посмели вернуться? И какую ложь говорили моей жене на сей раз?

Лицо Лиса сделалось суровым, на нем появилась улыбка злобного торжества.

— Я сказал ей правду, — ответил он. — Я сказал ей, кто отец маленького ублюдка Лиззи.

Монро, увидев, что Джеймс снова собирается ударить арестованного, схватил полковника за руку.

— Не надо, сэр.

— Алиса вам бы не поверила! — гневно воскликнул старик. — Она прекрасно знала, что все отвратительные вещи, которые вы говорили, — наглая ложь.

— О, вы ошибаетесь, полковник. Но я не говорил ей, что отцом были вы. Идея пришла в голову Лиззи. Она считала, что только такая информация сможет подогреть воображение миссис Бартлетт.

Джеймс беспомощно повернулся к Марку.

— И кого вы назвали отцом? — спросил Марк.

Лис окинул его презрительным взглядом.

— Она делает мне честь, мистер Анкертон, не правда ли?

Марк отрицательно покачал головой:

— У вас с ней разный цвет глаз, дружище. Глаза у Элизабет голубые… как и ваши… а согласно законам Менделя, невозможно, чтобы у двоих голубоглазых родителей родился кареглазый ребенок. — «Получил, подонок?!» Либо Лео солгал, развлекаясь, либо этот невежественный придурок разбирался в генетике не лучше Лео. — Не следовало бы полагаться на информацию, которую вам давала Вера, Лис. На даты у нее дырявая память. Ирландские работники уехали отсюда за два года до того, как Элизабет забеременела… — он ткнул пальцем в грудь Лиса, — потому-то и Алиса вам бы никогда не поверила. От чего бы она ни умерла, каким бы образом она ни умерла, она прекрасно знала, что никакой связи между вами и ее внучкой не существует.

Лис покачал головой:

— Она оба раза признавала меня, мистер Анкертон… Первый раз откупилась от меня… И второй раз откупилась бы, если бы не умерла. Она ведь не хотела, чтобы ее муж знал, сколько скелетов хранится в семейном шкафу.

— Вы убили ее? — резко, без обиняков, спросил Марк.

— Нет. Меня в ту ночь здесь не было.

Из коридора появилась Нэнси:

— Вера говорила, он пытался шантажировать Алису. И в тот момент казалось, что она рассуждает вполне здраво. Алиса, по словам Веры, ответила, что она скорее умрет, чем даст ему деньги… поэтому он заставил Веру запереть дверь и отдать Алису в его распоряжение.

Лис на мгновение перевел на нее взгляд.

— Миссис Доусон путает меня с Лео. Наверное, вам следует задать ваши вопросы сыну полковника, мистер Анкертон.

Марк едва заметно улыбнулся:

— Если вас не было здесь, то где же вы были?

— Кажется, в Кенте. Большую часть весны мы провели на юго-востоке.

— Мы? — Марк заметил, как по лбу Лиса скатилась капелька пота. «Он страшен только в темноте, — подумал молодой адвокат. — При свете дня и в состоянии напряжения он сразу как-то уменьшается в размере. И особым умом не отличается. Хитер, возможно… но не умен».

Не дождавшись ответа, Марк спросил:

— А где Лисиха и Каб? Наверное, Лисиха могла бы подтвердить, что вы действительно тогда были в Кенте, если бы вы указали полиции, где сейчас она сама?

Ничего не ответив на вопрос Марка, Лис обратился к Монро:

— Вы будете делать свою работу, сержант, или предоставите адвокату полковника возможность допрашивать меня?

Монро пожал плечами:

— Вас предупреждали. У вас, как и у любого другого задержанного, есть право не отвечать. Продолжайте, сэр, — сказал он Марку. — Меня тоже заинтересовали ваши вопросы.

— Если вам интересна информация, которой я располагаю, сержант, я могу вам ее предоставить, — кивнул Марк. — Первое: у Элизабет действительно в возрасте пятнадцати лет была непродолжительная связь с каким-то ирландским бродягой. Он уговорил ее украсть для него несколько вещей из дома родителей, а ее брат взял вину на себя, чтобы защитить сестру. Вере, конечно, было известно об этой связи, поскольку она с помощью разнообразной лжи покрывала отлучки Элизабет из дому. Данный эпизод действительно стал причиной семейной катастрофы, так как члены семьи Локайер-Фокс утратили доверие друг к другу, и оно никогда не было восстановлено. В особенности пострадала Вера, так как полковник обвинил ее в воровстве… Сомневаюсь, что и отношение к ней миссис Локайер-Фокс осталось прежним. Я почти уверен, она полагала, что Вера поощряла Элизабет в ее похождениях. — Он коснулся руки Джеймса, как бы прося его помолчать. — Второе: у Элизабет в возрасте семнадцати лет родился ребенок, которого отдали на усыновление. Будучи подростком, она вела беспорядочную половую жизнь и сама не знала, кто отец ребенка. Вере, конечно, известны все факты, связанные с рождением и усыновлением. Тем не менее, как мне кажется, у нее в голове перепутались два абсолютно разных эпизода, поэтому стоящий перед нами человек полагает, что бродяга-ирландец и был отцом ребенка. — Он внимательно взглянул Лису в лицо. — Единственный человек, кто мог бы опознать того бродягу — кроме Веры, конечно, полагаться на свидетельство которой невозможно, — это сама Элизабет… А она характеризовала его как человека, который был значительно старше ее и имел множество детей от разных женщин.

— Она лжет, — сказал Лис.

— Однако никаких доказательств ее лжи вы не можете привести. Если Элизабет не опознает вас, полиция сделает совершенно определенные выводы относительно правдивости всего, что вы говорите… включая и смерть миссис Локайер-Фокс.

В глазах Лиса впервые мелькнула тень неуверенности.

— Третье. Ненависть Веры к мужу и к семье Локайер-Фоксов крайне усилилась по мере того, как она впадала в маразм. Особенно заметно это стало в девяносто седьмом году. Дата очень хорошо документирована, так как именно в тот год было принято решение позволить ей с Бобом жить в сторожке Особняка, не платя за проживание, до самой смерти обоих супругов. Полковник сказал, что Вера наговорила стоящему перед нами человеку всякой ерунды относительно его сходства с Лео. Полагаю, все было как раз наоборот. Он сам воспользовался своим сходством с Лео, чтобы окончательно запутать Веру. К сожалению, в данный момент я не могу определенно назвать его мотивы, но думаю, что он, один раз поняв, как легко здесь можно добыть деньги, решил попытаться еще. — Марк сделал паузу. — И наконец, пожалуй, самое важное: ни Лео, ни Элизабет никогда не встречались и не беседовали с миссис Бартлетт. Другими словами, какую бы аферу ни пытался провернуть здесь этот человек, она не имеет никакого отношения к детям полковника.

— Но миссис Бартлетт довольно уверенно говорила о своей встрече с Элизабет, — заметил Монро.

— Значит, она либо лжет, либо ее саму обманули, — возразил Марк. — Я предлагаю сделать следующее: проведите для нее очную ставку с Лисом, возможно, она его узнает. А также с матерью Вулфи в том случае, конечно, если вам удастся ее отыскать. Он и голубоглазая блондинка вполне могут сойти за Лео и Элизабет для человека, весьма отдаленно знакомого с обоими.

— Вы можете доказать, что дети полковника ни при чем?

— Могу. — Марк взял Джеймса под локоть. — Дочь полковника умирает. С сентября она практически все время находится в больнице с неизлечимым заболеванием печени. Если она действительно встречалась с миссис Бартлетт в октябре, то это могло произойти только на территории больницы Святого Фомы.

Сварка была сделана очень хитро и умело — ложная задняя стенка в переднем багажном отделении. Ее разглядела остроглазая коллега Баркера, задавшаяся вопросом: почему стерта очень небольшая полоска краски — шириной со стамеску — в середине одной панели? При дневном освещении даже она не заметила бы здесь ничего особенного, но при свете фонаря серебристая металлическая поверхность ярко выделялась на фоне серой краски.

— Чистая работа! — восхищенно воскликнул Баркер. Поковырявшись перочинным ножом в защелке, он направил луч фонаря в открывшееся пространство в фут глубиной и квадратный метр шириной. — Создается впечатление, что он ограбил половину роскошных особняков Англии.

Коллега Баркера забралась внутрь отделения, чтобы заглянуть за левую панель.

— Это еще не все, — сказала она, нащупав что-то внутри и открыв второй замок на уровне пола. Она потянула панель на себя и опустила ее горизонтально. — Сколько из находящегося здесь принадлежит полковнику, как ты думаешь?

Баркер провел лучом фонаря по картинам и столовому серебру, заполнявшим тайник.

— Не представляю… Полагаю, старик должен был бы заметить, если бы у него что-то пропало. — Он перешел к следующему отделению. — Если глубина двух других отсеков в момент изготовления автобуса была такой же, клянусь, в них тоже должна быть ложная задняя стенка. Хотите попробовать?

Его помощница уловила намек и залезла в грузовой отсек, вооружившись перочинным ножом. Вскоре она издала торжествующий возглас.

— О Господи! — воскликнула помощница. — Что, черт возьми, он собирался организовать? Ограбление Всемирного банка?

Баркер осветил фонарем целый ряд обрезов и пистолетов, которые с помощью скоб крепились к задней стенке.

— Обычную торговлю, — сухо проговорил полицейский. — Это хорошая валюта. Неудивительно, что Лиса так тянуло в Особняк. Семейству полковника принадлежит самая большая коллекция винтовок и ружей в Дорсете. Полагаю, именно ее и пытался захватить Лис.

— В таком случае я не очень сочувствую полковнику, — сказала коллега Баркера, вскрывая вторую панель. — Он сам напрашивается на ограбление.

— С единственной существенной поправкой, — ответил Баркер. — Коллекция давно не в Особняке. После смерти жены старик подарил все собрание Британскому военному музею. Боюсь, никто не удосужился сообщить об этом Лису.